- Сейчас он толстый, - только в одном не согласился Гуткин и обиженно поинтересовался: - Как догадался?
- Балда ты, Боб. Он же с Ростова, с интернатских лет с тамошней уголовщиной повязан. Потому и у нас больше сезона не задержался. Ты же помнишь, каким брезгливым был наш интеллигент Николай Васильевич. Как только про его блатные делишки узнал, так в момент и выставил. Даже Васильич, человек не от мира сего, узнал! Севка же первый, на кого пальцем укажут при любой сомнительной ситуации. Нет, ты - не конспиратор, Боб! При таком твоем чутье - загадка, как ты в бизнесменах оказался, да еще, говорят, и процветаешь.
- Иссяк? - злобно полюбопытствовал Гуткин. - Он что- мешок денег за спину и по командам, да? Ни в одном случае он не позволил себе прямых контактов. Все по меньшей мере через два колена.
- Вот они по цепочке и вышли.
- Ты, Лара, давай выбирай: или слушать меня будешь, или свою сообразительность показывать.
- Ну, извини. Слушаю тебя, слушаю.
- Так вот. Через четыре дня после того, как мы кон сорвали, является ко мне Севка и - весь в слезах и соплях - в ноги. Не хочешь, говорит, моей смерти, тогда отдай весь выигрыш. Я по доброте душевной...
- ...и от страха перед неведомыми извергами... - перебив, дополнил Константин.
- ...и от страха перед неведомыми извергами, - яростно подтвердил Гуткин, - отдал ему те сто пятьдесят тысяч, а их штраф в полста он сам заплатил.
- А ты говоришь - в убытке. При своих остался.
- А накладные расходы? - возмутился Гуткин. - Двадцать пять кусков на ветер!
- Мы деньги считаем или о деле говорим?
- О деле, - остыл Гуткин. - Я ненавязчиво попытался узнать от него, кто его тряс, но он ни в какую. В общем, напуган до хронического поноса.
- Ну и что ты предлагаешь?
- Чтобы Сырцов его повторно потряс. Как профессионал.
- А он опять в отказку.
- Лара, Севка - не пальцем деланный и после этого взрыва понимает, что им отделаться от нежелательного свидетеля - раз плюнуть. А он нежелательный. Для него выбор: или в неопределенности под страхом жить, или, рискуя, навсегда покончить с источником страха. Севка - паренек отчаянный. Можно попытаться. Под гарантию, конечно, что он в любом случае останется в стороне.
- Никаким образом он остаться в стороне не сможет, Боб, ты это прекрасно понимаешь. Просто так его выдернуть невозможно. За ним - хвосты.
- Так пусть Сырцов ему пообещает обрубить хвосты!
- А если это будет не в возможностях Сырцова?
- Главное, пообещать, Лара. - Гуткин устал. Устал говорить, устал убеждать, устал держать голову над подушкой. Уронил затылок на веселенькую наволочку и вперил взгляд в белый потолок.
- Севка Сырцова не подпустит, - сказал Константин.
- Тебя-то подпустит?
- Меня - должен.
- Вот ты и начни.
- Ладно, - согласился Константин и, прощально погладив нежную кожу подлокотников, рывком выкинул себя из расслабляющего кресла. - Севкин телефон давай.
- Четыре - два - шесть - восемьдесят девять - сорок четыре, - по памяти назвал номер Гуткин и предупредил: - Записывать не надо, запоминай.
- Запомнил, - успокоил его Константин.
- Может, выпьешь? Мне тут нанесли всякого болеутоляющего.
- Я же сказал - не буду! - рассердился Константин. - Да, Боб, а что за дамочка мне звонила?
- Моя секретарша.
- Ох и рисковый ты мужик, ох и рисковый! - восхитился мужеством страдальца Константин и попрощался: - Выздоравливай, дружок.
18
Пешочком, пешочком добрался до дома, где проживала известная певица Дарья, корявый гражданин с лицом смерда из племени кривичей. Прокричал в домофон:
- Это я, Генрих! - и ему открыли.
Открыл ему Артем. Он и стоял, ожидая, в распахнутых дверях. Небрежно пожал руку Генриху и недовольно осведомился:
- Что ж ты так, в открытую? И меня не бережешь, и сам не бережешься.
- Дела уж такие, Тема. Тут не беречься надо, а опережать.
- Загадками говоришь. Может, объяснишь, что к чему?
- В дом сначала пусти, - то ли попросил, то ли потребовал Генрих. И тут же придурился: - Никогда не видел, как богатые артисты живут.
- Да какая она богатая, - махнул рукой Артем. - Проходи.
Генрих ходил по комнатам, восхищенно вздыхая, рассматривал развешанные по стенам фотографии знаменитостей с дарственными надписями, оценивал взглядом мебель, на ощупь - матерьяльчик на гардинах, даже в ванную комнату заглянул, поинтересовался, какая стиральная машина. Уже на кухне сделал выводы:
- Да, не так, чтобы... - И без спроса уселся за стол. - Чего это ты за мной ходил? Не доверяешь, что ли?
- Кто тебя знает, - откровенно ответил Артем, - может, и возьмешь что-нибудь по забывчивости.
- А тебе перед хозяйкой ответ держать... Тоже правильно. Может, попить дашь? Я чебуреками напихался, изжога замучила.
Артем открыл холодильник, со знанием выбрал бутыль с содовой, взял из сушилки стакан и поставил все это перед жаждущим Генрихом.
- А ты? - поинтересовался Генрих, наливая себе из бутылки.
- А я чебуреков не ел. - Артем полустоял, полусидел, опершись задом о подоконник. - Зачем пожаловал?
Прежде чем ответить, Генрих врастяжку и с удовольствием опорожнил стакан, деликатно отрыгнул газ и только после спросил: