- Да, - согласился Келси саркастическим тоном. - Вот отличное объяснение.
Я потребовал палец. Он достал его из холодильника.
Тогда я сделал то, что должен был сделать с самого начала. Я взял сильную лупу и внимательно осмотрел палец. Я заметил несколько черных точечек, которые были расположены там, где находилось кольцо.
Когда я обнаружил их в первый раз, я принял их за пятна от пыли, скопившейся под кольцом. Я тогда старался, но безуспешно, стереть их. Теперь я констатировал, что то были пятна чернил, которые углубились в кожу. Это было все, что осталось от татуировки после того, как была применена кислота.
Я взял кусок фильтровочной бумаги и отрезал кусок, достаточный чтобы обвернуть палец. Затем я на каждую черную точку наложил точку из чернил, обернул палец бумагой и слегка нажал. Потом снял бумагу.
Потом я расправил бумажку. Точки теперь отпечатались, но в двойной беспорядочной линии. Я провел под ними черту острым карандашом.
Они поднимались и опускались, поднимались и опускались, как русские горны. Я не видел в них никакого смысла.
Я вздохнул и снова посмотрел на них. Я с горечью размышлял, я терял время на бесполезное занятие. Почему бы мне сразу не взяться за банду? И неожиданно я заметил, что если посмотреть на точки под определенным углом зрения, видны были более или менее параллельные линии, которые соединялись в двух направлениях. Конец одной становился тонкой линией, но потом она разъединялась на короткую вилку.
Я перевел точки верхней линии на другой кусок бумаги, потом сделал то же самое с нижними точками. Устремив взгляд на полученную картину, я почувствовал, как волосы зашевелились на моей голове. Это был, действительно, самый интересный рисунок в моей жизни.
Я получил рисунок змеи, которая высунула свое жало.
9
Я тяжело поднялся с места и направился в лабораторию.
- Келси.
- Да, - нетерпеливым тоном отозвался он.
- Ты можешь ли мне сказать старая ли это татуировка?
Он взял лупу и нагнулся над ней. Он погрузил скальпель в одно из черных пятнышек. Он выпрямился, снял очки и протер глаза.
- Чернила, еще очень плотно сидят там, куда до конца не проникла кислота. По-видимому, меньше года.
Я вернулся в лабораторную библиотеку и упал в кресло. Разве дама, даже если у нее и получился заскок, станет себя татуировать? Нет. Мужчина, да, если он пьян, но не женщина. Нужно, чтобы женщина была в высшей степени эксцентрична, чтобы захотеть вдруг сделать татуировку. Но если она эксцентрична, то не станет тотчас же покупать кольцо, чтобы скрыть татуировку. А дело шло не об эксцентричной особе.
Я встал и направился к телефону, чтобы позвонить некоему Езусу.
Езус Ромеро. Два года тому назад он украл машину. Намеренная кража. Нападение с отягчающими обстоятельствами, так как хозяин машины поймал его при первом огне сигнала. Езус по обыкновению нуждался в серьезной дозе и знал, что ее в тюрьме не получит.
Я сделал так, что вместо отягчающих обстоятельств ему предъявили обвинение без них и я попросил владельца машины забрать свою жалобу. Я аннулировал жалобу на заранее намеченную кражу и просил помощника прокурора Вебера осудить его помягче. Он только что вышел из Университета Колумбии и собирался воспользоваться этим бедным дьяволом для свой карьеры. Вебер протестовал всеми силами; я уверял его, что Езус будет нам благодарен и, возможно, сможет быть нам полезен в обнаружении торговцев героина, что действительно может сделать ему карьеру. Вебер дал себя уговорить.
Езус был дома. Я назвался своим военным именем.
- Мистер Ромеро, - сказал я, - с вами говорит Едди Сантьяго. Я только что приехал.
Это означало, что я хочу с ним поговорить. Если около него были люди, он ответил мне бы мне: "Ты ошибаешься в Ромеро, дружок". Тогда я бы сказал: "Простите" и он позвонил бы мне позже. Но на этот раз он спросил:
- Что происходит?
Мы могли говорить спокойно.
Езус был татуирован. На его левом бицепсе была изображена мертвая голова, под которой было написано: "Скорее смерть, чем бесчестие". Как многие преступники, он был патриотом. На правом бицепсе, между двумя розами было написано слово: "мама". В первый раз, когда я задержал его, я раздел его, для того чтобы убедиться, что на нем не одета "специальная" рубашка. Эта рубашка или тельняшка, специально пропитанная героином, а потом высушенная. Этого было достаточно на прием в тюрьму. У него все же была специальная рубашка, но капсюль не было. А на животе у него была татуировка: голова волка с раскрытой пастью.
Я спросил у него:
- Езус, ты знаешь в нашем крае хорошего мастера татуировщика?
- Кончайте, мистер Сан... я хочу сказать, мистер Сантьяго... знаете, после того как они обнаружили, что некоторое количество парней подцепили... эту...
- Что?
- Гепатит. Вы понимаете? Они делаются совершенно желтыми. По причине грязных игл, старина. Итак, после Гигиенической комиссии все салоны по татуировке закрылись.
- И никто не остался?
- Ну что ж, они все отправились в Норфольк или Бостон, где много моряков.
- А как же здесь?
- Ну что ж, есть еще один. Он держит что-то вроде тайного промысла. Около морского переулка Бруклина, на Флеминг авеню, в углу Клинтона. Там есть маленькая булочная, как вы увидите, но это только с фасада. Они действуют позади лавки. Скажите, что пришли от меня.
- Понятно. Благодарю.
- Это все, что нужно вам?
- Ну да.
- Вы хотите сделать себе татуировку?
Избежать фамильярностей. Вежливо, но твердо, как техника разговора с ним.
- Спасибо за сведения, Езус.
Он облегченно вздохнул. Так как я не требовал от него серьезных сведений, которые могли бы доставить ему неприятности - получить нож в спину, и ему хотелось поболтать.
- Может быть, я могу быть вам полезным, а?
- Все хорошо, спасибо.
Я повесил трубку, сел в машину и поехал через Бруклин Бридж.
Через несколько кварталов я повернул направо. Я проехал мимо заботливо ухаживаемых домиков с ухоженными маленькими лужайками, в которых, главным образом, жили семьи морских офицеров. Я повернул налево и повернул на север, пересек квартал старых домов из круглых бревен, доходных домов из старого кирпича, мимо баров, мимо сапожных лавок и маленьких фруктовых магазинчиков полных недозрелыми бананами и другими фруктами. Я остановился на Клинтон стрит и вошел в древнюю булочную-кондитерскую.
Толстый мужчина с кислым выражением лица сидел за аппаратом с лимонадом, покрытым пылью. Мне очень хотелось пить, но при одном взгляде на грязные стаканы и на полотенце, которыми их вытирали, во мне подавилось всякое желание пить. Мужчине было лет шестьдесят пять.
- Что вы хотите, парень?