- Ну ладно, - сказал он. - Если ты выиграешь, я пойду на собрание.
- На какое собрание?
- На это ваше дурацкое собрание анонимных алкоголиков.*
* "Анонимные алкоголики" ("А. А.") - добровольное общество, объединяющее тех, кто бросает пить; проводит регулярные собеседования, на которых члены общества рассказывают друг другу о причинах, толкнувших их к пьянству, обсуждают его последствия и способы избавиться от алкоголизма.
- С чего это ты вдруг захотел туда пойти?
- А я не захотел, - ответил он. - В этом вся штука, верно ведь? Я это сделаю, потому что проиграю пари.
- А зачем мне нужно, чтобы ты пошел на собрание?
- Не знаю.
- Если тебе когда-нибудь захочется, - сказал я, - буду рад взять тебя с собой. Но я совершенно не хочу, чтобы ты сделал это ради меня.
Отец положил руку сыну на голову и пригладил ему волосы. Было в этом жесте что-то такое, от чего меня как будто током ударило. Мик продолжал говорить, но я его не слушал, и пришлось переспросить.
- Значит, никакого пари не получится, - сказал он.
- Должно быть, так.
Прозвучал гонг. Боксеры поднялись со своих табуреток.
- Думаю, это к лучшему, - сказал он. - По-моему, ты прав. Этот лопух Педро выдохся на своих прямых.
Так оно и вышло. Седьмой раунд проходил с переменным успехом, потому что Домингес еще сохранил силы и провел несколько ударов, вызвавших шумное одобрение зрителей. Но заставить публику повскакать на ноги оказалось легче, чем сбить с ног Рашида - он выглядел таким же сильным, как и раньше, и вдобавок еще уверенным в себе. К концу раунда он нанес сильный короткий удар правой в солнечное сплетение, после которого мы с Миком переглянулись и кивнули друг другу. Никто не аплодировал и не кричал, но бой был сделан - мы это знали, и Элдон Рашид тоже. По-моему, и Домингес это знал.
В перерыве Мик сказал:
- Ты угадал. В том раунде ты заметил что-то такое, чего я не увидел. Эти удары по корпусу - все равно что деньги в банке, верно? С виду ничего особенного, только у противника ни с того ни с сего начинают подкашиваться ноги. А вот, кстати, и ноги.
Девица с плакатом возвестила о том, что сейчас начнется восьмой раунд.
- Мне кажется, я и ее где-то видел, - сказал я.
- Должно быть, встречал на собраниях, - предположил он.
- Да нет, не похоже.
- Нет, ты бы запомнил, верно? Может, во сне? Ты не гулял с ней во сне?
- Это, пожалуй, ближе. - Я взглянул на того человека в галстуке в горошек, потом снова на девицу. - Говорят, это признак приближения старости. Когда все, кого видишь, кого-нибудь тебе напоминают.
- Разве так говорят?
- Говорят и так, - ответил я, и тут прозвучал гонг к началу восьмого раунда. Через две минуты Элдон Рашид нанес Питеру Домингесу сокрушительный хук левой в печень. Руки Домингеса бессильно опустились, и Рашид свалил его ударом справа в челюсть.
На счете "восемь" Домингес поднялся, но держался только силой воли. Рашид делал с ним, что хотел, и три удара в корпус снова уложили Домингеса на пол. На этот раз рефери даже не стал считать. Он встал между боксерами и поднял руку Рашида над головой.
Те же самые зрители, кто требовал от Домингеса нокаута, теперь снова с радостными криками повскакали с мест.
Мы стояли около синего угла ринга рядом с Чансом и Баскомом, когда ведущий успокоил зрителей и объявил нам то, что мы уже знали и без него: что рефери остановил бой через две минуты и тридцать восемь секунд после начала восьмого раунда и что победил техническим нокаутом Элдон Рашид по прозвищу Бульдог. Сейчас будут проведены еще два боя по четыре раунда, добавил он и сообщил, что нам доставит огромное удовольствие захватывающее соревнование, которое проходит здесь, в спортивном зале "Нью-Маспет".
Участников этих четырехраундовых боев ждала незавидная судьба, потому что им предстояло драться почти в пустом зале. Последние бои телекомпания Эф-би-си-эс включила в программу на всякий случай: если бы предварительные встречи закончились раньше, чем нужно, один из этих боев поставили бы перед главным, а если бы Рашид уложил Домингеса во втором раунде или получил нокаут сам, ими заполнили бы оставшееся время телепередачи.
Но сейчас было почти одиннадцать часов, так что ни один из этих боев попасть в эфир уже не мог. А зрители начали расходиться по домам, как бейсбольные болельщики, уходящие со стадиона под конец ничейного матча.
На ринге снова появился Ричард Термен - он помогал своим операторам собирать аппаратуру. Девицы с плакатом нигде не было видно. Отца с сыном я отсюда тоже не мог видеть, хотя и пытался их отыскать, чтобы указать на них Чансу - не узнает ли он этого человека.
Ну и черт с ними. Мне платят не за то, чтобы припоминать, почему какой-то любящий отец кажется мне знакомым. Мое дело - следить за Ричардом Терменом и выяснить, убил он свою жену или нет.
2
Это случилось еще в ноябре. Ричард Термен и его жена Аманда были в гостях на Западной Сентрал-парк-авеню. Незадолго до полуночи они отправились домой. Всю неделю стояла жара не по сезону, а ночью стало полегче, и они решили идти пешком.
