бесспорно, будут организовываться.
Дзержинский.
Исаев прочитывает шифровку еще раз, медленно сжигает ее на свече, растирает пепел по дощатому полу сапогом, потом тихо говорит:
- Давайте сюда Гиацинтова.
Полковника вводят в землянку. Взгляд его сейчас кроличий, глаза красные, быстрые.
- Ну? - спрашивает его Исаев. - Как, Кирилл Николаевич?
- Плохо, Максим Максимыч.
- Понятно, что плохо. Так <да>?
- Вы имеете в виду мою работу на вас?
- Именно.
- Я согласен.
- Так сразу?
- Я же у вас, что мне остается делать?
- Достойно умереть.
- Не хочу.
- И правильно.
- Гарантии?
- Ваша помощь.
- Пожалуйста.
- Мне нужны все группы, которые вы отправили к нам в тыл.
- Гарантии? - повторил полковник.
- Честное слово.
- Вы же разведчик.
- Именно.
- Этого мало.
- Ладно. Вы на протяжении ближайших двух-трех лет будете нам нужны. У вас есть люди в парижских эмигрантских кругах?
- Да.
- В берлинских?
- Тоже.
- Это залог вашей жизни. Я у вас не прошу сейчас рекомендательные письма к ним. Но они мне вскорости понадобятся. В сопроводиловке я это написал.
- В какой сопроводиловке?
- Это наше словечко, надо бы знать. В бумаге, которую передадут мои люди вместе с вами в штаб, в Читу, а затем в Москву.
- Меня отправят туда?
- Конечно. И если вы вздумаете шутить по дороге, вас пристрелят. Это я вам обещаю. А что делать? В вашей профессии, как вы говорите, самое опасное - заиграться...
- Я не пойду туда!
- Бросьте, Кирилл Николаевич, пойдете.
Когда Гиацинтова увели, Исаев спросил:
- А как я туда с пустыми руками приду? По легенде ж я зверя преследую.
- По чему? - спросил Суржиков уважительно.
- По легенде, - улыбнулся, вздохнув, Исаев, - есть такое у нас словечко...
- Мы сначала думали вас вязать, - сказал Суржиков, - больно вы на харю-то аккуратный. Сомнение было взяло. А что касаемо зверя, так мы изюбренка подстрелили, можем отдать, чтоб вам не с пустыми руками...
Дверь Тимохиного зимовья открылась, Исаев сделал шаг в комнату, забитую сыщиками и следователями, и упал. За спиной у него был изюбренок, килограммов на шестьдесят.
- Двадцать километров пер, - прохрипел он, - никто встретить не смог, сволочи! Спать хочу. Там, в тайге, еще большой лежит - по следам найдете.
И, сняв шапку с мокрой головы, он лизнул сухим, шершавым языком снег, занесенный кем-то из сыщиков в заимку.
Стало очень тихо. Все недоуменно переглядывались, а потом к Исаеву подошла Сашенька с сияющими глазами, стала перед ним на колени и принялась целовать его воспаленное, сухое лицо.
Ванюшин, кривя лицо, сказал:
- Дерьмо вы, а не сыщики, чем деньги вам платить, так лучше учить проституток китайской грамоте. <Убийство>, <допросик>, - передразнил он контрразведчиков и смачно, презрительно сплюнул.
Те переглянулись и ничего не ответили. Ванюшин по-шутовски согнулся и шепнул Исаеву на ухо:
- А патрон, судя по твоим словам, был один, Максим... Как же двоих зверей ухандокал, а, маленький мой?