Тогда сказал Иисус к уверовавшим в Него Иудеям:
если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики,
и познаете истину, и истина сделает вас свободными.
Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободны будете.
— Отряд! На пра-во! Шагом марш! — я исполнял команды словно автомат. Мысли о завтрашнем свидании с женой не давали покоя….
— Чего нахмурился, Дэнис? — спросил Митрич, сосед по койке, надежный друг Иван Дмитриевич Дорохов — лет 50, среднего роста, крепкий, жилистый мужик. Он здорово помог мне в тяжелый период, когда я пытался заработать авторитет в новом месте заключения. Дежурный уже скомандовал отбой, так что мы разговаривали тихо — в полголоса.
— Жена завтра приезжает, Митрич. Боюсь!
— Чудак человек! Раз из Москвы едет в такую даль, то чего же ее бояться?
— Да мы, понимаешь, расстались трудно… Ну… Изменил я ей, короче. Потом вся эта свистопляска и закрутилась.
— И чего, так и не помирились?
— Ну, понимаешь, больно это очень. Тяжело мне ей в глаза глядеть, стыдно. Так, в письмах очень хорошо общались, а вот при личной встрече как будет…
— Эх, Дэнис! Счастливый ты мужик! И как будет при вашей личной встрече, я примерно догадываюсь! — глаза собеседника озорно блеснули. — Не знаю, насколько тебя хватит, но, что встреча будет жаркой, просто уверен!
— Да ладно тебе! — я немного смутился. — У меня все перед глазами та баба встает, ну с которой я значит…
— И что, у тебя при этом встает?
— Митрич, тьфу на тебя!
— Ну ладно, Художник, чего ты? Я же серьезно спрашиваю. Остались ли какие теплые чувства к той женщине?
— Да какие, к лешему, теплые чувства?! Ничего у меня не встает… Ну, то есть, когда о ней думаю, конечно! — мы одновременно расхохотались в голос.
— Э! Потише там! Совсем оборзели! — собратьям по несчастью явно не пришлось по душе наше бурное веселье.
— Да, так вот, Дэнис, счастливый ты мужик. У тебя жена есть… А моя ненаглядная сделала ручкой сразу, как я в СИЗО попал. Мне, говорит, в доме мужик нужен, извини. Вот так. Просто и ясно. И ни тебе посылок, ни свиданок, ни фига! — собеседник выругался в полголоса. — Пойду подымлю, а ты спи.
Иван Дмитриевич был странной личностью. В зоне его уважали все авторитеты, а администрация, кажется, даже побаивалась. Каждое утро за Митричем приезжала машина и увозила с территории зоны. Возвращался он зачастую уже после вечерней поверки. У него водились немалые деньги, а с собой он часто привозил настоящие деликатесы. Сам ел мало, в основном угощал товарищей. В этом немолодом мужчине чувствовался прочный внутренний стержень: такой мужик не предаст, не кинет в беде. Я очень дорожил дружбой с этим странным человеком. Несколько раз за время нашего знакомства разговор как бы сам собой выходил на тему прошлой жизни — до заключения, но Дорохов категорически отказывался что-либо рассказывать. Он отделывался дежурными фразами. Когда же речь заходила о его странных ежедневных отлучках с зоны, он становился очень серьезным и говорил, что лучше этого никому не знать, так все будут здоровее. Мне лишь было известно, что Иван Дмитриевич в прошлом профессор, доктор химических наук, преподавал на Химфаке МГУ. В тюрьму попал по статье 228.1, часть 3[14]. Ему дали 12 лет, восемь из которых он уже отсидел. Я как-то спросил Митрича, почему он не хлопочет об УДО[15], но он только рукой махнул: «Эх, Дэнис, меня отсюда скорее всего совсем не отпустят…»
— Ну что, молодой муж, не спится? Все о жене думаешь? Ты бы на спину перевернулся, на животе точно не уснешь! — я сначала даже не понял шутки, а потом огрел собеседника подушкой по голове. — Бей, бей, башка эта уже никому не понадобится.
— Митрич, а Митрич? — жалобно начал я.
— Ну чего тебе, столбняком замученный?
— Митрич, может расскажешь, что с тобой приключилось, а? Любопытно, мочи нет!
— Эх, Варвара… А чего рассказывать? Все банально и просто. И главная причина в том, что я был самый настоящий идиот! — повисла долгая пауза. — Слушай, а пойдем покурим?
— Митрич, ты же знаешь, я не курю… Но ради такого случая компанию тебе составлю.
— Отлично, — оживился Дорохов, — тебе скучать тоже не придется.
Мы вышли на лестницу, Дорохов закурил и, спохватившись, жестом фокусника выхватил из кармана телогрейки маленькую фляжку из нержавейки.
— На, наслаждайся!
Я открутил крошечную пробочку, в нос ударил благородный запах отличного коньяка.
— Митрич! Вот это сюрприз! Такая роскошь! Благодарю!
— Да ладно… Ну, спрашивал, слушай. Я тогда был в самом расцвете — молодой, красивый, талантливый… Студентки юные, работа солидная и, что самое важное, интересная. С женой отношения были ровные, ну такие… — повисла пауза. — Да в общем, никакие! — рука с сигаретой дрогнула, и на пол полетел отвалившийся столбик серого пепла. — Детей у нас не было — жена не могла. Вернее это она мне так говорила все время нашей совместной жизни, а на самом деле, как потом выяснилось, просто не хотела: она то спираль себе вставит, то таблетки жрет. Короче, жили мы каждый сам по себе. Я особенно не расстраивался, женского внимания хватало, да и работа занимала практически все свободное время. Вот… Все было хорошо, пока я не занялся новой темой. Короче, к наркотикам она никакого отношения не имела, просто у меня случайно получился «белый китаец». Словосочетание ничего не говорит? — я отрицательно помотал головой. — Ну понятно. Кажется еще в 70-х в Штатах изобрели новый синтетический наркотик, назвали его China white, поскольку наладили производство в Гонконге. Но в Штатах эта дурь не пошла, поскольку от нее слишком много смертей было.
— А почему?
— Сейчас расскажу, слушай. Так вот, этот самый «китаец» был веществом под названием альфаметилфентанил (AMF). Мне в принципе эта формула была известна. Вот… А я получил похожее соединение — триметилфентанил (TMF). Мне стало интересно, будет ли это соединение тоже действовать как наркотик.
— И что?
— Что-что! Это было круче «белого китайца»! Привыкание максимум с двух инъекций, кайф гораздо сильнее, чем от героина, но и ломка… Не пожелаю никому! Это наркотик-мечта для наркодилеров. Одна доза представляет собой пылинку весом в сотые доли миллиграмма!
— Правда что ли?!
— Правда, Дэнис, сущая правда. Порошком объемом с пачку сигарет можно «ширнуть» всю Москву, включая младенцев и стариков. Но в этом и его ужасающая опасность — очень велик шанс передозировки, тогда наступает угнетение дыхания и смерть. Но главным для преступного мира было то, что я попутно создал копеечную технологию производства этой дури. Если производство «белого китайца» требует серьезной химической лаборатории и существенных финансовых вложений, то «крокодил», как прозвали TMF российские наркоманы, можно производить на домашней кухне практически за копейки. Вот такие дела…
— И что же получилось дальше?
— Это были лихие годы — начало 90-х, бандиты чувствовали себя хозяевами страны. Пока я понял, какого монстра создал, информация уже просочилась на сторону. Ко мне пришли «казанские», а они тогда особенно не церемонились с несговорчивыми. Я поддался, началось производство. Деньги потекли рекой. Каюсь, что первое время я даже находил в своем положении положительные стороны: квартиры, машины, рестораны, Ницца, Монте-Карло, арендованные яхты и прочие блага современной цивилизации. Но потом до меня начали доходить печальные подробности плодов моей деятельности. Это татаро-монгольское зверье, получая колоссальные сверхприбыли, все же решило еще больше сэкономить. Дело в том, что сначала я производил чистый порошок и передавал им, а они его везли в небольшой цех, где по моим инструкциям разводили в дистиллированной воде и фасовали по ампулам. Ой! — Дорохов рассмеялся. — Один раз был такой прикол! Менты берут двух людей на продаже партии наркотиков. С одной стороны чемодан с деньгами, а с другой… Вода для инъекций в ампулах! Понимаешь, они берут анализ, а там чистая вода! Тогда еще не было нормальных технологий экспресс анализа этой дури. Так вот, при таком подходе к делу наркоман покупал готовую дозу с гарантированной концентрацией. Но бандюганы цех прикрыли и начали мешать чистый порошок с каким-то порошкообразным наполнителем, и фасовать в стандартные «чеки». Делали они это топорно, «на коленке», так что народ стал конкретно травиться, умирая от передоза. Я начал выступать, требовать, ставить ультиматумы… Ну мне и объяснили популярно мое место в этом бренном мире. Вот тогда я и решил сдать всех, пусть даже ценой собственной жизни, — мой собеседник замолчал.
— И как же тебе удалось выжить? — не выдержал я затянувшейся паузы.
— Я просто не учел, что «казанские» — это еще не боги. Нашлись структуры и покруче них, а желающих подобрать деньги, валяющиеся на дороге, сам понимаешь, всегда предостаточно. «Казанских» усмирили, меня отправили под суд, ну и известными тебе способами «уговорили» работать дальше.
— Так ты хочешь сказать, что здесь ты…
— Т-с-с-с-с-с! — Митрич прижал палец к губам. — Молчи! — Это было сказано зловещим шепотом. — Дэнис, меня понесло, и я сказал лишнее. Постарайся это забыть, иначе не только моя, но и твоя жизнь окажется в серьезной опасности.
— Нет, Митрич, но как же это возможно?! Разве это законно?! — я тоже перешел на шепот.
— Дэнис-Дэнис, а что в нашей стране делается по закону? — Дорохов выбросил окурок, взял из моей руки открытую фляжку и допил ее залпом. — Все, пошли спать! — сказал он громко.
Я долго не мог уснуть, переваривая в голове услышанное. Эх, Александр Иванович, Александр Иванович, как же тебя не хватает!
— Господи, упокой душу усопшего раба Твоего Александра! Помоги жене моей Катеньке добраться сюда без сложностей и приключений. Матерь Божия! Помоги нам примириться, дай мне сил, смирения и нужные слова… — шептали мои губы, пока сознание не погрузилось в глубокий сон.
— Господи, помоги мне добраться до места и увидеть наконец мужа, раба Твоего Дионисия, пошли мир в нашу семью, прости нам все прегрешения… Матерь Божия! Покрой Своим омофором наш брак, сделай его мирным и счастливым… Святителю отче Николае, избавь меня от любых преград на пути к любимому супругу… — шептала Катя, медленно засыпая в неудобном кресле салона экономкласса ветерана отечественного самолетостроения ТУ-154, следующего по маршруту Москва — Красноярск.
Самолет приземлился в половине шестого утра по местному времени. В Москве еще была глубокая ночь, но Катя не чувствовала усталости — впереди у нее было много дел. Она быстро сторговалась с таксистом и уже через час входила в подъезд типовой панельной пятиэтажки. Адрес и телефон Денис сообщил ей в телеграмме. Молодая хозяйка Оля сдавала квартиру для свиданий заключенных с родственниками.
— Катенька? Здравствуйте! Проходите! Вы быстро добрались. Небось, на такси?
— Да, Оля, доброе утро. Сами понимаете, много дел! Моего оболтуса сразу после обеда отпустят, надо много чего приготовить.
— Понимаю, понимаю. Сейчас я вам все покажу и на работу.
Добродушная хозяйка провела короткую экскурсию по маленькой, но очень уютной и чистенькой однокомнатной квартирке. К радости Кати, на кухне стояла хорошая газовая плита, да и посуды было достаточно. Проводив Олю, Катерина переоделась и принялась за приготовление праздничного ужина. Все необходимое она привезла с собой. Первым делом Катя замесила тесто для пирожков и поставила его подходить поближе к батарее. Затем настал очередь «гвоздя» сегодняшнего меню — ирландского супа из баранины. Этот изумительный рецепт Кате подсказала ее давняя подруга — удивительное создание с забавной фамилией Перепелкина.
Для начала Катя поставила варить баранину с порезанными луковицей и чесноком. Мясо она покупала на рынке, долго и придирчиво выбирая нужный кусок. В конце концов она остановила выбор на лопатке — здесь было много мякоти, немного жира и достаточно мелких косточек, которые дадут бульону неповторимый навар. Далее был приготовлен классический соус бешамель из сливочного масла, муки и молока. Через час уварившееся до мягкости мясо было отделено от костей и мелко порезано. В бешамель Катя добавила бульон, потертый на крупной терке колбасный сыр — именно он даст супу пикантный копченый привкус! Далее кастрюля покорно приняла сваренную баранину и свежие мелко порезанные овощи: морковь, картофель и лук-порей. Только сейчас надо было как следует посолить блюдо. На кухне витали изумительные ароматы! Через полчаса суп был готов, и Катя укутала кастрюлю в теплое одеяло. Но на этом приготовления закончены не были — хозяйка хлопотала без устали. Свежие овощи и зелень, покрытые сверкающими капельками воды, расположились на большом блюде; тщательно вымытые и вытертые до блеска тарелки, бокалы и приборы заняли свое место на столе в гостиной, а дымящиеся, с пылу-с жару пироги с различными начинками были укутаны чистым полотенцем, ожидая своего звездного часа. Катя застелила постель, вымыла ванну и, наконец, приняла душ. Стрелки часов показывали час дня. Катя прилегла на минуточку отдохнуть и не заметила, как уснула.
Денис пришел в шикарном белом костюме, с букетом алых роз. Катя сидела в кресле. Муж подошел, присел на корточки, положив букет ей на колени, и начал ее целовать: его мягкие теплые губы нежно касались ее рук — каждого пальчика в отдельности. Катя блаженно застонала и открыла глаза…
Муж стоял на коленях около кровати и целовал жене руки. На нем были черные джинсы и синий свитер грубой вязки. Денис! Дениска! Это было ОН! Чисто выбритый, сильно похудевший с непривычно короткой стрижкой. Катя погладила колючую голову и засмеялась.
— Ежик, ни головы ни ножек! Дениска, это ты! Как ты вошел?
— Дверь была не заперта.
— Да ты что? Вот я растяпа!
— Самая лучшая растяпа в мире! Котенок, как же я по тебе соскучился! — Денис бережно погладил Катю по голове, затем подушечки пальцев скользнули по щеке и подбородку. Жена перехватила его руку и прижала к своим губам.
— Какая шершавая!
— Тебе неприятно?
— Что ты?! Так здорово!
Вторая рука Дениса скользнула под халатик…
— Дениска, а тебе не кажется, что даже в первый раз у нас не было… ну… так? — супруги лежали на кровати лицом друг к другу. Денис двумя руками обхватил Катину ладонь, положив себе под голову. Девушка ласково гладила мужа по стриженой голове.
— Точно! — Денис посерьезнел, в комнате повисла пауза. — Котенок, я тут целую речь заготовил. Ну, по поводу того, что произошло, а пришел и… Так все получилось, что…
— Ты чем-то не доволен? — Катя с улыбкой несколько раз взмахнула длинными ресницами.
— Нет что ты! Это было просто здорово! — Денис смутился и покраснел. — Просто… Прости меня! Прости за всю ту боль, что я тебе причинил! Я люблю тебя, люблю больше всего на свете и жизни без тебя не представляю! То, что произошло тогда… — Катя прильнула к губам мужа нежным поцелуем, не дав ему договорить.
— Не надо, Дениска, больше не надо ничего говорить. Все остальное совершенно не важно, главное ты сказал! Прости и ты меня. Поверь, мне есть в чем просить у тебя прощения. За прошедшие месяцы я кардинально пересмотрела свое отношение к жизни. Я тебя очень сильно люблю, я буду тебя ждать столько, сколько понадобится, а потом мы постараемся построить наши отношения заново. Согласен?
— Конечно, маленькая! Конечно согласен!
— И… Дениска, давай мы просто забудем, все, что было! Договорились? Я тебе обещаю, что никогда не упрекну тебя в том, что произошло.
— Ты самая лучшая жена на свете! Ты…
— А ты самый лучший муж! Правда! Кстати, Дениска, все смотрю в твои глаза и не могу понять, что в них изменилось. Вроде смотришь на меня ласково, с любовью, ну как прежде, а все равно не так.
— Интересно, интересно, и что же в них не так?
— Ну знаешь… такое впечатление, как будто раньше на меня смотрел толстый пушистый кот, а теперь любящий и нежный… матерый волк!
— Да уж… — Денис не нашелся что ответить.
— Сильно досталось, милый? — Катя участливо заглянула мужу в глаза.
— Терпимо, Катюш, терпимо, — Денис невольно погрустнел. — Но теперь все нормально, поверь!
— Ты знаешь, я ведь чувствовала, когда тебя били…
— Что?! — Денис резко сел в кровати.
— Да, чувствовала. Однажды днем… Скорее, утром… Во всяком случае, это было еще до обеда, я сидела дома и делала проект для очередного нашего заказчика. Вдруг мое тело начало ломить. Знаешь, боль появлялась неожиданно в разных местах, не было ни синяков, ни опухолей, но болело сильно. И тогда я подумала, что это с тобой что-то происходит.
— И что ты сделала?
— Я встала перед иконами и начала молиться святителю Николаю, помазывая болящие места маслом, освященным на его мощах. Ну ты помнишь, нам подарили такой маленький флакончик? — Денис кивнул. — Ну вот, боль отступила через какое-то время. Потом еще пару раз было нечто подобное, но не так сильно.
— А тот, первый, раз, не помнишь, когда было?
— Прекрасно помню, 18 августа, накануне Преображения Господня.
Денис нахмурился, потирая пальцами лоб.
— Да, точно, именно тогда это и случилось. Чудеса…
— Да, чудеса…
— Катенька, милая, получается, что ты вместе со мной сидишь все это время? Не зря у нас зэки говорят, что здесь, в тюрьме, иногда легче, чем на воле. Нам легче, чем нашим близким и родным.
— Да, Дениска, все так. У меня было такое чувство, что сама в тюрьму попала…
— Солнышко, милая, сколько же тебе пришлось пережить! — Денис ласково гладил Катю по голове. — Вот ты сказала, что у меня взгляд изменился, я про тебя могу сказать то же самое. Мы оба стали другими. Представляешь, я теперь каждый день читаю не только утренние и вечерние молитвы, но и как минимум один акафист.
— А-а-а-а-а! Клюнул петух раздолбая!
— Мадам, что за выражения?!
— Я еще и не так могу. Очереди в СИЗО — отличная школа русского языка! А вообще, это здорово, что ты не забываешь молитвы. Вот только плохо, что в церковь нет возможности ходить…
— Почему?! У нас на территории лагеря зэки построили церковь, батюшка минимум раз в месяц приезжает, можно исповедаться и причаститься.
— И ты здесь причащался?!
— Да, пока один раз, но сподобился.
— Дениска, как же это здорово! Ну теперь я уверена, что все у нас будет хорошо!
— Да, будет конечно, если я с голода не помру, — Денис улыбнулся.
— Ну вот! Наконец-то! Все, я побежала! — Катя соскочила с кровати, и в этот момент зазвонил ее мобильный. — Ну что такое, кому там неймется?! Алло? — ответила девушка недовольно. — Да, это я. Кто это? Что? Это шутка? А… — Катя внимательно слушала собеседника, ее глаза округлились. — Но, как же, это просто невероятно… Да, все поняла. Денис? Рядом. Да я к нему в колонию приехала. Нет, от Москвы недалеко — каких-то четыре с половиной часа лету, — Катерина засмеялась. — Под Красноярском. Да нормально все. Да, даю трубку. Все скажу!
— Дениска, тут для нас маленький сюрприз, — Катя прикрыла телефон рукой и загадочно проговорила. — Звонит один человек, которого ты сразу узнаешь, но не называй его по имени. Понял?
— Кто это, Катюша?
— Держи трубку!
Изможденного вида мужчина лежал на кровати в крошечной лесной избушке. Он был абсолютно седой. Длинная, заботливо остриженная борода касалась груди, мерно вздымающейся в такт дыханию. Мужчина спал, лежа на спине. Он был очень худой, руки, лежащие поверх простыни, походили на кости, обтянутые пергаментом. Дом принадлежал Глафире Степановне — вдове ныне покойного лесничего. Глаша была еще молода — ей недавно исполнилось сорок. Пять лет назад похоронила она любимого Витеньку, угодившего под браконьерскую пулю, да так и не смогла устроить свою личную жизнь: жила отшельницей в их скромной избушке, где прошли лучшие годы жизни. Единственный сын недавно уехал в город учиться, он навешал мать на каникулах, но делал это все реже, а визиты его становились все короче.
Незнакомец появился в доме Глафиры Степановны неожиданно. Как-то под утро раздался стук в дверь.
— Глаша, Глаша, открой, это Степан! — лесник был очень взволнован.
— Что случилось, Степа?!
— Впусти в дом!
— Ну, говори, — Глаша включила электрический самовар и нарезала толстыми ломтями хлеб и колбасу.
— Тут такое дело… На моих гостей напали. Они там, на воде, остановились. Это друг мой, понимаешь, большой человек из Москвы. Неприятности у него были. Серьезные неприятности. Ну вот… Пришли, стало быть, по его душу. Жену убили, а сам он еле выжил, но пока без сознания. Ты бы приютила его?
— Так его к врачу надо!
— Не надо, Глаша, не надо. Там, похоже, дела серьезные. Нельзя ни в больницу, ни в милицию. Пусть у тебя лежит, в себя приходит, а как на ноги встанет, сам решит, что делать. Я бы и сам его выходил, да у меня в первую очередь искать будут. Ну как, поможешь?
— Какой разговор, Степа, конечно помогу! Я же по образованию медсестра: помыть, переодеть, от пролежней избавить — дело привычное. Где он у тебя?
— Сейчас принесу…
Степану не спалось в ту ночь. Промаявшись до полуночи, он вышел покурить. Вдруг в отдалении раздался странный звук, как будто громко сломалась ветка. Это на самом деле выстрел — или показалось? Лесник прислушался. Следом раздалась автоматная очередь. Сомнений уже быть не могло! Это там, на реке! Саша попал в беду. Степан побежал к реке, где у причала стояла старенькая моторка. Верный друг «Казанка-5» с «Вихрем» в 30 лошадиных сил мерно покачивалась на воде. Лесник отомкнул замок и запрыгнул в лодку, отталкивая ее от берега. Громко взвыл в ночи заведенный «Вихрь» и лодка рванула с места. Степан не успел… Добравшись до своего жилища, он застал догорающий дом и обломки деревянной лодки, плавающие на поверхности. Рядом в воде мерно покачивался человек. Степан аккуратно подплыл вплотную и перевернул тело.
— Вика! Господи! — он сразу понял, что супруга Соколова мертва. Установив на лодку дюралевые весла, Степан начал методично кругами исследовать место происшествия. Соколова он заметил лежащим на берегу. Тот был без сознания, но главное — живой. Степан втащил его в лодку и поплыл обратно к дому.
Лесник с трудом втащил тело Соколова в избушку. Из раны на голове Александра Ивановича обильно сочилась кровь.
— У него голова разбита, — озабоченно сказала Глаша.
— Ерунда, кости целые. Давай, давай, помоги!
Они уложили Соколова на кровать в спальне, и Глаша захлопотала вокруг незваного гостя.
Так и остался Александр Иванович в незнакомом доме.
Степан сделал все, как просил Соколов. С большим волнением следил он за развитием скандала вокруг Ген. Прокурора России в прессе. Но потом понял, что все пошло коту под хвост. Наказали пешек, а преступник остался на свободе. Лесник понял, что справедливость сможет восторжествовать, только если Соколов придет в себя. По прошествии месяца, как улеглись страсти, Степан тайком привез в лесную избушку невропатолога. Тот осмотрел Александра Ивановича, выписал уколы и сказал, что больной в принципе должен поправиться, но гарантий никаких. Минуло уже три месяца с той роковой ночи, а друг не подавал никаких признаков возвращения сознания.
Глаша пообедала, убрала капельницу и присела рядом с Соколовым.
— Сашенька, Сашенька, в какие же дела ты влез в этой Москве? Молодой, красивый. Ох, Господи! — женщина тихонько гладила гостя по руке.
— Всю жизнь! — Соколов сказал это совершенно серьезно, девушка опять смутилась, развернулась и медленно пошла по бульвару. Александр Иванович в один миг догнал Вику и взял ее за руку. Маленькая прохладная ладошка утонула в его руке. Так и шли они молча от Страстного бульвара до самой Сретенки.
Соколов с Вероникой выныривают из воды, а катер уже несется на них. Ощущая полную обреченность, Александр Иванович поддерживает жену на плаву, глядя на вновь надвигающуюся смерть.
В последний момент он отталкивает Вику в сторону, но Джокер, покачнувшись совсем чуть-чуть повернул руль влево…
Железный борт ударил Соколова по голове, перед глазами поплыли разноцветные круги…
— Ты правда уходишь? Так рано? — Александр Иванович и Вика стоят у подъезда. — Может посидим еще хоть полчасика?
— Сашенька, мне правда пора. Завтра трудный экзамен. Завтра! Завтра я твоя до позднего вечера!
— Так долго… Так долго жить без тебя, милая! — Соколов взял руку Вероники, словно согревая ее между своими ладонями. Она положила вторую ладошку сверху…
Вдруг Глаша почувствовала, как кисть вздрогнула. Или показалось? Нет! Так и есть! Веки слегка подрагивают, чего раньше не было. — Саша, Сашенька, очнись! — Глаша схватила стакан и, набрав воды в рот, брызнула мужчине на лицо. Тот инстинктивно дернулся и приоткрыл глаза.
— Ника, Никуся, где ты? — сказал он еле слышным шепотом.
— Сашенька, все в порядке, не волнуйся.
— Ника, где моя… — Соколов опять впал в забытье. Глафира заботливо укрыла его одеялом и так и осталась сидеть рядом с кроватью.
Соколов окончательно пришел в себя через неделю. Он стойко пережил известие о том, что любимая жена погибла и похоронена в Москве.
— Мне надо встать на ноги! — сказал он решительно. — И чем скорее, тем лучше!
Александр Иванович жил мыслями о мести. Когда он закрывал глаза, то перед мысленным взором возникал либо образ погибшей супруги, либо перекошенное лицо Джокера, направившего катер на двух беззащитных людей. Иногда всплывал образ Генерального прокурора. У Соколова не было сомнений в том, что произошедшее на реке было ни чем иным, как заказным убийством, организованным его непосредственным начальником — господином Хайкиным. Иногда Александру Ивановичу на глаза наворачивались слезы, но он старался тут же взять себя в руки. Нельзя раскисать, нельзя расслабляться, эта мразь не должна ходить по земле! Где-то на границах сознания иногда возникала мысль, что месть — это не христианское чувство, Христос заповедал любить своих врагов, а воздаяние оставить Богу, но поступить так сейчас было выше сил Александра Ивановича. Он пытался молиться, чтобы хоть чуть-чуть прийти в себя, но практически ничего не менялось, закрыв глаза, он видел улыбающуюся жирную физиономию Хайкина…
Через пару недель Соколов смог передвигаться без посторонней помощи, лишь опираясь на искусно сделанную Степаном палку. Вид Александра Ивановича сильно изменился. Он не просто поседел, но и постарел лет на десять. Однако для Глафиры Степановны он был самым красивым и желанным мужчиной на свете. Она долго откладывала этот разговор, но в конце концов решилась.
— Сашенька? — позвала она гостя, заканчивавшего завтракать.
— Да Глаша.
— Сашенька, я давно хотела тебе сказать… ну… Предложить. Может, ну ее — эту Москву, эти проблемы? Ведь убьют опять, не дай Бог! А ты оставайся у меня. Я хозяйка справная, да и дом у меня вполне… Глянулся ты мне, Сашенька… — Глаша невольно покраснела и опустила глаза в пол.
— Глашенька, — ответил Соколов после длинной паузы, — спасибо тебе за все. Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен. Тебе и Степану за то, что не бросили, за то, что выходили. Я тебя никогда не забуду. Вы теперь самые близкие люди у меня — ты и Степан. Но, Глаша… как можно разделить сердце пополам? Оно — сердце мое — с Вероникой, понимаешь? А жить «просто так» я не могу. Не могу и все!
Из глаз женщины катились слезы. Она молча кивнула и, накинув ватник, выбежала из дома. Соколов тяжело вздохнул и пошел собираться. Сегодня он решил приступить к активным действиям.
После обеда приехал Степан и привез все, что просил Соколов: одежду, наличные деньги, мобильный телефон и несколько SIM-карт, купленных анонимно. Леснику пришлось опустошить свой неприкосновенный финансовый запас. Александр Иванович обещал в самое ближайшее время вернуть все деньги, но Степан только отмахивался.
— Ты, Иваныч, лучше бросай все это, да живи нормально. Вон Глафира с тебя глаз не сводит. Чем не жена?
— Не могу я, Степа, жить пока эта сволочь на свободе! Пойми меня, не могу!
— Так, Иваныч, нас еще в школе учили: чувство мести — плохой союзник.
— Ты прав, Степа, прав. Только я спокоен, поверь! Я сейчас действую более как профессионал, который по роду службы обязан очищать землю от такой вот мрази! — Соколов лукавил. Он прекрасно понимал, что именно так и должно быть, но на самом деле все было иначе. Внутри него горел огонь мести, и это пламя жгло изнутри, выжигая душу…
— Ну смотри, Саша, смотри. Оно верно, я на твоем месте сделал бы, наверное, точно так же. Ну, с Богом! — лесник передал Соколову ключи от своего мотоцикла, друзья попрощались, и бывший заместитель Генерального прокурора России, неловко взгромоздившись на старенький «Иж-Юпитер» с коляской, поехал в сторону трассы.
— Володя? Здравствуй. Ты меня по имени по телефону не называй, ладно? — Остановившись метрах в ста от выезда на шоссе, Соколов звонил своему давнему другу, ныне полковнику ФСБ.
— Это чья-то дурацкая шутка? Кто вы?
— Узнал ты меня, Володя, узнал. Могу рассказать, сколько мы с тобой выпили водки, виски и коньяка.
— Очень интересно полюбопытствовать.
— Виски ни капли, ты его терпеть не можешь, водки выпили столько, что любой нормальный человек уже давно бы загнулся, а вот коньяку — всего одну бутылку. Могу рассказать где и когда.
— Не надо. Верю. А осторожность не помешает. И где же ты, сукин сын, болтался?
— Не будем оскорблять мою маму. Главное, что я жив и на своих ногах.
— Уже неплохо. Что думаешь делать?
— Закончить дело.
— Понятно. Давай сделаем так. Я доложу своему начальству, потом мы тебя спрячем, а потом…
— Володя, мы сделаем по-другому. Ты раскрутишь это дело сам. Мы с тобой все по-тихому оформим, все задокументируем и запротоколируем как положено, а уж потом…
— А к чему такая конспирация?
— Ну как тебе сказать… Много всякой твари развелось — крысы, кроты, сам понимаешь. Да и тебе уже пора генералом становиться, а?
— Вот за что тебя люблю, так это за неисправимый оптимизм! Договорились. Где встретимся?
— Я за городом. Тебе езды около двух часов максимум. Если сможешь сейчас, бери машину и дуй ко мне. Я к тебе пересяду, потом мы с тобой немного по городу поколесим и все сделаем. Думаю, до ночи управимся.
— Ладно. Куда ехать?
— Помнишь, где мы с тобой как-то дивных окушков наловили?
— Как не помнить.
— А съезд с трассы помнишь?
— Найду.
— Вот там меня и подберешь.
— Договорились. Жди! — Володя отключился.
Следующий звонок Александр Иванович сделал на мобильный телефон Дениса Заречина. Механический голос сухо ответил: «Телефон вызываемого абонента временно заблокирован». Вот тогда, в сильном волнении Соколов и набрал номер Кати…
— Здравствуй Денис! Как ты?
— Кто это?! Но… не может быть! Вы же…
— Да, Денис, так бывает. Расскажи в двух словах, как ты?
— Я в колонии общего режима под Красноярском. Дали мне полтора года. Вот сижу…
— Понятно. Как в СИЗО? Досталось?
— Терпимо. Ничего непоправимого не произошло, здоровье тоже в порядке.
— Ну и слава Богу! Денис, ты держись там. Я очень сильно надеюсь, что в ближайшее время смогу тебе помочь.
— Да вы за меня не волнуйтесь, я в порядке, себя берегите!
— Спасибо, Денис. Пока!
— Вот так сюрприз! — я ошалело смотрел на зажатую в руке трубку. — Это как вообще?
— Да уж, бывают же в жизни ситуации, — Катя тоже медленно приходила в себя.
— Слушай, Котенок, сюрпризы сюрпризами, но жрать хочется ужасно!
— Ой, Дениска, я побежала! — жена вскочила с кровати и побежала на кухню, на ходу одевая халатик.
Денис, задумчиво провожая любимую взглядом, философски изрек:
— Как в анекдоте: не дай Бог так проголодаться! Эх…
Катя быстро накрыла стол, украсив его мясными деликатесами, любимыми сырами Дениса и румяными пирогами, а под конец поставила перед мужем тарелку с дымящимся супом.
— Предлагаю начать с гвоздя сегодняшней программы! Ешь, пока не остыл!
— Ух ты, Катюшка! Какой запах! Это что за чудо?!
— А ты попробуй!
Денис зачерпнул полную ложку супа.
— М-м-м-м-м-м… — раздалось нечленораздельное мычание. Ложку уже нельзя было отчетливо разглядеть, поскольку она носилась как сумасшедшая от тарелки ко рту счастливого чревоугодника. — Уф… — отвалился Денис на спинку стула. — Так нельзя! Меня же понос пробьет от обжорства!
— Еще тарелочку, а? — Катя была на седьмом небе от счастья.
— Спрашиваешь! Это же нектар! Амброзия!
— Ну! А кто учил?! Достойная жена своего мужа!
Катя вскочила и бросилась на кухню.
Насытившись, супруги устроились на кровати, взяв с собой тарелки с сырами, копченостями и фруктами. Они сидели обнявшись, потягивая напитки.
— Котенок, расскажи, что за супчик-то!
— Фигушки! Это будет мое секретное фирменное блюдо!
— Ну хоть как называется?
— Суп Красноярско-арестантский от Перепелкиной! — супруги рассмеялись.
— Слушай, Дениска! — Спохватилась Катя. — У меня же для тебя есть сюрприз! — Она вынула из кармана халатика крошечный бумажный сверток. — Вот, держи!
— Это что? — Денис с любопытством начал разворачивать бумажный пакет. Там было обручальное кольцо.
— Солнышко! Вот это да! Я ведь думал попросить тебя купить обручальное кольцо, да забыл совсем, мое же… ну… потерялось тогда, — Денис густо покраснел.
— А с чего ты взял, что я его купила? Это и есть ТВОЕ кольцо!
