- Вам трудно начать этот разговор? - в обвальном ощущении надвигавшейся катастрофы понял Горбатов.
- Да, - в третий раз произнес Сырцов. - Я мучительно думал, следует ли вам говорить то, что я вам сейчас скажу, или оставить вас в безмятежном неведении. Я не знаю, имею ли право разрушать вашу благополучную жизнь...
- Да говорите же! - перебив криком, взмолился Кирилл Евгеньевич.
Тогда Сырцов без подготовки произвел залп из всех орудий:
- Пистолет "ТТ", который, в сущности, и стал причиной смерти Дани, был передан вашему брату Гали ной Васильевной Праховой.
- Я не совсем понял вас... - проблеял, чтобы что-то сказать, раздавленный Кирилл Евгеньевич.
Выложив главное, Сырцов успокоился. Назад теперь не вернешься.
- Тогда по порядку. - Он присел на стул и положил ладонь на кисть горбатовской руки, вцепившейся в колено Кирилла Евгеньевича. - Пистолет был тайной собственностью известного вам частного детектива Рябухина. По просьбе Антона Николаевича Варицкого Рябухин передал ему этот пистолет. Варицкий вручил пистолет Праховой. В день отлета Даниил навестил Галину Васильевну здесь, в галерее. Вот и все.
- Он не был здесь тогда, он не был! - стараясь сам поверить в то, что говорит, яростно возразил Горбатов. - Галя бы мне сказала, обязательно сказала!
- Светлана хорошо помнит этот визит, Кирилл Евгеньевич, потому что тогда она видела Даню в последний раз. Спросите ее.
Будто по сырцовской команде появилась Светлана с громадным листом оберточной бумаги, двухметровым пластиковым пакетом и твердым, как точильный камень, плоским мотком скотча.
- Я все приготовила, Кирилл Евгеньевич, - доложила она от дверей. Горбатов глянул на Сырцова расширенными от ужаса глазами и резким движением скинул со своей руки сырцовскую ладонь. Руки ему были нужны для того, чтобы охватить голову. Согнувшись и прикрыв десятью пальцами глаза, он глухо сказал:
- Потом, Света, потом. Мы попозже заглянем в кабинет.
Светлана вопросительным взглядом обратилась за разъяснениями к Сырцову. Тот мелко покивал и поджал губы: иди, мол, к себе, девочка, не до тебя сейчас. Светлана тоже поджала губы. В обиде. И ушла.
Сырцов и Горбатов сидели рядком в молчаливом безразличии, как в очереди к зубному врачу. Каждый со своими болячками. Вдруг Кирилл Евгеньевич порывисто вскочил, подбежал к "Двойному портрету в красном", неумело сорвал его со стены и, неровными быстрыми шагами вернувшись к стульям, поставил картину Сырцову на колени.
- Возьмите ее, Георгий, - беспамятно бормотал он. - В благодарность за все. Берегите ее, и пусть она будет память о Дане, да и обо мне. Хотя что вам обо мне вспоминать? Таких безмозглых, слабых и слюнявых кретинов не вспоминают. Повесьте ее на стену и смотрите, смотрите, и вы поймете, как надо видеть этот мир. Так, как видел его Даня.
Сырцов встал, держа картину в руках. Осторожно спросил:
- Я могу быть вам чем-нибудь полезен, Кирилл Евгеньевич?
- Вы уже сделали все, что могли, - сказал Горбатов и, вдруг испугавшись, что Сырцов его неправильно поймет, без паузы пояснил: - Вы сделали все, что было нужно мне, вам, Гале... - Сказал, напрягся и вдруг заторопил, заторопил Сырцова, как засидевшегося гостя: - Идите, идите, Георгий!
Толкая Сырцова в спину, он довел его до выхода и с порога смотрел, как Сырцов, пристроив неупакованную картину на заднее сиденье, садился за руль джипа.
Сырцов включил зажигание и глянул на внутреннее зеркало заднего обзора. Две женщины в одном красном в три глаза укоризненно смотрели на него.
* * *
Кирилл Евгеньевич вошел в приемную, остановился, стараясь понять, куда он пришел, так до конца и не понял, невидяще посмотрел на Светлану и проследовал в свой или, точнее, в их с Галей кабинет. Светлана успела спросить у его спины:
- А где Георгий Петрович? Я все приготовила...
Но он, не ответив, прикрыл за собой роскошную тяжелую дверь. Постоял недолго посреди такого обжитого, такого уютного служебного обиталища, а потом, отодвинув стул, сел за круглый стол. Вновь обхватил руками голову, недолго постонал без слез и все-таки заплакал. Слезы капали на стол. Кирилл плакал и рассматривал выпуклые прозрачные маленькие лепешки на лакированной карельской березе.
В половине двенадцатого Горбатов вышел из кабинета и предупредил Светлану:
- Я буду через полтора часа.
В двенадцать Кирилл Евгеньевич своим ключом открыл дверь дома свиданий. Он задержался в прихожей, разглядывая себя в громадном зеркале, и увидел заплаканного слабака-интеллигента.
- Это ты, Кира? - раздалось звучное жизнелюбивое сопрано. - Дождалась наконец-то.
Он знал, откуда донесся этот голос. Горбатов пригладил волосы и решительно направился в спальню.
Галина ждала его в одной ночной рубашке. Она сидела на кровати, и темные соски ее огромных грудей в воинственном предвкушении торчали сквозь полупрозрачный шелк.
- Дождалась наконец-то, - повторила Галина, в томлении и в сладостной неге прикрыла глаза. - Иди ко мне, Кира. Иди!
Горбатов молча стоял у двери. Не женщина, которую он когда-то безвольно желал, не кустодиевская купчиха, как он ее когда-то любовно называл, - жаждущее чудовище сидело на кровати, страстно готовящееся поглотить его и, поглотив, раствориться в гнусно-похотливом экстазе.
- Почему ты сделала это? - тускло спросил он.
- Я еще не делала этого, - игриво и двусмысленно ответила она, не увидев еще его лица.
- Почему ты сделала это? Почему?! - взвыл он.
Галина открыла глаза и испугалась так, что под шелком пошла мелкой мурашкой.
- Что я сделала, Кира? - жалко осведомилась она, зная, что она сделала, и понимая, что он теперь тоже знает.
- Ты убила Даню, - сказал Кирилл Евгеньевич и покачнулся от накатившейся слабости. Чтобы не упасть, он побелевшими пальцами с синими ногтями вцепился в дверной косяк.
- Что ты говоришь, что ты говоришь, что ты говоришь...- повторяла Галина Васильевна, явно не зная, что говорить.
- Ты дала ему пистолет, из-за которого его убили!
- Кира, он сам попросил и я не могла ему отказать! - Она кричала.
- Ты ничего не сказала об этом мне!
- Он потребовал от меня клятвы, что я тебе ничего не скажу!
Галина Васильевна потихоньку успокаивалась: Кирилл полез в частности, а их она была готова объяснить. И вдруг он замолк. Он смотрел в пол, и его пошатывало.
- Тебе плохо, Кира? - тревожно спросила она и поднялась с кровати.
- Не подходи ко мне, - тихо попросил Горбатов.
Галина остановилась на полпути.
- Тебе же плохо, Кира.