- Когда он в самой плохой форме, - сказал бармен. - Я понимаю, что вы хотите сказать, только это не он, верно?
Я подтвердил, что не он.
- А почему они нарисованы? Разве не проще опознавать по фотографии?
- Фотографии всем уже надоели, - сказал один из посетителей. - Я за рисунки. Это свежая идея.
- Да мы вовсе не собираемся заказывать новое оформление для бара, Джон. Этот портрет не для того, чтобы повесить его в парадном углу, - надо опознать этого человека.
Еще один посетитель, с изможденным лицом больного СПИДом, сказал:
- Я его видел. Здесь и на Западной улице. Наверно, раз пять-шесть за последние два года. Пару раз он был с женщиной.
- Как она выглядела?
- Похожа на доберман-пинчера. В черной коже с головы до ног, высокие сапоги, а на руках, по-моему, браслеты с шипами.
- Должно быть, его мамаша, - предположил кто-то.
- Они наверняка выходили на охоту, - сказал человек со СПИДом. Искали, с кем бы поразвлечься. Это он убил тех мальчишек? Вы поэтому его разыскиваете?
Вопрос был настолько неожиданным, что я, не подумав, ответил:
- Одного из них. А откуда вы знаете?
- Видно было, что они убийцы, - просто ответил он. - Я сразу так подумал, когда в первый раз их увидел. Она - Диана, богиня охоты. А вот кто он - не соображу.
- Кронос? - спросил я.
- Кронос? Что ж, подходит, только это не то, что я подумал. Помню, на нем был кожаный плащ до пола, и он был похож на гестаповца - из тех, кто стучится к вам в дверь в три часа ночи. Вы понимаете, что я хочу сказать, наверное, видели такое в кино?
- Да.
- Я подумал: вот двое убийц, они ищут кого-нибудь, чтобы отвести к себе и убить. Я тут же решил, что это глупости, только я был прав, верно?
- Да, - сказал я. - Вы были правы.
Я доехал на метро до Коламбус-Серкл и по дороге домой купил ранний выпуск "Таймс". Мне никто ничего не передавал, и в почте ничего интересного не оказалось. Я включил телевизор и посмотрел новости Си-эн-эн, а когда стали показывать рекламу, принялся листать газету. Мне попалась интересная большая статья о бандах торговцев наркотиками в Лос-Анджелесе, и я выключил телевизор.
Было уже за полночь, когда зазвонил телефон. Тихий голос произнес:
- Мэтт, это Гэри из "Парижской зелени". Не знаю, будет это тебе интересно или нет, но тот тип, о котором ты спрашивал вчера, только сейчас вошел и сел за стойку. Может, он выпьет рюмку и уйдет к тому времени, как я повешу трубку, но мне сдается, что он собирается некоторое время посидеть.
Я уже разулся, но в остальном был готов действовать, Правда, я устал и накануне поздно лег, но все это не имело значения.
Я сказал, что сейчас буду.
Чтобы добраться туда на такси, понадобилось меньше пяти минут, но уже на полдороге я начал думать, на кой черт мне все это надо. Что я собираюсь делать - посмотреть, как он пьет, и решить, убийца он или нет?
Нелепость всего этого стала еще очевиднее, когда я открыл дверь и вошел. Во всем заведении находились только два человека - Гэри за стойкой и Ричард Термен по другую ее сторону. Кухня была закрыта, а стулья официанты, прежде чем уйти, поставили вверх ножками на столики. Обычно "Парижская зелень" допоздна не работает: Гэри закрывает бар тогда же, когда официанты кончают работу и расходятся по домам.
Я подумал, что сегодня он не закрывает из-за меня. Жаль, если все это окажется зря.
При моем приближении Термен обернулся. Иногда по человеку не видно, сколько он выпил. Мик Баллу такой. Он может принять очень много, и ничего не будет заметно - только зеленые глаза смотрят чуть жестче. У Ричарда Термена все было наоборот. Стоило мне на него взглянуть, и стало ясно, что он пьет весь вечер. Его темно-голубые глаза были как стеклянные, нижняя часть лица набрякла, выпяченные губы расслабились.
Он коротко кивнул мне и снова взялся за рюмку. Я не видел, что у него налито. Что-то со льдом - не обычное его светлое пиво и не мартини, который он всегда пил перед обедом. Я уселся за стойку метрах в трех от него, и Гэри, не дожидаясь заказа, принес мне стакан содовой.
- Двойная водка с тоником, - сказал он. - Записать на твой счет, Мэтт?
Это была не водка, и никакого счета здесь у меня не было. Гэри - один из немногих барменов в этих местах, кто не мечтает стать актером или писателем, но у него верное сценическое чутье.
- Хорошо, - ответил я и отпил большой глоток содовой.
- Летнее питье, - сказал Термен.
- Наверное, - согласился я. - Только я его пью круглый год.
- Это англичане тоник выдумали. Захватили колонии в тропиках и стали пить тоник. Знаете зачем?
- Чтобы было не так жарко?
- От малярии. Для пфи... прифи... Про-фи-лак-ти-ки. Знаете, что такое тоник? Как он еще называется?
- Хинная вода?
- Отлично. А хинин принимают от малярии. Вы что, боитесь малярии? Видите здесь малярийных комаров?
- Нет.
- Так вы не то пьете. - Он поднял свою рюмку. - "Сухое для мальчиков, портвейн для мужчин, а для героев - только бренди". Знаете, кто это сказал?
- Судя по всему, какой-то пропойца.
- Сэмюэл Джонсон.* Вы, может, думаете, что это правый крайний из "Метрополитенз"?
- Нет, того зовут Дэррил Стробери. Разве он пьет бренди?
- Господи Боже мой! - сказал Термен. - Что я тут делаю? Что это со мной?
* Джонсон Сэмюэл (1709-1784) - английский писатель и лексикограф, автор множества афоризмов и изречений.
Он схватился за голову.
- Эй, не горюйте, - сказал я. - Вы-то пьете бренди?
- С мятным ликером. Забирает лучше.