165680.fb2
- Вот ведь память! - восхитился Михаил Семенович. - Сколько лет прошло-то? Пятнадцать? Шестнадцать? Правильно поет Градский, "как молоды мы были"!
* * *
"Линкольн" свернул с Ломоносовского к элитному трехэтажному поселку за красивой оградой, в котором один из коттеджей, рассчитанный на три семьи, принадлежал единолично Михаилу Семеновичу Кобрину. Как говорят французы, ноблес оближ.
"Линкольн" поспешно нырнул в гараж, и Константин с Дарьей, ведомые энергичным Кобриным, внутренней лесенкой поднялись в апартаменты. Остановившись посреди холла, Дарья вдруг призналась себе и всем:
- Я будто вся дерьмом измазанная.
- Минутку обожди, потом я тебя в ванную отведу, - сострил Кобрин. - А сейчас я, братцы вы мои, повиниться хочу. Я кинул вам подлянку, но крайне всем нам необходимую. - И замолк, виновато переводя жуликоватый взор с Константина на Дарью.
- До конца говори, - устало приказала Дарья.
- В зале нас ждут два корреспондента из очень влиятельных газет и съемочная группа одной очень могущественной телекомпании.
- Подонок ты, Миша, - бесповоротно заключила Даша, а Константин добавил:
- А еще удивлялся, откуда шпана эта про наш прилет узнала!
- Даю слово, не эти проболтались! - заверил Миша.
- Веди в ванную! - распорядилась Даша.
- А ты с ними разговаривать будешь?
- Разговоры разговаривать не собираюсь, а на нена хальные вопросы отвечу, - сдалась Дарья. Очень ей хотелось в теплую чистую воду.
Михаил Семенович увел Дарью, а Константин, демонстративно сбросив легкую верхнюю куртку на пол, устроился в неохватном белоснежном кожаном кресле. Откинул голову на ласковую мягкость спинки в надежде расслабиться. Но ртутно подвижный Кобрин быстро возвратился, примостился на подлокотнике того же кресла и, глядя сверху на откинутое Константиново лицо, требовательно заявил:
- Давай, Константин, думать о том, что она им скажет.
- Сначала надо подумать о том, что они могут спросить,- резонно возразил Константин.
Михаил Семенович съехал с подлокотника, кряхтя, нагнулся, подобрал с пола куртку бесцеремонного гостя, бросил ее на соседнее кресло и, засунув руки в карманы брюк, задумался. Его размышления нарушил Артем, явившийся с двумя Дарьиными чемоданами. Сумку Константина он, видимо, оставил в машине - невелика персона, сам за ней сбегает. Не выпуская чемоданы из рук, Артем коротко спросил:
- Куда?
- Поставь у двери ванной на втором. Там Дарья моется. И крикни ей в дверь погромче, что, мол, вещи ее принес. Пусть переоденется.
- Ага, - немногословный Артем уверенно двинулся к нужным дверям. Проследив за ним взглядом, Михаил Семенович обернулся к Константину:
- Сделаем, Костя, так. Начинаешь ты...
- Я для "Футбольного обозрения", и только. Уволь, Мишаня, - перебил Константин и для подтверждения окончательности своего решения выкарабкался из кресла. Михаил Семенович тут же подскочил к нему, обнял за плечи и, глядя в нестерпимо яркое окно, принялся увлеченно рисовать видевшуюся ему картинку:
- Представь: ты, от переживаний и легкого стеснения слегка прикрыв глаза ладонью, на всю Россию рассказываешь о том, как Дарья впервые услышала о преступлении и увидела на экране убийство несчастной самозванки. За сотни километров на стадионе раздается смертельный выстрел, а здесь, в санаторном номере, великая певица, как подкошенная этим выстрелом, без чувств падает на ковер. А? - В восторге и изумлении от собственной фантазии Михаил Семенович гордо глянул на Константина.
- Тебе с твоими способностями сценарии для мыльных опер сочинять надо, - оценил по достоинству рисунок будущего своего интервью Константин. - Я не твой герой.
- Что-нибудь в этом роде, Костя, а? - заныл Михаил Семенович.
- В этом роде - не буду.
- Тогда в другом, - быстро согласился Кобрин. - Что хочешь. Но согласись, сама по себе ситуация хороша. Когда-то женатые друг на друге две знаменитости через десять лет случайно встречаются, и вдруг происходит такое, а?
- Друг на друге, голубок, - это из жизни педерастов.
- Шибко грамотный, да? - обиделся Михаил Семенович. Но дело есть дело. - Ну ладно, говори что хочешь.
- Что-нибудь скажу, - вяло сдался Константин. Сопротивляться у него уже не было сил.
- Ну и прекрасно! А, в общем, они сами тебя разговорят. Выпьем для храбрости по малости, а?
- А вот это давай, - слегка оживился Константин.
* * *
В черном свитере, в черных брючках, с туго, в хвост, затянутыми гладкими волосами, без грима и вообще без косметики, поп-звезда Дарья в громадном кресле казалась маленькой истощенной девочкой. Телевизионщики заставили ее снять темные очки, и она, бессмысленно вертя их в правой руке, столь же бессмысленно их разглядывала. Уже шли блицвопросы. Камера, приблизившись к Дарье, оставила не у дел Михаила Семеновича Кобрина и Константина Ларцева, которые под грозными взглядами членов съемочной группы, стараясь не шуметь, выбрались из соседних с Дарьи ным кресел и тихой вереницей, как Тильтиль и Митиль, пробрались за камеру, в зрители.
Бородатый телекомментатор быстро спросил:
- Даша, вы знали убийцу?
- В лицо. - Даша закусила дужку очков и добавила, чуть шепелявя: - Я его видела много раз на своих концертах. В первых рядах.
- Он был вашим, так сказать, поклонником, обожателем?
- Наверное, - равнодушно согласилась она.
- Вам жаль его?
- Да.
- А убитую неизвестную молодую женщину?
- Самозванку! - не выдержал, выкрикнул из-за камеры темпераментный Кобрин. Все повидавшая группа не издала ни звука. Только администратор строго глянул на Михаила Семеновича и повертел пальцем у виска. Дарья сложила очки и уронила их на колени. Ответила, не смотря в объектив:
- И ее жалко.
- А кого еще жалко? - откровенно удивляясь, спросил бородатый.
- Вас, - мгновенно среагировала Дарья. - За то, что занимаетесь черт-те чем.
- Браво! - похвалил ее бородатый. И распорядился оператору: - Ну, это мы вырежем. А сейчас обернись Олежек и- с вопросом - крупно меня.
Оператор без лишних слов сменил точку. В кадре теперь был всепонимающий грустный бородач.