- Так я прикидываю, Павел Петрович, что политработа может человека засушить, как бабочку в гербарии, если одни беседы про счастливое будущее проводить, а при этом на глазах у бойцов отваливать военспецам по шестнадцать рублей золотом, не считая продовольствия.
Постышев прихлопнул ладонью по красному сукну, резко поднялся, зло посмотрел на моряка с <Жореса>:
- Фамилия твоя, как помню, Солодицкий? Так? Отвечаю. Я сегодня получил шифровку из Владивостока. Там американцы всех наших профессоров, ученых, даже студентов к себе увозят, предоставляя им райские условия. Архивы скупают, библиотеки, за старые письма золото платят. А они счету денег получше нашего учены. Почему они так поступают? Потому как понимают, что будущее - за наукой, за спецами. А кто же нас задарма будет учить драться? Я? Могу тебя навыкам конспирации и подпольной полиграфии выучить. А Клаузевицу и Мольтке не могу. Зато они могут. Тебе волю дай - ты и Максима Горького на рубль суточных посадишь.
Постышев закурил и хмуро закончил:
- Прошу дальше. Только без трескотни, время цену знает. Давайте поговорим о том, как нас партизанщина мучает, что будем делать, как переводить партизан в регулярные части. Это сейчас вопрос вопросов...
ШТАБ ФРОНТА
_____________________________________________________________________
Шофер Ухалов спросил постышевского адъютанта:
- Можно в гараж ехать?
- Нет, комиссар кончит работать со сводками, и вы ему понадобитесь на вечер.
- Куда двинемся?
- К морякам.
- Это внизу, на берегу Амура?
- Да.
- А домой я успею съездить?
- Валяйте. Но не больше часа.
В дверях шофер столкнулся с женщиной в невероятно старомодном наряде.
- Мне нужен гражданин комиссар, - сказала она.
- А вы кто такая? - удивленно уставился на нее адъютант.
- Я френолог и поэтесса Канкова. Я изучила тайны мира и человека, я предсказываю будущее по зрачкам и морщинам на висках.
- Что, комиссару погадать хотите?
- Передайте комиссару, что я слушала его на учительской конференции; скажите ему, что я внучатая племянница писателя Карамзина, и покажите два моих диплома - бестужевский и цюрихский.
Дама отошла к окну и села на стул. Адъютант с любопытством разглядывал хрустящие бумаги; шевеля губами, пытался прочесть латинские буквы, потом, продолжая читать по слогам, снял трубку дребезжащего телефона и ответил рассеянно:
- Товарищ Постышев будет на флотилии ровно к девяти часам.
Опустив трубку, он сидел несколько мгновений в задумчивости над дипломами, а потом, свернув их в трубочку, ушел в кабинет комиссара. Через мгновенье он вернулся и выкрикнул с порога:
- Гражданка, валяй к комиссару!
- Садитесь, пожалуйста, - сказал Павел Петрович, - неужели вы впрямь карамзинская родственница?
- Будь я родственницей его кухарки, мне жилось бы значительно вольготней. Я пришла потому, что слышала ваше выступление сегодня в театре. Я два дня ничего не ела. Вчера ваши солдаты выбросили меня из комнаты, и я ночевала под лестницей у дворника Васьки.
- Он что, мальчишка, этот дворник?
- Старик. А почему вас это интересует?
- Вы сказали, что дворника зовут Васька...
- Я могла сказать что угодно! Я посвятила жизнь тому, чтобы писать стихи, изучать древнюю философию и переводить греческих поэтов. А мне плюют в лицо и говорят, что я недорезанная.
- Кто плюет в лицо?
- Ну, это метафора. Поймите, мир теряет разум, накопленный веками. Я смотрю в людские глаза и вижу там отблески далеких пожарищ и сумасшедшую радость затаенного призвания двуногих - разрушения! Что вы делаете с планетой, комиссар?
- Мы проводим с ней эксперимент, - улыбнулся Постышев, - направленный на то, чтобы каждый Васька стал Василием. Адъютант сказал мне, что вы гадаете?
- Дальняя дорога, трефовая десятка и богатый червовый король в казенном доме. Что делать? Когда приходит беда, люди ищут веры в чем угодно, только не в правде. За ложь платят хлебом. Мне запретили лгать им, и я голодаю, а лгала я добро, поддерживала в людях веру, как могла...
- Значит, сами вы не верите гаданьям?
- Карточным - с большой осторожностью. А кабалистике - великой магии цифр - да. Вспомните иудейский <Зехер>. Там говорится: <Горе человеку, который не видит в Торе ничего, кроме простых рассказов и обыкновенных слов. Рассказы, записанные в Торе, лишь внешняя одежда закона. Горе тому, кто одежду посчитает за закон>. Вспомните Апокалипсис! <Кто имеет ум сочти число зверя! Ибо это число человеческое. Число его шестьсот шестьдесят шесть>. Но ведь это скрытое имя чудовища, имя которому Нерон! Комиссар, я вижу в вас Нерона!
Постышев вызвал адъютанта.
- Пожалуйста, - сказал он, - поищите комиссара с <Жореса>. Пусть зайдет.
- Вы хотите меня отдать ему? - ужаснулась Канкова.
- Хочу. У него морячки учиться жаждут. Комнату вам вернем и дадим военный паек.
- Кому сейчас нужна учеба?
- Всем.
- В ваших глазах светится доброта - откуда она в вас? Ведь вы поклоняетесь безверию. Вы пришли к единомыслию вместо анализа.
- Мы с вами сейчас не договоримся. Вы пока поработайте с нашими людьми, а там побеседуем.
Шумный комиссар с <Жореса> ворвался в кабинет запыхавшись - видно, бежал по коридору. Канкова отодвинулась к Постышеву.
- Эта гражданка, - пряча улыбку, сказал Постышев, - будет учительствовать у тебя в бронепоезде. Поставь ее на довольствие и покорми щами.
Комиссар бронепоезда разглядывал Канкову с изумленным недоумением.