- До свиданья.
- До свиданья, полковник.
Исаев закурил, подошел к окну, распахнул створки. Пахнуло океаном. Было слышно, как зло кричали чайки над заливом. Исаев неторопливо расхаживал по комнате, как-то удивленно поглядывая на вещи, заботливо расставленные вокруг. Остановившись возле огромной хрустальной вазы работа тончайшая, поднесешь к свету - перелив огней в гранях, красно-синее, холодное разноцветье бликов, - взял эту вазу с полки, поднес к глазам, а потом с силой ахнул об пол. Высверкнуло голубым под ногами. Исаев замычал что-то, беспомощно ударил себя кулаками по темени и сел на корточки. Он так сидел долго. Поднявшись, потер лицо ладонями - докрасна, что есть силы, снял трубку и назвал номер:
- Редакция? Да, я. Ставьте в полосу: <Как нам сообщили из официальных источников, сегодня ночью, на пути следования из Дайрена в Читу, бандитами убит военачальник красных войск легендарный Блюхер>. И дайте шапку: <Дайрен - кончайло!> Что? Вам не понятно? <Кончайло> - это значит кончается. В переводе с хорошего русского на плохой японский. Рассердятся? Значит, они идиоты, если могут сердиться на смешное. Все. До свиданья, лапочка, я поближе к вечеру загляну. Если что-нибудь особенно срочное ищите меня у Фривейского.
РЕЗИДЕНЦИЯ МЕРКУЛОВА
_____________________________________________________________________
- Ходят слухи о готовящемся убийстве арестованных большевиков на нашей границе, - сказал Фривейский Спиридону Дионисьевичу, забирая со стола папки со статистическими отчетами по торговле с Японией лесом. - Я не думаю, чтобы сейчас это было кстати. В дни побед следует быть великодушным.
- В этом деле надо тщательно разобраться, - ответил Меркулов своей обычной хитроватой отговорочкой и прищурился на секретаря. - С чего это вы, миленький? Откуда этакие веяния?
- Ваше превосходительство, позвольте считать наш разговор несостоявшимся.
- Э, перестаньте, умница моя. Не хитрите, давайте доводы, а то я, старик, несмышлен в высоких сферах. В них вы разбираетесь, молодые, а мы только присматриваем, чтоб общее все верно было, общее...
Фривейский улыбнулся:
- Логика - упрямая вещь, Спиридон Дионисьевич. Она как цепь: ухватив одно кольцо, обязательно потащишь второе. Давайте откровенно: кому выгодно угрохать красных? Нам? Отнюдь нет. Нам выгодно вывести их на открытый судебный процесс с адвокатами, экспертами и прессой. Мы бы взяли реванш у Запада: наша демократия ничуть ихней не хуже. И тогда, на процессе, мы сможем показать органическую связанность красного подполья с Читой. Умный судья и злой прокурор докажут, что это есть чистой воды шпионаж. Налицо компрометация большевизма у нас здесь - хотя бы года на два. Это уже срок. А если же мы отправляем их без суда, и на границе, на нашей границе, их рубят лихие молодцы Семенова - не знаю, не знаю... Думаю, общественность отнесется к этому как к дурно пахнущему экстремистскому жесту. Нам придется тогда молчать, а те станут вопить. Да и союзники наверняка будут нос воротить - они весьма щепетильны, деликатно относятся к вопросу, каким образом лишить жизни политического противника.
- Это все?
- В общих чертах.
- Если бы я не знал вас, миленький, как верного сотрудника, я бы решил, что вы просто поете с чужого голоса, - уставясь в стол, скрипуче и монотонно заговорил Меркулов. - Но я знаю вас. Следовательно, я отношу всю эту наивную тираду за счет вашей молодости. Запомните раз и навсегда и, если вам суждена карьера политика, никогда не изменяйте правилу, которое я вам открою: идейный противник перестает быть реальной, ежесекундной вам угрозой лишь с того момента, как он становится трупом. Запомните: ничто так легко не забывается толпой, как политическое убийство. Наоборот, оно, пусть даже самое разнузданное, с помощью прессы, прокуратуры и исторической науки может стать вашим триумфом. Вы заработаете на нем политический и моральный капитал, ибо вы сможете приписать молчащему противнику все! Все, за что в ином случае вам пришлось бы отвечать самому. И наконец, что за грязные слухи? Кто вам сказал, что семеновцы должны замучить красных комиссаров на границе? Откуда эти сведения? Кто сказал?
Фривейский сидел опустив голову и хрустел потными пальцами.
- Это носится в воздухе, - ответил он, - я слышал от нескольких человек.
- Хорошо, я перепроверю у Гиацинтова, откуда и через кого могли просочиться столь отвратительные клеветнические слухи.
- Не надо перепроверять, - так же тихо ответил Фривейский.
Он поразился сейчас, как точно Исаев предвидел все течение разговора. Исаев говорил точно так, как будто он сам уже обсуждал с премьером этот вопрос и выслушал все, что сейчас Спиридон Дионисьевич повторяет скрипучим голосом.
- Почему? - удивился премьер.
- Не надо, - повторил Фривейский, - я просто не хотел вас огорчать: по городу ходит листовочка, напечатанная в подполье, про этот план с высылкой через семеновское Гродеково.
