На площади перед воротами ходил армейский патруль, вокруг были дома, лавки - среди них должна была быть гостиница, о которой сообщал ее предшественник, любивший ездить с удобствами.
Гостиницу она нашла быстро. Хозяиномь ее был загоревший до черноты испанец: она поняла это по обрывкам фраз, которыми он обменялся с работником. Ему было около пятидесяти - возраст внушил ей спокойствие, но приветливым его назвать было трудно: говорил он с привычным и застарелым ожесточением.
- Не пустите меня переночевать?
- На сколько?
- На ночь. Завтра к капитану пойду - просить о свидании с солдатом. Я его невеста.
Он поглядел испытующе, поверил ей, спросил на всякий случай:
- Совершеннолетняя? Документы есть?
- Нет. То есть документы есть,- и полезла за ними в сумочку, с которой не расставалась.- Но мне нет еще восемнадцати.
- И не доставай. Несовершеннолетнюю не возьму.- Это было второе упущение Шаи - не менее опасное, чем первое.
- Куда ж мне деться?
- Туда, откуда приехала. Тут военная зона: видишь, патрули ходят. Найдут тебя, так меня взгреют, что не откупишься. Поезжай в Алжир - пока автобус не уехал.
- Возьмите хоть до утра посудомойкой.
- Зачем? - Он присмотрелся к ней, думая, что она предлагает ему нечто иное, отказался: - Езжай. Мне эти торги надоели. Зачем? Вечером целая орава понаедет - не буду знать, куда от нее деться. Жену не могу привезти: неприличное заведение стало. А оно всегда так и было. Армия не может без этого...- и, произнеся эти непонятные слова, ушел во двор своего заведения.
Она пошевелила мозгами и сообразила, что к чему. Это было второе указание оракула, но на подобное перевоплощение ей надо было еще решиться и не влипнуть при этом в историю. Пока что нужно было вернуться в Алжир: в этом малолюдном месте ничего не стоило привлечь к себе внимание - хотя бы из-за скуки, которая одолевала патрульных посреди пустой площади. Она уехала в том же тряском вездеходе, что и приехала сюда, и пошла к морю - снова через старую часть города. Положение ее было безвыходно, но философия, которую она только что сдала, учила ее, что таких положений в действительности не бывает: безнадежность - в нашем воображении, а в жизни полно потайных дверей: их надо только найти и - не взломать - а, смазав, тихонечко открыть, чтоб не скрипнули. Она увидела баню и пошла прежде всего туда: смыть с себя двухдневный пот и пыль, налипшие на нее на пароходе и в Алжире. Она заказала отдельный номер: несовершеннолетних туда, слава богу, еще пускали - растянулась во весь рост в теплой ванне и заставила себя расслабиться. Мысли ее сами собой выстроились в ряд и приняли верный оборот. У нее была зацепка. Надо было искать проституток: они наверняка собирались в Алжире - и ехать с ними, представившись невестой солдата, которой не дают свидания: слово "невеста" священно для всякой девушки. В конце концов, в достижении своих целей она уже не раз прибегала к помощи уголовного мира, и ничего страшного в этом не было: никто не посягал на нее - это были такие же люди, как она, только с другого берега жизни...
Пока она растягивалась в горячей бане, стемнело. На улицу вышли девушки, стоявшие в тени домов и в дверях кафе в ожидании клиентов. Она стала подходить к ним: как делают это неопытные молодые люди в поисках временной подруги,- от нее шарахались, не понимая, чего она хочет, или подозревая нечто особенное. "Проходи, проходи!"- слышала она от каждой второй и не могла объяснить им, чего хочет: здесь плохо знали французский для уличной торговли было достаточно двух-трех знаков и столько же чисел. Наконец она набрела на более приветливую особу, которая от нечего делать заинтересовалась ею и поняла, что ей нужно.
- Джемму? Кто туда едет - не знаешь, Фатима?
Фатима, стоявшая рядом, мельком глянула на предполагаемую конкурентку, проворчала:
- Кого везут, тот и едет... Саида надо спросить. Хочешь к ним присоединиться? Там без тебя много желающих.
Фатима слишком хорошо говорила по-французски, и сама ирония ее звучала по-марсельски.
- Да нет. У нее там парень служит. Повидаться хочет.
- Зачем? - пренебрежительно сказала та, но подошла ближе.- Посмотрела бы ты здесь на них - больше б не приезжала.
- Я люблю его,- сказала Рене с чувством.
Фатима насмешливо глянула на нее, но любовь - это вторая после свадьбы священная дойная корова для всякой нормальной девушки.
- Поговорю с Саидом,- обещала она.- Идти надо для этого. Он в кафе сидит, в кости режется. Просаживает все, что с нас собирает. Тоже вот - на кой с ним связались?
- Я постою,- сказала первая.
