- Это важно? - так же напрямик спросила она.
- Конечно. И брату... И мне тоже.
- Так кому больше?.. У меня с твоим братом, Робер, считай, ничего не было. Приехала к нему больная до бесчувствия, показалось, что умираю, и испугалась, что никогда любви не узнаю.
- Узнала?
- Отношения эти - да, любви - нет. Что тебе еще сказать?
- Мне это все без разницы,- сказал он довольно грубо и жестко, чего она от него не ожидала.- Мне нужно знать, останешься ты или уедешь.
- Это не только от меня зависит.
- А от кого еще? Мы свободные люди.
- Я связана с другими... Пойду завтра и узнаю, что к чему...- и он отошел от нее, пасмурный и неприветливый, и всю ночь проворочался на кухне: она слышала это, пока не заснула...
Казимир сказал ей, что нужно эмигрировать. Сначала в Германию, потом, когда будут готовы документы, в Россию: ее ждут там в школе особо одаренных разведчиков. Документы нужны и для Германии, но эти проще - ими займутся здешние товарищи. А те, что для России, надо будет ждать довольно долго, потому что для каждого такого паспорта готовится целая легенда.
- А здесь вам оставаться нельзя,- сказал он.- Они не успокоятся, пока всех не пересажают: Хотят уничтожить вас с корнем - об этом у нас прямые сведения из французского правительства.
- Это мне решать или кому-то другому?
Он устало посмотрел на нее.
- Вам - кому еще? Но в случае отказа мы слагаем с себя все обязательства. И вообще ни мы вас не знаем, ни вы нас. Вы понимаете, что я хочу сказать.
- Когда мне дать окончательный ответ? Это все-таки не шутка - оставить родных, родину, товарищей.
- Никто не говорит, что шутка. Нам не до шуток, Рене. Я сам не знаю, когда видел в последний раз своих родителей. Они в Румынии - и что там с ними сигуранца делает, не знаю...- и поглядел на нее с тяжелым спокойствием, почти нечеловеческим в своем бесстрастии.- Тебя за полицейского агента приняли?
- Да. Может, я вправду на него похожа?
- Да похожа! Что ты говоришь? Лишь бы он не был на него похож. Извини меня за него. Черт бы побрал - никогда не знаешь, где поскользнешься... Он не знает, где ты?
- Нет, разумеется.
- Я так и думал. Тебя учить - только портить, как русские говорят. Учи вот русский - пока ждешь поезда. Сейчас сентябрь у нас?
- Сентябрь.
- Уедешь в октябре где-нибудь...
Она вернулась к Роберу. Когда она приближалась к дому, странное чувство овладело ею: она подходила не столько к дому, сколько к находящемуся в нем мужчине. Такого с ней никогда не было.
- Чем кончилось? - спросил он, едва она пришла.
- Не знаю. Думать буду.
- Ну думай! - сказал он враждебно и схватился за шляпу.
- Куда ты?
- Пойду проветрюсь. Не могу дома сидеть.
- Сидел же без меня?
- А теперь раздумал,- и поспешно ушел, сбежал от нее на улицу...
Она постояла в замешательстве, встряхнулась, начала думать, но мысли не шли в голову. Робер пришел поздно вечером и сразу прошел на кухню. Она позвала его.
- Почему ты от меня бегаешь?
- Потому что хочу знать, останешься ты или уедешь,- снова грубо сказал он, но грубость эта почти что шла ему и ее не задевала.
Она прибегла к женскому средству - привлекла его к себе. Он подался ей, но выглядел при этом обиженным и выговорил настоящую дерзость:
- Хочешь сравнить меня с Огюстом?
Она опешила, посмотрела на него, изучая проносящиеся по его лицу чувства, которые были бесконечно далеки от мужского самодовольства и спеси равно как и от желания оскорбить ее и унизить.
- Что с тобой? - спросила она, хотя можно было и не спрашивать.- Обидел меня ни за что ни про что...
- Я хочу жениться на тебе и уехать в Аргентину - вот и все. Что может быть проще?
Она была беззащитна перед такой просьбой, повторила старую отговорку:
- Это не только от меня зависит.
- Неправда! - горячо и сухо возразил он.- Все в тебе, все от тебя зависит! - И это была правда, в которой ей нужно было раз и навсегда разобраться.
- Потом об этом поговорим. Поужинаем сначала. Вина выпьем: ты ж мне принес в прошлый раз всего на год и потом, в другой обстановке, обсудим...
Другая обстановка была, конечно, постельная. Робер перебрался к ней. Но и близость с ней и порывы южноамериканской страсти не успокоили его, не угомонили французскую, картезианскую, жажду знания:
- Ты едешь или нет?
- Мне надо подумать. Я не разобралась в себе.
- Рене, это не ответ на вопрос.
Она собралась с духом, потому что отвечать ей пришлось не столько ему, сколько себе самой.
- Ты хочешь, чтобы я ехала с тобой в Аргентину?..- Он молчал - это не требовало подтверждения.- Чтобы что там делала?
- Вела хозяйство, воспитывала детей, занималась тем, чем занимаются женщины. Только там просторнее, чем здесь, грудь дышит свободнее и к деньгам совсем другое отношение.