Слушаю: Rammstein — DeutschLand (альбом «Rammstein», 2019)
Глава 5 — Дурацкая беседа
Тогда же, там же. Бельченко Сергей Саввич.
..Понимая, что пауза затягивается и, не удержавшись от привычного требовательного тона, неизбежного при его службе и занимаемом месте, он попробовал подтолкнуть типа, столь вольготно чувствовавшего себя там, где и близко не должно было быть подобного поведения.
Попробовать как-то перехитрить можно было бы чуть позже. Хотел бы убить — убил бы уже, взяв оружие, пока Бельченко был без сознания. Значит, перебежчику(?), способному к невероятному ловкачеству, что-то надо от начальника управления госбезопасности!
— Вы, кажется, хотели что-то сообщить мне?
Несмотря на вежливый тон пришедшего в себя Бельченко, похоже, тип почувствовал повелительное наклонение привыкшего отдавать распоряжения высокопоставленного чекиста.
И, очевидно, даже тень такого не понравилась «Белову». Он достаточно презрительно бросил ответное:
— Я вам уже всё сказал… что сам хотел. Поступайте, как знаете. Если у вас нет вопросов к сказанному мной, значит — пришло время расстаться.
Бельченко снова испытал негодование. Его самого «ставили на место»! Вот что, прямо так повернётся и попробует уйти без разрешения? Покинуть кабинет — это ещё не всё!
Майор госбезопасности вспомнил жуткое ощущение нехватки воздуха… чёрт, как же он так делает?
Ещё секунда-другая и тот действительно уйдёт, а попытка задержать его будет последним, что сделает Сергей Саввич в собственной жизни?
— Зачем это было… там, на улице утром? — неожиданно решился он.
— Попытка внедрения в практически незнакомую среду.
Как прямо.
— Вы… так спокойно говорите об этом?
— Это не то внедрение, о котором вы думаете. У вас профдеформация.
— Проф. деформация?
— Профессиональное, говорю у вас. Ну там… «пароли, явки, адреса».. а то, что было там, на улице утром — другое.
Бельченко, хотя бы внутри себя попытался собрать вместе распадающиеся из рук факты, не складывающиеся в стройную картину.
1. Есть некто, кто притворялся сумасшедшим. И ныне спокойно в этом признаётся, называя это «внедрением». «Другим внедрением»!
2. Им же было заявлено о том, что послезавтра… нападут немцы?
3. Обладает какими-то странными… способностями? Или просто… гипноз? И Бельченко не висел в воздухе?
— Вы кто вообще и что вам надо?
— Я тот, кто я есть. От вас… уже ничего не надо. Уйти я могу в любой момент. Вопрос только в том, чего будет стоить попытка меня задержать… вам и вашим подчинённым.
— Вы же сами… хотели «поговорить по нормальному».
— Так вы какую-то… ерунду спрашиваете.
Молодчик уже в открытую демонстрировал нетерпение. Почему он настолько уверен в себе? Пусть он смог… как-то загипнотизировать одного меня… что мне сейчас кажется, что я висел в воздухе? — постарался найти разумное объяснение случившемуся окончательно пришедший в себя Сергей Саввич — ..но как он выйдет из здания? Особенно если ему преградят путь вооружённые и готовые действовать сотрудники?
— А что… «не ерунда».. по вашему? — осторожно, всячески сдерживая себя, чтобы не сорваться, уточнил чекист.
В это мгновение он снова вспомнил о том, что руки молодчика расслаблено положены на стол Бельченко с другой стороны! Значит, браслеты… сломанные неведомо как браслеты… действительно валяются где-то подальше за типом, на полу кабинета!
— Вам было сказано про утро 22 июня. Почему вы, так и не представившийся мне какой-то чекист в немалом чине, игнорируете такую важную информацию?
Неудовольство типа было явным.
Всё таки перебежчик? Из числа эмиграции, со своим понятием о «чести»? Желающий… помочь СССР? Может… из детей «благородных»? И с непонятными способностями? Работать по иному с ним?
Кажется… - успокоился внутренне Бельченко — линия поведения может быть с типом и такой:
— Расскажите тогда, подробнее… пожалуйста… про послезавтрашнее утро. Всё, что вам известно. — чекист легко преодолел себя и даже представился: — меня зовут Сергей Саввич Бельченко. Я начальник управления НКГБ БССР по Белостокской области.
— Понятно, вот и познакомились. Послезавтра начнётся вторжение Германии и её сателлитов в СССР. Война. Здесь, через Белоруссию, главный удар. Всё. Главное сказано, хотя особой пользы вам от этого не будет.
Бельченко немного поколебался, и, решив, что недоверие — это взаимное чувство, попробовал ещё уточнить, просто зайдя с другого фланга:
— Сказанное вами… это такое, что требует… каких-то фактов. Вы понимаете, мы должны знать, откуда вы это знаете..