— Что за бред! Я же его… — Денис замолчал на полуслове. Да, несомненно, вот она памятная царапина, по поводу которой Денис сокрушался буквально через месяц после свадьбы.
«Эти кольца, освященные только что на Престоле — там, где незримо Своей Плотью и Кровью присутствует Сам Господь Иисус Христос — да будут символом вашего единства — телесного и духовного до скончания ваших дней… Я свободен, словно птица в небесах, я свободен, я забыл что значит страх, я свободен, с диким ветром наравне, я свободен, наяву, а не во сне!»
Отвратительные воспоминания вихрем ворвались в память. Денис зажмурился и, застонав, обхватил голову руками.
— Дениска, что с тобой! — Катя в волнении трясла мужа за плечи.
— Нет, ничего, — он медленно приходил в себя. — Но, Катенька, откуда оно у тебя?
— Я нашла его за отворотом твоих брюк.
— Невероятно! Господи! Ты спас меня! Ты простил меня! Ты сохранил наш брак! Слава Богу, Катенька, слава Богу!
Денис спешно надел кольцо на безымянный палец и сжал кисть в кулак так, что побелели костяшки. Будто кто-то пытался отнять у него чудесным образом обретенное кольцо.
— Катенька, милая, я больше его НИКОГДА не сниму! Хотя… Господи! Здесь же нельзя носить золотые украшения, даже обручальные кольца. Ну что за жизнь!
— Дениска, успокойся! — Катя погладила мужа по голове. — Не переживай ты так. Нельзя и нельзя, что поделаешь. Я положу его к иконам рядом с лампадкой. Оно будет там лежать и тебя дожидаться.
— Да, Котенок, хорошо. И вот, когда вернусь, тогда одену и уже никогда не сниму. Слышишь?! Клянусь, милая! Клянусь, клянусь, клянусь…
На следующий день Светлана немного пришла в себя. В конце концов, фактически она попала сюда против своей воли, она имеет горячее желание помочь несчастным людям, но, будучи разумной женщиной, не собирается бросаться грудью на амбразуру — в данном случае таким образом делу не поможешь.
Присмотревшись к руководству завода, Светлана впала в уныние. Это были или законченные фанатики, или прожженные циники. Она бы не решилась предложить кому-либо из них разоблачить деятельность Святославского. Правда… Была одна странная личность — зав. производством Митрич — Иван Дмитриевич Дорохов. Он жил где-то отдельно от всех и производил впечатление вменяемого человека. Но как его проверить, как довериться совершенно незнакомому человеку?
Вчера жилище руководителей предприятия посетила Гайда. Она тепло встретила Калиоку. Женщины разговорились, уединившись на кухне. Гайда поведала, что у Каспи — директора предприятия — большие проблемы: Радош им недоволен. Под большим секретом бывшая наставница рассказала о тайной страсти Каспи к молоденьким мальчикам. Само по себе это несовместимо с заповедями Великого Радоша, но проблема глубже. Любовники регулярно посещают директора прямо в его рабочем кабинете — на закрытом тщательно охраняемом предприятии! Пока Каспи находился в резиденции господина, Гайду отправили с тайной инспекцией в дом руководства заводом. Более того, наставница сообщила, что примерно через неделю Радош собирается неожиданно наведаться на завод, чтобы увидеть все своими глазами, но об этом никто не должен знать!
— О, Гайда! Милая, любимая сестра! Ты же наверняка догадываешься, как я тоскую по нашему великому господину! — Светлана попыталась изобразить из себя влюбленную дурочку: — Лицезреть его ясный лик для меня — невероятное событие, счастливое и торжественное! Позволишь ли ты мне связаться с тобой по телефону накануне назначенного дня и уточнить, свершиться ли это великое событие?
— О да, Калиока, конечно! Звони, только не спрашивай прямо.
— Договорились, сестра! Я в долгу перед тобой!
План проверки Дорохова созрел тут же. Его реализацию Светлана решила не откладывать в долгий ящик.
На следующий день вечером вернулся Каспи. Он был зол и хмур. Утром он устроил обход производственных помещений, совершаемый руководством регулярно не реже раза в неделю. Выбрав подходящий момент, Калиока обратилась к Дорохову.
— Господин Митрич! — сказала она с ноткой пренебрежения. — У меня вопрос лично к вам! Почему у нас на предприятии такая высокая смертность персонала?!
— Уважаемая Калиока, — Дорохов будто не заметил вызывающего тона Светланы, — этот вопрос как раз не ко мне, а к нашему уважаемому директору.
— Как это?! Не надо валить все на директора! Ему и так хватает своих проблем! — Светлана не дала Каспи и слова вымолвить. — Это, Митрич, ваша проблема! Почему так плохо отлажен технологический процесс?! Почему мы можем выходить на территорию только в респираторах?!
— Потому что жить хотите! — перебил Иван Дмитриевич.
— Дайте мне закончить! — Калиока почти кричала, — я спрашиваю вас, доколе будет продолжаться это безобразие?! Гибнут наши братья и сестры! Что вы молчите? Нечего сказать?
— Нет, я жду пока вы закончите. А теперь я отвечу. Все дело не в технологическом процессе, а в практически полном отсутствии нормальной вытяжки и очистительных приспособлений. Мне не выделяют средств на закупку необходимого оборудования, я…
— Так я и знала! Старая песня про нехватку денег. Есть хорошая русская поговорка, что с деньгами и дурак сделает! Вы же у нас сильно умный! Почему же не сделаете? Или не хотите? Или специально саботируете?!
— Так, дамы и господа, хватит! Давайте эту дискуссию не будем продолжать на виду у рабочих. Прошу всех в административный корпус, — Каспи при всем желании не мог скрыть удовлетворения.
Калиока демонстративно развернулась и зашагала первой в сторону выхода. Приготовив в своем кабинете необходимые отчетные документы, она отправилась к директору. Закончив обсуждение производственных проблем, Калиока насколько возможно безразличным тоном спросила:
— Брат Каспи, прости, что, возможно, лезу не в свое дело, но меня волнует один из руководящих сотрудников.
— Ты говоришь о Митриче?
— О нем! Мне кажется, он не наш!
— Да, Калиока, так и есть. Он не крещен в нашей «церкви».
— Но как это возможно, Каспи?! — с жаром произнесла Калиока. — Как, спрашиваю я тебя?! А Великий Радош в курсе?! Ведь этот человек посвящен в основные наши тайны, и при этом не защищен благодатной поддержкой нашего господина!
— Успокойся, сестра. Мне приятна твоя забота об общем деле. Понимаешь… — директор задумался, — не все достойны великой чести быть нашими братьями и сестрами. Однако некоторые готовы нам служить за те крохи, что падают с нашего стола. Ведь господин наш молится и о Митриче. Да, тот не получает ту всеобъемлющую и питающую благодать, что имеем мы, но что-то получает и он. И такие люди, как Митрич, настолько примитивны, что довольствуются малым. Большее им не дано. Понимаешь меня?
— Да, Каспи, понимаю. Но он не слушает сладкозвучных речей нашего господина! Он же может предать!
— О, Калиока, ты ли это?! — директор театрально нахмурился. — Разве можно что-либо скрыть от Великого Радоша?!
— Да, Каспи, ты прав, но… Все ли наш господин открывает нам сразу? Не ждет ли он инициативы от нас? Знаешь, я никому еще об этом не говорила. Это произошло недавно, я даже не смогла рассказать о случившемся нашему господину, — Светлана говорила очень тихо. — Ты, конечно, знаешь, что некоторые братья и сестры в нашей «церкви» сподобляются дара ясновидения. Это когда во сне является образ одного из Соловецких старцев и сообщает важную информацию.
— Да, сестра, мне это известно.
— Так вот, со мной, кажется, недавно именно это и произошло. Мне явился старец в богатой одежде и сообщил кое-что.
— И что же это было?
— Ну там в основном было для меня, по поводу моей личной духовной жизни, — смутилась Светлана, — но еще он сказал по поводу Митрича. Его надо опасаться! Он может предать!
Каспи задумался.
— Понимаешь, Калиока, такие видения бывают от лукавого.
— Да я знаю, но…
— Не перебивай меня, Калиока! Так вот, пока наш господин не подтвердит твоей прозорливости, я не могу лишь на основании твоих слов делать серьезные выводы.
— Как скажешь, Каспи, — покорно согласилась Калиока, — я могу идти?
— Иди.
На следующий день, выбрав время, когда директор обедал у себя в кабинете, Светлана без стука вошла в кабинет Дорохова.
— Здравствуйте, Иван Дмитриевич, — от былой неприязни не осталось и следа.
— Здравствуйте, — буркнул Митрич сухо. — Чем обязан такой чести? Иван, да еще и Дмитриевич!
— Иван Дмитриевич, я пришла попросить у вас прощения за недавний разговор. Я на самом деле погорячилась. Вчера я целый день изучала документы по производственному процессу и пришла к выводу, что вы действительно не виноваты.
— Я рад, что вы это поняли. Я не сержусь на вас.
— Иван Дмитриевич! Но ведь надо что-то делать!
— Я рад, что среди руководства появился еще один человек, который это понимает.
— А что надо делать? Ну, с вашей точки зрения?
Дорохов достал из ящика стола прозрачную папку и отдал Калиоке.
— Вот здесь перечень необходимых мероприятий, чтобы хотя бы минимально сократить количество вредных примесей в воздухе. Цена вопроса — 200 тысяч долларов. После реализации этого плана я смогу ручаться, что смертность прекратится, правда от весьма тяжелых болезней среди рабочих мы не избавимся.
— Вы позволите мне это взять, чтобы повнимательнее ознакомиться?
— Да, конечно, буду рад обрести единомышленника.
— Я тоже, и еще раз извините. Иван Дмитриевич, могу я вас попросить об одной услуге?
— Что такое?
— Мне хотелось иметь на руках, так сказать, альтернативные данные о количестве производимого нами товара. Понимаете, это просто принцип нормального производства — регулярные проверки. Брат Каспи сильно занят, у него своих проблем невпроворот, а мне интересно посмотреть.
Дорохов еле заметно усмехнулся при упоминании директора.
— Хорошо, мне не трудно это сделать.
— Спасибо! Да, кстати, Иван Дмитриевич, — Светлана уже стояла у самой двери. — Наш господин Великий Радош сделал для меня исключение, благословив пить кофе. Этот напиток помогает мне работать. Так что милости прошу, как будет свободная минутка.
— Спасибо, Калиока, непременно приду! — Митрич впервые радушно улыбнулся.
Светлана вернулась к себе в кабинет и, сев за стол, обхватила голову руками. Она понимала, что начатая игра слишком опасна, но другого выхода не было. Невозможно оставаться причастным к гибели людей и ничего не делать! Взгляд упал на телефонный аппарат.
— Доченька, моя Катенька, как ты там? — тихо, почти бесшумно зашептали губы. Рука потянулась к трубке. — Нет, это слишком опасно, слишком… Разговоры наверняка прослушиваются. Господи, как же мне тяжело! Господи! Святой Николай, помогите моей дочери Екатерине. Милая моя, я вернусь к тебе, как только смогу!
Шли дни. Приближался день предполагаемого визита Святославского. Накануне Светлана сняла трубку телефона и набрала номер Красноярской резиденции.
— Сестра Гайда! Хвала Великому Радошу! Ты в добром здравии?
— Да, Калиока, милостив наш господин!
— Ты не забыла о своем обещании передать мне пару новых кассет с проповедями господина?
— О нет! Вышлю с оказией, как обещала!
— Спаси тебя Бог!
Это был условный знак, что визит Радоша остается в силе. Светлана поднялась из рабочего кресла, достала из потайного кармашка сумки икону святителя Николая и мысленно обратилась к нему, прося помощи и защиты. Затем она отправилась в кабинет директора.
— Брат, Каспи, я пришла с одним известием. Сегодня ночью у меня опять было видение. Это… Очень странно… Но… — Светлана изобразила крайнюю степень смущения, — позволь я буду откровенна?
— Да, сестра, конечно, что случилось?
— Дело в том, что мне была открыта суть ваших разногласий с господином. — Каспи сильно покраснел, — О! Каспи, тебе не в чем стыдиться меня! Судья ли я тебе?! Я люблю тебя как брата и принимаю таким, каков ты есть. Но главное не это! Мне было открыто, что Великий Радош завтра без предупреждения приедет к нам на завод. Он сделает это в то время, когда у тебя… М-м-м-м-м… Обычно бывают гости.
Директор сидел, словно громом пораженный.
— Но как же это? — наконец вымолвил он. — Я плохо понимаю… Ведь видение связано с Великим Радошем, это как-то…
— Но, Каспи! Надо ли ломать над этим голову? Давай дождемся завтрашнего дня и все поймем. Если господин не приедет, то, значит, мои видения от лукавого, и я обещаю обо всем забыть. Но если будет иначе… Тогда ты, брат, решишь сам, что и как рассказать нашему господину. Я полностью полагаюсь на твою волю, я с тобой, я на твоей стороне!
— Спасибо, сестра! Да благословит тебя Великий Радош!
На следующий день Каспи основательно подготовился к визиту Святославского, который и «нагрянул» в обещанное Светланой время. Радош остался доволен проверкой и уехал в тот же день. Калиока была удостоена персональной похвалы от Святославского. Вечером Каспи пригласил Светлану с вою комнату. Он проводил ее в кресло, закрыл дверь на ключ и достал из потайной секции в шкафу два бокала и бутылку коньяка.
— Сестра, у меня есть благословение в крайних случаях употреблять алкоголь. Сегодня я пригласил на трапезу тебя.
— О, дорогой Каспи, это великая честь для меня! — зная сексуальные пристрастия своего босса, Светлана чувствовала себя свободно с ним наедине даже за закрытой на ключ дверью.
— Хвала Великому Радошу!
— Слава нашему господину!
Пару минут в комнате была тишина: собеседники наслаждались запрещенным напитком.
— Калиока, — Каспи первым нарушил тишину, — я ничего не сказал господину о твоих видениях. Мне кажется, что это нужно пока сохранить в тайне.
— Повинуюсь тебе, Каспи! И, брат… Все же мне хотелось бы вернуться к разговору о Митриче. Не нравится он мне! Он предатель, понимаешь?! — глаза Светланы полыхнули огнем.
— Но, Калиока, что ты предлагаешь?
— Его надо проверить!
— Как?
— Кто-то, кому он доверяет, должен предложить ему, скажем, бежать, прихватив с собой деньги. Думаю, что это должен быть ты, брат. Во-первых, пожаловаться на тебя он сможет только Великому Радошу, а во-вторых, со мной он в напряженных отношениях. Если он сообщит господину о разговоре с тобой, значит его совесть чиста, если же нет, и вы начнете готовить побег… Это общая идея, подробности можем обсудить отдельно.
— Интересно, интересно, — Каспи задумался. — Но ведь надо еще будет рассказать о нашем плане господину!
— Конечно! Послезавтра я еду в Красноярскую резиденцию с отчетом, смогу передать от тебя, брат, всю информацию конфиденциально из уст в уста. Это и твой авторитет поднимет еще больше — шутка ли, через тебя суждено разоблачить предателя!
— Хитро, хитро… Хорошо, Калиока, я согласен, давай попробуем.
На следующий день Светлана узнала от Каспи, что разговор с Дороховым состоялся. Митрич выслушал предложение молча и удалился, ничего не ответив. Вернувшись к себе, Калиока позвонила секретарю Святославского и, уточнив остается ли в силе их договоренность о завтрашней встрече, попросила разрешения приехать вместе с Митричем по важному делу, касающемуся безопасности предприятия. Секретарь перезвонил через пять минут, передав благословение от Великого Радоша. Светлана радостно потерла руки и отправилась к Дорохову. Тот воспринял известие с энтузиазмом.
Иван Дмитриевич и Светлана молчали всю дорогу до Красноярска, уткнувшись каждый в свои документы. Святославский принял сначала Светлану, а Митрич остался в приемной. Сверив отчетность, Радош остался очень доволен.
— Я и не думал, что бывают такие толковые коммерческие директора!
— О, господин! Благодарю за эту похвалу, она для меня слаще меда!
— Хорошо, Калиока, зови Митрича, у меня мало времени.
— Да, господин, только позвольте еще буквально два слова. Это очень меня волнует.
— Да, Калиока, только кратко!
— Дело в том, что Каспи… Я волнуюсь за безопасность нашего завода, господин! — Светлана запнулась на полуслове, а Радош мгновенно сделался серьезным.
— Да, и что Каспи?
— Мой господин приезжал к нам с проверкой, но Каспи знал о ней.
— Откуда тебе это известно?!
— Я поняла это по тому, как мы готовились к вашему приезду. Мне точно известно, что на этот день у Каспи должны были быть… гости, но он неожиданно все отменил.
— Так и знал! — Радош грохнул кулаком об стол, — кто же его предупредил?!
— Мне это неизвестно, о господин! Но, если мне будет дано слово, то у меня есть мысль на этот счет…
— Да, Калиока, говори!
— Можно устроить проверку еще раз. Мне обычно становится известно, когда к Каспи приходят эти… Я могла бы сообщить. И еще, господин… У меня есть подозрения, что гости приходят к Каспи не только с одной целью…
— О чем ты, Калиока?
— Мне кажется, что с завода некоторое количество товара уходит налево.
— Что?! — Святославский закричал в голос.
— Я пока не уверена, но мы с Митричем предприняли некоторые шаги… В общем, на днях уже будет хорошая статистика, чтобы сравнить наши данные по производству товара с официальными.
— Очень интересно!
— Да, господин, если вы благословите, я могла бы предупредить вас, когда у Каспи будут гости, вы могли бы приехать и заодно сверить всю документацию.
