Однако время шло, зверь к трапезе не приступал, зато Маша услышала, как лестница загудела под чьими-то быстрыми шагами. Кто-то явно спускался, буквально бежал ей на помощь!
Маша покрепче вцепилась в свою стамеску и поклялась исправиться. Если, понятно, ее сейчас спасут. Пообещала стать истинной интеллигенткой, каким был Сашок Кочетков до прискорбного пожара. А это значило — не уподобляться мужу Ваньке и не употреблять… э-э… нелитературных слов. Хотя… сейчас чего только в книгах не встретишь!
Но сбиться себе Маша не позволила и представила, как изумится ее ушастый кошель на кривых ножках, если она на его ежевечерний мат ответит фразой героини романа: «Что вы себе позволяете, сэр?»
Нет, это слишком, рыжий чего доброго психушку ей вызовет. Лучше так: «Дорогой, у меня уши вянут от твоего сленга!»
Может, лучше еще попроще? Вряд ли Ванька знает что такое «сленг». Да, она закатит глаза к потолку и жалобно застонет: «Не будь свиньей, кретин. Фильтруй базар!»
Это-то Ванька точно поймет. Вот только что ответит?
Шаги приближались, образ томной дамы таял, и Маша решила открыть глаза. И порадовалась, что стояла, опираясь спиной на ящики. Иначе бы сползла по стене прямо на пол. Такой картины ее нервы уже не выдерживали.
Прямо на побледневшую Машу, гремя цепями, кастетом и размахивая гирькой на шелковой ленте, с пьяным гиканьем неслось самое невероятное создание! То ли мужик, то ли девка, то ли черт в коже, с ходу и не разберешь.
Едва не наступив на страшного зверя, это нечто резко тормознуло, повесило гирьку на шею и вдруг бодро защелкало фотоаппаратом. Нет, фотоаппаратами! Причем оба оказались со вспышками и нешуточно слепили Машу.
Наконец пришелец сверху утихомирился, вспышки прекратились, и Маша осторожно перевела дыхание. Даже рискнула отлепиться от почтового ящика. Проморгалась и увидела, что странная парочка мирно сидит на подоконнике, бок о бок, и со всем вниманием ее разглядывает. Огромный зверь, маскирующийся под кота, к изумлению Маши, посматривал с непонятным сочувствием, и девушке стало не по себе. Внезапно показалось: она спит и это просто кошмар. Уж очень нереальным выглядело происходящее.
—Очухалась?— хрипловато поинтересовалось нечто в коже и выразительно поиграло дубинкой.
Котище, подыгрывая напарнику, ощерил зубастую пасть и нехорошо заурчал.
—Группа поддержки?—опасливо пробормотала Маша.
—Бери выше,—хмыкнуло нечто.—Сыскарь! Порвет на раз, стоит мне свистнуть.
Страшный зверь почти по-человечески ухмыльнулся, и Маше вдруг почудилось — он все понимает. Маша изо всех сил помотала головой, но морок не развеялся, она по-прежнему стояла на площадке между первым и вторым этажами, а не дремала в любимом кресле у телевизора. По-прежнему на нее таращилась диковинная пара, а сама она жалко топталась перед ними на полусогнутых, и ее трясло от нервного потрясения.
Маше стало обидно — она никогда не была трусихой. И всегда могла за себя постоять. К этому ее приучили ближайшие родственнички. Сестра Танька, вечно посягающая на Машины вещички и косметику, и братья, с завидной регулярностью избавляющие ее от карманных денег.
Так что уже к тринадцати годам Маша дралась как дикая кошка, пуская в ход все, чем наделила ее природа: кулаки, ноги, зубы, ногти и то, что подворачивалось под горячую руку, вплоть до табуретки. Во всяком случае, она никогда не стояла овцой перед своими обидчиками!
Напомнив себе об этом, Маша глубоко вздохнула и грубо воскликнула:
—Что за чмо в родном подъезде?
Кожаный открыл перепачканный губной помадой рот, зверь рядом укоризненно фыркнул, и Маша покраснела. Она внезапно вспомнила, что только что пообещала себе стать настоящей интеллигенткой, не хуже Сашка Кочеткова, а уж он-то никогда так не изъяснялся.
Глубокая вертикальная морщина перерезала Машин невысокий лоб, она искала эквивалент сказанному, что оказалось делом совсем нелегким. Маша даже вспотела от непривычных умственных усилий, поругала себя за опрометчивое обещание, посочувствовала вымирающему племени очкариков и неуверенно протянула:
—Ты кто?
—Робин Гуд.
—???
Кожаный покосился на кота —тот жмурился, явственно наслаждаясь ситуацией, — и пробормотал себе под нос:
—Как все, однако, запущено…
Маша сердито засопела, смутно подозревая в этих словах оскорбление, и покрепче сжала стамеску. Кожаный раздраженно пояснил:
—Робин Гуд, милая, тот, кто защищает обиженных.
—Это ты про меня?— ничуть не удивилась Маша.
И подумала, что нужно срочно пересмотреть свое отношение к Всевышнему. Пусть и пославшему ей помощь в облике существа весьма странного и чина совершенно не ангельского. Скорее, оно напоминало черта, если уж честно, но кто она, Маша, такая, чтобы судить о путях Господних?
—Вот еще,—возмутился кожаный, а огромный кот поперхнулся и забавно захрюкал.—Я про Кочеткова.
—Сашка?!
—Именно. И перестань прижимать в груди стамеску, не родня ведь!
—Кто?
—Да стамеска же!
—Да нет, ты кто?
Кожаный озадаченно почесал сальные волосы под жуткого вида кепкой, поправил очки, окончательно размазал помаду и толкнул плечом своего напарника. Серый зверь с деланым безразличием зевнул.
Маша перехватила стамеску другой рукой, само собой, выронила журналы и сделала крошечный шажок к подоконнику. Похвалила себя за смелость и более агрессивно выкрикнула:
—Ну же!
И опять впечаталась спиной в изувеченный почтовый ящик. Потому что кожаный брякнул кастетом, соскочил с подоконника и угрожающе взмахнул дубинкой, а страшный кот мгновенно потерял благодушие, оскалился и злобно зашипел. У него и шерсть дыбом встала, Маша впервые такое видела, хотя само выражение ей где-то встречалось.
Простенький Машин вопрос явно тянул на нешуточное преступление, и девушка завороженно смотрела на нежданных врагов. Мысленно она уже прощалась со скальпом и никакого ответа от потрясающего дубиной кожаного не ждала. Однако упрямства Маше Епифанцевой было не занимать, она собралась с духом и едва слышно выдохнула:
—Так кто ты?
—Кошмар твой полночный,— огрызнулся кожаный, выплясывая на площадке словно ниндзя и гремя цепями.
—Скорее полуденный,— шепотом поправила Маша.
—Пусть так,— неожиданно мирно согласился кожаный.
Он вернулся на подоконник и несколько долгих секунд рассматривал пластающуюся вдоль стены Машу. Потом разочарованно сказал коту:
—И это вместо старой обиженной бабки, а? Так ошибиться!
Кот заперхал. Маша надулась. Кожаный укоризненно спросил ее:
—Зачем ты это делала?