Тут он был перебит.
— Собственно говоря — сие неважно. Ни вы, ни даже Москва уже ничего сделать не успеет, да и, сигналов там, в столице СССР, уверен, получено немало. Сказанное мной, больше предназначалось лично для вас… как моё собственное ощущение, что вы занимаетесь ерундой!
Бельченко прищурился. Гипотеза об инициативнике затрещала по швам. Осталось утверждение «об внедрении»..
— То есть вы не пытаетесь нас предупредить?
— Да поздно уже. И без меня предупреждений полно.
— Вот как… - бредовые (а, может, и нет… обстановка за линией государственной границы накалялась с каждым днём, предупреждения из Москвы уже были, да и сигналы… разные поступали) заявления от типа сыпались один за другим. А, может, действительно, он — сумасшедший?
Крайне осторожно Бельченко приподнялся со своего места и, под прицелом взгляда внимательно наблюдавшего за ним типа, слегка обернувшегося туда, куда прошёл Сергей Саввич, нагнулся.
— Я бы очень хотел знать, как вам удалось сделать такое… - произнёс чекист, поднявший разломанные неизвестным способом наручники и дополнивший сказанное — .. и, всё же, о каком «внедрении» идёт речь?
Вид остатков разорванного металла БР рушил всю картину о гипнозе. Значит… и в воздухе я висел точно, признался самому себе Бельченко. Слабая надежда на внушение от неведомого артиста испарилась. Да и нельзя внушить такое. Но, кто же он? И как!?
— Личные способности. Внедрение в страну, о которой мало знаю.
Вроде бы ответил. И… лишь повторил то, что Бельченко слышал ранее. Но — признал свою нездешность! Значит — эмигрант?
***
Чего он ждёт? Если у него «личные способности» (а помня то, что случилось с собой, чекисту не хотелось испытывать это снова), почему не предпринимает попытку к бегству?
— Похоже, нам пора расставаться… ремень для брюк не выделите? Или с вас снять?
Как будто подслушал!
— Вы так уверены? — раздражение Бельченко, даже не помышлявшего когда-либо вообще о возможности того, что случилось(!) сегодня, всё же прорвалось наружу, помимо желания, в тоне.
— Ни капли сомнения. Вопрос в том, что я это сделаю, применяя насилие, или обойдусь без него..
И ведь не скажешь «забываетесь, задержанный! Конвой… в карцер его!»
Как хотел..
— Зачем всё это было? Зачем про послезавтра заявляли? Информацию сообщали?
— Это было сказано… лично для вас, просто как… аргумент в начинавшихся, вопреки моему желанию… агрессивных переговорах.
Непонятная усмешка снова появляется и исчезает на лице типа.
— Ремень выдернуть или сами отдадите?
«Белов» встаёт со стула и снова надменно смотрит сверху вниз, с плохо скрываемым ощущением превосходства над чекистом, по прежнему держащим в руках остатки наручников.
Глядя на них у Бельченко исчезают остатки желания попытаться вернуть контроль над ситуацией.
— Ну внедрились бы вы, а что дальше?
Неожиданно он бросает по наитию, не рассчитывая особо получить ответ.
Но получает его:
— Дождался бы 22-го и начал делать то, что должно.
Именно здесь начальник областного управления госбезопасности понял, что всё решится сейчас. Если тот ответит..
Тогда Бельченко должен будет попробовать выхватить оружие и застрелить «Белова», или хотя бы поднять тревогу или..
И чекист задаёт вопрос:
— А «должно» что?
Назвавшийся Беловым также пристально смотрит на него:
-..То, что должны делать все, когда на их земле появляются иностранные оккупанты.
Бельченко выдохнул. По крайней мере, свою позицию тип обозначил.
Если, конечно, это правда..
***
Ночь с 20-го на 21 июня 1941.
Домой Бельченко вернулся далеко за полночь. Помимо завершившегося разговора, предположительно имевшего хорошие перспективы сотрудничества, которое могло раскрыть суть загадочных «личных способностей» типа, сотрудник госбезопасности определился с линией поведения к нему.
Риск был. Что тот, так ничего больше и не сказав и покинув здание НКГБ и НКВД в Белостоке, исчезает с концами. Но попытка его задержать могла стоить очень дорого.
Тип был прав, хотя чекист так и не признал это вслух. Как в отношении прямых слов «Белова» о том, что попытка его задержать силой только сделает всё хуже… так и в отношении того, что за границей действительно что-то готовилось.
