- Никит...
- Чего?
- Ты меня прости, если я над тобой маленько надсмехался при бойцах.
- Не пой, не на клиросе. Тут кто кого пережмет. А пережмет тот, кто не будет выглядывать. Я вон и то боюсь,
- Серьезно?
- А ты как думал...
- Испаримся мы с тобой, будто ангелы.
- Давай лопату, я покидаю.
- Хрен с ним, айда поглядим?
- Пока не моги.
- А когда?
- Скажу, не бойся. Пока песни ори, с песней ничего не страшно.
- Они ошалели, эти красные идиоты, - говорит офицер машинисту. - Мы сейчас столкнемся.
- Не сейчас, но скоро.
- Пора выпрыгивать?
- Здесь не спрыгнешь.
Дежурный офицер смотрит в окошко: бронепоезд несется по высокой насыпи, прыгать вниз, на валуны, - значит неминуемо разбиться насмерть.
- Стоп! - кричит офицер. - Стоп! Полный назад!
- Стоп! - орет машинист помощнику. - Стоп, мать твою! Стоп, а не вперед! Сплющимся ж, дура!
- А-а-а! - кричит кочегар, бросает лопату и, схватившись за голову, начинает прыгать, приседать и натяжно, длинно выть. - Пустите, прыгну! Пустите, Христа за ради!
- Стоп! - кричит офицер, еще раз выглянувший в окно. - Стоп! Стоп! Стоп! Стоп!!!
САЛОН БЛЮХЕРА
_____________________________________________________________________
- Итак, - докладывает дежурный адъютант, - наш бронепоезд ворвался на станцию Волочаевскую, оттеснив белый бронепоезд.
- И тем не менее, - сухим, надтреснутым голосом говорит Гржимальский, - я просил бы не начинать штурма.
- Почему? - спрашивает Постышев.
- Я имею в виду наш разговор с главкомом о мирном предложении Молчанову.
- Кого вам жаль из тех, кому предстоит сражаться, - белых или красных? - с ехидцей спрашивает кто-то из командиров.
- Мне жаль русских, - сухо отвечает Гржимальский.
Минутное молчание.
- Что вы предлагаете? - спрашивает Постышев.
- Послать к Молчанову парламентера с предложением мира.
- Вы согласитесь пойти?
- Нет.
- Отчего?
- Я не боюсь смерти, которая ждет меня у них как изменника родины, Гржимальский кривит губы. - Я боюсь бесцельности моего визита. Меня расстреляют как отступника, вам не ответят, а вы - гордецы, другого не пошлете... Поверьте, я не становлюсь сентиментальным, что обычно происходит в старости с боевыми генералами, просто мне жаль русских.
- Это свидетельство нашей слабости - предлагать им мир, - слышен голос.
- Запомните, - отвечает Блюхер, - предложение мира - это первейшее свидетельство силы.
СТАВКА МОЛЧАНОВА
_____________________________________________________________________
Генерал лыс, худ и высок. Усы его обвисли книзу по-украински, как у Тараса Бульбы на старинных иллюстрациях. Одет он в зеленый френч, сшитый из солдатского сукна, без орденов, с походными погонами, на левом рукаве возле плеча вшит большой овал, на котором четко изображены череп и кости. Это символ смертников.
Он стоит посредине штабной комнаты, широко расставив ноги, обхватив себя руками за плечи, и слушает красного парламентера, комполка Уткина, который читает послание Блюхера. Голос у парламентера срывается от волнения, и каждый раз, когда это случается, Молчанов прищелкивает пальцами левой руки, как танцовщик.
Я призываю Вас, генерал, к честному благоразумию и искреннему
отказу от той жестокой роли, которую чужая воля навязала Вам в
последней кровавой затее интервентов и чужеземных капиталистов.
Любовь к моему великому народу, поднявшемуся, как один, за свою
Республику, и нежелание проливать его драгоценную кровь властно
диктуют мне обязанность, как революционера и гражданина великой
революционной России, сделать еще попытку обратиться к Вам с братским