Их квартира занимала весь верхний этаж пятиэтажного каменного дома на Западной Пятьдесят Второй улице, между Восьмой и Девятой авеню. На первом этаже помещался итальянский ресторан, а второй делили между собой бюро путешествий и агентство по продаже театральных билетов. Третий и четвертый этажи были жилые. На третьем находились две квартиры - в одной жила ушедшая на покой актриса, в другой - молодой биржевой маклер и его друг, манекенщик. Четвертый этаж, как и пятый, тоже занимала одна квартира; ее снимали бывший адвокат с женой, которые первого числа улетели во Флориду и собирались вернуться не раньше начала мая.
Когда Термены добрались до дома - это было где-то между двенадцатью и половиной первого ночи, - они оказались на площадке четвертого этажа как раз в тот момент, когда из пустой квартиры адвоката выходили два взломщика. Грабители, крупные и сильные белые мужчины лет под тридцать или чуть больше, угрожая пистолетами, загнали Терменов в квартиру, которую только что обчистили. Там они отняли у Ричарда часы и бумажник, отобрали у Аманды ее драгоценности и заявили, что он и его жена - пара никуда не годных яппи,* которых не грех и прикончить.
* Яппи (англ. "yuppie" - от "young urban professionals") пренебрежительное жаргонное прозвище молодых, образованных, хорошо обеспеченных жителей крупных городов.
Избив Ричарда Термена, они связали его и заклеили ему рот. Потом у него на глазах изнасиловали его жену. После этого один из них ударил Ричарда по голове - кажется, ломиком, - и тот потерял сознание. Когда он очнулся, грабителей уже не было, а его жена лежала на полу в другом углу комнаты, раздетая и, по-видимому, в обмороке.
Термен скатился с кровати на пол и попробовал колотить ногами в пол, но там лежал толстый ковер, и привлечь внимание обитателей квартиры этажом ниже ему не удалось. Тогда он повалил торшер, но на шум никто не отозвался. Термен подполз к жене, надеясь привести ее в чувство, но она ни на что не реагировала и, кажется, не дышала. Кожа у нее была холодная на ощупь, и он испугался, что она умерла.
Высвободить руки Термен не мог, а рот у него был заклеен. Он не без труда избавился от пластыря и начал кричать, но никто не откликался. Окна были, конечно, закрыты, а толстые стены и перекрытия не пропускали звуков. В конце концов ему удалось перевернуть столик, на котором стоял телефон. На столике оказалась еще и металлическая лопаточка, которой адвокат уминал табак в трубке. Зажав ее в зубах, Термен набрал 911, сообщил телефонистке свою фамилию и адрес и сказал, что его жена, кажется, мертва или умирает. Потом он потерял сознание - в таком положении его и обнаружила прибывшая полиция.
* Номер телефона в США, по которому вызывают полицию, "скорую помощь" и пожарную команду.
Это случилось во вторую субботу ноября, в ночь на воскресенье. А в последний вторник января, в два часа дня, я сидел в баре "Джимми Армстронг" и пил кофе.
Напротив меня за столиком сидел мужчина лет сорока с короткими темными волосами и подстриженной бородкой, в которой пробивалась седина. Он был одет в коричневый твидовый пиджак, а под ним - свитер из некрашеной шерсти. По цвету лица было видно, что он редко бывает на воздухе, - для середины нью-йоркской зимы это дело обычное. Он задумчиво смотрел на меня сквозь очки в металлической оправе.
- Я думаю, что мою сестру убил этот мерзавец, - сказал этот человек. Слова были резкие, но произнес он их ровным, бесстрастным голосом. - Я думаю, что он ее убил и может выйти сухим из воды, а я этого не хочу.
Бар "Армстронг" расположен на углу Десятой авеню и Пятьдесят Седьмой улицы. Здесь он помещается уже несколько лет, а раньше был на Девятой авеню, между Пятьдесят Седьмой и Пятьдесят Восьмой, там, где сейчас китайский ресторан. В то время я там, можно сказать, дневал и ночевал. Бар находится по соседству с отелем, где я живу, сразу за углом, и я там обедал, встречался с клиентами и проводил почти все вечера за своим обычным столиком в глубине зала, разговаривая с посетителями или просто предаваясь размышлениям за рюмкой бурбона - чистого, или со льдом, или, чтобы не заснуть, с кофе.
Когда я бросил пить, бар "Армстронг" оказался в самом начале неписаного перечня людей, мест и занятий, которых мне следовало избегать. Мне стало легче это делать, когда Джимми не удалось продлить срок аренды и он перебрался на квартал западнее, оказавшись в стороне от моих обычных повседневных маршрутов. Долгое время я там вообще не показывался, но потом один мой непьющий приятель как-то поздно вечером предложил заглянуть туда перекусить, и с тех пор я, может быть, раз шесть там обедал. Говорят, что, когда стараешься не пить, надо держаться подальше от всяких забегаловок, но бар "Армстронг" больше напоминает ресторан, чем забегаловку, особенно в его нынешнем перевоплощении - с декоративными кирпичными стенами и папоротниками в горшках над головой. Магнитофон тихо играет классические мелодии, а по выходным после обеда выступает настоящее камерное трио. Все это ничуть не похоже на обычный шумный притон, каких сколько угодно в Адской Кухне.*
* Адская Кухня (Hell's Kitchen) - район трущоб в средней части Манхэттена.
Когда Лаймен Уорринер сказал, что приехал из Бостона, я предложил встретиться у него в отеле, но оказалось, что он остановился у своего знакомого. Сам я живу в крохотном номере, а холл моего отеля слишком непригляден и не внушает доверия. Так получилось, что я снова назначил встречу с потенциальным клиентом в баре Джимми. Сейчас из динамиков слышалась музыка XVII века в исполнении квинтета деревянных духовых, я пил кофе, а Уорринер прихлебывал чай "Эрл Грей" и обвинял Ричарда Термена в убийстве.
Я спросил, что говорит полиция.