ПЛАЦ ЧИТИНСКОЙ ОТДЕЛЬНОЙ БРИГАДЫ
_____________________________________________________________________
Каждый день ранним утром, когда еще не рассвело, Блюхер проводит с войсками строевые учения: учатся люди брать укрепрайоны, рвать проволоку, биться в траншеях. А после - занятия на плацу.
Гремит духовой оркестр. Медь труб аж синяя от мороза. Замер на кауром жеребце Василий Константинович. Мимо него, печатая шаг, идут бойцы Читинской отдельной бригады, одетые в добротные полушубки и <богатырки> высокие шапки, точь-в-точь буденовки. Бойцы так сильно вколачивают шаги в землю, что даже лица их трясутся и штыки при каждом новом шаге чертят воздух - вниз-вверх, вниз-вверх!
- Отставить! - протяжно командует Блюхер. - Вторая шеренга, плохо мысок тянем. Не годится. И равнение не так держите - плечами, как волнами, ходите, граждане бойцы. Не годится. А ну еще раз! Шагом а-арш!
И снова гремит оркестр, и снова бойцы идут церемониальным маршем мимо главкома, который сидит в седле как гранитный и честь отдает рукой без перчатки, а мороз - тридцать три ниже нуля.
- Отставить! - яростно кричит Блюхер. - Последняя шеренга: не яйца несете, а винтовки! Потуже их к боку прижимайте, не побьются. Шагом а-арш!
Грохочет оркестр, трубачи посинели с натуги, губы примерзают к трубам, идет бригада церемониальным маршем мимо Блюхера, а он слышит, как за его спиной командиры глухо ропщут:
- Наших под Хабаровском бьют, а он тут гусиному шагу учит.
- Балуется в войну. Проиграем то, что завоевали партизаны в двадцатом году!
А Блюхер, не поворачивая головы, командует:
- Отставить! Граждане бойцы второго батальона, не бойтесь ногу повыше поднимать, от этого, кроме пользы, ничего не будет! Ну-ка, ша-агом арш!
РАЗВЕДУПР ВОЕННОГО МИНИСТЕРСТВА
_____________________________________________________________________
Блюхеру сообщили, что пришла шифровка из Владивостока чрезвычайной важности. Василий Константинович прервал совещание по снабжению армии продовольствием - оно шло уже пятый час кряду, сразу же пошел к шифровальщикам. Обхватив свою громадную, бритую голову сильными пальцами, он начал читать сообщение Владимирова о готовящейся зимней кампании, он читал сообщение о количестве бронепоездов, орудий и солдат, которые подтягиваются к фронту, он узнавал все то, что составляло важнейшую государственную тайну белого движения.
Он читал это сообщение и видел за колонкой цифр и строчками текста лицо того разведчика, с которым Дзержинский познакомил его перед отъездом из Москвы. Тогда лицо Владимирова показалось ему чересчур молодым, слишком улыбчивым и холеным. И вот сейчас, читая его донесение, которое поможет ему, Блюхеру, построить свою оборону так, чтобы она оказалась роковой для белых, он видел совсем иное лицо Владимирова, он только сейчас угадывал в нем и понимал те черты, которые тогда, в Москве, казались ему неинтересными и ничего не значащими. И чем дальше читал Блюхер, тем острее в нем рождалось чувство мужской, доброй любви к тому человеку, который сейчас там, за кордоном, один, совсем один.
- Пожалуйста, - сказал Блюхер одному из своих помощников, заготовьте приказ о награждении орденом Красного Знамени и золотым оружием.
- Кого?
- Товарища номер девятьсот семьдесят четыре, - ответил Василий Константинович.
- А фамилия?
- Это и есть сейчас его фамилия, - ответил Блюхер. - Прекрасная фамилия - <товарищ 974>.
ПРИЕМНАЯ БЛЮХЕРА
_____________________________________________________________________
Василий Константинович вызвал для беседы двух бывших генералов царской армии и одного полковника генштаба. Адъютант извинился за опоздание военного министра - еще не кончилось заседание Совета Министров.
- Я попрошу вас подождать гражданина Блюхера.
- По какому поводу я вызван сюда? - спросил генерал, одетый в потрепанный штатский костюм.
- По-видимому, речь пойдет о нашем возможном участии в работе штабов? - уточнил полковник генштаба.
- Да, по-видимому, - ответил адъютант.
- Если я сейчас уйду, это не повлечет за собой физическое уничтожение моей семьи?
- Нет, не повлечет, генерал.
- В таком случае всего хорошего.
И генерал в штатском вышел из кабинета.
Двое оставшихся, стараясь не глядеть друг на друга, сели в кресла. Глухо ударили часы - высокие, из черного резного дуба. На столе адъютанта то и дело звонили телефоны, в приемную заходили секретари, работники отделов, курьеры с фронта. Они переговаривались с адъютантом Блюхера тихими, смертельно усталыми голосами - когда армия отступает, в штабах страдают бессонницей.
Блюхер появился стремительно; ни на кого не глядя, прошел в свой кабинет. Полковник и генерал переглянулись.
- Кто этот молодой человек? - спросил генерал, кивая головой на дверь, только что закрывшуюся за Блюхером.
- Военный министр.
Адъютант скрылся за дверью. Через мгновение он вышел.
- Министр приглашает вас, граждане.
- Присаживайтесь, - сказал Блюхер вошедшим.
- Благодарю, - сухо ответил полковник.
- Спасибо, гражданин министр, - чуть улыбнулся генерал.
- Вам известно об аресте группы бывших военных во главе с Гржимальским? - глухо спросил Блюхер.
- Что?!
- То! - рассвирепел Блюхер. - То самое!
- Генерал Гржимальский честный человек.
- Я воевал с ним в Галиции...
- Ладно. Я пригласил вас не за этим. Просто мне полчаса назад об этом сообщили из госполитохраны - они сейчас заканчивают аресты белых заговорщиков, а я давеча генерала Гржимальского внес первым в список побеседовать и постараться найти платформу для совместной работы.
- Здесь не могло быть ошибки? - спросил полковник. - Генерал Гржимальский всегда был вне политики, он кадровый военный и патриот.
Блюхер стремительно глянул на собеседника, свел брови в одну мохнатую линию, хмыкнул.