Исаев улыбнулся ей, девушка поняла, что он видел, как она смотрела на него, смутилась и, низко опустив голову, побежала через дорогу в редакцию.
Двое молодчиков с озабоченными глазами принялись расхаживать по тротуару напротив редакционных дверей. Исаев видел, как они, стараясь казаться праздношатающимися, что-то насвистывали. Он не слышал, что они насвистывали, но ему казалось, что и это они делали фальшиво.
<Дурак, песню испортил>, - вспомнил он Горького и вдруг отчетливо понял: что-то случилось с Ченом. Он пропустил две встречи.
Исаев сел к телефону и стал смотреть на черный нескладный аппарат. Тихонько скрипнула дверь. Исаев поднял голову и увидел Сашеньку.
- Максим Максимыч, - сказала она решительно, - я написала про то, что вы мне показывали. Вы обязаны это напечатать.
И она положила на стол тетрадку, исписанную аккуратными строчками.
Прочитав первую страницу, Исаев усмехнулся и смешно почесал нос.
- Сколько вам лет, Максим Максимыч?
- Почему вы спрашиваете?
- Потому что вы смеетесь там, где может смеяться только черствый старик.
- Мне семьдесят семь лет, - улыбнулся Исаев. - Сашенька, разве это можно напечатать, славная вы девочка?
- А вы испугались?
- Конечно.
- Максим Максимыч, пожалуйста, не говорите так. Вы лучше, чем хотите казаться. Вы хотите быть плохим, наглым, у вас это великолепно выходит, только у вас иногда глаза бывают, как у больной собаки. Это я так для себя определяю глаза честных людей.
Исаев испугался той нежности, с которой он смотрел на девушку. Он заставил себя опустить веки и потереть виски. Усмехнулся обычной своей колючей ухмылкой, покачал головой.
<Если за мной пустили наружку, то оппозиционность и скандал в печати будут сейчас мне даже на пользу, - быстро решил Исаев. - Человек, который ничего не боится, должен идти на скандал и открытую драку. Если я в чем-то засветился и Гиацинтов возьмет меня, я стану утверждать, что он расправляется со мной из-за скандального разоблачения в нашей газете дельцов, связанных с полицией. Интеллигенция станет на мою защиту. Можно будет тогда обратиться к Ванюшину и ребятам из Ассошиэйтед Пресс. Это на крайний случай, конечно. Сейчас я должен идти на драку - это лучшее алиби>.
- Хорошо, - сказал Исаев, - только, Сашенька, давайте договоримся: вы снимаете свою подпись, во-первых; клянетесь никому не говорить, что это написали вы, если не хотите мне зла, во-вторых; и, в-третьих, после того, как я сам поправлю ваш материал и наберу его, эта тетрадка будет сожжена.
- Хотите, дам честное благородное слово?
- Хочу.
- Честное благородное слово, Максим Максимыч! Не обижусь: дописывайте, переделывайте и жгите - пожалуйста. Но обязательно напечатайте про этот наш позор. Только неужели вы слову верите?
- Вашему - да. Ну-с, теперь быстренько уходите. И надуйтесь на меня для вида, а я пойду работать.
Исаев взял тетрадь и побежал - через две ступеньки - вниз, в наборный цех.
ПОЛТАВСКАЯ, 3. КОНТРРАЗВЕДКА
_____________________________________________________________________
В кабинете у Гиацинтова шторы были приспущены. Настольная лампа выхватывала из полутьмы зеленоватый овал стола. Гиацинтов чертил на листке бумаги женские профили. Напротив него сидел Чен.
- Послушайте меня, приятель, - сказал Гиацинтов, - кто ко мне попал, тот сам не выходит. Если, конечно, я не столкнулся с умным и дальновидным человеком. Вся ваша липа с американским телеграфным агентством и с листовками для Лобба мною проверена. Вы им материалы подсовывали политического характера, чтобы поссорить атамана Семенова с нашим правительством. Кто вам передавал эти материалы?
- Мне смешно вас слушать, Кирилл Николаевич, - удивился Чен. - Мое дело - сенсация. И на бирже и в политике. За свежий товар платят больше. В воздухе тогда носились слухи про Семенова, а что там и как - не это ведь важно, Кирилл Николаевич, важно, чтоб первым.
- Вполне рационально, вполне... А зачем водичку с солянкой наливали в бензин для танков?
- Нет, это явная клевета и гнусный домысел!
- Какой смысл моим людям клеветать на вас?
- Я и сам голову ломаю. Может быть, меня с кем-нибудь спутали?
- Да нет, - вздохнул Гиацинтов, - я сам был бы рад, если б спутали... У вас столько влиятельных защитников! Вон Максим Максимыч уже пятый раз звонит, справляется о вас.
- Кто, кто?
- Да Исаев. Макс...
- Не изволю знать.
- Полноте, полноте.
- Как вы сказали? Макс?
- Ну да, Максим Максимыч Исаев.
- Право, не помню.
- Значит, не знакомы?
- Совершенно определенно - не знаком.
Гиацинтов достал из стола конверт, бросил его Чену:
- Посмотрите, это занятно.
Чен улыбнулся своей ослепительной, чуть подобострастной улыбкой, придвинул к себе конверт, достал из него несколько фотографий. На всех фотографиях были изображены Чен с Исаевым: у касс ипподрома, на улице, возле редакции.
- Ну как? - поинтересовался Гиацинтов, разглядывая свои квадратные, лопатообразные ногти. - Признали?
- Нет, не признал. Я ведь имею богатую клиентуру в городе: большинство уважаемых людей играет на бирже, даже ваши сотрудники.
- Я знаю, - спокойно сказал Гиацинтов. - Вы кого имеете в виду персонально?
- Многих.
- Уж и многих...