В следующее мгновение они распластались на земле и лежали под палящим солнцем. Ни звука, ни дуновения ветерка. Это тянулось очень долго. Потом Шинглтон вдруг направил винтовку в сторону леса и начал стрелять. Он успел сделать четыре выстрела, когда к нему присоединился кто-то еще, потом третий, и вот уже все, кроме Тисла и Орвала, стреляли без перерыва – словно в костер бросили коробку патронов, которые беспорядочно взрываются.
– Хватит! – приказал Тисл.
Никто не подчинился. Полицейские палили беспрерывно.
– Я сказал, хватит! – рявкнул Тисл. – Прекратить!
Его никто не слышал. Винтовки были разных систем и различных калибров. Грохот получался разноголосый и оглушающий.
Орвал, удерживавший последнюю оставшуюся в живых собаку, тоже кричал:
– Перестаньте!
Тисл, приподнявшись из ложбинки, пригрозил:
– Кто еще выстрелит, тот потеряет двухдневную зарплату!
Это возымело свое действие. Полицейские затихли, сжимая нагревшиеся стволы винтовок.
– Иисусе, – прошептал Шинглтон.
Он был бледен, кожа обтянула скулы, как на барабане.
Уорд облизнул пересохшие губы.
– Вот именно, Иисусе.
– Никогда еще я не был в таком переплете, – пробормотал кто-то.
– Ну что, кто-нибудь попал в парня, а? – спросил Митч.
– Кто-нибудь ранен?
Все Окей, – поинтересовался Уорд.
– Все в порядке, – ответил Лестер.
Тисл смерил его взглядом.
– Это не так. Нас только девять. Джереми упал вниз.
– И с ним три моих собаки. А две другие застрелены, – сказал Орвал. Он говорил монотонно, точно автомат, и все обратили на него удивленные взгляды. – Пять. Пятеро погибли. – Лицо Орвала было серым, как цементный порошок.
– Мне очень жаль, Орвал, – проговорил Тисл.
– Что тебе еще остается делать? Ведь это была твоя дурацкая идея. Ты бы мог подождать, пока за это возьмется полиция штата.
Последняя собака дрожала, прижавшись к земле, и скулила.
– Ну, ну, ну, ну, – успокаивал ее Орвал, поглаживая по спине, он глядел на двух мертвых собак у края обрыва. – Мы с ним рассчитаемся, можешь быть спокоен. Если он еще жив, мы с ним рассчитаемся. – Он перевел взгляд на Тисла, и его голос стал громче. – Ты просто не мог дождаться полицию штата, да?
Полицейские смотрели на Тисла, ожидая, что он ответит. Тисл пошевелил губами, но никто ничего не услышал.
– Что такое? – спросил Орвал. – Если тебе есть что сказать, то наберись мужества и скажи.
– Я говорю, вас никто не заставлял сюда идти. Вы наслаждались собой, демонстрируя всем нам, какой вы крепкий, бежали впереди всех, а чтобы мы видели, что вы умнее всех, быстренько поднялись по трещине в скале и сдвинули тот валун. Вы сами виноваты в том, что ваши собаки погибли. Вы так много знаете, вот и могли бы держать их подальше от края.
Орвал затрясся от гнева, и Тисл пожалел, что раскрыл рот. Он уставился в землю. Не надо было ему высмеивать стремление Орвала превзойти всех. Тем более, что Тисл был благодарен, когда Орвал сообразил, как сдвинуть валун – влез на него, обвязал концом веревки, а остальным велел тянуть за другой конец, сам же использовал как рычаг толстую ветку. Валун свалился вниз, кроша мелкие выступы скалы.
– Ладно, Орвал, мне очень жаль, – примиряюще сказал Тисл. – Это были прекрасные собаки. Поверьте, я очень сожалею.
Он почувствовал, как кто-то рядом с ним внезапно дернулся. Это Шинглтон, прицелившись из винтовки, выстрелил вниз, в заросли кустов.
– Шинглтон, я сказал не стрелять!
– Там кто-то двигался.
– Тебе это стоило двухдневной зарплаты. Жена будет очень рада.
– Но я видел, там что-то шевелилось.
– Да брось ты – видел, видел… Слушай. Кстати, это всех касается. Слушайте. Никто из вас даже не оцарапал парня. Вы с такой задержкой ответили на его огонь, что он мог прочитать молитву подлиннее и спокойно уйти.
– Ну чего там, Уилл, двухдневная зарплата? – обиженно протянул Шинглтон. – Вы шутите.
– Я еще не закончил. Посмотрите, сколько валяется гильз. Вы истратили половину патронов.
Полицейские посмотрели на землю – гильз было на удивление много…
– Что же вы будете делать, если снова на него на – ткнетесь? Расстреляете последние патроны и станете швырять в него камнями?
Все подавленно молчали.
Послышалось жалобное повизгивание. Одна из собак, застреленных Рэмбо и лежавших на краю обрыва, была еще жива. Очевидно, пуля ее оглушила, теперь же она из последних сил пыталась встать.
Орвал вскочил и сделал несколько шагов по направлению к собаке. Вдруг он пошатнулся, уронил винтовку, каким-то странным жестом схватился за спину и рухнул на землю лицом вниз. Уже когда он падал, снизу донесся выстрел. В этот раз никто не открыл огонь.
– Ложись! – скомандовал Тисл. – Всем лежать! – Полицейские вытянулись на земле. Последняя собака бросилась к тому месту, где лежал Орвал. Ее сшибла следующая пуля. Вжимаясь в землю и стискивая кулаки, Тисл дал себе слово, что будет гнаться за парнем вечно, схватит его и убьет собственными руками. Он никогда не отступит. И не потому, что он должен отомстить за одного из своих людей, Голта. Теперь это было нечто личное. Убит его приемный отец. Только сейчас, размышляя о том, как спуститься со скалы и добраться до парня, Тисл понял, какую большую ошибку он совершил. Не он гнался за парнем, а наоборот. Он позволил парню завлечь их в засаду. И, Господи, какую засаду! До ближайшего города тридцать миль по пересеченной местности, вертолет разбился, собаки мертвы. Парень, если захочет, может перестрелять их всех. Потому что местность позади них не ровная. Потому что в восьми футах от обрыва начинается подъем. Чтобы отступить, им придется бежать вверх по открытому месту, а парень будет стрелять в них из леса. Интересно, где он достал винтовку и где научился устраивать засады?
В небе появились черные тучи. Над лесом прокатился гром.