— Хорошо, Калиока! Ты верная сестра! Зови Митрича.
Дорохов вошел в кабинет, вежливо поздоровался и сел за стол, разложив бумаги. Светлана тем временем убрала документы в небольшой портфель и незаметно включила кнопку записи маленького цифрового диктофона. Светлане купили его для записи переговоров с клиентами, которые нередко пытались жульничать.
Через пару минут Светлана неожиданно спохватилась, перебив разговор.
— О, господин! Прости меня! Могу ли я выйти? Дело в том, что моя бывшая наставница Гайда через 10 минут уезжает, а я очень хотела ее повидать, она обещала мне передать две кассеты с вашими последними проповедями и еще кое-что!
— Хорошо, Калиока, иди, ты нам особенно не нужна.
— О, благодарю тебя, господин!
Светлана вышла, оставив портфель с работающим диктофоном в кабинете, и вернулась через 10 минут. Секретарь в приемной сообщила, что Митрич еще не выходил, и Калиока устроилась на стуле. Митрич появился минут через пять.
— Калиока, мы так и не дождались вас!
— Да, Иван Дмитриевич, я только пришла. Мы едем?
— Да, нам пора.
— Ой, забыла! — Светлана встала как вкопанная в дверях приемной, хлопнув себя ладонью по лбу — забыла портфель у господина. Можно мне вернуться? — обратилась она к секретарю.
— Иди, — сухо ответила та.
— Господин, простите, я забыла у вас свой портфель! — Радош еще сидел в своем необъятном кресле, более походившем на трон. Светлана схватила портфель и, поклонившись, кинулась обратно к двери. Сердце ее стучало нещадно!
— Стой, Калиока! — грозно окликнул ее Радош. — Ты от меня что-то скрываешь?
— Я?! Но мой господин! Что я м-м-могу… — ее голос предательски задрожал.
— Подойди ко мне!
На негнущихся ногах Светлана приблизилась к Святославскому и опустилась на колени: «Святой Николай, помоги! Защити! Спаси!» — искренне стала молиться она.
— Дай портфель!
«Нет, только не это, только не это!» — трясущаяся рука протянула портфель. Святославский грубо выхватил его и, открыв, заглянул внутрь. Крупные капли пота текли по лицу Светланы. Радош тщательно обследовал содержимое портфеля, заглянув и в наружное отделение, где лежал диктофон.
— Держи, Калиока, ты свободна, и я жду твоего звонка! — Радош как-то отрешенно смотрел в сторону. Светлана покорно кивнула, взяла протянутый портфель и молча вышла. Она ничего не понимала. Идя к выходу из здания вслед за Дороховым, она тайком заглянула в кармашек портфеля — диктофон лежал на месте и по-прежнему был включен на запись. Как Святославский мог его не заметить? «Это чудо!» — мелькнуло в голове у Светланы. «Спасибо тебе, святой Николай!»
По дороге обратно Светлана сделала вид, что слушает новые кассеты, полученные от Гайды. На самом же деле она дважды внимательно прослушала разговор Радоша с Дороховым. Митрич ни словом не обмолвился о том, что предлагал ему Каспи. «Ну что же, идем дальше», — подумала Светлана.
Машина остановилась около дома. Дорохов вышел первым, затем — Светлана.
— Калиока, — Митрич ласково улыбнулся, — машина за мной должна прийти несколько позже. Вы, помнится, предлагали кофе…
— Да, Митрич, обязательно. Только прежде я хотела сказать вам всего два слова, вот здесь, на скамейке.
— Помилуйте, не май месяц, — он поежился в своем арестантском ватнике.
— Всего минутка, — Светлана направилась к летней беседке. — Понимаете, Иван Дмитриевич, вы лучше пока у меня не спрашивайте подробностей, но так сложилось, что я в курсе того предложения, которое сделал вам Каспи. — лицо Дорохова медленно вытянулось. — Да-да, так вот получилось. Может так статься, что в ближайшее время эта тема опять всплывет, будут разборки. Так я хотела вам настоятельно посоветовать говорить, что ничего вам Каспи не предлагал. Вообще разговора не было! Когда все начнется, думаю, вы сообразите что к чему.
— Но, Калиока, вы понимаете, что ваши слова как минимум странны. Как я могу…
— Но я знаю об этом разговоре, вас это не смущает?
— Смущает!
— И я первая к вам подошла. Вы же понимаете, что я определенным образом сейчас рискую!
— Понимаю, вот это мне и странно.
— Я бы рассказала вам все, если бы не этот риск. Ну как, договорились?
— Пожалуй… по крайней мере я подумаю и исполню вашу просьбу, если меня ничего не насторожит.
— Вот и славно! Идемте пить кофе!
Я вернулся на зону после обеда. Без малого сутки, проведенные в сказке — наедине с вновь обретенной любимой женщиной! Хотелось петь от радости! Мне показалось, что тюрьма стала как-то чище и ярче. Уже не угнетали невнятного цвета стены, непременные решетки повсюду и темные робы коллег по несчастью. Митрича, как водится, не было, а больше откровенничать ни с кем не хотелось. Дорохов появился почти перед самым отбоем, когда я уже лежал в кровати.
— О! Привет героям-любовникам. Нагулялся, кот мартовский? — Митрич был непривычно хмур и озабочен.
— Да уж… Нагуляешься тут. Всего сутки, Митрич, разве это срок?
— Ну оно понятно… Нормально все, помирились?
— Да, помирились. Все отлично. А ты чего смурной, случилось чего?
— Да так… Устал сегодня, ну и… Пойду-ка я умываться — и баиньки.
Дорохов вернулся через пять минут, молча лег в постель и повернулся ко мне спиной.
— Э, Митрич! Так не пойдет! Ты чего это?
— Ну что тебе? — недовольно буркнул он.
— Что стряслось, Митрич? — спросил я озабоченно.
— Эх! Пойдем курить, только коньяка у меня нет!
Мы вышли на лестницу. Вокруг было пусто: отбой. Дорохов закурил и молча выпускал в потолок облака дыма. Я молчал, давая собеседнику возможность собраться с мыслями.
— Эта баба… — начал Митрич неожиданно, — появилась у нас неожиданно. Кто такая, откуда… Странная, не такая как все!
— А где это «у нас»?
— На заводе на нашем…
— Митрич, ты же мне толком ничего не рассказал.
— Ну взяли меня тогда в оборот, отправили на эту зону, сразу прессанули как следует. Надавили отовсюду — и со стороны блатных и от администрации. Оформили какую-то бумажку, по которой я теперь и выезжаю каждый будний день на работу. А работа прежняя — за что и срок получил. Вот так.
— И менты это все прикрывают?!
— Там, Дэнис, вся администрация края и, кажется, не только она все это дело прикрывает. Руководит всем какой-то сектант — противный до жути. Там такое творится, что даже и рассказывать не буду.
— Ну главное ясно, а что за женщина, про которую ты говорил?
— Ну она у нас вроде коммерческого директора. Назначена сравнительно недавно. Приехала сначала как обычная сектантка, только глаза немного другие — ну нормальные, человеческие. А потом началось. Директор ко мне подъехал с предложением бабки за очередную партию товара хапнуть и дать деру. Ну я не повелся — чую подстава. Зачем я ему сдался? Бежал бы сам! Вот… А потом и дама эта — Калиока.
— Как?!
— Ну у них имена у всех не как у людей — вроде кликух! Вот… Говорит, чтобы я не признавался, что говорил со мной директор, когда заваруха начнется.
— Какая заваруха?
— Не сказала.
— И что думаешь?
— Не знаю, Дэнис. Эта самая Калиока вроде нормальная. Но кто их знает, придурков этих, у них же мозги набекрень.
— Митрич, я знаю твое отношение к вере и Православию, но…
— О, опять сейчас начнется проповедь! Дэнис, не верю я твоим попам! Не верю!
— Ну что за человек! — я в сердцах стукнул кулаком по перилам. — Дай сказать, а?
— Ну говори, говори…
— Ты пойми, я же долгое время точно также, как ты думал! Ну, что ерунда все это и так далее. Но потом меня приперло и… — я задумался. — Иван Дмитриевич, я похож на идиота?
— Чего нет, того нет, — Митрич был серьезен.
— Я тебе клянусь, была помощь! Понимаешь, БЫЛА! Реальная, ощутимая. Это мне не показалось, это было на самом деле!
— Да? — Дорохов смотрел недоверчиво. — Ну и что, по-твоему, делать надо? Бежать каяться?
— Зачем? Ну ты обратись для начала к Богу. Просто своими словами, мысленно.
— Ага! На колени плюхнуться, лоб расшибить!
— Ты, Митрич, на колени плюхнешься потом! Сам плюхнешься, искренне! Плюхнешься тогда, когда жизнь твоя будет спасена явным чудесным образом, когда не будешь знать, как отблагодарить, когда радость вновь обретенного Отца Небесного будет распирать тебя изнутри! Когда захочется ботинки целовать Спасителю, да не носит Бог ботинок! — я расстроился не на шутку. В тот момент я и представить себе не мог, насколько мои слова окажутся пророческими. — Ты думаешь, Богу нужны наши мольбы на коленях, наши посты и тому подобные вещи?! Да это нам надо! Понимаешь?!
— Ладно, Дэнис, прости, — на мое плечо легла широкая ладонь.
— Проехали. Митрич, я же серьезно. Пока не надо вставать на колени. Просто подумай о Боге как об Отце. Да, Его не видно, но Он все видит и слышит. И мысленно к нему обратись со всеми своими бедами и проблемами.
— Но, чтобы что-то получить, надо что-то отдать?
— Даже, когда речь идет об отношениях отца и сына?
— Хм…, - Дорохов глубоко задумался.
— И еще. Есть замечательный святой — Николай Угодник. Он…
— Да, слышал, бабка моя ему усиленно молилась.
— Вот, он помогает всем страждущим, всем, кто попал в беду. Помогает в самых сложных жизненных вопросах.
— А к нему как обратиться?
— Точно так же.
— Интересно… Святой Николай, говоришь?
— Да.
— А фамилия?
— Что?
— Ну фамилия его? Он же должен понять, что я именно его спрашиваю? — я согнулся пополам от хохота. Дорохов сначала обескуражено смотрел на меня, а потом и сам рассмеялся. — Ну прости, ерунду сморозил! То есть он поймет? Я правильно понял?
— Пра… Прав… Правильно! — я никак не мог успокоиться, живот сводило судорогой. — Ой, Митрич, уморить меня решил! Короче, ты только начни! Я тебе что хочешь прозакладывать готов — помощь почувствуешь сразу! Слушай! У меня же для тебя новость хорошая есть!
— Ну? Еще вспомнил, кому помолиться можно?
— Язва! Тут человек один живым оказался. Думали, что погиб, а он жив.
— Поздравляю. Рад за твоего знакомого.
— А знаешь, кем человек был, пока вроде как не погиб?
— Дэнис, не тяни кота за хвост!
— Он был заместителем Генерального прокурора России! — я назвал должность Соколова медленно растягивая слова.
— Чего?! — окурок выпал из руки моего собеседника, отбрасывая яркие искры в полете между лестничными пролетами.
— Да-да…
— И почему ты еще здесь сидишь? В смысле вообще сидишь?
— Он пока не засветился. Ну не раскрылся — надо свалить генерального, там своя история, долго рассказывать. Но если у него все получится, то у нас с тобой классный заступник будет!
— Это дело, Дэнис, это дело. Хотя… Здесь, знаешь, свое начальство! Где Москва, а где Красноярск… Ладно, пойдем баиньки.
Мы легли. Я достал из под подушки пачку фотографий, оставленных Катюшкой. Митрич заинтересовался.
— Это твоя зазноба что ли?! А ну покажи!
— Вот это мы на Кипре — видишь, вон там море… Это уже в Москве. Вот а это…
— Не может быть! Подожди! — Дорохов выхватил фотографию, где Катя сфотографировалась вместе с мамой, и выбежал в коридор к свету. Вернулся он через минуту.
— Ну, Дэнис, такие повороты не для моего мустанга! Это что за дама?! Ну вот, рядом с твоей Катей?
— Ну теща моя, а что?
— А то! Это и есть КА-ЛИ-О-КА!
Радош, обернувшись простыней, сидел на кровати и пил коньяк. Он смотрел на персидский ковер, покрытый свежими пятнами крови, и думал о том, сколько же денег придется выложить за новый. Это случилось с ним впервые. Гиля привел двух новеньких сестер, но Радош потерпел полное фиаско. Девушки старались на совесть, но — увы… Да, наверное, Святославскому показалось, что одна из девиц усмехнулась. Он натурально озверел. Увесистый канделябр на письменном столе — серьезное оружие. Радошу сказали, что девушка жива… Но ковер придется менять.
— Дался, блин, этот ковер! — в сердцах хлопнул Святославский себя по колену.
Да, в последнее время многое было не так. Радош, словно волк, чувствовал беду. Пока было непонятно, откуда она придет, но… Везде происходили обломы. Этот Колобов чудом выжил. Более того, их проверенный киллер, выполнявший заказ, облажался, милиция получила ниточку, которая могла привести к Гиле и Святославскому. Пришлось обрубать концы. Смерти… Слишком много смертей! Эта сучка Даша оказалась достойной дочерью своей матери — ни в какую не хочет разговаривать с Родионом, пока тот не исполнит свое обещание. Колобов же стал сверх осторожным — усилил охрану так, что муха близко не подлетит, да и киллера нового найти — целая проблема. Гиля, похоже, реально напрягается по поводу пробуксовки планов по завоеванию московского рынка. Да и вообще… Он стал странным в последнее время. Плюс проблемы на заводе. Каспи откровенно зарвался! Калиока — темная лошадка. Тогда, при их последней встрече, Родион получил точное мысленное указание от Наставника проверить ее портфель, но потом словно глаза заволокло туманом, голова закружилась… В портфеле ничего не было, но осталось чувство, что тебя обманули. Наставник… Это, пожалуй, главная проблема. Все реже Радош чувствовал его присутствие, все слабее. И у него не было никаких мыслей относительно возможных причин. Почему-то начали часто вспоминаться все те, кто был убит по приказанию Радоша. Часто во сне приходила та рыжая девка, которая выбросилась из окна. Она являлась в белоснежной одежде и тихо смотрела Радошу в глаза. Этот взгляд прожигал грудь насквозь, причиняя невероятную боль. Блеск белых одежд слепил глаза, было жарко, становилось нечем дышать. Святославский просыпался в холодном поту, а к груди невозможно было прикоснуться, настолько она была горячей. Когда же все это началось?
— Да! Этот мужик! — Радош вскочил с кровати, простыня упала, и он нервно зашагал по комнате.
Это случилось во сне. Радош сидел в ванной, наполненной теплой кровью, в которой плавали куски человеческой плоти. Открылась дверь и вошел он — старец в богатом, шитом золотом одеянии. От его грозного взгляда Святославский буквально оцепенел. Он сидел в ванной, трясясь всем телом, не в состоянии вымолвить и слова.
— Пришло время остановиться! — гость говорил тихо, но каждое слово будто впечатывалось в мозг кровоточащим оттиском.
— Кто вы? — сумел-таки вымолвить Радош.
— Владыка Николай.
— Но кто вы?! — гуру был близок к истерике.
— Ты тонешь в крови! У тебя есть один шанс, и ты знаешь какой. Пришло время выбирать, — гость вышел, дверь в ванную комнату медленно закрылась. Святославский проснулся в ужасе, его бил озноб, а все тело покрывал липкий холодный пот.
Вскоре и начался этот кошмар. Сегодня вот произошло страшное. Святославский боялся этого с молодости. Жизни без сексуальных утех он себе не представлял. Равно как не представлял он ее и без постоянного ощущения власти над людьми. Ради этого он терпел эти идиотские пляски на сцене. По этой причине он создал свою организацию, из-за этого не переезжал жить за границу, где ему бы вряд ли кто-то позволил так измываться над людьми.
Великий гуру оделся и по телефону приказал подать завтрак. Только он положил трубку, аппарат зазвонил. Секретарь соединил его с заводом.
— Да, Калиока, слушаю тебя.
— Великий господин! Это произойдет послезавтра, в пятницу.
— Спасибо, сестра. В какое время?
— Обычно гости приходят ближе к вечеру. Если я услышу об изменении планов, обязательно предупрежу господина!
— Мое благословение. — Радош положил трубку. — Нет, ну что же не так на заводе?! Что?! — Святославский упал в кресло, обхватив голову руками.
Полковник ФСБ Владимир Стрельников не мог до конца поверить, что Соколов жив, пока не увидел его своими глазами — сильно похудевшего, седого, как лунь, с густой окладистой бородой, но, несомненно, живого и невредимого. Мужчины молча обнялись, похлопывая друг друга по спине.
— Сашка, жив! Слава Богу!
— Слава Богу, Володя, слава Богу. А ты не изменился совсем.
— Да и ты… Такой красавец! — Стрельников немного смутился.
— Ага, вот врать ты так и не научился. Ладно, поехали!
Они устроились на заднем сиденье черной служебной «Волги», которая, быстро набирая скорость, поехала в сторону города. Соколов смотрел на заснеженные ели, важно выстроившиеся вдоль дороги, на молодые березки, зябко кутающиеся в кружевные снежные шали. У него было ощущение, что прошла целая жизнь. Целая вечность отделает его от того светлого летнего дня, когда супруга еще была жива.
— Ника, милая Ника, не сберег я тебя, не сберег! — беззвучно шептали губы, а из глаз катились слезы. Верный друг тактично не лез с разговорами. Машина пересекла МКАД, и Соколов, словно по команде, взял себя в руки.
— Володя, давай сначала в банк. Там у меня все основные документы. Это в центре, рядом со зданием ТАСС. Леонтьевский переулок, банк «Софрино», — водитель молча кивнул.
— Ну как, Саша, отпустило?
— Да вроде. Тяжко, Володя, очень тяжко.
— Понимаю, держись! — друг крепко сжал Соколову руку.
— Да, я сейчас бумаги заберу, благо и ключ при мне остался, и паспорт, хоть и намок, но сохранился в нормальном виде. Потом нужно где-то спокойно присесть, чтобы я оформил свои показания. Нужна видеокамера и тому подобное.
— Саша, не учи ученого! Все сделаем в лучшем виде.
— Ну да. Если что еще надо, я в твоем распоряжении, только по возможности не свети пока меня, а то неровен час — закончат они, что не получилось тогда.
— Не волнуйся, жить будешь!
— Эх, Володя, я не за свою жизнь переживаю, хочется этого упыря упаковать! Суку! — Соколов сжал кулак так, что ногти до крови вонзились в ладонь. — Да, Володя, их главарь одного из бандитов называл Джокером. Правда, одного я, кажется, пристрелил, не знаю кого.
— Джокер, говоришь? — Стрельников хищно прищурился. — Интересно, интересно…
— Что, о чем-то кликуха говорит?
— Пока не уверен, но это зацепка интересная, — «Волга» тем временем въехала на территорию банка. — Ну вот, приехали, давай, жду в машине!
Друзья колесили по городу весь день. Около 11 вечера, уставшие, они выходили из ресторана «Бавариус» на Комсомольском проспекте, где слегка перекусили.
— Ну, Саша, куда тебя?
— Меня бы обратно доставить.
— Уверен? Может, ко мне? Лидка просто счастлива будет тебя видеть!
— Ага, а потом разболтает всем своим подругам, как чудом восстал из мертвых бывший Зам Генерального.
— Как ты можешь так говорить о верном соратнике старого чекиста?! — Володя усмехнулся. — Да, ты прав. Пока не время. Материал у тебя убойный, ничего не скажешь.
— Теперь он у тебя, Володя. И меня это тоже сильно волнует.
— Не переживай, прорвемся.
— Ну, дай Бог. Так что лучше вези меня обратно.
— Будь по-твоему.
Соколов добрался до лесной избушки только за полночь. Глафира уже спала. Александр Иванович, насколько мог бесшумно, пробрался в свою комнату и закрыл дверь. Тихо мерцая, загорелся огонек керосиновой лампы.
— Возбранный Чудотворче и изрядный угодниче Христов, миру всему источаяй многоценное милости миро… — Соколов, стоя перед иконой, начал читать акафист святителю Николаю. По дороге обратно он почувствовал необходимость разобраться в своих чувствах. Да, его вместе с женой заказал Хайкин. Если и не сам, то через своих подручных. Он сделал это, опасаясь компромата, который собрал Соколов. Теперь необходимо этот компромат опубликовать. И здесь совесть Александра Ивановича была совершенно спокойна — информация была абсолютно правдива. Но что делать с горячим желанием взять автомат Калашникова и выпустить обойму в толстое пузо Генерального? Соколову стало ясно, что это явный перебор, с этим что-то надо делать. Тогда и пришла мысль молиться святителю Николаю о вразумлении и успокоении.
До самого утра так и не погас огонек в окне одинокой избушки, стоящей на заснеженной лесной поляне.
Дней через десять Соколов собрал свои немногочисленные пожитки и, наспех попрощавшись с Глашей, пошел пешком к дороге, где его должен был ожидать Стрельников. Скрывать дальше место своего нахождения не имело смысла. Этот дом он не забудет никогда, но будет приезжать сюда очень редко, понимая, что каждый его визит ворошит в сердце женщины серьезные безответные чувства.
Володя нервно расхаживал рядом со служебной «Волгой». Друзья пожали друг другу руки и спрятались от мороза в салоне автомобиля. Они нервничали. Сегодня утром был арестован Генеральный прокурор России. Его поместили в Лефортово. Участником первого допроса оборотня в погонах и должен был стать Александр Иванович. Машина остановилась около проходной. Некоторые узнавали Соколова: немые сцены возникали одна за другой, пока мужчины не добрались до кабинета одного из следователей. Александр Ивановича должны были пригласить в строго определенный момент допроса, который настал часа через полтора…
— Входите, — громко крикнул следователь, и Соколов вошел внутрь. Хайкин, вальяжно развалясь на стуле, нагло смотрел на входную дверь. Прокурор встретился взглядом с бывшим замом, выражение его лица начало медленно меняться. Сначала отвисла челюсть, словно невидимая рука резко потянула подбородок Семена Аркадьевича вниз. Затем сильно покраснели щеки и все лицо, глаза медленно вылезли из орбит и закатились, язык вывалился изо рта, и Хайкин упал на пол, гулко стукнувшись головой.
— Врача, срочно! — закричал следователь. — Не, ну надо же, а?! Александр Иванович, да вы присаживайтесь! Рад вашему чудесному возвращению, теперь в прокуратуре хоть один нормальный человек будет!
Прибежал доктор и констатировал глубокий обморок. Бывший генеральный пришел в себя минут через пять. Его вид никого не порадовал: изо рта обильно текла слюна, взгляд бессмысленно блуждал, а вместо связной речи раздавалось лишь нечленораздельное мычание. Врач озабоченно осмотрел пациента.
— Господа, похоже, только что появился новый пациент Кащенко.
— Вот гадство! — стукнул следователь рукой по столу. — Он у меня уже в руках был, осталось совсем чуть-чуть дожать!
— Если Бог наказывает человека, Он лишает его разума… — Александр Иванович в глубокой задумчивости смотрел на человека, которого еще пять минут назад люто ненавидел. Сейчас же он не испытывал к нему ничего, кроме жалости, смешанной с отвращением. — Володя, ты не отвезешь меня на Дмитровку? Пора предстать пред ясные очи коллег и начальства.
Соколова восстановили в должности спустя месяц, а через неделю он занял кресло Семена Аркадьевича Хайкина.
Бывший Генеральный прокурор поселился в тихом месте по адресу Загородное шоссе, дом 2[16]. Лечащий врач сказал, что пациент неизлечим и будет влачить растительное существование до самой смерти.
Арестовали человека по кличке Джокер. На нем был не один десяток убийств. Он неминуемо должен был получить пожизненный срок.
Соколов пришел в комнату, где следователь допрашивал убийцу. Увидев Александра Ивановича, Джокер сжался в комок, опустив взгляд в пол. Немая сцена длилась пару минут. Соколов молча развернулся и вышел в коридор. Былая решимость не вмешиваться в процесс правосудия вмиг улетучилась.
Александр Иванович, промучившись ночь без сна, принял решение. Он нашел человека, который обещал «все устроить» за определенную сумму. Утром Соколов отсчитал необходимое количество купюр и, положив их в конверт, собрался ехать на встречу. Как обычно, он повернулся к иконам, чтобы перекреститься перед дорогой, но рука, коснувшись лба, замерла, не желая двигаться вниз, на него был обращен грозный взгляд Николая Чудотворца. Никогда в жизни Соколов не испытывал на себе подобного взгляда. По телу побежали мурашки.
— Господи! Что же я делаю?! Прости! — Соколов выронил конверт из рук и со слезами упал на колени, сильно стукнувшись лбом об пол. — Господи, дай мне сил простить эту сволочь! — перед его глазами цветной фотографией в сполохах горящей избушки возникло сосредоточенное лицо убийцы, направляющего катер на двух беззащитных людей. — Господи! Дай сил, Господи! — Он взвыл в голос, комкая в руках пухлый конверт. В ушах громко звучал настойчивый голос: «Эта падаль не должна жить, ты сделаешь это! Ты отомстишь за свою жену!»
— НЕТ! — что есть сил закричал Александр Иванович. — Убирайся отсюда тварь бесовская! Господи, огради меня! Не хочу, не хочу убивать! Господи СПАСИ-И-И-И!!!
В звенящей тишине, подобно грому, мелодичной трелью ожил звонок в дверь.
— Александр Иванович, у вас все в порядке, — раздался озабоченный голос за дверью. Соколов поднялся и повернул ручку замка. На пороге стояла пожилая соседка Серафима Сергеевна. — Александр Иван… — старушка замолчала на полуслове, оглядывая Соколова и разбросанные по полу мятые стодолларовые купюры.
— Да, Серафима Сергеевна. Уже все в порядке. Спасибо за беспокойство.
— Может, вам нужна моя помощь?
— Да-да нужна. Помолитесь о рабе Божьем Александре, худо мне…
— Хорошо, Сашенька, хорошо. Помоги тебе, Господи.
Посредник позвонил через час. Соколов извинился, сказав, что передумал.
Через несколько дней Соколов рассказал об этом случае отцу Николаю на Исповеди. Священник перекрестился и крепко обнял его за плечи.
— Господи, слава Тебе! Сашенька, какой же ты молодец! Господи! Это чудо! Ты был на грани совершения тяжелейшего греха, и как бы сложилась потом твоя жизнь — одному Богу известно.
— Батюшка, я мечтал сам его придушить, но это было невозможно, а так киллер бы все сделал, я-то при чем?
— И это говорит мне профессиональный юрист?!
— А юридическая область здесь при чем?
— При том! — Соколову на миг показалось, что отец Николай рассердился, — в период расцвета христианства система права практически во всем мире претерпела серьезные изменения. В ее основу легли христианские принципы. Так что убийство по заказу страшно вдвойне! Да-да, Саша, я разве тебе этого не говорил? — ответил священник на недоуменный взгляд Соколова. — Человек, нанимающий другого для совершения убийства, согрешает вдвойне. На него в полной мере ложится грех самого убийства, как будто он совершил его собственными руками, плюс он согрешает тем, что совращает другого человека на совершение смертного греха. Это элементарная бесовская придумка — внушить людям, что в этом случае ничего страшного не происходит. Так что уберег тебя Господь от страшного поступка! — на голову Александра Ивановича легла епитрахиль.
Джокер получил пожизненный срок. Его отправили отбывать наказание в исправительную колонию № 5, больше известную как «Белозерский Пятак» на острове Огненный. Этого места боятся даже самые отъявленные уголовники…
Шло время… На заводе было все тихо. «Братья» безропотно выполняли план. Каспи несколько раз спрашивал Светлану об их плане проверки Митрича, но Калиока успокаивала его, ссылаясь на то, что должно пройти достаточно времени, чтобы Дорохов сумел все изложить Радошу, в противном случае он может сослаться на то, что просто не имел возможности передать столь важную информацию. Директора эти аргументы устроили. Со временем он стал реже собирать оперативные совещания и вообще покидать свой кабинет. Создавалось неприятное ощущение затишья перед бурей. Дорохов стал все чаще приходить в кабинет Калиоки на чашечку кофе. Их общение было странным. Светлана рассказывала о своей прошлой жизни так, будто речь шла о постороннем человеке — некой незнакомой женщине — богатой успешной и… глубоко несчастной. Перед Дороховым представали чудесные картины горной Италии, шикарные отели, дорогие автомобили. Оказывается, у них было много общих любимых мест за границей — Лаго де Гарда, Венеция, Тегернзее… У Ивана Дмитриевича оставалось много вопросов относительно прошлого собеседницы, но ответы на них почему-то были ему совсем не нужны. Он просто потягивал кофе, вспоминая живописные ландшафты, и смотрел в глаза сидящей напротив женщины. Иногда они просто сидели молча. Удивительно, но эта тишина не была тягостной. С женой у Митрича никогда не было ничего подобного. Однажды во время традиционного обхода предприятия Дорохов, пропуская Калиоку вперед, задержал взгляд на осиной талии и перевел его немного ниже, на замечательные округлости под деловой юбкой строгого стиля. Теплый комочек возник в районе солнечного сплетения, а по телу прошла волна легкой истомы. Иван Дмитриевич, ни слова не говоря, отправился в туалет, где долго стоял у раковины, умываясь холодной водой.
— Только этого не хватало! — шептали губы. — Только этого не хватало! Старый козел! Ты чего творишь?! Мало тебе бывшей жены?! Или ты решил, что может быть и по-другому? Дурак!
Несколько дней Дорохов не заходил к Калиоке и старался держаться с ней подчеркнуто вежливо, но холодно. Та же будто ничего и не замечала, а Митричу начали сниться сны. О! Что это были за сны! Песчаный берег, лазурное море, яхта «Sea Silence», которую он несколько раз арендовал и… мужчина и женщина, больше никого!
Денис видел, что с другом творится что-то странное, но тактично не лез с расспросами. В ту ночь, когда выяснилось, что Калиока и есть теща Дениса, друзья решили до поры до времени не сообщать Кате, чтобы она не наделала глупостей. Светлане Митрич тоже не стал ничего рассказывать, поскольку еще до конца ей не доверял.
Наконец настал решающей день. Каспи вызвал Светлану к себе в кабинет и, проверив, закрыта ли дверь, присел рядом с Калиокой.
— Сестра, мне нужна твоя помощь! — сказал он в полголоса.
— Да, брат, слушаю внимательно.
— Мне нужны твои молитвы и твой дар. Послезавтра я э-э-э-э… Жду гостей.
— Я все поняла, Каспи. Я буду молиться и сообщу тебе, что ответят мне святые старцы.
— С Богом, Калиока.
Светлана быстрым шагом вернулась к себе в кабинет и закрыла дверь на ключ. Первым делом она достала иконку святителя Николая, подаренную девочкой в поезде.
— Святой Николай, помоги мне, защити, спаси! Пусть все у меня получится! Ты видишь, что я стараюсь не ради себя, но ради людей, ради справедливости!
Поцеловав икону, Калиока убрала ее в потайной карман сумки и сняла трубку телефона, набрав номер красноярской резиденции, сообщив информацию о Каспи.
На лице Светланы выступили капельки пота. Дело сделано! Обратного пути нет! Несколько дней назад Митрич принес данные по количеству произведенного товара. Светлана, выполнив несложные арифметические операции, подсчитала, что брат Каспи ворует около 5 % производимой продукции. Это даже со скидкой на возможные потери в процессе упаковки товара.
— Митрич, — прошептала Калиока, и ее губы тронула теплая ласковая улыбка.
Она никогда не встречала таких мужчин — твердых, надежных и немногословных. Дорохов иногда представлялся ей скалой, которая устоит в любую непогоду, а иногда — огромным сильным медведем — устрашающим и грозным для всех, кроме своей медведицы… Мужчины, мужчины — как дети! Светлана вспомнила о метаморфозах, произошедших с Дороховым пару дней назад.
Калиока сняла трубку и набрала номер Ивана Дмитриевича, никто не ответил. Позвонив секретарю, она узнала, что Митрич отправился в цех. Светлана схватила респиратор и побежала к выходу.
— Митрич, не уделите мне минуточку своего драгоценного времени? — Калиока громко окликнула Дорохова с явной издевкой в голосе.
Он остановился и растерянно посмотрел на Светлану.
— Да, что вам угодно?
— Иван Дмитриевич, давайте пройдемся, чтобы наш разговор не стал достоянием чужих ушей? — Светлана говорила тихо и абсолютно миролюбиво. — Вы помните, о чем я говорила вам тогда, на улице? — Она будто невзначай заглянула в глаза Дорохову и несколько раз быстро взмахнула ресницами. Митрич покраснел и отвел взгляд.
— Да, помню, и что?
— Скоро произойдут некоторые события, и я хочу, чтобы вы об этом помнили. И, кстати, Митрич, а что это вы не заходите на кофе?
— Да некогда, работа все, понимаете ли… — Митрич покраснел как рак: он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Ах, как жаль! — Светлана посмотрела на Дорохова широко раскрытыми глазами влюбленной гимназистки. — Очень жаль! Ну… Извините, мне пора. — Калиока развернулась и зашагала в сторону административного корпуса одной из самых своих обольстительных походок. Митрич смотрел ей вслед, слегка приоткрыв рот.
Дорохов вернулся на зону раньше обычного. Он был задумчив и молчалив. Денис, глядя на друга, наконец не выдержал.
— Митрич, не помешаю? — Денис присел рядом.
— А? — встрепенулся Дорохов. — Н-нет, садись, — казалось он так ушел в себя, что никак не мог вернуться обратно.
— Митрич, чего стряслось? Ты не влюбился случаем?
— А? Ну… Не знаю! — Дорохов в сердцах махнул рукой. — Понимаешь, Дэнис, все так перепуталось и переплелось… Я ведь думал, что уже никакая баба на свете не тронет моего сердца. Ну, это после того, как жена меня бросила, забрав все себе и не прислав ни одного письма, не говоря уж о посылке. А тут…
— Погоди, так ты там у себя что ли? Постой! — Денис хлопнул себя по лбу ладонью. — Так ты не за тещей ли моей ухлестываешь?!
— Ну… Не ухлестываю, а так, — Митрич смутился, — да я ей, понимаешь, вроде как безразличен, а сам… Ну присматриваюсь, значит, — Дорохов сильно покраснел. — Тут еще проблема! Я же тебе рассказывал о нашем странном разговоре. Ну она мне тут намекнула, что, значит, не надо забывать о том, что она мне сказала, мол, скоро что-то произойдет. А я до сих пор ей поверить до конца не могу.
— Митрич, я же тебе говорил, что делать. Забыл?
— Что? А-а-а-а… Дэнис, да ерунда все это, ну не верю я.
— Попробуй, Ваня! Ну убудет с тебя? Ты со своими умершими родственниками когда-нибудь разговаривал?
— Бывало. Я бабушку свою очень любил, а после ее смерти частенько к ней обращался, будто слышит она меня.
— Вот! И здесь так же. Я же тебе не к Бабе Яге предлагаю обращаться и не к Змею Горынычу. Святой Николай вполне реальный человек, живший во второй половине III века. Он был архиепископом в городе Миры, что в земле Ликийской — это на территории современной Турции. После смерти он был похоронен как и все люди. А теперь его останки, называемые в Церкви мощами, находятся в Барии в Италии. Что тебе мешает к нему обратиться точно так же, как когда то ты разговаривал со своей умершей бабушкой?
Дорохов задумался.
— Ладно, Дэнис, ладно, я подумаю, — Митрич забрался под одеяло, уставившись немигающим взором в потолок.
Проснувшись утром, как обычно минут за 10 до подъема, Денис обнаружил, что соседняя кровать пуста. Зевая, он влез в тапочки и, покачиваясь со сна, побрел в сторону туалета. Там он и обнаружил задумчивого Митрича, присевшего на подоконник и уставившегося в одну точку. Зажатая между указательным и средним пальцами правой руки дымящаяся сигарета была давно забыта — длинный столбик пепла вот-вот готов был отвалиться.
Денис присел рядом и положил руку на плечо другу. Дорохов вздрогнул от неожиданности.
— Ну что, горемыка влюбленный, все страдаешь? — Денис улыбнулся.
— Дэнис, ты знаешь, я в это все не верил, но… Знаешь, похоже ты прав, в этом что-то есть.
— Что стряслось?
— Ну я вчера вечером, как ты меня научил, мысленно обратился к этому самому Николаю, ну, святому… И все ему рассказал, попросил помощи. Вот…
— Ну, не томи! И что?
— Что-что… Приснилась мне ночью бабушка. И говорит: что, мол, внучек, проблемы у тебя? Вот… — Дорохов наконец выбросил потухший окурок и закурил новую сигарету. — Ты, говорит, доверься той женщине, она все правильно делает, помоги ей, одна она не справится. И надо тебе, внучек, из этого болота выбираться. Вот так…
— Дела, — Денис тоже был поражен.
— Но это еще не все, Дэнис. А я ее — бабулю свою — спрашиваю, а она-то откуда знает это все? А она отвечает: «Мне про тебя святитель Николай рассказал». Во как! Ты, говорит, к нему за помощью обратился, ну а он никого в беде не оставляет, — Дорохов опять глубоко задумался. — Дэнис, а чего теперь делать-то?
— В смысле? Радоваться! Ты же помощи хотел, вот и получил.
— Ну это понятно! Я не о том. Ведь, если все сейчас хорошо пройдет, то выходит, что правда это все.
— Что правда?
— Ну о Боге, о святых и прочем! Ты чего тупой такой сегодня?
— Сам ты тупой, я просто не проснулся еще. Ну что делать — Бога благодарить.
— А как?
— Так же как о помощи просил, так и благодари.
— Это ладно, это не сложно, но я подумал, мне теперь обязательно в Церковь надо идти.
— Почему?
— Ну Бог мне помог ведь не просто так? Наверняка хочет, чтобы я теперь стал верующим? И, если я не приду, то Он наказать меня может?
— Думаю, Богу одно то радостно, что ты о Нем вспомнил и к Нему обратился через одного из Его святых. Не загружайся, Митрич. В принципе мысль о Церкви у тебя правильная, только вот из-под палки здесь ничего не делается. Бог не кровожадный Судья с топорищем в руке и красной маске на голове, а искренне любящий Отец.
В этот момент прозвучала команда «подъем», зэки ринулись в туалет, и друзья вынуждены были прервать беседу.
Юрий Колобов сидел в своем рабочем кабинете и терпеливо ждал. Он ждал очень важного звонка, от которого, быть может, зависела вся его дальнейшая жизнь. Помощь пришла совершенно неожиданно. Надо же… Заречин! Опять пути пересеклись.
После последнего покушения, когда случайное нелепое ДТП спасло его от неминуемой смерти, Колобов решил навести справки о загадочной спасительнице. Им двигало не только естественное желание отблагодарить человека: девушка ему откровенно понравилась, и он не прочь был познакомиться с ней поближе. Кроме того, Катя ехала тогда в Данилов монастырь, Колобов высадил ее у центрального входа в обитель. У Юрия накопилось слишком много вопросов, на которые лучше всего ответит грамотный священник. Но как его найти? Вот так просто подойти и начать разговор? Нет, для Колобова это было неприемлемо. Для решения важных и особенно деликатных вопросов он привык обращаться к людям по рекомендации. Так может, Заречина поможет с этим? Подготовленный службой безопасности отчет заставил его в первое мгновение лишиться дара речи. Денис в тюрьме, Катя — его жена… Давно забытые воспоминания о давних трагических событиях нахлынули с новой силой. Только на следующий день Юрий решился набрать номер мобильного телефона своей спасительницы. Мысли об ухаживании он отмел сразу — это было бы подло. Колобов не стал ходить вокруг да около. Он сразу рассказал Кате, что ему о ней известно, представился сам и кратко изложил суть своей просьбы. Катя согласилась помочь. Она созвонилась с отцом Кириллом и договорилась о времени встречи.
Колобов очень волновался. Когда Юрий входил в келью иеромонаха, у него буквально тряслись руки. Все было необычно — интерьер древнего монастыря, запахи, звуки. Казалось, здесь витал какой-то особый дух. В этих стенах хотелось идти на цыпочках. Строгий на вид священник неожиданно оказался очень приветлив. Мужчины разговаривали около двух часов. Это был нормальный мужской разговор. Несколько зажатый в начале беседы Юрий вскоре полностью доверился этому мудрому человеку, с огромным облегчением раскрыв перед ним всю свою душу и получив массу ценнейших советов. Колобов сначала не хотел затрагивать свои проблемы на работе, но потом все же не удержался — речь шла о его жизни. Отец Кирилл молча выслушал собеседника и глубоко задумался.
— Юрий, мне нужен от вас абсолютно искренний ответ. Вы не занимаетесь сейчас наркотиками?
— Что вы, батюшка! Я закрыл эту тему сразу же, как только получил власть в свои руки. К сожалению, дочь бывшей владелицы банка продолжает эту тему. Но делает она это на свой страх и риск исключительно от своего имени. Увы, некоторые сотрудники банка с ней в доле, но я ничего не могу сделать, поскольку у нее есть весьма влиятельные покровители.
— Но вы намерены все же решить эту проблему, если представится такая возможность?
— Безусловно. Я давно мечтаю об этом.
— Хорошо, я постараюсь помочь вам.
— В смысле? Вы имеете в виду молитву?
— Это конечно! Но не только, — священник улыбнулся. — У меня достаточно много духовных чад. Давайте сделаем так, Юрий. Напишите мне координаты своего банка, чтобы можно было получить о нем официальную информацию, а также оставьте номер вашего телефона. Я перезвоню вам и сообщу, что удалось сделать.
— Батюшка, но это невероятно! Вы меня мало знаете, как это… Почему?
— Да будет вам, Юрий. Не беспокойтесь. Мне всегда радостно, когда знакомятся хорошие люди. Знакомятся и помогают друг другу. Да и благодарить меня пока не за что, еще неизвестно возьмется ли человек вам помочь — это уже ему решать.
— Но все же! Вы потратили на меня столько времени, может, вы скажете, сколько…. Как я могу вас отблагодарить?
— Неужели вы о деньгах? — священник рассмеялся. — Да-а-а-а… «Московский Комсомолец» трудится не зря! Юрий, я монах. Много ли мне надо? Ну сами подумайте?
— Ну… Я слышал о том, что в Церковь надо отдавать десятину, что все здесь стоит денег, — Колобов смутился и покраснел.
— Конечно, Церковь как организация нуждается в деньгах, государство не выделяет на нас и копейки. Церковь живет деньгами верующих. Однако это не значит, что храм является предприятием по оказанию духовных услуг со своим прейскурантом и прайс-листом. Вы, главное, в церковь приходите, начинайте участвовать в церковной жизни. Вот это и будет для меня лучшей наградой. И, Юрий, вот еще, — продолжил священник серьезным тоном, — ваши проблемы нешуточные, рассчитывать только на помощь людей в высшей степени опрометчиво. Вы понимаете, о чем я?
— Кажется, понимаю. Вы о молитве?
— Именно о ней. Как вы к этому относитесь?
— Мне пока это трудно дается. Катя рассказала о Николае Угоднике, которого они с Денисом очень почитают. Я попытался уже читать этот… — Юрий потер лоб, — забыл.
— Акафист?
— Да-да, вот его.
— Ничего, это поначалу. А святой на самом деле удивительный. После Господа Иисуса Христа и Матери Божией архиепископ Мир Ликийских Николай почитается на Руси больше всех. Молитесь ему, Юрий, просите своими словами и приходите в храм. Человек не знает, когда может окончится его земной путь. Если я ничего не путаю, ваш бывший начальник — тот самый банкир, с убийством которого была связана давняя история, — тоже хотел прийти к Богу, покаяться, но не успел, — Юрий глубоко задумался. — Но, чур не унывать! — священник опять улыбнулся. — Если Бог за нас, то кто против нас?!
— Да уж, — улыбка у Колобова получилась вымученной, — если Он за нас, то да.
— Это от нас и зависит. А Бог всегда за нас, главное, чтобы мы сами Его не отталкивали.
— Спасибо, батюшка! — Колобов встал и по привычке протянул руку. Священник тоже поднялся из кресла и ответил на рукопожатие. — Ой, — смутился Колобов, — это, наверное, не принято?
— Все в порядке, Юрий, не смущайтесь! — отец Кирилл перекрестил Колобова и положил свою ладонь ему на голову. — Божие благословение да пребудет с вами.
— Батюшка, вы, конечно, можете отказываться сколько угодно, но вот это от чистого сердца! — Юрий в смущении протянул бумажный конверт.
— Во славу Божию! — священник взял конверт и, не заглядывая внутрь, заклеил его. — Вы не против, если я передам ваше пожертвование одному женскому монастырю — матушки очень нуждаются.
— Конечно, батюшка, это полностью на ваше усмотрение.
— Тогда напишите прямо на конверте свое имя и имена близких крещеных родственников, а матушки помолятся от всего сердца.
Юрий покидал монастырь другим человеком. Какая-то светлая искорка надежды поселилась в сердце. Священник произвел на него столь сильное впечатление, что иногда Колобов разговаривал с ним мысленно, часто возвращаясь к определенным аспектам длинной беседы.
Прошла неделя. Сегодня утром Колобову позвонил отец Кирилл и сообщил, что человек, о котором шла речь, попытается помочь, он позвонит в течение дня.
Долгожданный звонок раздался ближе к вечеру. Собеседник представился, и Колобов на секунду лишился дара речи. Да, теперь у него была реальная надежда, что проблемы будут решены, а голова останется на плечах. И… Надо что-то решать с Дашей.
К отцу Кириллу Юрий добрался только через месяц. Это были первые в его жизни исповедь и Причастие. Выходя из церкви, он посмотрел на лик святителя Николая. И кто сказал, что святой смотрит с иконы грозно? Вернувшийся в Отчий дом блудный сын встретился с ласковым взглядом великого святителя.
На Александра Ивановича свалилась куча дел. Он еще не до конца восстановил утраченное здоровье, однако с неистовым рвением принялся за работу. Так было легче: воспоминания о супруге и прежней семейной жизни отступали на второй план.
«Дорохов Иван Дмитриевич
Заречин Денис Григорьевич»
Записка с этими именами лежала под стеклом на столе Генерального в самом центре. Соколов активно занялся оформлением их условно-досрочного освобождения. Здесь проблем быть не должно, и к лету, Бог даст, оба выйдут на свободу. Гораздо хуже дела обстояли с персонажем, имя которого было написано на листке бумаги, лежащим по соседству: «Святославский Родион Георгиевич». Только начав прощупывать ситуацию, связанную с господином Радошем, Соколов понял, что его организацию прикрывают на самом высоком уровне. Это не считая того, что все местное красноярское начальство и милиция куплены Святославским на корню. Один из высокопоставленных чиновников управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков — давний приятель Соколова — поведал много интересного. Преступники действовали нагло и вероломно, не считаясь с человеческими жизнями. Много ценной информации передавал сам Дорохов, у которого был не засвеченный в секте мобильный телефон.
— Да, Денис, задал ты мне задачку! — прошептал Соколов вслух. — Ну ничего, эта гадина не первая и не последняя, раздавим как миленькую. Надо же! — Александр Иванович улыбнулся. — И теща здесь оказалась! Ну не чудеса?!
Светлана не спала всю ночь. Сегодня был решающий день. Вполне возможно для нее он закончится переводом на одну из самых тяжелых работ в цех, а то и еще похуже — прямиком на кладбище. Утром, запершись в туалете, Светлана достала из кармана халата икону святителя Николая и, как обычно, попросила его о помощи. Удивительно, возникло ощущение, будто кто-то очень сильный и добрый стоит рядом, за спиной. Светлана даже обернулась. На душе стало тепло и спокойно.
— С Богом! — прошептала Светлана и вышла в коридор. Обратного пути не было, мосты сожжены.
Все в этот день сначала происходило так, как и представляла себе Светлана. Она специально оставила открытой дверь в свой кабинет, чтобы не пропустить приход гостей Каспи. Вскоре после пяти часов дня она услышала шаги в коридоре, и мимо ее кабинета в сопровождении охранника прошли трое: мужчина лет пятидесяти, крепкого телосложения с неприятным колючим взглядом, бритый череп в сочетании с бородой огненно-рыжего цвета производил неприятное впечатление. За ним семенили двое молодых людей. Светлана инстинктивно поморщилась и попыталась выгнать из головы грязные мысли. Прикрыв дверь в кабинет, она набрала телефон Радоша и условным кодом сообщила, что гости прибыли.
Минут через десять в кабинет Калиоки вошли Радош и епископ Павел. Светлана, театрально прижав руки к груди, бухнулась на колени, припав губами к пыльным ботинкам «господина», разглядев элегантную бирочку «Lloyd». «Бережет ноги наш господин!» — ерническая мысль возникла сама собой.
— О, великий господин! Само солнце посетило нас! У меня не хватает слов, чтобы выразить ту радость, то счастье, которое переполняет мое сердце от одного лицезрения светлых очей моего господина, от одного…
— Хватит, Калиока, хватит! — Святославский был не в духе. — Гиля, ты расставил охрану?
— Да, господин, все пути перекрыты, телефон Каспи под контролем, его никто не предупредит.
— Хорошо, подождем. Калиока, сделай нам кофе!
— Слушаюсь, господин!
Гости покинули кабинет Каспи только через час. Их скрутили в коридоре прямо на выходе из приемной директора. Обладатель рыжей бороды пытался сопротивляться, в результате его физиономию украсила пара внушительных гематом, а из разбитой брови обильно текла кровь.
Калиоку и Митрича пригласили минут через пятнадцать, приказав взять с собой все документы, обличающие Каспи в воровстве «продукции». Первой пришла Калиока. На директора было жалко смотреть. Ему тоже досталось: костюм был порван в нескольких местах, левый глаз заплыл, губа распухла. Каспи нервно озирался вокруг, как злобный зверек. На Калиоку он посмотрел с надеждой. Светлана опустила взгляд в пол: ей было искренне жаль его. Минут через пять, прошедших в тягостной тишине, пришел Митрич.
— Итак, браться и сестры, сейчас Митрич и Калиока продемонстрируют нам документы, подтверждающие утечку товара с фабрики. Собственно, все необходимые доказательства у нас уже есть, — Радош кивнул на стол, где лежал небольшой пакет с белым порошком и пухлый конверт с сотенными долларовыми купюрами. — Однако брат Каспи утверждает, что это случилось в первый раз. Итак?
Митрич взял тяжелую роль изобличения нечистого на руку директора на себя. Доказательства оказались неопровержимыми. Каспи еще более сник. Время от времени он бросал на Калиоку гневные взгляды.
— Что скажешь теперь, брат Каспи? Что молчишь? Кинул, падла, своего господина? — в голосе Радоша сквозила неприкрытая ирония.
— Радош, а что мне было делать? Я тебе каждую неделю привозил огромные бабки, а мне и копейки за душой нельзя иметь? Все же понимают, что дело наше не вечно! Рано или поздно менты прикроют нашу организацию. Только ты смоешься с миллионами и будешь жить припеваючи, а нам что делать?! Сухари грызть на тюремных нарах?!
— Не сметь!!! — истошный вопль Калиоки был полной неожиданностью для всех присутствующих. — Не сметь, предатель!!! Ты неверующая скотина, исчадие ада, эрпэцэшный ублюдок, содомит и вор! Как смеешь ты говорить ТАКОЕ нашему господину?! Ты со всей своей гнилой душонкой не стоишь одного взгляда на светлый лик Великого Радоша! Я очищу землю от этой падали, я сама избавлю господина от необходимости лицезреть темный лик иуды!
Светлана схватила лежащий на столе нож для разрезания бумаги и кинулась к сидевшему в оцепенении Каспи. Она целила в руку, но ударить ей так и не дали. Гиля перехватил нож и, влепив Калиоке пощечину, толкнул обратно на стул. Светлана сидела, закрыв лицо руками, плечи ее вздрагивали.
— Не надо, сестра, не надо брать на себя грех убийства. Бог покарает преступника, и кара эта будет гораздо суровее, — Радош был удовлетворен произошедшей сценой.
— Радош, но послушай! Кому ты веришь?! Она сама предатель! Она меня подставила! Она… Она все это подстроила! Как ты не понимаешь?!
