На следующее утро я пил кофе, ел яичницу и читал "Дэйли ньюс". Одна пожилая женщина убита на Вашингтон-Хайтс в то время, как смотрела телевизор, - ей попала в голову шальная пуля, когда на улице напротив ее дома открыли стрельбу из проезжавшей машины. Тому, в кого стреляли, сделана срочная операция в Пресвитерианской больнице "Колумбия", и положение его остается критическим. Ему шестнадцать лет, и полиция предполагает, что тут замешаны наркотики.
Эта женщина стала четвертой случайной жертвой с начала года. В прошлом году в городе был установлен рекорд - от пуль погибло тридцать четыре случайных прохожих. В "Ньюс" говорилось, что, если так будет продолжаться и дальше, рекорд будет побит к середине сентября.
На Парк-авеню, в нескольких кварталах от галереи Чанса, какой-то человек высунулся из окна белого автофургона без всяких надписей на борту и хотел выхватить сумочку у женщины средних лет, стоявшей у перехода в ожидании зеленого света. Ремешок сумочки был у нее перекинут через шею вероятно, чтобы сумочку не украли, - и, когда фургон рванул с места, ее потащило за ним, и она задохнулась. В комментарии к статье женщинам рекомендовали носить сумочки так, чтобы свести к минимуму риск увечья, когда сумочку будут у них отнимать. "Или вообще не носите сумочек", - советовал один специалист.
В Куинсе группа молодежи, пересекая площадку для гольфа в Форест-парке, наткнулась на труп молодой женщины, похищенной несколько дней назад в Вудхейвене. Она покупала продукты на Джамейка-авеню, когда другой автофургон, светло-голубого цвета, остановился у тротуара. Из задней дверцы выскочили двое мужчин, схватили ее, затолкали в фургон и сели туда сами. Фургон скрылся прежде, чем кому-нибудь пришло в голову запомнить его номер. Предварительное медицинское обследование показало, что на теле женщины имеются следы изнасилования и множественные ножевые раны груди и живота.
Не смотрите телевизор, не носите с собой сумочек, не ходите по улице. Господи Боже мой!
Я подошел к прокатному пункту ровно в девять тридцать. Хозяин, свежевыбритый и в чистой рубашке, провел меня в заднюю комнату. Он вспомнил мое имя и назвал свое - Фил Филдинг. Мы обменялись рукопожатием, и он сказал:
- У вас на карточке это не написано, но вы ведете какое-то расследование или что-то в этом роде?
- Что-то в этом роде.
- Прямо как в кино, - сказал он. - Я бы рад помочь, если бы мог, но я ничего не знал, когда мы с вами виделись в последний раз, а это было шесть месяцев назад. Вчера вечером, после закрытия, я задержался и просмотрел книгу регистрации на случай, если где-нибудь записано имя той женщины, но ничего не нашел. Разве что у вас есть какая-нибудь идея - что-нибудь такое, что не пришло мне в голову...
- Жилец, - сказал я.
- Это вы про ее жильца? Того, чьи пленки она принесла?
- Правильно.
- Она говорила, что он умер. Или сбежал, не заплатив? Я плохо помню, мне тогда незачем было это запоминать. Уверен только, что, по ее словам, она продавала его вещи, чтобы вернуть то, что он задолжал ей за жилье.
- Так вы говорили и в июле.
- Значит, если он умер или просто уехал...
- Мне все-таки хотелось бы знать, кто он был, -сказал я. - Много ли людей, у которых столько видеокассет с фильмами? Насколько я понимаю, большинство берет их напрокат.
- Вы удивитесь, - сказал он, - когда узнаете, сколько мы их продаем. Особенно детскую классику, даже здесь, где живет не так уж много родителей с детьми. "Белоснежка", "Волшебник из Страны Оз". Продали целую тонну "Пришельцев", а сейчас торгуем "Бэтменом", только он идет не так хорошо, как мы рассчитывали. Многие время от времени покупают свой любимый фильм. И конечно, всегда есть спрос на учебные и образовательные пленки, но это совсем другое дело, это не кино.
- Как вы думаете, у многих людей может быть целых тридцать фильмов?
