- Нет, я здесь был на каторге.
- Политический?
- Да.
- Давно в партии?
- Десять лет.
- А самому сколько?
- Двадцать восемь.
- Чин?
- У нас чинов нет... Поставлен командовать полком.
- За десять лет службы.
- Я служу только пять лет.
- Вы не поняли. Я имею в виду партийную службу.
- Партии не служат.
- Экой ты тщательный в формулировках. Не изволите ли чайку?
- Мне бы лучше ответ получить.
- Ах, да, да, конечно... Но, видите ли, мы ведь не прежние генералы в прежней царской армии. Мы живем на демократических началах. Я обязан, прежде чем дать ответ, посоветоваться со своими коллегами, с моими друзьями-солдатами.
- А чего советоваться-то? Мы у вас не пушку просим. Сами вы как настроены?
- Оптимистично, - улыбнулся Молчанов. - А вы?
- Тоже.
- Вы, когда читали этот документ, очень нервничали. По-видимому, ждали, что я прикажу вас немедленно расстрелять, не так ли?
- Всяко может статься.
- А вы бы разве могли убить парламентера?
- Нет.
- А зачем гак плохо думали обо мне?
- Я об вас не плохо думал, - улыбнулся парламентер, - я об вас с перспективой думал.
- Ну, что ж, - сказал Молчанов. - Мило. Я скажу моим людям, что командиры у красных отнюдь не вандалы и не изуверы, а вполне приятные молодые люди.
- Это вы к тому, чтоб я нашим сказал хорошо про вас, господин генерал?
- Война не торговля, принцип баш на баш тут не годится, - сухо заметил Молчанов.
- Я врать не буду. Я честно все скажу.
- О, это великая жертва - сказать честно про белого пса, наемника японского капитала, губителя русского народа, на костлявых руках которого кровь тысяч замученных женщин и детей. Надеюсь, вы заметили сходство между портретом, написанным у вас, и мной, так сказать, оригиналом?
- Художники - народ особый, - вон есть и такие, которые пишут про нас - <кровавые красные псы, опьянев от русской крови, истоптали матушку-Россию, осквернили могилы отцов и продали нашу страдалицу-родину еврейскому интернационалу>.
- А что, разве это неправда? - не сдержавшись, воскликнул Молчанов.
- Да не совсем вроде бы я похож на портрет, написанный вами.
- Не я написал этот портрет, а история!
- В таком случае она его и закрасит, история-то...
Молчанов отошел к двери, распахнул ее и сказал:
- Полковник Кремнев! Отвезете парламентера к красным позициям на броне. О погоде говорите сколько угодно, про политику воздерживайтесь,
- До свидания, господин генерал, - сказал парламентер Уткин.
- Прощайте.
Когда парламентер вышел из кабинета и, сев в броневик, укатил, Молчанов взял послание Блюхера, внимательно прочитал его еще раз, походил по мягкому ковру, заложил руки за спину, а потом сунул два листка в камин и долго смотрел, как бумага скручивалась в черный жгут, корчась на красных угольях.
ПЕРЕДОВЫЕ КРАСНЫХ ВОЙСК
_____________________________________________________________________
На КП адъютант подает стакан спирту только что вернувшемуся парламентеру Уткину.
Уткин выпивает залпом, нюхает рукав, стоит мгновение с раскрытым ртом, грызет сухарь, протянутый ему Блюхером, и только после этого с шумом выдыхает из себя ядреный медицинский запах и блаженно улыбается.
- Что он сказал? - спрашивает Блюхер.
Гржимальский стоит белый, натянутый как струна.
- А ничего толком не сказал, товарищ главком.
- Про срок его предупредил?
- В самом начале сказал: срок три часа.