Тип, по сути не сказал ничего нового. Он не знал, что 17-го июня с Бельченко связывался командующий погранвойсками в Белоруссии генерал-лейтенант Иван Александрович Богданов, сообщивший, что в районе Ломжи были задержаны 8 вооружённых диверсантов. Их вскоре доставили в Белосток и сидели они в соседних камерах с «Беловым».
В отличие от того, они были более разговорчивы, да и одеты получше. На всех их была форма бойцов и командиров Красной Армии, они были задержаны с оружием в руках, они имели задание пробраться в район города Барановичи и, после начала германского нападения приступить к диверсионным действиям в тылу.
Сведения о них и сказанном ими ушли наркому госбезопасности БССР Цанаве Лаврентию Фомичу.
А после того, как Бельченко подписал бумажку, позволявшую официально покинуть здание «Белову», Цанаве ушла шифровка. О «ценном агенте» у Бельченко с «той стороны», подтверждавшем скорое нападение германских войск.
Уж очень чекисту хотелось, чтобы тот использовал свои личные способности на нашей стороне, а то, что тот не стал убивать Бельченко, склонило его к столь неординарному решению.
Вид сломанных наручников и воспоминания о собственном висении в воздухе и невидимой удавке на шее способствовали..
В конце мирно закончившейся беседы с загадочным типом, тот, очевидно поколебавшись, на прощание произнёс кое-что:
— Признаюсь вам, Сергей Саввич, я не ожидал, что вы добровольно выпустите меня и уже морально готовился к тому, что могу, совсем не желая того, покалечить кого-то из ваших подчинённых или вас, силой добиваясь свободы для себя. Но вы решились довериться сказанному мной. Я.. — «Белов» засмеялся — догадываюсь, что причина в моих способностях, но тем не менее… сделаю ответный шаг. Листок и карандаш дайте, пожалуйста..
-.. Вот здесь, на развилке автотрассы на Москву, перед самым въездом в Минск есть небольшая рощица..
«Белов» нарисовал схему «закладки». И пояснил:
— Там кое-что весьма ценное. Никто не сможет это использовать кроме меня. Доставьте мне к завтрашнему вечеру контейнер… - он нарисовал как выглядит тот. — не вскрывайте его. Я подойду к зданию управления между 21 и 22 часами. Если доставите контейнер мне нетронутым, по получении — покажу что в нём, вам. Сделайте так, как прошу, и моё доверие лично к вам будет на высоте и у вас откроются новые перспективы… выбор — за вами. Я буду очень жалеть, если то, что в контейнере, пропадёт, но, учитывая вашу должность и возможности, выполнить мою просьбу в указанный срок будет возможно. Доверие — это то, чего нам не хватает обоим?
Намёк был прозрачен и Сергей Саввич рискнул.
После шифровки, ушедшей к наркому Цанаве, ещё немного поколебавшись и поняв, что посылать своих по железной дороге не вариант, Бельченко отправил уже в ночь, на машине двух подчинённых с планом, нарисованным «Беловым», к той развилке за Минском, забирать в указанном месте груз. За ночь и день успеют, чтобы к вечеру 21-го вернуться..
***
А днём 21-го пришёл доклад с одной из погранзастав. С сопредельной территории на нашу прорвался наш товарищ, находившийся на нелегальном положении за линией границы. Сообщивший, что в германские войска пришёл приказ о начале наступления 22 июня.
Ещё один сигнал, ныне из проверенного источника, был получен.
Бельченко немного подумал об уверенности «Белова» в том, что Москва точно знает. Но уже «слишком поздно, ничего не изменить»
22-е будет завтра..
***
Чем ближе подступало обозначенное утро, тем больше нервничал Бельченко. Служебные дела то остались, да и напряжение росло. Всю субботу шли телефонные доклады от начальников пограничных райаппаратов НКГБ, был разговор и с ответственным дежурным по управлению погранвойск округа и с начальником особого отдела 10-й Армии товарищем Лосем. Все они сообщали, что с мест, из комендатур погранотрядов идут сведения о выдвижении пехоты и артиллерии на противоположной стороне, были слышны множественные шумы моторов. Позвонив по телефону находившимся в это время в Белостоке секретарю ЦК КП БССР товарищу Малину, а также первому секретарю обкома товарищу Кудряеву, доложил тревожную информацию. Мы с ними условились, что я и даю указание всеми начальниками районных и городских аппаратов НКГБ, чтобы они всю секретную переписку партийных, советских органов и органов госбезопасности упаковали в мешки и направили под охраной в Белосток..
Закрутившись, я не заметил как стало темнеть. Подходило назначенное время, а мои подчинённые всё ещё не возвращались. Выйдя из своего кабинета в коридор, в котором, у распахнутого окна, можно было наблюдать за улицей перед зданием, я начал курить.