- Нет, - ответил он. - Точно не скажу, но думаю, что редко у кого найдется больше десятка. Это не считая учебных и спортивных. Или порнографии, но я этим не торгую.
- Я вот к чему клоню - не был ли тот жилец, владелец тридцати кассет, большим любителем кино?
- Конечно, никакого сомнения, - сказал он. - У этого типа были все три версии "Мальтийского сокола". Самая первая, с Рикардо Кортесом...
- Вы мне говорили.
- Да? Ничего удивительного, случай довольно редкий. Не знаю, где он все это добыл, - я никогда не видел их в каталогах. Да, конечно, он был большой любитель.
- Значит, он, наверное, брал фильмы и напрокат, кроме тех, которые у него были?
- А, понимаю, куда вы гнете. Да, пожалуй, так оно и есть. Покупают фильмы многие, но напрокат берут все.
- И жил он где-то по соседству.
- Откуда вы знаете?
- Если его квартирная хозяйка живет по соседству...
- А, ну да.
- Значит, он мог быть вашим постоянным клиентом.
Он задумался.
- Конечно. Очень возможно. Может быть, мы даже когда-нибудь болтали с ним о чернухе, только я ничего такого не помню.
- Но ведь все постоянные клиенты занесены у вас в компьютер, верно?
- Да, это очень облегчает жизнь.
- Вы сказали, что она принесла свою сумку с кассетами в начале июня. Значит, если он был постоянный клиент, он не должен был ничего у вас брать последние семь-восемь месяцев.
- Ну, таких окажется довольно много, - сказал он. - Люди переезжают, умирают, какие-нибудь накурившиеся юнцы крадут у них видики. Или они начинают ходить в другой пункт по соседству, а ко мне больше не заходят. У меня есть клиенты, которых я не вижу по нескольку месяцев, а потом они вдруг появляются снова.
- Как я по-вашему, сколько у вас клиентов, которые ничего не брали с июня?
- Представления не имею, - сказал он. - Но, конечно, могу выяснить. Вы не присядете? Или пошарьте по полкам, глядишь, и найдете что-нибудь такое, что вам захочется посмотреть.
Когда он вышел ко мне снова, был уже одиннадцатый час, но в дверь так никто и не постучал.
- Я же говорил, что по утрам здесь никого не бывает, - сказал он. Нашел двадцать шесть человек. Это те, кто ничего не брал с четвертого июня, но брал по меньшей мере одну кассету за первые пять месяцев этого года. Конечно, если он долго болел или лежал в больнице...
- Давайте начнем с того, что у вас есть.
- Хорошо. Я переписал фамилии и адреса, и еще телефоны, если они указаны. Многие не говорят номера своих телефонов, особенно женщины, и я их понимаю. У меня есть еще номера кредитных карточек, но их я не стал переписывать: считается, что это конфиденциальная информация. Хотя, думаю, на это можно бы посмотреть сквозь пальцы, если вам не удастся разыскать кого-то из них никаким другим способом.
- Не думаю, чтобы до этого дошло.
Он переписал фамилии на двух листках из блокнота. Я просмотрел их и спросил, не говорят ли они ему что-нибудь.
- Пожалуй, нет, - ответил он. - Я каждый день вижу столько людей, что запоминаю только постоянных посетителей, да и тех не всегда узнаю и не всегда помню фамилии. А что до этих двадцати шести, то я посмотрел, что они брали в прошлом году, - вот почему столько времени возился. Я думал, а вдруг хоть про кого-то можно будет определенно сказать, что он интересуется кино, и по тому, что он у меня брал, понять, что есть у него дома, но я ничего такого не нашел.
- И все-таки попробовать стоило.
- Я так и подумал. Почти уверен, что это был мужчина: та квартирная хозяйка говорила про своего жильца "он". Среди этих двадцати шести есть женщины, но на всякий случай я записал и их.
- Хорошо. - Я сложил листки и сунул в карман пиджака. - Простите, что побеспокоил вас. Я вам очень благодарен.
- Ну, если подумать, с каким удовольствием я смотрю на ваших парней в кино, то как я мог вам не помочь? - усмехнулся он, потом его лицо стало серьезным. - Вы хотите разоблачить банду, которая занимается порнографией? В этом все дело, да?