– С ними – абсолютно.
– Тогда слушай: устроим им бордель.
Хирш не спросил зачем, а только – как? На это я и надеялся.
– Мы все разрушим. Клаузевиц сказал: война – это продолжение политики другими средствами. Люди обожают эту формулировку, всегда повторяют ее, когда кого-нибудь дубасят, считая ее гениальной, сутью философии. Две тысячи лет изучали Платона, теперь же – Клаузевица. О'кей, мы им покажем. Они беспредельщики? Ладно, мы – тоже.
Хирш не спорил.
– А конкретно?
– Конкретно: мы сделаем вид, что идем спать. В два часа ночи встретимся, взломаем их крепость и займемся компьютерами. Согласен?
Если бы он отказался, остановился бы и я. Мне просто было необходимо, чтобы меня поддержали в моем исступлении. Хирш кивнул со свирепым видом.
Мы решили никого не посвящать в наш замысел. Лоранс уже ушла в область грез, Мастрони был слишком труслив, Брижит Обер несгибаема, а остальные не стоили и гроша. Хочешь воевать – вербуй убийц.
Поднимаясь в номер, я встретил команду Шарриака, выходившую со своего собрания. Пинетти подмигнул мне почти дружески.
Ровно в два часа ночи я спустился в темный и пустынный холл. Только маленькая лампочка у входа скупо освещала ступени лестницы. В здании царила мертвая тишина.
Хирш ждал меня, сидя в одном из глубоких кресел. Он был в темно-синих джинсах и черном свитере. Ему бы еще капюшон с прорезями для глаз и автомат, и был бы вылитый портрет международного террориста.
– Пошли? – шепнул я.
Одним движением Хирш поднялся с кресла. Вид у него был еще решительнее, чем накануне. Должно быть, он, как и я, до этого кипел от злости, лежа одетым на кровати.
Снаружи выл ветер, хлестал дождь, поэтому к домику мы подошли промокшие и взъерошенные. Оттуда не доносилось ни звука. У двери Хирш достал из кармана металлический прут. Я вопросительно посмотрел на него.
– Ты не знаешь, откуда я прибыл, – прошептал он, вставляя стержень в замочную скважину.
Он, наверное, утратил навык: ему потребовалось несколько минут, чтобы открыть замок. Но вот раздался сухой щелчок, сразу заглушенный завываниями ветра. Я увидел, как в темноте блеснули зубы Хирша.
– Это тебе не банк Франции, – пробормотал он. – Они считают себя в безопасности...
Плечом он надавил на дверь, и мы очутились в пещере Али Бабы, плотно прикрыв за собой створку.
– Обойдемся без света, – сказал я.
Как только наши глаза привыкли к темноте, Хирш подошел к компьютерам и нажал кнопки. Машины послушно заурчали, оба экрана начали заполняться непонятными формулами. Хирш нахмурился, он был внимателен, но спокоен. Затем, придвинув стул, сел перед экраном. Я не очень-то разбираюсь в информатике, но смутное представление имею и понял, что Хирш пытался войти в память компьютера.
А я тем временем выдвинул ящики стола. Кроме дискет, в них ничего не оказалось. И все же дель Рьеко должен где-то хранить письменные следы своей деятельности хотя бы для отчета. Я вспомнил об одной лекции, которую слушал еще студентом: некий пророк вещал, что в 2000 году бумага исчезнет, а люди будут связываться друг с другом только через компьютерную сеть совершенно свободно. Через двадцать пять лет оказалось, что никогда раньше фирмы не потребляли столько бумаги, бюрократическая писанина захлестнула все, а официальные юридические процедуры буквально задавили повседневную жизнь.
Затем я перешел к стенным шкафам и металлическим стеллажам. Два из них были заперты на ключ. Два других набиты архивными папками, умело подвешенными на предписанных правилами распорках. Я вынул одну папку и разложил на рабочем столе. В темноте трудно было разобрать написанное. Мне пришлось выдирать каждый листочек, подносить его к окну, наклонять в надежде расшифровать несколько букв.
Хирш повернулся и сказал:
– Зря стараешься, глаза сломаешь. Заберем все с собой.
– Да погоди ты, надо сперва разобраться, что это такое. Если счета из прачечной, то они нам ни к чему.
От окна пользы было мало, и я приоткрыл дверь. На картонной обложке обозначилась надпись, сделанная фломастером.
Это была предыдущая стажировка. Начало года.
– Бери, бери...
– А ты что-нибудь нашел?
Он оторвался от клавиатуры, опустился на колени и стал рассматривать пол.
– Есть семь или восемь картотек, но все они защищены. Попробую на другом компьютере. Судя по проводке, он – в другой сети. Может, он не так защищен, но я не уверен.
Я вернулся к шкафам. Все папки были похожи. Вытащив еще одну, я поднес ее к приоткрытой двери. Это оказалась еще одна стажировка, более ранняя. Я отнес ее на место. Мы старались передвигаться бесшумно. ...
– Пароль, – шепнул Хирш. – А, черт!
– Можешь взломать его?
– Могу, но на это потребуется целая ночь. Во всяком случае, несколько часов как минимум.
– Первый раз вижу такого никудышного хакера, – пошутил я.
– Попробуй сам, – разозлился Хирш.
– Неси-ка лучше свою отмычку и попробуй открыть этот шкаф.
Он толкнул меня локтем.
– Это не отмычка, а штуковина для вскрытия дверей машины. Мне одолжил ее племянник.
– Тот, который во Френе сидит?
– Он самый...
Нагнувшись, Хирш вставил стержень в щель и стал поворачивать его вправо-влево. Раздался хруст.
– Черт, сломался... – простонал он.
– Отмычка?
– Нет, замок. Теперь заметят...
Я пожал плечами:
– Нам нечего терять...