— Что?! Она заставила тебя спать с мальчиками в своем кабинете?! Она заставила тебя воровать товар и продавать его налево? Это она все сделала?! Ты в своем уме? — Святославский подошел к Каспи, угрожающе нависнув над ним.
— Но, Радош, она… У нее видения, она предупреждала меня о твоих визитах, она раньше не доверяла Митричу и предложила мне его проверить… Кстати! — Каспи словно ухватился за спасительную соломинку. — Кстати! Она рассказала тебе о наших планах по проверке Митрича? Он должен был тебе меня заложить, я предложил ему предать тебя, забрав твои деньги! Она сказала тебе?
Святославский перевел взгляд на Светлану.
— Мой господин, брат Каспи лжет. Мы ничего такого не планировали, — она была совершенно спокойна.
— Ах ты сука! Да я тебя… — звонкая оплеуха привела директора в чувство, он замолчал.
Радош перевел взгляд на Митрича.
— Нет, Родион Георгиевич, никакого подобного разговора у меня с Каспи не было.
— Вот! Вот, они прокололись! — Каспи вскочил с кресла. Гиля опять замахнулся, но Святославский жестом остановил его. Директор подбежал к столу и достал из портфеля цифровой диктофон. — Эта сука не знала, что я записываю все важные разговоры, записываю даже у себя дома! — Каспи энергично тряс зажатым в кулаке приборчиком, глаза его безумно горели.
«Это конец! Господи, что же делать?! Надо как-то выкручиваться, надо юлить. Сказать, что имела в виду совсем другое? Но что? Господи! Что же делать?! И Ивана подставила! Святителю отче Николае, вразуми, помоги, защити!» — пока эти мысли вихрем пронеслись в голове Светланы, Радош выдержал эффектную паузу, глядя на нее проницательным взглядом.
— Вот сейчас, сейчас я включу, сейчас! — Каспи пытался нажимать на крошечные кнопки диктофона трясущимися пальцами.
— Пока не надо, брат Каспи. Сядь на место! — директор повиновался. — Калиока, что ты на это скажешь?
«Что же делать, что же делать?! Господи!!!! — Светлана была на грани истерики. Надо стоять на своем», — вдруг пришла в голову вполне отчетливая мысль. От удивления она открыла рот.
— Чего рот раззявила?! — Радош начинал терять терпение, — Говори, когда спрашивают!
— О, мой господин, простите! Это я от удивления. От удивления такой вопиющей наглости от человека, которого еще совсем недавно уважала как своего начальника и наставника. Бог отнял у него разум. Он не понимает, что сейчас вы, мой господин, потребуете от него предъявить запись, а этого он сделать не сможет, поскольку разговора этого не было! — Светлана села на стул и состроила на лице выражение оскорбленной невинности, поджав губы. Внутри у нее все тряслось, но внешне она казалась совершенно спокойной, даже руки ничуть не подрагивали. Радош, посмотрев на Каспи, молча кивнул.
— Сейчас-сейчас, мой господин! Сейчас эта сука получит свое! Вот! Слушайте! — Каспи поднял диктофон высоко над головой. Из приборчика доносилось лишь шуршание и потрескивание. Директор был похож на воздушный шарик, из которого медленно выпускают воздух.
— Но к-к-к-к-как? К-к-к-к-как эт-т-т-то м-м-м-могло?
— Гиля, проверь! — «епископ Павел» грубо вырвал диктофон из рук Каспи и быстро пролистал записи. — Нет, ничего похожего, мой господин.
— Ну, Калиока, ты выдержала еще одну проверку. На этот раз заключительную, — Святославский входил в образ всеведающего гуру, — теперь все слушайте мое решение! Сестра Калиока назначается директором завода. Судьбу Каспи решит Бог! Уберите его, епископ!
— Нет, не надо, не надо судьбу, не надо уберите! Господин, я был верен вам, господин, простите!!! Я не предавал, это все она, эта сука, все она подстроила! Простите, не надо судьбу, не надо, не надо уберите… — Гиля отвесил Каспи пару зуботычин и выволок в коридор.
— Ну, сестра Калиока, занимай свое кресло! — Радош властным жестом указал на рабочее место Каспи. Светлана, словно в забытьи, подошла к Святославскому и начала жадно целовать его руку. Когда же гуру вырвал свою длань из цепких объятий, она упала на колени и начала целовать его ботинки.
— Я верила! Я всегда верила моему господину и я старалась, я служила верой и правдой! Милостив Бог! Он наградил! Он оценил! Он… — Светлана выпрямилась и, стоя на коленях, начала скандировать:
Слава Великому Радошу! С нами Бог!
Слава Великому Радошу! С нами Бог!
Мы Россия Великая! С нами Бог!
Мы Россия Великая! С нами Бог!
Нового директора никто не поддержал. Радош с довольной ухмылкой покинул кабинет, а Митрич долго не мог прийти в себя, засомневавшись в адекватности Светланы, к которой он начал питать романтические чувства.
Радош с Гилей сидели на заднем сиденье автомобиля в полном молчании. Оба были погружены в свои думы, очевидно невеселые. Первым тишину нарушил Загоруйко.
— Родя, и ты на самом деле веришь этой бабе?
— Ты о Калиоке?
— Угу.
— Вполне. У тебя есть сомнения?
— Она в конце не переиграла? Ну с этой нашей речевкой. Я понимаю, когда «фанатеют» сестры с совершенно промытыми мозгами, но Светочка-дурочка у нас не прошла полного курса, так сказать, «очищения», да и занимается она весьма интеллектуальной работой.
— Нет, Гиля, поверь мне, она была вполне искренна. Здесь уже моя территория. В любом случае, чем мы рискуем? В случае чего… Вот это уже будет твоя работа.
— Сделаю, Родя, я все сделаю.
— Все он сделает, — в голосе Святославского прозвучала неприкрытая ирония. — Кто мне Колобова обещал сделать? Сколько это все тянется?
— Мне не нравится твой тон, Родя, очень не нравится, — Загоруйко неприкрыто угрожал. Это случилось впервые за всю историю знакомства двух мерзавцев. Святославский резко развернулся и с удивлением посмотрел на компаньона. — Да, Родя, и нечего на меня зенки пялить! Мне не нравится то, что происходит в нашей организации. Да, я изначально взял на себя решение возникающих проблем в том числе и с использованием крайних мер. Но, заметь, меры называются крайними, а у нас они входят в норму. Я постоянно должен кого-нибудь убивать. Не хочу сказать, что мне это в тягость, однако количество произведенных мною трупов никак не переходит в качество моей жизни. Денег я имею столько же, сколько и ранее. Вот сейчас в багажнике лежит старина Каспи с целлофановым мешком на башке, — Гиля посмотрел на часы, — так и есть, прошло не менее двадцати минут — уже труп. Калиока у тебя под подозрением, а работу в случае чего буду делать опять я. А ты знаешь как развлекается твой последний протеже из Новосибирска? Он, видите ли, любит с целью усиления оргазма душить своих любовниц. А приезжать к нам он стал чуть ли не каждую неделю, и каждую неделю новый труп. Как тебе?
— Печально… Сочувствую, Гиля, искренне сочувствую, тебе приходится утилизировать столько отходов. Однако, все люди смертны… Ты не находишь? — философски изрек Радош, уже пришедший в себя. — Ты бы, Гиля, не угрожал мне. Или забыл, кто тебя из дерьма вытащил? И не помогут тебе все твои головорезы, поверь! В случае чего, я тебя в то же самое дерьмо и упрячу. А Новосибирск нам дал прирост реализации товара на целых 20 %. Тебе этого мало?
— Это прекрасно, Родя! — Загоруйко сделал вид, что пропустил угрозу Радоша мимо ушей. — Только бабки где? Кто богатеет? Что лично я с этого имею?! Я, между прочим, реально своей башкой рискую! Вот, кстати, по поводу этого твоего Колобова! Чуть не подвел ты меня под монастырь!
— Что случилось?
— Что-что… Крыша у него, понимаешь, совсем не рубероидная и даже не шифером покрытая.
— И что, ты хочешь сказать, что даже наш серый кардинал не смог помочь? Кто же его прикрыл, если не секрет.
— Такие имена, Родя, вслух не произносят. Я еле ноги успел унести.
— Дела-а-а-а… Что до денег… Гиля, разве мы с тобой не договаривались, что основной капитал не делим сразу, чтобы не было соблазна шиковать без меры, пока дело делается? Вот устроим нашим братьям и сестрам конец света — и концы в воду, прости за тавтологию. Тогда разбежимся спокойненько, будто и не знали друг друга.
— Да, Родя, договаривались. Только меня уже такой расклад не устраивает. Я чувствую, что дело наше к развязке идет, и я требую гарантий!
— Ты хочешь поделить деньги прямо сейчас?
— Ну не прямо сейчас, но я боюсь ждать и хочу иметь прочные тылы.
— Хорошо, Гиля, нет проблем. Я обдумаю, как лучше все сделать. Ты, главное, не волнуйся. И вообще, может тебе немного отдохнуть? Слетай в Таиланд, тебе же нравятся тамошние девочки.
— А что? Это идея! Хорошо, Родя, договорились. Я жду твоего решения.
— Вот и славно. «Вот и славно, — подумал Святославский, — пора тебя, брат Гиля, менять, пора!»
— Господин Митрич! — Из селектора раздался женский голос, Дорохов обомлел. Он привык слышать отсюда тихий, вкрадчивый голос Каспи.
— Д-да! Да, госпожа Калиока! Слушаю вас!
— Господин Митрич, — голос из динамика немного потеплел, — прошу вас не уезжать с завода сразу… э-э-э-э-э домой, а заглянуть в наше жилище. Мне нужно обсудить с вами кое-какие документы, которые находятся у меня дома.
— А до завтра это не терпит? — Иван Дмитриевич и сам не знал, зачем это спросил.
— А вы очень торопитесь… домой? — Спросила Светлана с неприкрытым сарказмом.
— Нет, что вы, я все понял, буду. — Дорохов отключился. — Вот чертова баба! — стукнул он кулаком по столу.
Митрич приехал в дом для руководящих сотрудников завода вместе со всеми. Калиока велела ему подождать в кухне. Сама же она позвала охранника и велела перенести все ее вещи в комнату Каспи. Светлана обратила внимание на то, что комнату обыскали. Более того, все личные вещи бывшего директора отсутствовали. Она проверила потайное отделение шкафа, из которого Каспи доставал коньяк. К ее великой радости, оно оказалось нетронутым. Калиока нашла там не только солидный запас выпивки, но и тоненькую целлофановую папку с какими-то бумагами, которые забрала с собой.
— Это потом, — прошептала женщина.
Светлана была опытной хозяйкой. Ей понадобилось всего пол часа, чтобы принять душ и привести помещение в порядок, да так, чтобы и духа прежнего хозяина в нем не осталось.
— Пригласите ко мне Митрича! — Распорядилась по селектору новый директор.
Входя в комнату Светланы, Дорохов чувствовал себя не в своей тарелке. Он никак не мог забыть странную выходку Светланы в кабинете Каспи. Ее поведение выглядело столь натуральным, что Митрич испугался. С другой стороны, там на заводе произошло что-то фантастическое — он это ощутил сердцем. Сейчас все могло оказаться совсем по-другому.
— Проходите, Иван Дмитриевич, не бойтесь! — Калиока уже накрыла журнальный столик. Его украсили вазочки с орехами, сухофруктами и разломанным на кусочки неправильной формы шоколадом. Отдельно стояли два низких пузатых бокала и бутылка французского коньяка. — Присаживайтесь! — Новая хозяйка помещения указала на мягкое кресло, обворожительно улыбнувшись.
Митрич молча плюхнулся в кресло.
— Вы поухаживаете за мной?
— О да, простите, госпожа Калиока! — Дорохов слегка подрагивающими пальцами откупорил коньяк и налил по чуть-чуть в бокалы.
— У нас сегодня особенный день! — Светлана взяла из его рук бутылку и наполнила «пузанчики» до половины. — Вы ничего не хотите сказать?
— Э-э-э-э… С вашим назначением!
— Да, надеюсь, мы сработаемся. У нас были раньше трения, но вы уж постарайтесь теперь исполнять все мои требования, — Светлана еле заметно подмигнула и подняла бокал. Митрич повторил ее жест и опрокинул содержимое рюмки в рот.
— Да, так вот, господин Митрич, я позвала вас сюда для того, чтобы сообщить, что теперь самым непримиримым образом стану бороться за экологию на возглавляемом мною предприятии. Завтра вы должны будете представить мне соответстствующую программу развития завода, — тем временем Светлана наполнила бокалы вновь.
— Что за бред! — не выдержал Дорохов. — Я уже все что можно вам…
— Молчать! — Крикнула Калиока. — Я вам не Каспи! Я не позволю всяких вольностей и необязательности! Идите сюда! Вот! Вот смотрите! — Она сняла с книжной полки папку и открыла ее. — Пожалуйста, полюбопытствуйте!
Иван Дмитриевич повиновался. Светлана развернулась, оказавшись с ним плечом к плечу, свет падал на содержимое папки.
— Ну, и что вы скажете? — ее голова склонилась к его плечу. Дорохов, глядя на чистые листы бумаги, лежащие в папке, ощутил еле уловимый запах женского тела. Его голова закружилась. Сквозь туман он услышал: — не говорите лишнего, я опасаюсь прослушки, все самое важное я скажу там, на улице.
— Да, госпожа Калиока, это очень интересно, — Дорохов сглотнул комок в горле, руки его дрожали, как на первом свидании, — да вы просто гениальны, равно как и прекрасны, — последние слова были сказаны шепотом. Митрич развернул Калиоку к себе лицом, папка упала на пол, и он приник к губам Светланы жарким поцелуем. Та живо откликнулась, прильнув к нему всем телом. Митрич начал терять голову, но ладонь легла ему на грудь, мягко отстраняя. Дорохов ослабил объятия, но не отпускал Светлану. Он стоял, опустив голову вниз, не зная что теперь делать и что говорить.
— Ванечка, не надо… Не надо… сейчас, — прошептала Калиока.
— Кали… Тьфу! Как тебя зовут на самом деле?! Тошнит меня от этих ваших кликух!
— Светлана.
— Света… Какое замечательное имя! Светлана, мне очень хорошо с тобой. Я думал, что уже никогда не смогу вот так… Ну, что ни одна женщина не сможет найти места в моем сердце.
— Да, Ванечка, я тоже. Ты… Ты замечательный. Но нам надо быть осторожнее. Мое имя пока забудь! Я для тебя Калиока! И, знаешь, будет лучше, если на людях наши отношения будут скорее натянутые, чем нейтральные или дружеские. Итак, Митрич, — сказала Калиока в голос, так что Дорохов вздрогнул от неожиданности, — теперь вы видите, каково реальное положение дел?!
— Да, госпожа Калиока, да, простите меня. Я сделаю все, как вы сказали.
— Так-то лучше, господин Митрич. Запомните, я буду строгим руководителем. Строгим, но справедливым. Мне в принципе нравится ваша работа. К технологической части у меня нет никаких претензий за исключением безопасности труда. И здесь, как говорится, я с вас с живого не слезу.
— Я постараюсь сделать все, что в моих силах, однако, — Дорохов посмотрел на часы, — мне пора идти, думаю машина уже ждет.
— Хорошо, в знак нашего примирения, я провожу вас, заодно вздохну свежим воздухом, — Светлана накинула на плечи дубленку и вышла в коридор.
Автомобиль, который должен был отвезти Дорохова на зону, еще не подъехал. Митрич и Калиока вышли за ворота.
— Иван Дмитриевич, — первой начала Светлана, — я буду с вами… Или мы на ты? — ее глаза блеснули, Митрич смутился и молча кивнул в ответ. — Да, так вот. Я буду с тобой откровенна, несмотря на то, что это может стоить мне жизни. Я сдуру попала в эту секту, в чем теперь сильно раскаиваюсь. В настоящее время я пришла в себя и вполне адекватно мыслю. То, что происходит на заводе — самое настоящее преступление, в котором я не хочу принимать участие. Мне хочется отсюда убежать, и я сделаю это. Ты мне поможешь?
— Да, Света.
— Но как быть с тобой? Ты же не сможешь убежать вместе со мной, а, находясь здесь на зоне, ты совершенно беззащитен.
— Света, здесь, как говорится, есть варианты. Я тебе должен кое-что рассказать. Дело в том, что я сижу вместе с твоим зятем.
— С кем?!
— С Денисом Заречиным. Это муж твоей дочери Катерины. У него есть очень высокий покровитель, который занимается нашим досрочным освобождением. Кроме того, он в Москве осторожно инициирует процесс по расследованию деятельности организации нашего дорогого Радоша.
— Подожди! — Светлана никак не могла прийти в себя. — Так мой зять сидит с тобой?! Так… Это… Как там моя дочь?! — ее голос предательски задрожал.
— Нормально. Она приезжала к Денису в начале декабря.
— Господи! — Светлана закрыла лицо руками. — Господи! Катюша, моя Катенька! Как она?
— Да в порядке она! Денис пришел довольный, как мартовский кот.
— Да, постой, а он-то за что сидит?
— Там темная история. Убийство по неосторожности. В общем, несчастный случай. Ты не напрягайся.
— Господи! Сколько бы я отдала за то, чтобы услышать ее голос… — Светлана, тихо всхлипывая, размазывала слезы по щекам.
— И в чем проблемы? — Дорохов изобразил на лице искреннее удивление.
— Ну как в чем?! Откуда я буду звонить? Из кабинета?
— Держи мобильник! Это мой личный аппарат, не засвеченный в нашей организации. Номер найти?