Фривейский положил на стол листовку и подтолкнул ее премьеру мизинцем. Спиридон Дионисьевич взял листовку, посмотрел ее со всех сторон, покачал головой.
- Скажите на милость, - сказал он, - глицерину в аптеках на детские компрессы не сыщешь, а тут, изволите ли видеть, для их печатных мерзостей где-то сыскивается и глицерин.
Меркулов прочитал листовку, сложил ее пополам и в задумчивости вернул Фривейскому. Приложил указательный палец к губам и, запрокинув голову, уставился в потолок. Так продолжалось не меньше минуты. Это означало, что премьер думает, советуясь с богом. К киоту в такие мгновения он не ходил, чтобы не перебивать течение мысли.
- Вы умница, - сказал он после долгого молчания. - Миленький мой, вы умница. Спасибо вам, господь вам поможет во всем. Нуте-ка, соедините меня с Кириллом Николаевичем.
Когда Фривейский вызвал номер контрразведки, премьер снял трубку и сказал:
- Полковник, значит, где Блюхер-то сбрыкнулся? Не на нашей, а на китайской территории? Господи, господи, где ж на земле спокойные есть веси? Кирилл Николаевич, вы, когда станете очищать атмосферу в нашем государстве и ежели решите красных выдворить с нашей территории, вы их до границы пустите с конвоем, чтобы на границе их, спаси бог, семеновские головорезы не порубали со свойственной им экспансивностью. Пусть красные с богом едут к себе в Читу, пусть! Мы никого в подвалах не расстреливаем, подобно большевикам. Пускай они себе спокойно через Китай едут в ДВР. И поскорее их отправляйте, поскорее, - настойчиво повторил Спиридон Дионисьевич, и, судя по тому, как он сдержанно улыбнулся, Фривейский догадался, что Гиацинтов понял замысел старика куда как точно: казнь красных подпольщиков надо организовать на чужой территории, благо в Харбине белой эмиграции хоть пруд пруди. За небольшую плату - безработица там - они кого угодно кончат. Так что с Меркулова взятки гладки: он демократ, он не уничтожает своих политических противников. Он высылает их, он их не боится, пусть себе живут. А если их постреляли за границей - что ж, <спаси господи их души, тут нашего злого умысла нет, мы в дела иностранных государств не вмешиваемся>.
Фривейский поджал губы: старик нашел выход, о котором Исаев ему ничего не говорил. Видимо, он тоже не предполагал, что такой выход возможен.
И стало до того тоскливо секретарю правительства, особенно когда он вспомнил про назначенную на сегодня встречу с Исаевым, что слезы чуть не навернулись.
<Коготок увяз - всей птичке пропасть>, - слышалась ему дурацкая и безысходная поговорка. Она приснилась ему через несколько дней после первого разговора с Исаевым. И еще ему приснился священник, который шел по горной дороге в китайском халате, а крест нес, как цирковой жонглер, на голове.
<Глупость какая, - продолжал думать Фривейский, вернувшись в свой кабинет, отделанный мореным дубом, - и что меня дернуло пойти с этим типом набега? Какого черта я пошел с ним на бега? - корил он себя. - И вообще, почему я должен выполнять его просьбы? В конце концов мне - вера, а он писака и бумагомаратель. Завтра же я пойду к Гиацинтову и обо всем с ним поговорю. Завтра же, - вдруг отчетливо и ясно понял он. - Все гениальное просто! Почему я не сделал этого вчера или позавчера? А если вскоре из Европы прибудут врангелевцы? Там есть его люди из Монархического совета это уж наверняка. Неизвестно, кто кого одолеет, Меркулов Врангеля или наоборот...>
Фривейский открыл нижний ящик письменного стола, достал флягу со спиртом и несколько раз жадно глотнул невесомой влаги. Обожгло, резануло, высветлило.
<А, черт с ним в конце концов, - подумал он. - Надо только убедить себя, что я делаю это во имя великих идеалов монархизма. В конце концов Врангель и Монархический совет - такие же патриоты, как и Меркулов. И потом - подлость можно оправдать верой. Надо заставить себя поверить - и все. Лучше врать, веруя, чем терпеть молча. Так и будет. Смена ориентации - назовем все происшедшее. Это для себя благородно звучит, в это веруешь. Так? Так. И все>.
КВЖД. ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ПУТЬ
_____________________________________________________________________
После часа работы, когда взмокли спины у всех шестерых, рельсы на участке в три метра были разворочены.
- Давай сюда матрацы из салона и бидоны с керосином, - сказал Блюхер.
- Сейчас зажжем?
- Это кто предлагает?
- Я.
- Проводник?
- Охранник, Василий Константинович.
- Тебе воздух охранять, Петя.
- Я Поликарп, товарищ министр.
Блюхер хмыкнул и проворчал:
- Тем хуже для тебя, Поликарп. Они ж сейчас только и ждут, чтоб мы засветились.
- Кто?
- Белые, - ответил Поликарпу шепотом из темноты второй охранник, залегший за пулеметом. - Ни зги не видать, вот они нас и шуруют - не понял, что ль?