— Почему же вы тогда ни разу не зашли к нам?
Я улыбнулся:
— Просто не предполагал, что вы с Бобином уехали именно в Роттердам. Не зашел бы я к вам и сегодня, не расскажи мне о вас случайно господин Гайе ван Заалм.
— Тогда я приношу благодарность господину ван За-алму. За его здоровье! — подняла бокал Шульцова.
Мы выпили.
Гайе ван Заалм налил себе уже в который раз почти полный стакан неразбавленного виски.
В конце нашего визита я обратился к Шульцовой:
— Не поможете ли вы мне довести Гайе до машины?
Она рассмеялась. Хрипловато.
— С этой каланчой вам пе управиться. Я-то уж его знаю. Положите его лучше па постель Мартина.
У Шульцев, оказывается, были две отдельные спальни. Интересная деталь. Она свидетельствовала, что Бобин и его жена жили рядом как два чужих, видимо, человека. Умозаключение профессора Плигала относительно того, что Мартин Шульц был привратником, открывавшим своей жене дверь в общество, куда сама она никогда бы в жизни не смогла попасть, подтверждалось.
Я протащил Гайе ван Заалма по узкому коридору до угловой комнаты, где помещалась спальня Мартина, и там улояшл его на тахту. Включил свет в плафонах и настольную лампочку, снял с ван Заалма пиджак.
— Сейчас я принесу ему пижаму Мартина, — сказала Гана Шульцова.
— Пожалуйста, останьтесь здесь еще минуту, сударыня! Я выну из карманов пиджака то, что там у него лежит. Это дело деликатное, лучше, когда есть свидетель.
— Фу, вы настоящий формалист! — удивилась она.
— Нет, я юрист! Всего лишь юрист, возразил я. — У нас такой порядок, и в этих делах проявляется наша профессиональная щепетильность.
Я шарил в карманах его пиджака. В правом были две связки ключей. Мне легко удалось отличить те, что были от конторы (по двустороннему ключу от сейфа), и те, что были от квартиры (ключ от французского замка почтового ящика). И вот эта вторая связка исчезла в моем рукаве.
Я решился на такую рискованную, но, по-моему, крайне необходимую ночную акцию.
— Пожалуйста, — вот ключи, кошелек, носовой платок, зажигалка, сигареты и мелкие деньги, — протянул я все Шульцовой.
Она кивнула головой, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Зрачки у нее были такими неестественно большими, словно в них закапали атропин.
— Исполнительный, корректный, аккуратный — просто мужчина хоть куда! А что? — восторженно, но тихо воскликнула Гана Шульцова.
Взяв меня под руку, она слегка прильнула ко мне, и я невольно ощутил ее небольшую, но упругую грудь. Подойдя к ночному столику, она погасила лампочку и увлекла меня в коридор.
— Ну, так как же завтра? — вдруг деловито спросила Шульцова. — С визитом к Мартину?
— Не знаю, — пожав плечами, ответил я. — Мне действительно трудно сказать вам что-нибудь определенное: все зависит от того, как у меня будет со временем, сударыня.
— Забудь эту сударыню — для тебя я просто Ганич-ка! — воскликнула она и еще сильнее прижалась ко мне.
— Порядок, Гани!
Она поцеловала меня.
Я должен бы предложить тебе что-то конкретное, — проговорил я, словно покоренный ее нежностью. — Когда ты ездишь обычно к Бобину?
— В половине первого…
— Хорошо, я позвоню тебе в двенадцать и скажу, сумею ли вырваться.
— Завтра вторник. Следующий раз я поеду к нему только в субботу.
Пока наши сведения подтверждались.
— Хорошо, если не удастся завтра, пусть Мартин ждет меня в субботу. А пока передай ему мой привет.
Она снова прижалась ко мне.
— Для тебя я тоже найду тут местечко!
— Это было бы фантастически, голубка! Но мне необходимо утром быть в форме. Если после полудня я освобожусь, то вечером обязательно выкрою для этого время. Но без свидетелей, тем более таких, что легко подвергаются алкогольному отравлению.
— А вот ты при этом не только держишься на ногах, но еще и бодро вышагиваешь, — ласково шепнула она.
Я теснее прижал ее к себе и прошептал:
— Завтра в двенадцать я тебе позвошо, а сейчас ты УЖ отпусти меня, а то не удержусь…
Она провела мне пальцем по носу.
— Так до завтра? Договорились, да?
* * *
Было половина первого ночи.
Я поставил свой «дацун» на маленькой неосвещенной площади и минут двадцать, а может, двадцать пять походил по ближайшим улицам.
Перед входом в дом номер двадцать восемь я остановился. Внимательно — осмотрелся, отворил дверь и вошел в лифт. Поднялся на пятый этаж и несколько минут прислушивался. Все вокруг было погружено в сон.
Нигде никого.
Только я. И мой страх.
Пройдя па цыпочках по коридору к двери квартиры номер четыреста пятнадцать, я, надев перчатки, открыл ее плоским ключом, взятым из кармана Гайе ван Заалма.
Дверь захлопнулась за мной почти бесшумно.