- Ага. И набрал полные уши дерьма.
- Ну, выкладывай.
- По телефону? Ну, могу, если вы велите, только...
- Нет.
- Потому что дельце-то, кажется, пахнет жареным.
- Думаю, что да. - Я сел. - Есть одно кафе, оно называется "Огонек" на перекрестке Пятьдесят Восьмой и Девятой авеню, на том углу, что с юго-западной стороны...
- Если оно на том перекрестке есть, я уж его найду.
- Наверное, - сказал я. - Через полчаса.
Он встретил меня на улице, мы вошли и сели в отдельной кабинке. Он демонстративно принюхался и заявил, что пахнет тут вкусно. Я засмеялся, протянул ему меню и предложил заказать все, что захочется. Он выбрал чизбургер с беконом, жареную картошку и двойной молочный коктейль с шоколадом. Я взял себе чашку кофе и оладьи.
- Я все-таки разыскал эту девчонку, - сказал он. -Живет у черта на рогах. Говорит, что когда-то работала с этим сутенером, его зовут Джук. Наверное, кличка. До чего же она перепугана! Она ушла от Джука прошлым летом, вроде как сбежала оттуда, где он заставлял ее жить, и до сих пор ходит и оглядывается, не гонится ли он за ней. Он ей как-то сказал - если она вздумает его наколоть, он ей нос отрежет, и все время, пока я там с ней говорил, она трогала себя за нос, будто проверяла, на месте он еще или нет.
- Но если она ушла от него прошлым летом, она ведь не может знать Бобби.
- Ну да, правильно, - сказал он. - Но штука в том, что парень, которого я разыскал, - ну, тот, который знал Бобби, - он про этого типа знал только одно: что на него работает еще и... - Он осекся, спохватившись, а потом сказал: - Я обещал ей не говорить, как ее зовут. Думаю, вам можно бы сказать, но...
- Да нет, мне необязательно знать, как ее зовут. Значит, они оба работали на одного и того же типа, только в разное время. Так что если ты узнал, на кого работает она, ты узнал, на кого работал и Бобби.
- Правильно.
- И это был кто-то по имени Джук.
- Ага. А фамилию она не знает. И где он живет, тоже не знает. Ее он поселил в Вашингтон-Хайтс, но она говорит, что у него несколько квартир в разных местах, где он прячет детишек. - Он взял ломтик жареной картошки и обмакнул в кетчуп. - Он все время ищет новых детишек, этот Джук.
- Значит, дела у него идут неплохо?
- Она говорит, он все время ищет новых детишек, потому что старых надолго не хватает. - Он искоса посмотрел на меня, стараясь сделать вид, будто это нимало его не трогает. Получилось не слишком удачно. - Он говорит всем, что работа для них бывает двух сортов. С обратным билетом или в один конец. Знаете, что это значит?
- Нет.
- С обратным билетом - это значит, что ты возвращаешься обратно. А в один конец - что не возвращаешься. То есть если клиент покупает тебя в один конец, он может тебя не возвращать. Вроде как ему позволено делать с тобой все, что он захочет. - Он опустил глаза. - Даже убить тебя, если пожелает. Джука это ни чуточки не волнует. Она говорила, что он ей сказал: "Веди себя хорошо, иначе пошлю тебя на работу в один конец", И еще она говорила никогда не знаешь, идешь на работу с обратным билетом или в один конец. Он скажет тебе: "А, этот клиент хороший, он тебя не обидит и даже, может, купит чего-нибудь из одежды", - а только выйдешь за дверь, как он говорит остальным девчонкам: "Ну, эту вы больше не увидите, я ее послал в один конец". Они, понимаете, немного поревут, если она была их подружка, но больше они ее никогда не увидят.
Когда он все доел, я дал ему три двадцатки и спросил, не настукал ли счетчик больше.
- Нет, сойдет, - сказал он. - Я же знаю, что вы никакой не богач.
Мы вышли, и я сказал:
- Больше ничего не делай, Ти-Джей. Не пытайся выяснять про Джука что-то еще.
- Я мог бы только порасспросить кое-кого - послушать, что они скажут.
- Нет, не надо.
- Это вам ничего не будет стоить.
- Дело не в том. Я не хочу, чтобы Джук узнал, что кто-то им интересуется. Он может дать задний ход и начать сам интересоваться тобой.
Ти-Джей закатил глаза к небу:
- Ну уж это мне совсем ни к чему. Девчонка говорит, что он ужасная сволочь. И еще что он очень большого роста, но этой девчонке все кажутся большого роста.
- Сколько ей?
- Двенадцать, - сказал он. - Но для своих лет она совсем маленькая.
19
В субботу я большей частью сидел дома. Только один раз вышел, чтобы выпить чашку кофе с бутербродом и попасть на двенадцатичасовое собрание напротив видеопрокатного пункта Фила Филдинга. Без десяти восемь я встретился с Элейн у входа в концертный зал Карнеги на Пятьдесят Седьмой. У нее был абонемент на концерты камерной музыки, чувствовала она себя уже хорошо и решила пойти. В тот вечер играл струнный квартет. Виолончелистка была чернокожая женщина, обритая наголо, остальные трое - американские китайцы, хорошо одетые, холеные, словно с курсов менеджеров.
В антракте мы строили планы, как потом пойдем в "Парижскую зелень", а по дороге, может быть, ненадолго заглянем в "Гроган". Но после второго отделения энергии у нас поубавилось, мы пошли к Элейн и заказали китайский обед с доставкой на дом. Я остался у нее ночевать, утром мы встали поздно и отправились завтракать.
В воскресенье я обедал с Джимом, а в восемь тридцать отправился на собрание в больницу имени Рузвельта.
В понедельник утром я пошел в Северно-Центральный участок. Я позвонил заранее, и Джо Деркин меня ждал. У меня с собой был блокнот, который я ношу почти всегда. И видеокассета с "Грязной дюжиной". Я захватил ее, когда накануне уходил от Элейн.
Он сказал:
- Садись. Хочешь кофе?
- Только что пил.
- А я нет. Что там у тебя на уме?
- Берген Стетнер.
- Ага. Не могу сказать, что ты меня удивил. Ты как собака, которая не может расстаться с костью. Что это?
Я протянул ему кассету.
- Отличный фильм, - сказал он. - Ну и что?
- Это не тот вариант, который ты помнишь. Самое интересное место там это когда Берген и Ольга Стетнеры совершают убийство перед камерой.
- Не понимаю, о чем ты говоришь?
- Кто-то переписал на эту кассету другую запись. Сначала пятнадцать минут Ли Марвина, а потом начинается любительский фильм. В нем играют Берген, Ольга и один их знакомый, только к концу фильма этот знакомый оказывается мертв.
Он взял кассету и взвесил ее на руке.