-- Мы не шантажисты. И, пожалуй, вы правы, что едва ли для кого-то представляете нынче ин-терес. Время такое: интерес, внимание только к тем, кто на коне, то есть в кресле. Однако хотелось бы, чтобы вы не принимали нас и за филантропов -- у нас совсем другие цели, но они не могут принести вам худого, наоборот, изменят вашу жизнь в лучшую сторону. А то, что нам пришлось столь тщательно изучить вашу биографию, этого требовали обстоя-тельства -- вы потом это поймете и, надеюсь, не будете в претензии. Слишком многое мы собираемся вам вверить, оттого и не хотели бы подвергать себя неоправданному риску.
-- Нельзя ли яснее? -- перебил незваного гостя Амирхан Даутович.
-- Нет, яснее пока нельзя. Только в общих чер-тах, яснее и подробнее, когда получим ваше прин-ципиальное согласие на сотрудничество.
-- Что же вам от меня нужно?
-- Не гоните лошадей, прокурор, дело серьезное. Я представляю местную промышленность. Нам по-зарез нужен юрисконсульт, если уж вы так наста-иваете на краткости.
-- Юрисконсульт? -- удивился Ликург. -- Да наше-го брата сейчас развелось хоть пруд пруди -- разве это проблема?
-- Не скажите. Проблема, да еще какая. -- Артур Александрович тяжело вздохнул, удивляясь непо-нятливости бывшего прокурора, и пояснил: -- Нам ведь не всякий юрист требуется. Нужен юрист с большим опытом, юридическим и жизненным. Больше того, человек, изощренный в законах, зна-ющий и понимающий их противоречия. Ведь не-даром же ваши коллеги называли вас Законником и Ликургом. И притом человек не робкий, при-выкший к коридорам власти, знающий дорогу в Москву, -- и туда простираются наши интересы. Ну-жен человек немолодой, внушающий доверие и ува-жение, образованный и эрудированный. В общем, нужен человек с умом и характером. Отсюда и столь подробное ваше досье, прокурор... Признаемся, доля риска, и немалая, свяжись мы с вами, имеется. Но в случае удачи, если мы найдем пути к со-трудничеству, -выигрыш для нас несомненен: ваш юридический опыт, ваши связи сослужили бы нам неоценимую пользу.
-- И что же все-таки толкнуло вас на риск? -- спросил Амирхан Даутович, еще не понимая, чего от него хотят ночные гости.
Видимо, Артур Александрович ожидал такой воп-рос, поэтому ответил не задумываясь:
-- Логика, уважаемый прокурор, логика... и об-стоятельства вашей жизни. -- Гость выразительно по-вел взглядом.
-- Не понимаю вашей логики, нельзя ли кон-кретнее.
-- Что ж, можно и подробнее, если уж так на-стаиваете. Я даже рад: вы, кажется, не утратили прокурорской хватки. Но мы ведь не зря зачитали ваши анкетные данные. А логика такая, хотя и придется кое в чем повториться. Нам кажется, го-сударство никогда не ценило и теперь уже вряд ли когда оценит вашу верность идее или долгу -- за-трудняюсь, как это точнее назвать. Как не оценили в свое время ваших родителей, скажем так. Они сгинули без следа, сами вы росли сиротой. Вашу жену убили, вас лишили дома, работы, честного имени, здоровья... Убийца и его покровители не только на свободе, но и процветают на тепленьких постах. Так что у вас, на наш взгляд, должны уже сложиться свои взгляды на отношения личности с государством. В то же время то, что вы не взяли сто тысяч у Бекходжаевых, вызывает наше уважение.
Амирхан Даутович, выслушав это откровенно ци-ничное признание, опешил, мелькнула даже мысль показать гостям на дверь. Но какое-то внутреннее чувство удержало его от такого поступка. Кто знает, может, жизнь предоставила ему редкий, последний шанс послужить правосудию, и хоть запоздало, но искупить, пусть частично, свою вину перед обще-ством? Вину эту Амирхан Даутович, как прокурор, с себя не снимал. А выгнать непрошеных гостей он всегда успеет, не в этом геройство.
Ему кстати или некстати припомнился один тол-ковый хозяйственник, поднявший разваленное пред-приятие, не вылазившее из прорыва лет десять. Привлекался он за то, что без документации, без государственных строительных организаций постро-ил ремонтную базу и утепленные гаражи для своего автохозяйства. Нарушение с точки зрения закона было налицо, хотя корыстных целей он не пресле-довал. Так этот хозяйственник сказал ему однажды с горечью:
-- У нас никогда не судили за несделанное, судят постоянно за сделанное.
Так и в данном случае: легче всего и, видимо, безопаснее было бы, пылая праведным гневом, ука-зать пришельцам на дверь, и это был бы искренний поступок; но разумнее выходило сдержаться, ждать, слушать, вникнуть в суть -- ведь он даже не знал еще сути дела, в котором ему отводилась роль, и немалая, судя по откровению ночного гостя. А что касается логики Артура Александровича, которую тот считал неотразимой, единственно верно рассчи-танной, бьющей в десятку, в сердце, так был ли смысл ее оспаривать -все равно каждый из них останется при своем мнении, в таком возрасте им обоим поздно менять свои убеждения. Разве понял бы ночной гость, что для Амирхана Даутовича Бекходжаевы, Иргашевы никак не олицетворяли ни Со-ветскую власть, ни партию, ни государство, как не олицетворяли эти понятия и те, что сгубили его родителей. Беда его родителей была одним из ос-колков общей беды, и сейчас, на новом витке истории, случившееся с ним также нельзя было счи-тать только личной бедой, это тоже было одно из лиц общей беды -- и только так понимал события вокруг Амирхан Даутович. Сейчас было ясно -- его втягивали в какое-то крупномасштабное предприя-тие, и дело это скорее всего напоминало айсберг: верхняя, надводная, часть имела легальный статус, а основная, подводная, была темна, как океанские глубины, и она-то требовала определенного юриди-ческого прикрытия.
Не исключено, что этот Артур Александрович является представителем новой волны советских миллионеров, ворочавших "теневой" экономикой, о существовании которой проницательные люди не только догадывались, но и ощущали ее присутствие повсюду. И идти добровольно в объятия такого син-диката, где царят свои жестокие законы, было не-безопасно. Уж об этом Амирхан Даутович знал. Но была и другая мысль: "С юности я поклялся по-святить жизнь борьбе за справедливость и оказался вдруг не нужен закону и правопорядку. Так, может, ценой такого риска я послужу в последний раз тому, чему и собирался отдать жизнь?"
Эта неожиданная мысль как-то сразу сняла на-чинавшее подниматься раздражение. Внутренне он был готов рискнуть, поэтому стал внимательнее слу-шать Артура Александровича, боясь пропустить хоть слово. Да, похоже, жизнь звала еще раз послужить правосудию, и отступать, по его понятиям, не сле-довало.
Он даже задал Артуру Александровичу вопрос, в котором как бы крылось не то его согласие, не то сомнение:
-- Вот вы сказали -- поездки в Москву... кори-доры власти. Вы считаете, что такие нагрузки мне по силам? Вы, я думаю, знаете, я перенес два ин-фаркта и тяжелейшую пневмонию, которая и до сих пор дает себя знать. Не переоцениваете ли вы мои способности?
Артур Александрович вдруг так искренне и весело рассмеялся, словно сбросил с себя какую-то тяжесть.
-- Дорогой Амирхан Даутович, как вы нас до сих пор еще не выставили за дверь, если считаете, что пришли два нахала и пытаются все свои заботы спихнуть на вас? Не волнуйтесь, мы прекрасно ос-ведомлены о вашем здоровье и, уверяю вас, будем всячески оберегать его. Что касается вашей работы, она будет носить вполне официальный характер, и вам никогда и нигде ничего отстаивать ценой здо-ровья не придется. Все, что внешне будет напоми-нать защиту интересов разных сторон, бурные пре-ния, вас не должно волновать. Куда бы вы ни при-шли, все или почти все будет предрешено заранее, и это уже не ваши заботы. Ваша работа заключается совсем в другом. Не знаю, понравится ли сравнение, но вы будете, скажем так, послом по особо важным поручениям и юридическим советником. Но сегодня, я думаю, о подробностях работы мы говорить не будем, важно ваше принципиальное согласие. А что касается поездок в Москву или другие города, они, конечно, будут. Но опять же, вряд ли у вас возникнут там какие-то проблемы... не придется даже нести свой чемодан -- вас всюду будут сопровождать наши люди. Но, я думаю, на сегодня деловых разговоров хватит, и нам следовало бы обмыть наш союз, не правда ли?
Амирхан Даутович впервые за вечер растерялся.
-- У меня только чай, да и то азербайджанский, второго сорта.
Но тут в разговор вступил Икрам Махмудович -- наверное, остальное было по его части:
-- Не волнуйтесь, прокурор, мы предусмотрели и это. Знали о вашем спартанском быте и ваших возможностях... -- Он распахнул окно, выходящее во двор, и подал какой-то знак.
Прошло несколько минут, и раздался осторож-ный звонок. Икрам Махмудович поспешил к двери сам.
В квартире появился официант, тот самый, из "Лидо", где единственный раз ужинал Амирхан Да-утович. В руках он держал две тяжелые корзины, накрытые не то скатертью, не то салфетками. Ловкий Икрам Махмудович, у которого, как узнал впослед-ствии прокурор, было прозвище Плейбой, тут же перехватил у него одну из корзин. Официант сдер-жанно поздоровался с хозяином и прошел в комнату вслед за Икрамом Махмудовичем -- видимо, такое выездное обслуживание было ему не в диковинку. Вдвоем они ловко выдвинули стол на середину ком-наты, и официант, достав из корзины туго накрах-маленную скатерть, быстро уставил ее тарелками, бокалами и прочим, привезенным из ресторана. За-тем, попросив у Амирхана Даутовича разрешения воспользоваться газовой плитой, подхватил корзины и скрылся на кухне. Прокурор чуть ли не больше, чем своим неожиданным гостям, подивился расто-ропности молчаливого официанта и ночной скатер-ти-самобранке.
Через несколько минут из кухни поплыли ап-петитные запахи. Пока на сковороде что-то сквор-чало, официант бесшумно ставил на стол закуски, зелень, "Боржоми", который прокурор в последний раз пил лет пять назад в обкомовском буфете.
Артур Александрович, не обращавший внимания на суету официанта и Плейбоя у стола, долго стоял у фотографии Ларисы Павловны, висевшей на стене.
-- Красивая была женщина. Талантливая. У меня есть два альбома.
Наблюдая за ночным гостем, прокурор почувст-вовал: Артур Александрович ждал от него вопросов; Азларханов не стал торопить события, и тут его выручил официант, внесший на большом лягане жа-реных перепелок с грибами; внимание всех пере-ключилось на роскошное блюдо, украшенное зеленью и помидорами. Официант, поставив ляган посере-дине, поправил кое-что на столе, словно художник, добавляющий штрихи на готовой картине, затем воп-росительно глянул на Артура Александровича. Тот, видимо, мысленно еще продолжавший разговор с Амирханом Даутовичем, машинально ответил:
-- Спасибо, Адик, можешь идти, Ашот отвезет тебя домой.
Официант попрощался, пожелав приятного за-столья, и тут же удалился. Такого вышколенного официанта прокурор видел впервые.
-- Ну что ж, прошу за стол, -- пригласил Артур Александрович, едва за расторопным Адиком за-хлопнулась дверь. Чувствовалось, что в любых си-туациях он привык быть хозяином положения.
Икрам Махмудович разлил предусмотрительно открытый официантом коньяк, несмотря на возра-жения прокурора, налил и ему.
-- За взаимопонимание и успех, -- таков был пер-вый тост Артура Александровича, и Амирхан Дау-тович пригубил коньяк вместе со всеми; гости больше не настаивали на том, чтобы он выпил. Правда, он с большим удовольствием выпил бокал темного чешского пива "Дипломат", похвалил.
Икрам Махмудович среагировал сразу:
-- Нет проблем, Амирхан Даутович, завезу как-нибудь пару коробок финского баночного -- в жаркий день нет напитка лучше.
Сидели долго, но ни о работе, ни о каких-то проблемах больше не говорили; хотя Икрам Мах-мудович дважды пытался получить у прокурора кон-сультацию по каким-то конкретным делам, Артур Александрович мягко, но настойчиво уводил разго-вор в сторону. Чувствовалось, что он образован, во всяком случае начитан.
Бывал Артур Александрович, оказывается, и за границей, в том числе в Японии, и они обменялись с Амирханом Даутовичем своими впечатлениями о тамошней жизни и порядках.
Расстались далеко за полночь, уговорились встре-титься на другой день за обедом в "Лидо".
После ухода гостей Ликург еще долго размышлял о необычном визите, о своей жизни, в которой с завтрашнего дня, похоже, начинается новый этап. Вновь и вновь он возвращался памятью к сказан-ному Артуром Александровичем и к редким репли-кам Икрама Махмудовича.
Что крылось, например, за фразой: "Мы отдаем себе отчет в том, что идем на большой риск, по-свящая вас в свои дела"?
Одно было ясно: дело, в которое он вступит завтра, или, точнее, уже вступил с этой полуночи, -- крупномасштабное, солидное, оттого они и шли на риск. И Амирхан Даутович понимал, что еще ка-кое-то время, пока он не выдержит изощренной проверки или чем-то особенным не привяжут его к делу, за ним будет глаз да глаз -- уж он-то, как юрисконсульт, будет знать гораздо больше, чем даже Икрам Махмудович. Ясно, что Артур Александрович не из тех, что любят посвящать лишних людей в свои дела, а вот с юристом, хочешь не хочешь, придется консультироваться. Но какую бы опасность, риск Азларханов ни предвидел, ни предчувствовал, ему хватило мужества не отказаться -обстоятель-ства сложились так, что он еще раз проверялся жизнью и как юрист и как гражданин. Думал он и о том, что новые его знакомые как будто переоценивают его физические возможности -- а может, и наоборот: знают, что врачи обещали ему месяцы -- не годы? Может, деловые люди и это взяли в рас-чет -- знакомство обещает быть недолгим, и именно недолгий срок их устраивает, гарантирует, так ска-зать, дополнительно безопасность? Точно сказать он сейчас не мог.
Артур Александрович ничего не сказал ему о требованиях на будущей работе, но прокурор знал: они вряд ли будут отличаться от тех, что предъ-являются на теперешнем заводе, да и повсюду, где ему пришлось работать юрисконсультом.
Парадокс заключался в том, что и дельцы под-польных трестов, и директора официальных пред-приятий требовали одного -- соблюдать интересы своей фирмы, даже если они идут вразрез с го-сударственными и народными, хотя, если быть объективным, подпольная экономика так или ина-че учитывает интересы потребителя и никогда не работает ради пресловутого плана на склад-свалку.
Дойдя в своих рассуждениях до такой горькой истины, Амирхан Даутович успокоился и отправился спать -- назавтра ему тоже предстоял нелегкий день.
2