- Ну да, они люди хорошие, только не всякий может выполнять эти ихдерьмовые правила, понимаете?
- А ты когда-нибудь там жил, Ти-Джей?
- А на хрена мне это надо? Мне это ни к чему. У меня-то есть где жить.
- Где?
- Не важно где. Главное - чтобы я сам мог то место найти. - Он еще раз просмотрел рисунки и сказал небрежно: - А вот этого человека я видел.
- Где?
- Не знаю. На Двойке, только не спрашивайте, где и когда. - Он уселся на краешек кровати, снял шапочку и принялся вертеть ее в руках. Послушайте, чего вы от меня хотите?
Я вынул из бумажника двадцатку и протянул ему. Он не шевельнулся, и в его глазах я прочел тот же вопрос: чего я от него хочу?
Я сказал:
- Ты знаешь Двойку, и автовокзал, и тамошних ребят. Ты можешь ходить в такие места, про которые я и слыхом не слыхал, и говорить с такими людьми, которые со мной и говорить не станут.
- Это не так уж мало за двадцать долларов. - Он ухмыльнулся. - В тот раз, когда мы с вами виделись, вы дали мне пять, а я ничего не сделал.
- Ты и сейчас пока еще ничего не сделал, - сказал я.
- Ну, на это может уйти много времени. Тереться везде, ходить туда-сюда. - Я сделал движение, словно хочу спрятать двадцатку, и он тут же выхватил ее у меня из руки. - Не надо, - сказал он. - Я же не сказал "нет", верно? Просто хочу малость поторговаться. - Он оглядел комнату. - Только вы, по-моему, не очень богатый, а?
Я не мог удержаться от смеха.
- Нет. Не очень.
Потом позвонил Чанс. Он расспросил кое-кого из любителей бокса, и некоторые припомнили ту пару, похожую на отца с сыном, которая сидела в первом ряду в четверг. Но никто не видел их раньше, ни в Маспете, ни где-нибудь еще. Я предположил, что этот человек мог приходить и без мальчика, но Чанс сказал, что все помнили именно обоих.
- Значит, получается, что те люди, с кем я говорил, его не опознали, сказал он. - Вы будете там завтра?
- Не знаю.
- Ну, тогда смотрите по телевизору. Может, увидите его, если он снова будет сидеть в первом ряду.
Мы разговаривали недолго, потому что я не хотел занимать телефон. Положив трубку, я стал ждать. Следующим позвонил Красавчик Дэнни Белл.
- Я собираюсь пообедать в "Пугане", - сказал он. - Может быть, присоединишься? Ты знаешь, как я не люблю обедать один.
- У тебя есть что-то новое?
- Ничего особенного, - сказал он, - только обедать-то все равно нужно, верно? Давай в восемь.
Я положил трубку и взглянул на часы. Было пять часов. Я включил телевизор, посмотрел начало новостей и снова выключил, убедившись, что все равно ничего не понимаю. Я снова снял трубку и набрал номер Термена. Когда подключился автоответчик, я ничего не сказал, но и трубку класть не стал. Я подождал секунд тридцать и только потом положил трубку.
Только я успел взяться за "Справочник Ньюгейтской тюрьмы", как телефон зазвонил снова. Я схватил трубку и сказал:
- Алло!
Это был Джим Фейбер.
- А, привет, - сказал я.
- У тебя такой голос, будто ты чем-то разочарован.
- Я полдня жду одного звонка.
- Ладно, не стану тебе мешать, - сказал он. - Это не важно. Будешь у Святого Павла сегодня вечером?
- Вряд ли. У меня встреча кое с кем в восемь на Семьдесят Второй, и я не знаю, сколько времени она займет. И к тому же я был на собрании вчера.
- Странно, я искал тебя, но не нашел.
- Я был в центре. На Перри-стрит.
- Ах, вот оно что. Я забрел туда в воскресенье вечером. Отличное место - можно рассказывать что угодно, всем на все наплевать. Я говорил ужасные вещи про Бев, и мне стало на сто процентов легче. А Хелен вчера вечером там была? Она говорила тебе, как их ограбили?
- Кого ограбили?
- Церковь на Перри-стрит. Послушай, ты ждешь звонка, я не хочу тебя отрывать.
- Ничего. Кто-то ограбил церковь на Перри-стрит? Что они могли там взять? Там же теперь даже кофе не подают.
- Ну, это не было ограбление века. Неделю или две назад у них на пятничном собрании, посвященном Ступеням, выступал один человек по имени Брюс. Не знаю, знаком ты с ним или нет, но это не важно. В общем, он минут двадцать рассказывал про себя, а потом один псих встал и объявил, что год назад пришел на такое же собрание и по ошибке положил в корзинку для сбора сорок долларов, и что у него в кармане пистолет, и если ему не отдадут назад его сорок долларов, он всех перестреляет.
- Господи Иисусе!
- Погоди, самое лучшее впереди. Брюс говорит ему: "Извините, вам слова не давали, мы не можем ради этого прерывать собрание. Вам придется подождать до перерыва - он будет в четверть девятого". Тогда этот тип начал что-то говорить, но Брюс стукнул молотком по трибуне, которая там у них стоит, и велел ему сесть, а потом передал слово кому-то еще, и собрание продолжалось.
- И этот псих так и сидел там?
- Должно быть, он понял, что делать нечего. Правила есть правила, верно? Потом еще один парень, его зовут Гарри, подошел к нему и спросил, не хочет ли он кофе или сигарету, и этот псих сказал, что выпить кофе было бы неплохо. "Сейчас пойду принесу", - шепнул ему Гарри, вышел на улицу, дошел до полицейского участка за углом - там совсем рядом...
- Шестой участок, это в двух кварталах, на Западной Десятой.
- Вот туда он и пошел и привел с собой двоих, и они скрутили этого ненормального и повели в участок. "Минутку, - говорит он, - а где мои сорок долларов? И где мой кофе?" Только там такое может случиться.
- Да нет, такое может быть где угодно.
- Не думаю. Где-нибудь в Верхнем Ист-Сайде на таком собрании вполне могли бы устроить сбор в пользу этого сукина сына, а потом еще стали бы подыскивать ему квартиру. Ну ладно, не буду тебя отвлекать, ведь ты ждешь звонка. Но я не мог тебе это не рассказать.
- Спасибо, - сказал я.
Когда просто сидишь и ждешь, можно с ума сойти от нетерпения. Но я не мог никуда уйти. Я знал, что он позвонит, и не хотел пропустить этот звонок.