- Похоже, полковник иного мнения.
- Я так и вижу, как он и Ван Ниекерк носятся по управлению, организуя свои дурацкие заставы на дорогах и похлопывая друг друга по плечу. У них нет никаких шансов.
- Почему же?
- Не знают, как он выглядит.
- А как насчет машины?
- Муса швырнул кирпич ему в заднее стекло - но все равно он его сменит.
- Кто бросил?
- Один индус.
- Жаль, что не в лобовое. Но эти кули - они не для вас, они все трусы.
- Гм...
- Но все равно не беспокойтесь. Заполучили брата, и кое-кого еще, как я слышал.
- Да?
- Нет, я не пытаюсь что-то выведать. Полковник говорит, что вы уж слишком засекретили дело, но он весьма доволен.
- Тяжелое дело. Толковых документов нет, прижать всю эту банду нечем, наймут приличных адвокатов, а те помогут им вдруг потерять память.
- Послушайте, но что ещё вы могли сделать?
- Добраться до говнюков, стоящих за всем этим.
- Так там не только Джексон?
Дежурная сестра, войдя, покашляла в ля-миноре.
- Простите, доктор, - начала она, - но там какой-то тип хочет говорить с этим пациентом.
- Зонди? - спросил Крамер.
- Говорит, он из полиции.
- Ладно, пошлите его сюда, сестра. Я уже почти закончил.
- Спасибо, доктор.
Зонди, деликатно потупив глаза, подал Крамеру листочек бумаги. На нем его рукой было нацарапано: "Полковник сказал Ван Ниекерку, что Ферпоссон может вот-вот умереть. 21.00."
Это было именно то, чего ждал Крамер - и его единственная возможность, не возбуждая подозрений, добыть информацию. Теперь, когда Ленни был мертв, а Джексон бежал, он знал всего лишь о пяти мужчинах, отреагировавших на его реплику о "паровом катке". И четверо из них уже категорически отрицали, что знают что-то о его значении, к тому же им ничто не угрожало. Пятый - другое дело.
Крамер благодарно подмигнул своему преданному подчиненному и отпустил его. То, что он испытал в следующие пять минут, было большей мукой, чем страдания от безжалостных пальцев доктора Стридома. Казалось, прошло не меньше часа, прежде чем он доковылял до соседней палаты и пристал к сидевшей у постели Фер-поссона медсестре, чтобы та оставила их одних. В доказательство представил себя его единственным сыном.
Наконец, не выдержав, та ушла. В палате была всего одна кровать.
- Я умираю, - произнес Ферпоссон и закашлялся.
Крамер мог слышать его слова, только склонившись вплотную. На самом деле выглядел Ферпоссон не так уж плохо, но, пожалуй, было и к лучшему, что он так думал - так будет легче.
- Вы меня помните? - спросил Крамер.
- А-а?
- Не припоминаете?
- Вы консультант?
- Попробуйте ещё раз.
- Брат... Джек?
- Подсказать?
Ферпоссон кивнул с готовностью ребенка, ждущего сказку.
- Я от "парового катка", помните?
На бледном восковом лице появилась странная улыбка.
Передайте ей привет, моей маленькой...
У Крамера вытянулось лицо.
- Кому?..
- Ей. Моей маленькой-даваленькой.
Но я сказал "паровой каток".
Фергюссон так и засиял.
- Она умерла.
- Кто?
- Что-то вы такой непонятливый, - усмехнулся Ферпоссон, вдруг совсем пришедший в себя. - Мы все её так звали "каточком", придумал это Дерек. Ну и посмеялись же мы! Да, она любила покататься-поваляться, одно удовольствие. Господи!
- Господи! - повторил за ним Крамер.