Расстояние между Лютьенсом и Холландом все сокращалось, и далеко оттуда, на юго-востоке, Тови уже прикидывал, не приказать ли Холланду поставить "Принца Уэльского" перед "Худом", чтобы возможный неприятельский огонь встретил более надежно защищенный корабль. В конце концов он решил такого приказа не давать ("я не считал необходимым вмешиваться в распоряжения офицера в столь высоком чине"), о чем через несколько часов жестоко пожалел.
В это же время произошло ещё одно событие, которое - несущественное само по себе - в конце концов повлияло на результаты всей операции. Адмиралтейство в Лондоне все больше тревожило продвижение "Бисмарка" к югу и уязвимость конвоя WS8 B - судов с воинской амуницией, которые уже два дня как вышли из Клайда. В результате адмирал Соммервиль в Гибралтаре получил приказ разводить пары на кораблях эскадры "Н" и готовиться к выходу в море. И глухой ночью эскадра "Н" под командой адмирала Соммервиля вышла в открытое море, взяла курс на запад, мимо Танжера и оконечности Африки, и дальше на северо-запад, в туманы Атлантики.
...Командам "Худа", "Принца Уэльского" и эсминцев объявили, что схватка ожидается ещё ночью.
В 21 час эскадра все ещё поддерживала скорость в 21 узел, что теперь, когда море стало неспокойным, было максимумом. Эсминцы впарывались носом в волну, взбирались все выше и выше, и рушились вниз, как в пропасть, рушились на водную гладь с грохотом, напоминавшим пушечный выстрел. Киль и обшивка содрогались так, что казалось, весь корабль в любой миг может рассыпаться. Порой для наблюдателей с линкоров миноносцы просто исчезали из виду за пеленой дождя, порой казались призраками, плывущими в таинственном эфире.
К десяти часам эскадра начала готовиться к бою. На всех кораблях моряки разошлись по каютам и кубрикам, чтобы надеть чистое белье и носки это издавна принято на британском флоте перед каждой битвой. Многие нашли минутку написать прощальное письмо родным, женам, девушкам, ибо ни у кого не было сомнений, что впереди их ждут нелегкие минуты. Коки погасили огонь в плитах, в лазарете и в офицерской столовой врачи и фельдшеры стерилизовали инструмент, готовили обезболивающие средства и морфий.
Эскадры сближались с суммарной скоростью около 50 узлов. В двенадцать минут пополуночи Холланд дал приказ эскадре развернуться на 45 градусов вправо, то есть сменить курс с почти западного на почти северный. Через пять минут Холланд довернул ещё на 15 градусов, и теперь эскадра шла прямо на север, чтобы учесть возможный маневр "Бисмарка" или его разворот к югу.
Теперь эскадры сближались лоб в лоб.
Затем Холланд дал команду всей эскадре поднять боевые вымпелы и приготовиться к встрече с неприятелем примерно в 1, 40 ночи. "Худу" и "Принцу Уэльскому" предстояло атаковать "Бисмарк", а "Норфолку" и "Саффолку" взять на прицел "Принц Ойген" (Холланд полагал, что тот все ещё держится позади). Но адмирал не стал сообщать по радио о своих планах Уэйк-Уокеру, чтобы не выдать врагу своего местонахождения; по тем же причинам он приказал выключить радиолокаторы.
Этот смелый план мог бы увенчаться успехом, не потеряй "Саффолк" на время контакт с неприятелем. Первое донесение об этом с "Саффолка" было передано в 00, 28, и примерно в то же время Холланд заявил, что если неприятеля не обнаружат до 2. 10, он развернется на юг, пока крейсера не восстановят контакт. Он любой ценой хотел остаться перед "Бисмарком", даже если тот вдруг сменит курс.
Прошло полтора часа, прежде чем с "Норфолка" и "Саффолка" поступило новое донесение: неприятель обнаружен снова.
Холланд развернул корабли. Он снова шел курсом 200 градусов - примерно на юго-юго-восток - тем же курсом, которым шел "Бисмарк", когда крейсера потеряли контакт. Миноносцам, однако, было приказано продолжать поиск на севере.
И на этот раз Лютьенс едва от него ускользнул. Британские корабли шли по курсу, на котором должны были встретиться с немцами, и до тех оставалось двадцать миль, когда в 1. 41 немцы круто развернулись и пошли почти точно на запад вдоль паковых льдов Гренландии. Эсминцы адмирала Холланда разминулись с ними на юго-западе всего на 10 миль, и не будь видимость ограничена до всего 3 - 5 миль, почти наверняка бы их заметили.
Незадолго до трех "Саффолк", шедший на юг со скоростью 30 узлов, сообщил, что контакт с неприятелем восстановлен. Прокладка по карте "Худа" показывала, что "Бисмарк" в 35 милях от них к северо-западу. Почти час эскадры шли немного отличавшимися курсами - Лютьенс держал курс 200, Холланд - курсом 220 - и расстояние между ними чуть увеличилось.
Холланд отдал эскадре приказ сменить курс, чтобы пересечь трассу "Бисмарка" и "Принца Ойгена", и увеличить скорость до 28 узлов. Что встреча неизбежна, теперь не оставалось сомнений, но то, что "Бисмарк" взял западнее, серьезно усложнило ситуацию для англичан. Немецкие корабли были так далеко впереди, что запланированная Холландом атака на встречных курсах стала невозможной, теперь корабли сближались под тупым углом, и к тому же гораздо медленнее.
Ситуация ухудшилась ещё больше, когда "Саффолк" в 03. 20 сообщил, что неприятель снова немного принял к западу, так что эскадры пошли почти параллельными курсами. Теперь "Худ" долго мог быть уязвим для немецких снарядов.
В 4 часа неприятельская эскадра была всего в 20 милях к северо-западу, час спустя - в 15 милях. В 5. 10 Холланд объявил боевую тревогу. На "Принце Уэльском" капитан Лич сообщил по трансляции, что встреча произойдет скорее всего в течение ближайшего получаса. Эсминцы, отставшие при развороте к югу, тщетно пытались догнать эскадру.
Наконец с мачты донесся пронзительный выкрик:
- Вижу неприятеля!
На мостике все перевели бинокли в ту сторону, куда показывал наблюдатель, туда же начали разворачиваться гигантские башни с 355-милиметровыми орудиями и командирская башня с дальномером.
Корабли противника были обнаружены на дистанции 17 миль, то есть слишком далеко для прицельного огня. Холланд приказал изменить курс на сорок градусов вправо.
Это было важной переменой - значит, "Худ" и "Принц Уэльский" сблизятся с неприятелем под таким острым углом, что не смогут вести огонь кормовыми башнями; как позднее выразился первый лорд адмиралтейства, "это значило идти в бой с одной рукой". Зато, как считал Холланд, уязвимая верхняя палуба "Худа" гораздо меньше времени будет подставлена прицельному огню дальнобойных орудий противника.
Знак судьбы.
В 3. 00 радисты "Принца Ойгена" перехватили первое за последние три часа донесение "Саффолка" о продвижении немецких кораблей и передали его на "Бисмарк".
Лютьенс со своим штабом давно заметили, что после полуночи радиограммы с "Норфолка" и "Саффолка" не содержали сведений о положении немецких кораблей, а только собственные их скорость и курс, но качество связи было настолько высоким, что следовало полагать: британские корабли где-то поблизости.
Если бы Лютьенс понял, что крейсера потеряли его из виду, он наверняка бы ещё раз резко сменил курс, чтобы окончательно избавиться от преследователей.
...Где-то через час пост звукопеленгации доложил о двух идущих полным ходом кораблях, которые приближались откуда-то слева по курсу. С мостика велели проверить ситуацию носовым радиолокатором, но прибор ничего не обнаружил. И неудивительно: "Худ" и "Принц Уэльский" оставались ещё в 20 милях за горизонтом.
Справка:
Немецкому военно-морскому флоту удалось создать очень чувствительную гидроакустическую аппаратуру, носившую обозначение GHG. В Кригсмарине полагали, что англичанам тоже удалось создать подобные приборы, и потому, в частности, был отдан приказ, чтобы немецкие подводники после объявления боевой тревоги перемещались по отсекам лодок в одних носках - чтобы шуметь как можно меньше.
На "Принце Ойгене" было около шестидесяти гидроакустических постов, и американский флот настолько заинтересовался этой аппаратурой, что после войны постарался заполучить именно этот корабль в качестве трофея. У атолла Бикини "Принц Ойген" был уже без чутких подводных "ушей".
...Визуально приближение британских кораблей обнаружил офицер артиллерийский наводчик.
