- Так вот, насчет Термена я ничего определенного не слышал, - сказал Красавчик Дэнни. - Правда, я не особенно прислушивался. А надо было?
- Было бы неплохо, если бы ты держал ухо востро.
Он налил себе немного "Столичной". В обоих его излюбленных местах - и в "Пуганс", и в "Матушке Гусыне" - водку ему приносят в ведерке со льдом для шампанского. Он заглянул в свою рюмку и выпил ее залпом, словно воду.
- Он работает на кабельном канале, - сказал он. -Новый спортивный канал.
- Эф-би-си-эс.
- Верно. О них идут кое-какие разговоры.
- Какие?
Он покачал головой:
- Так, вообще. Какие-то темные дела, какие-то сомнительные деньги. Если что-нибудь услышу, обязательно скажу.
Через несколько минут Саша снова вышла из-за стола. Как только она отошла настолько, чтобы не слышать, что мы говорим, Элейн нагнулась к нам и сказала:
- Нет, я больше не могу. У этой крошки такие сиськи, каких я в жизни не видела.
- Знаю.
- Дэнни, они же больше твоей головы.
- Знаю. Это что-то необыкновенное, правда? Но боюсь, мне придется с ней расстаться. - Он налил себе еще. - Слишком дорого она мне обходится. Вы себе не представляете, сколько нужно денег, чтобы ублажить этот очаровательный носик.
- Так наслаждайся, пока можешь.
- А я так и делаю, - ответил он. - Как все мы наслаждаемся самой жизнью.
Когда мы пришли к Элейн, она сварила кофе, и мы уселись на диван. Она зарядила проигрыватель стопкой фортепианных соло - Монк, Рэнди Уэстон, Сидар Уолтон.
- Вот это девица, - сказала она. - Я про Сашу. Не знаю, где только Дэнни их находит.
- Должно быть, на распродажах, - предположил я.
- Когда видишь такое, первая мысль - что это силиконовый протез. Но кто ее знает, может, они у нее, как у Топси в "Хижине дяди Тома", - сами выросли. Как ты думаешь?
- Да я ничего особенного и не заметил.
- Тогда, пожалуй, тебе надо почаще ходить на собрания, - наверное, это все из-за водки, ты только о ней и думал. - Она подсела ко мне поближе. - А я бы тебе больше нравилась, если бы у меня были такие сиськи?
- Конечно.
- Правда?
Я кивнул:
- И ноги подлиннее тоже не помешали бы.
- Это точно. А как насчет лодыжек постройнее?
- Тоже неплохо.
- Да? Ну-ка, скажи, а что еще?
- Перестань, - сказал я. - Щекотно.
- В самом деле? Давай, рассказывай, какие там у тебя еще пожелания. Как насчет дырки поуже?
- Ну, уж это было бы слишком.
- Ах вот как? - сказала она. - Значит, и так хорошо?
- Разве я это говорил?
- Надеюсь, что ты так думаешь, - сказала она. -Очень надеюсь.
Потом я лежал в ее постели, а она встала, перевернула стопку пластинок в проигрывателе и принесла две чашки кофе. Мы сидели, пили кофе и молчали. Через некоторое время она сказала:
- Тебя вчера здорово заело.
- Меня? Когда это?
- Когда пришлось сматываться отсюда, потому что кое-кто должен был ко мне прийти.
- Ах, вот ты о чем.
- Скажешь - нет? Не заело?
- Немного. Но потом прошло.
- Тебе это не нравится? Что я принимаю клиентов?
- Иногда. Но редко.
- Рано или поздно я, наверное, это дело брошу, - сказала она. - Ничем нельзя заниматься слишком долго. Даже Томми Джону пришлось уйти из бейсбола, даром что у него вместо руки был биопротез. А у меня все натуральное.
Она улеглась лицом ко мне и положила руку мне на ногу.
- Если бы ты попросил меня перестать, я, должно быть, так бы и сделала.
- А потом бы мне этого не простила.
- Ты так думаешь? По-твоему, я такая неврастеничка? - Она задумалась. Да, наверно, такая и есть.