- А если снимут? Кто место стеречь будет? Не она же?..
Все, однако, кончилось благополучно, никто никого не снял, и через час Рене болталась в набитом до отказа девушками автомобиле, таком же необъезженном и тряском, как и первый. Девушки гоготали, толкали и щипали друг друга: предстоящая встреча с солдатами возбуждала их - несмотря на их профессию и на отвращение к любви, которое они должны были испытывать. Рене они словно не замечали. Они приехали в ту же гостиницу. Хозяин-испанец разместил девушек на первом этаже, в чуланах и подсобках, и велел до поры до времени не высовываться.
- Господи! Это ты опять? - только и сказал он, увидев дневную гостью. Рене пошла на обдуманную по дороге хитрость: заговорила с ним на ломаном испанском и довольно бойко произнесла приготовленные заранее фразы: по-немецки она говорила свободно, на испанском хуже. Но хозяину было достаточно и этого: на его языке в Алжире почти не говорили.
- Откуда ты испанский знаешь? - удивился он.- И что раньше не сказала? Я б тебя устроил - не пришлось бы с этими шалавами договариваться. Откуда ты?
- Из Тарба. Верхние Пиренеи,- соврала она.- У нас там говорят по-испански.
- Я знаю! Пиренеи! - вздохнул он.- Когда я их увижу? И парень твой оттуда?
- Парень из других мест,- без запинки солгала она и прибавила загадочно: - Познакомились случайно.
- Любовь с первого взгляда? Так у меня и с женой было. Она андалусийка, а я из Сарагоссы. От вас недалеко. Что ж делать-то?
- Они обещали мне его вызвать. Через первого, кто придет.
Хозяин покачал головой:
- Ну и ну! На что только любовь не идет? У тебя наша кровь - южная. Ладно. Пока что я тебя хоть не с ними, не в хлеву этом, поселю, а на этаже, где у меня приличная публика ночует. Только ты уж извини, утром я тебя с ними выпровожу. Потому как в самом деле нельзя. У меня здесь не полиция даже, а военная администрация. С теми все ясно: деньги берут, а эти - как найдет на них, упрутся иной раз, как ослы. Уже и деньги не нужны, до того заупрямятся. Сколько ни имею дела с военными - что им надо, понять не могу.
- Проституток пускают, а невест нет,- в тон ему пожаловалась она.
- Это-то как раз понятно! - возразил он.- От невест они тосковать начинают, в петлю лезут, а от девок им только веселей служится.
Ее покоробила эта мужская логика, но она не подала виду.
- Сколько я вам должна? За номер.
- Да ничего ты не должна. Буду я с любовников деньги брать? Жене бы тебя показать, да, видно, в другой раз. Когда снова приедешь. Я тебя тогда у себя в Алжире поселю. У меня там квартира, а не как здесь - бордель армейский...
Гостиница, как все типичные арабские дома, состояла из двора, окруженного со всех сторон двухэтажным, квадратным в плане строением. На первом этаже ("ре д'шоссе" по-французски) были вспомогательные помещения и удобства - туда и попали наши веселые девушки; на втором - галерея из более приличных комнат, соединенных между собой коридором, обнесенным деревянною решеткой. Хозяин дал ей чистую ухоженную комнатку в конце коридора (чтоб не маячила у всех на виду) с видом на три серебристых оливковых дерева под окнами: других деревьев здесь не сажали. Она села и стала смотреть в окно. Одна из девушек с первого этажа вошла к ней, забралась без стеснения с ногами в плетеное кресло, и Рене, по-крестьянски чопорная, отметила это про себя с неодобрением. Алжирка хорошо говорила по-французски: поэтому ее к ней и прислали.
- Хорошо у тебя как. Будто ждешь полковника.
- Я жениха жду,- сказала Рене ей в отместку.
- Да я знаю. Поэтому и пришла. Тебе придется дать. Там три франка на выходе платят и пять франков сержанту. Он столько же, сколько я, получает.-Рене, не говоря ни слова, полезла в туфлю, в которой держала сбережения.- В туфле держишь? Это правильно: мы тоже так. Только туфли другие надо - чтоб не соскакивали,- и оглядела Рене с головы до ног.- Это ты в таком виде приехала? И на пароходе так ночевала? - На Рене была белая, сильно помятая блузка и длинная черная юбка.- Кто тебя провожал сюда вообще?
- Никто. Сама.- Тут Рене сказала правду: Шая до таких мелочей не опускался. Она подала требуемые деньги. Девушка спрятала их во внутреннем кармане шаровар.
- Завтра на рынок пойдешь и такие же, как у меня, шальвары купишь. И красную кофточку: чтоб не пачкалась.
- Да я вообще, боюсь, отсюда не уеду.- Рене решила, что одно дело сделано,- надо думать о следующем.
- Это почему?