Прошёл уже час, как зашло солнце и подходило к концу время, обговорённое с типом. А посланные забрать контейнер не возвращались. Как и не было и его самого.
Вспомнив, как я едва не поддался первой попытке убедить меня отпустить его и более удачной второй, внутренне похолодел.
Меня, высокопоставленного сотрудника госбезопасности, человека, проведшего долгие годы в службе на границе, провели как ребёнка!
Он точно, владеет каким-то гипнозом… зачем я пошёл у него на поводу?
Когда мои сомнения заставили меня взяться уже за третью папиросу, тот, с кем мы условились о встрече, и чьи «личные способности» требовали особого подхода к нему, появился перед нашим зданием, обойдя несколько стоящих около него авто.
Не особо торопится гражданин… только — только к выходящему сроку успел.
Увидев меня, курящего в окне (наблюдал издалека? Подошёл не сразу?) он махнул рукой и направился к входу. А я пошёл в кабинет, к телефону — распорядиться о том, чтобы пропустили.
В этот момент в мой кабинет зашли уставшие и вымотавшиеся за сутки в дороге мои сотрудники, которые передали мне холщовый мешок, в который они положили то, что «Белов» назвал контейнером.
Значит, не соврал… не зря людей сгонял за три с лишним сотни камэ.
Да и сам этот «кубик» очень и очень необычный. Качество изготовления потрясающее. Настоящее произведение искусства. Весьма лёгкий, но в нём, судя по звуку, что-то точно лежит. Не понятно, как открывается, есть… рёбра жёсткости по диагоналям. И… какой-то замок? При нажатии на выступающие «кнопки»(?) на пластине («внутри пластины»!) светятся неизвестные символы. Что они означают? Кодовый замок? Кто и где его сделал?
***
— Что в… кубике? — задаю я вопрос тому, кого только что пропустили ко мне.
За день он обзавелся обувью и пиджаком. Интересно, откуда? Что вообще за тип этот «Белов»? Я не зря столько вожусь с ним лично?
— Личное оружие и средство связи — получаю я мгновенный ответ улыбающегося типа.
Это было посерьёзней слов про «внедрение»! И… не капли беспокойства на его лице, по крайне мере внешне, насчёт моей реакции на сказанное. Что за личность этот «Белов»?
— Вот как… что же, я выполнил вашу просьбу. Так кто же вы на самом деле? Чем занимаетесь в жизни… «Белов»?
— Археолог. Самый настоящий. Древние заброшенные руины, остатки забытых городов и всё такое..
— Неожиданно. И где вы… занимались археологией?
— Далеко за пределами СССР.
— Понятно… покажете, что там, внутри?
Вот тут я и понял, что всё мои ранние сомнения были напрасными. Как и сомнения насчёт «хитрого гипнотизёра».
Кубик сорвался(!) с моего стола в… руки «Белова»! Спокойно переместившем его на один из стульев около стены, а затем — да-да, надавливая на выступы, он набрал код доступа. Я был прав!
Видимо таки не «Белов», а Белов заглядывает внутрь и достаёт… что-то типа… металлической дубинки? И чего-то изящного, поменьше. Рассовывает по внутренним карманам пиджака и произносит в мой адрес:
— Моё — со мной. Признаюсь, всё пошло не так, как я изначально планировал. Но, возможно, оно и к лучшему. Совсем не рассчитывал на вашу вменяемость. Но вы, товарищ Бельченко, рискнули пойти на сотрудничество с «подозрительным типом», а мне не пришлось мотаться к Минску. Я восхищён, в жизни, оказывается, бывают и приятные неожиданности..
— Что вы планируете сейчас делать со всем этим? И вообще, я правильно понял тогда вас насчёт того, что нужно делать с «иностранными оккупантами»?
С лица Белова — словно водой смыло — стирается улыбка, и он, чётко выговаривая слова, произносит:
— Буду убивать.
Улыбка снова появляется на его лице. Но она больше похожа на оскал, а Бельченко хочется верить ему.
Война уже почти тут. В глубине душе нет никаких сомнений. Да ещё слухи эти чёртовы, про то, что «в небесах звёзды поменялись»! Ведь было заявление научное официальное «про неизвестный оптический феномен в атмосфере или за её пределами», а всё равно народ шепчется. Впрочем, он и без знамений в небесах знает, что война будет. Немец не зря тут войска собрал. До завтрашнего утра совсем мало осталось..
Отчего то становится зябко, да и показалось, что зрачки Белова снова, на какое-то мгновение пожелтели… что такое с ним случается вообще? Кто? Он? Такой?
Старые поповские и бабьи сказки на мгновение проносятся в памяти. Нечисть. Колдун какой-то. Но откуда все эти технические штучки? Да ещё на таком уровне? И что за оружие у него… «личное»? На пистолет не очень похоже..