Заседает комиссия по мобилизации членов Союза молодежи в экипажи бронепоездов. Среди райкомовских ребят - Блюхер. В кабинет заходит вихрастый паренек.
- Здорово, комса, - говорит он членам бюро. - Васильев Пахом. Прибыл умереть за революцию.
- Ты лучше за нее поживи, - советует Блюхер.
- А этот тип откуда? - глядя на Блюхера, одетого в полушубок, спрашивает Пахом Васильев своих райкомовских товарищей.
- Этот <тип>, - звенящим голосом возглашает секретарь райкома, поднимаясь со своего места, - этот тип...
Но Блюхер не дает ему закончить:
- Я из военведа.
- Рожа у тебя больно старорежимная, - говорит Пахом, - у меня к тем, кто бритый и в английском френче, прорезалось обостренное чувство классовой неприязни.
- Понятно, - чуть улыбается Блюхер. - Какую главную мечту имеешь в жизни?
- Торжество революции в мировом масштабе.
- Что для этого сделал?
- Учу английский язык по приказу главкома Блюхера. Раз. Провел со своей комсой семь субботников. Два. Отремонтировал в нашем депо три полевые кухни в сверхурочное время. Три. Отдал для нужд фронта свои хромовые сапоги. Четыре.
- Голенища бутылочками?
- Что я - старик? Гармоника-напуск, сдвигаешь их, бывало, книзу, скрежет стоит, как предсмертный стон мирового империализма.
Пахом Васильев вздыхает. На восемнадцатилетнем веснушчатом лице его отражается грусть. Блюхер смотрит на ноги парня, обутые в лапти.
- Годится, - говорит Блюхер членам бюро. - Следующий.
- Идешь на бронепоезд, - говорят парню.
- Доверие оправдаю, - отвечает Пахом Васильев, - вернусь с победой.
В комнату входит следующий парень и представляется:
- Шувалов Никита.
- Давно в рядах комсы?
- Третий год.
- Что сделал для революции?
- Ничего.
- Разъясни.
- И без разъяснений понятно.
- Погоди, погоди, - просит Блюхер, - растолкуй свою точку зрения подробней.
- Революции нужны бойцы, а меня держат машинистом на <кукушке>. Я вожу бараньи туши с бойни на базар для купцов советского производства.
- А если советские купцы помогают кормить народ - ты все равно против?
- Да не против я, - морщит лицо парень, - плевать мне на них семь раз с присыпью, меня они не волнуют, я сам себя волную. Талдычут: мол, ты еще пригодишься революции, подожди.
- Дождался, - говорит Блюхер. - Идешь на бронепоезд сменным машинистом.
- Давно бы так, - мрачно говорит Никита Шувалов, - а то тянут-тянут, а чего тянут - не поймешь.
Парень, не попрощавшись, уходит.
Когда дверь за Никитой закрылась, члены бюро сказали Блюхеру:
- У него белые отца в топке живьем сожгли, он на них страсть какой бешеный.
Из райкома комсомола Блюхер едет на аэродром, к летчикам, оттуда в депо - смотреть, как ремонтируют бронепоезда, потом отправляется в госбанк и там выколачивает еще двести тысяч рублей на нужды армии, ругаясь так, что звенят стекла в окнах. А потом - заседание Дальбюро ЦК. Оперативное совещание в генштабе. Беседа в школе младших командиров. Прямой провод разговор с командующим фронтом Серышевым, с комиссаром Постышевым и с Уборевичем. И только в три часа ночи он заходит в свою комнату, не включая света, добирается до раскладушки, падает на нее и сразу же засыпает. Во сне его лицо кажется старческим.
П р и с я г а
1. Я, сын трудового народа, гражданин Дальневосточной
Республики, сим торжественным обещанием принимаю на себя почетное
звание воина Народно-революционной армии и защитника интересов
трудящихся.
2. Перед лицом трудящихся классов республики, братской Советской
России и всего трудового мира я обязуюсь носить высокое звание с
честью, добросовестно изучать военное дело и как зеницу ока охранять
народное достояние и военное имущество от расхищения и порчи.
3. Я обязуюсь строго и неуклонно соблюдать революционную
дисциплину, беспрекословно исполнять все приказы командиров,
поставленных властью трудового Правительства Республики, и крепко
держать правила товарищеского единения между собой.