Загремел сигнал тревоги, на этот раз серией длинных звонков, которые предупреждали об опасности с моря.
Капитан Бринкман в мгновение ока оказался на мостике и отправил на "Бисмарк" донесение о неприятеле. Знаток корабельных силуэтов Шмаленбах поспешил в артиллерийский наблюдательный пост на фок-мачте. Туда же спешил и Яспер из своей каюты под мостиком, и молодой офицер фон Матушка, который обслуживал дальномер, а впоследствии стал подводником. В машинном отделении главный механик капитан Гразер перевел машины и генераторы на боевой режим и проверил аварийное освещение. Со всего корабля на мостик поступали донесения о готовности к бою.
В артиллерийском НП дым в окулярах дальномера постепенно сменился видом мачт, мачты - надстройками, и становились все различимее и сами корабли.
- Ну как, что там такое? - спросил Яспер.
Шмаленбах на минуту задумался.
- Справа подлиннее и с крутым форштевнем. Слева - нечто явно современнее. - он ещё немного помолчал. - Думаю, что справа - "Худ".
Яспер громко рассмеялся.
- Ерунда! Это либо крейсер, либо миноносец.
- Готов спорить на бутылку шампанского, - настаивал Шмаленбах, - это "Худ".
- Идет, - согласился Яспер. - Зарядить фугасные гранаты с ударным взрывателем!
Такие снаряды были идеальным средством против легко бронированных крейсеров или эсминцев, поскольку взрывались на палубе и буквально сокрушали команду вражеских кораблей. Если бы Яспер поверил Шмаленбаху, он бы скомандовал зарядить бронебойные снаряды с замедлителем взрывателей, которые проникли бы сквозь палубу "Худа" и взорвались внутри.
Знай Бринкман наверняка, что имеет дело с "Худом" и "Принцем Уэльским", он бы постарался избежать этой встречи, поскольку его инструкции однозначно запрещали крейсерам атаковать линкоры. Лютьенс нужного приказа не дал, поскольку на "Бисмарке" все ещё не разобрались с опознанием британских кораблей. Начальник артиллерии фрегаттен-капитан Шнайдер считал оба встреченных корабля крейсерами.
Силуэты "Бисмарка" и "Принца Ойгена" были очень схожи. Холланд полагал, что головной вражеский корабль - несомненно, "Бисмарк", и дал сигнал на "Принц Уэльский": "Приготовиться открыть огонь по головному."
В орудийные башни всех четырех кораблей уже подали из подпалубных погребов первые снаряды и матерчатые картузы с порохом, и те уже покоились в стволах (орудия на "Худе" и "Бисмарке", со стволами в двадцать метров длиной, весили каждое по сто тонн). Замки орудий были заперты, горящие контрольные лампочки подтверждали, что все готово к стрельбе. Прислуга дальномеров склонилась к обрезиненным окулярам.
Справка:
Немецкие дальномеры были стереоскопическими, в них на основании надстройки фиксировалась золотая метка - "вандермарк". Британские дальномеры были бинокулярными - вражеские корабли в них представали в двух картинках, которые следовало совместить. Стереоскопические дальномеры были весьма эффективны при пристрелке; однако они были сложны в обслуживании и требовали чрезвычайного хладнокровия, которое трудно сохранить в бою. В английском флоте они так и не прижились.
...Расстояние, определенное как оптическими дальномерами, так и радиолокатором, передавалось в вычислители центрального поста, упрятанного глубоко под мостиком. Туда же поступали сведения о курсе и скорости хода, тех же параметрах противника, а также скорости ветра, плотности воздуха и скорости сближения. Вычислитель подавал в орудийные башни поток данных для наведения орудий.
Эскадры шли на встречных курсах в белесом рассвете, а небо постепенно розовело. На кораблях стояла тишина, ещё более подчеркнутая ожиданием неминуемого чудовищного грохота орудий. На мостике "Худа" офицер начал вслух сообщать данные о сокращавшейся дистанции. Офицер-связист адмирала Холланда дал команду поднять флаг, сигнализирующий "Принцу Уэльскому" приготовиться к стрельбе; адмирал Лютьенс приказал своему старшему связисту поднять флаг "JD", дававший "Принцу Ойгену" приказ огонь пока не открывать.
Когда дистанция сократилась до 13 миль, адмирал Холланд дал команду открыть огонь.