— А откуда у тебя номер-то? — Светлана в растерянности хлопала глазами.
— Твой зять иногда звонит своей жене с моего аппарата, когда у него на своем деньги заканчиваются.
— Набирай скорей!
Катя Заречина сидела в гинекологическом кресле и плакала. Доктор тактично вышел из смотровой, сказав, что ждет ее в кабинете. Он не торопился, за окном давно стемнело, прием на сегодня был окончен. Пять минут назад на экране монитора ультразвукового аппарата Катя увидела маленькое темное пятнышко, которое и было новым человечком, поселившимся в материнской утробе. Конечно, еще нельзя было определить пол ребенка, еще не просматривалось сердцебиение, но это была новая жизнь! Катя беременна! Это их с Дениской ребенок!
— Чудо! Свершилось чудо! — шептали губы девушки. — Господи, спасибо Тебе!
Катя оделась, привела себя в порядок и вышла в кабинет.
— Ну как? Пришли в себя, Катюша? — доктор Владимир Петрович широко улыбался. — Сколько вы ждали маленького?
— Ох… Семь лет.
— Ну это еще не предел, хотя, конечно, срок.
— Владимир Петрович, и что это было? Почему у нас не было детей, а тут — раз!
— Значит, плохо старались раньше! — доктор заразительно расхохотался. Катя прыснула вслед за ним.
— Ой, да ну вас! — она слегка смутилась.
— Это только на первый взгляд шутка. Знаете, сколько я подобных историй слышал? Вообще людям постоянно что-то не нравится. Одни брюзжат, что слишком рано забеременели — не успели мир посмотреть, пожить «для себя» и т. д., другие, вон как вы, не довольны тем, что слишком долго нет детей. Так что не морочьте себе голову. Вам, Катенька, надо сейчас больше о малыше думать, больше спать, гулять, пить соки, кушать полезную еду и не нервничать! Слышали?! Теперь вы живете не только ради себя, но и ради маленькой очаровашки, которая очень скоро появится на свет.
— Ой, спасибо вам, Владимир Петрович, огромное спасибо! — Катя вскочила с кресла и поцеловала доктора в щеку.
— Катюша, мне конечно очень приятно, но право, я все же не имею никакого отношения к зачатию вашего ребеночка! — доктор театрально посерьезнел, и Катя вновь расхохоталась.
Она шла в сторону гардероба, когда зазвонил телефон. Нет, она не шла, а летела, парила на крыльях всепоглощающего счастья. Посмотрев на экран мобильника, она взвизгнула от радости.
— Дениска, охламон любимый, привет! — Крикнула она на весь коридор так, что несколько человек обернулись.
— Катенька, это ты? — раздался в трубке женский голос.
— Кто это? — Катя инстинктивно напряглась и, увидев рядом свободный стул, присела на краешек.
— Это мама. Доченька, как ты? Я так соскучилась по тебе, милая моя!
— Мама? Господи, но как? — Катя почти потеряла дар речи. — Мамочка, милая моя, куда же ты пропала?
— Катенька, это длинная история. Надеюсь, мы с тобой увидимся, и я все подробно расскажу.
— Но когда? Когда мы встретимся? Может, мне к тебе приехать? Где ты? И, постой! Почему ты звонишь с телефона Митрича, друга Дениски?! Ты что, в тюрьме?!
— Ага, сижу в мужской тюрьме, — Светлана рассмеялась. — Митрич стоит рядом со мной. Мы с ним трудимся вместе.
— Трудитесь? В тюрьме? Мам, я ничего не понимаю!
— Катенька, все потом, я тебе все расскажу. Если в двух словах, то я по собственной дурости оказалась в секте. Теперь выбраться отсюда не так просто, но я стараюсь это сделать. Действовать надо осторожно, поэтому прошу тебя никаких действий не предпринимать. Денис и ваш друг Соколов нам помогают. Ты сама как?
— Слава Богу! Мамочка, а у тебя внук будет или внучка. Вот сижу в поликлинике, сама только узнала!
— Да ты что?! Радость-то какая! А Денис не знает?
— Нет! Я думала, что он и звонит.
— Митрич ему передаст. Вот чудо! Маленький пупсик… Как я рада, доченька! Береги себя и ни о чем не волнуйся. Все у нас теперь будет хорошо! И… Доченька, помолись за меня!
По дороге на зону Дорохов купил бутылку коньяка и перелил ее содержимое в свою любимую фляжку. Встретив Дениса, он лишь хитро ему подмигнул, передал фляжку и велел позвонить жене. Заречин пошел в свою каморку, закрыл дверь на задвижку и набрал домашний номер. Супруги проговорили около часа, по щекам обоих текли слезы. Денис и Катя потеряли ощущение реальности, словно их и не разделяли 4000 километров.
С трудом попрощавшись с любимой, Денис вернулся в спальное помещение. Митрич уже лежал в кровати, но еще не спал.
— Поздравляю, Дэнис!
— Спасибо, Митрич! Спасибо тебе огромное! — язык Дениса слегка заплетался. Он сунул фляжку другу под подушку. Дорохов извлек ее, открутил крышку и пригубил коньяк. Осталось ровно на два маленьких глотка.
— Ну ты и горазд пить, дружище!
Денис не услышал его слов. Он уже крепко спал, счастливо улыбаясь во сне.
— Ну, брат, Гиля, удачно тебе слетать, отдохнуть и развеяться. Приедешь, и начнем работать пуще прежнего — планов у меня громадье! — Радош протянул Загоруйко стакан виски.
— Вот за что люблю тебя, Родя, так это за твою голову. Ты такие ходы придумываешь, когда рассуждаешь здраво.
— Ну так, а на что друзья-компаньоны! В нужное время они способны поправить, поддержать, уберечь. За тебя, Гиля, и за твой отпуск!
Загоруйко с недоверием посмотрел на Радоша. Уж слишком тот был покладист. Взгляд начальника службы безопасности опустился, мужчина посмотрел на стакан, втянул носом аромат выдержанного напитка. «А, все это ерунда! Родя без меня никуда! Да и мужик он в принципе нормальный. Я просто устал, пора отдыхать, пора!» — с этими мыслями Гиля и выпил до дна солидную порцию виски.
Невероятное блаженство накрыло его с головой. Мир окрасился яркими красками. В комнату влетели какие-то чудесные птицы, которых Загоруйко сроду не видел. Ему стало тепло и хорошо. Тело его, став невесомым, медленно покачивалось на волнах.
— Родя, что со мной? — его язык заплетался.
— Это, Гиля, наша с тобой дурь. Нравится? Вот, покайфуй напоследок. А это будет для верности.
Весело напевая, Святославский подошел к шкафу и достал приготовленный заранее шприц объемом 5 миллилитров, наполовину заполненный прозрачной жидкостью.
Радош сменил репертуар. Он подошел к Загоруйко, разогнул ему правую, нащупал вену и аккуратно ввел туда иглу.
— Ну, Гиля, спасибо тебе за все. Спасибо и в добрый путь, — поршень медленно вытолкнул раствор, который, смешиваясь с кровью, через несколько секунд достиг мозга. Тело Гили затряслось, на губах выступила пена, а из носа хлынула кровь. Через минуту все было кончено, он затих навсегда.
Александр Иванович присел за столик открывшейся недавно летней кафешки и заказал кофе. Он открыл кожаную папку и еще раз просмотрел полученные сегодня документы. По факсу были переданы копии решения комиссии по условно-досрочному освобождения в отношении Заречина Дениса Григорьевича и Дорохова Ивана Дмитриевича. К документу были приложены характеристики. Соколов невольно улыбнулся. Следуя этим бумагам, Заречина и Дорохова уже давно надо было канонизировать. Начальник колонии искренне отозвался на личную просьбу Генерального прокурора, но и Соколов в долгу не остался. Оригиналы документов, копии которых Александр Иванович держал в руках, завтра же отправятся на рассмотрение красноярского судьи. Это была женщина средних лет, с которой Соколов был заочно знаком. К сожалению, впереди были майские праздники, и дело двух сидельцев будет рассмотрено только в конце мая.
Эта тема не вызывала у Генерального сильного беспокойства. Гораздо хуже обстояли дела с сектой Святославского. Этот монстр, словно злой паук, опутал сетью почти все Зауралье да еще умудрился заполучить покровителей в верхних эшелонах власти на федеральном уровне. Две недели назад Соколову удалось пробить решение о создании рабочей группы по проверке деятельности правоохранительных органов в Красноярске и возбуждении уголовного дела на «Церковь Сына Царствующую». Двое сотрудников Генеральной прокуратуры десять дней назад вылетели в Красноярск. Вчера с ними пропала связь. Что могло случиться? Александр Иванович ломал над этим голову с самого утра. Местная милиция отмалчивалась, делая какие-то туманные намеки на аморальный образ жизни, который вели командированные. Соколов в это не верил. Он лично знал ребят — это были лучшие сотрудники, один из которых был другом Александра Ивановича.
Ожил в кармане мобильный телефон.
— Здравствуй, Коля, — звонил один из замов Соколова, давний приятель.
— Иваныч, скверные новости из Красноярска, — по тону собеседника стало ясно, что случилось что-то ужасное.
— Что стряслось?
— Наших ребят нашли мертвыми.
— ЧТО?! — Александр Иванович резко поднялся из кресла. — Как?! Не может быть!
— Угу… Их нашли в каком-то притоне. Оба умерли от передоза. Якобы обкололись местной синтетической дрянью.
— Чушь! Ребята не баловались наркотиками! — на Соколова стали оборачиваться немногочисленные посетители кафе, и он, сбавив тон, сел обратно в кресло. — Это просто ерунда какая-то.
— Да, ерунда и есть, однако ребята мертвы.
— Да они что там — охренели совсем?!
— Иваныч, я сам не могу в себя придти. Какой-то театр абсурда. Прикинь, там еще свидетели нашлись, которые дали показания, что наши ребята к ним каждый день приходили, шантажировали их, брали наркотики бесплатно, да еще требовали проституток им предоставить. Заметь, тоже бесплатно.
— Вот! Вот это прокол! Я этих свидетелей лично сам в Москву доставлю и вытрясу наружу вместе с их тухлым ливером всю их подленькую душонку. Заказывай мне билет!
— Не торопись, Иваныч, — голос собеседника был полон скепсиса, — они придурки только на первый взгляд. Те, кто дал показания, тоже умерли от передоза, минувшей ночью…
— Понятно. Ребята пошли ва-банк! Ну что же: хотят войны, они ее получат! — Соколов размахнулся и швырнул в ствол дерева пустую кофейную чашку, которую так и держал в руке во время всего разговора. Толстый фарфор разлетелся вдребезги.
Александр Иванович быстрым шагом двигался в сторону Малой Дмитровки. У него некоторое время назад уже сформировался план дальнейших действий. Генеральный понял, что придется обращаться в самые верха государственной власти. Соколову удалось аккуратно выявить некоторых должностных лиц, которые прикрывали секту Святославского. Оставался главный вопрос — всех ли он просчитал? От этого зависело слишком многое, из-за этого он так долго не решался начать активные действия. Ох, как же он корил себя за это! Погибли ребята. И их послал Соколов. Послал на верную смерть. Александр Иванович сжал зубы до скрипа, желваки заиграли на скулах, а быстрый шаг перешел в легкий бег. Все! Терпеть более нельзя! Соколов вихрем вбежал в свой кабинет и рывком снял трубку телефона…
Начальник УВД Красноярского края генерал-майор Косован ни разу в жизни не чувствовал себя так плохо. Василий Петрович выглядел на свои пятьдесят: густая копна седых волос, хорошая физическая форма, среднего роста, возраст выдавали глубокие морщины на лице. Своей карьерой генерал очень дорожил, отчасти поэтому и был сейчас в состоянии, близком к панике. В бесплодных попытках дозвониться Гиле и Святославскому он уже ополовинил бутылку коньяка. Василий Петрович не мог ни сидеть, ни лежать, ни стоять: он без устали расхаживал по кабинету, периодически закуривая новую сигарету и подливая коньяк.
— Ну козел, ну урод! Ведь чувствовал, что нельзя с ним связываться! Да что чувствовал — знал! Знал, что рано или поздно кончится именно этим! Он же ненормальный, у него крыша съехала уже давно! Козел, баран, идиот!
Да, знакомство со Святославским состоялось весьма неожиданно. Начальник Красноярского УВД имел голубую мечту — купить квартиру в Москве. Жена ему буквально проела плешь на эту тему. Она давно представляла себя посетительницей уютных косметических салонов и богатых бутиков, а сын мечтал наконец-то приобщиться к яркой клубной жизни столицы. Нет, Косовану они, конечно, говорили иное. Сыну через несколько лет придется поступать в институт, и это возможно сделать только в Москве, раз уж папа не заработал на Оксфорд или Кембридж. Жена же постоянно находила у себя все новые болячки, которые, по ее словам, можно полностью исцелить только в столице. Над главой семейства же словно висел злой рок. Сначала его — тертого мента — банально кинули, продав квартиру, оформленную на подставное лицо. Впредь Косован решил быть осторожнее и работать только через проверенные риэлтерские фирмы. Он опять начал собирать деньги, не гнушаясь преступлениями, но цены на столичную недвижимость начали резко ползти вверх, а генерал не хотел довольствоваться спальными районами, в которых жили, по его мнению, только лохи. Получалось так, что риэлтер выплачивал покупателю залог за понравившуюся квартиру, Василий Петрович срочно оформлял себе командировку в Москву, но, когда он прилетал, чтобы оформить сделку, продавец заламывал цену. Косовану предлагали другие варианты, но жена категорически отказывалась. Так бы он и мучился, пока в очередной его неудачный визит в столицу к нему не обратился необычного вида мужчина. Это был Святославский, о котором генерал уже был наслышан. Чутье подсказало старому взяточнику, что здесь пахнет большими деньгами, но он тогда даже не догадывался об истинных размерах сумм. А вступительным взносом стал «скромный» пентхауз в одной из новостроек в центре города. Обозрев чудесные виды старой Москвы, открывавшиеся из окон зимнего сада, Василий Петрович молча пожал Святославскому руку и принял увесистую связку ключей. По приезде в Красноярск генерал познакомился с Гилей, посетив известное заведение «Зодиак». Там его судьба пересеклась с молодой девушкой Кармой. Опытная проститутка с видимым удовольствием проделывала с мужчиной то, от одного лишь упоминания чего жена Косована кривила рот и изображала рвотные позывы. Генерал влюбился, словно мальчик, и его визиты в бордель стали регулярными.
Косован в очередной раз попытался соединиться с Радошем. После третьего гудка трубку сняли.
— Алло? — голос собеседника был совершенно спокоен.
— Ты, козел, чего творишь?! Ты соображаешь, что делаешь, урод! — генерал орал в трубку во все горло.
— А, это вы, Василий Петрович. А что стряслось? Где же ваши манеры, вы даже не поздоровались и сыплете на меня такими эпитетами, что…
— Чего?! Эпитеты тебя не устраивают, пидер! Ты зачем мочканул московских?! Ты представляешь, ЧТО теперь будет? Где Гиля?!
— Косован, успокойся! — Радош слегка повысил голос. — Гиля списан за ненадобностью, его обязанности исполняет Шпаллер. А следаки эти из Москвы сами виноваты. Там все чисто — комар носа не подточит. Хозяйничать на нашей с тобой территории никому право не дано.
— На нашей?! Да ты чего, Родя?! Ты забыл, кто ты и кто я?! Ты кем себя возомнил?
— Да все нормально, Вася. Я ничего не забыл, а вот ты запамятовал, кому обязан своим благосостоянием. Помимо этого твое управление занимает лидирующие позиции во всей России. И кому ты обязан этим? Кто тебе помогает выполнять план раскрытия преступлений?! Ты забыл, благодаря кому регулярно и без всякого риска удовлетворяешь свои сексуальные потребности!
— Ты меня за горло не бери, Родя, я, знаешь, пуганый.
— Ты?! Ты пуганый? Вася, я тебя еще не пугал по-настоящему. Вот если я тебе для начала на работу пришлю некоторые видеозаписи… — повисла пауза.
— Сука! — опомнился наконец Косован.
— От суки слышу. Так что успокойся, прикрой хлебало и делай свое дело. До связи! — Святославский отключился.
— Ну я тебе этого так не оставлю! — со злобой прошипел генерал, глядя на замолчавшую трубку. Он стремительно подскочил к рабочему столу и связался с секретарем. — Галя! Немедленно Краева ко мне. Да, срочно!
Святославский тем временем серьезно задумался, опустившись в глубокое кресло. Ему было определенно ясно, что бизнес подходит к логическому завершению. Он с самого начала своей деятельности прекрасно понимал, что рано или поздно это произойдет. Момент настал.
Радош перешел в кабинет и включил оборудование для звукозаписи: именно здесь он создавал свои «шедевры проповеди», которые потом круглые сутки слушали несчастные сектанты. Минут пять гуру входил в образ. Из его глаз потекли слезы, на лице отобразилось приторное слащавое блаженство.
— Братья и сестры, — начал Святославский дрожащим голосом, — сегодня меня в очередной раз посетил господь! Он сказал мне, что это было его последнее посещение. Мы призваны соединиться с ним в вечном блаженстве. Наши мучения кончились! — тон все более нарастал, срываясь на истерические нотки. — Мы скоро будем свободны! Мы призваны к свободе, а весь этот мир погрязнет в хаосе! Наш господь милостив, он не хочет, чтобы мы испытали и малую толику тех страданий, которые предуготованы безумным людям, поэтому мы уходим сейчас! Нам надо быть готовыми к благословенному дню. Он настанет! Настанет уже очень скоро! Я с вами, дорогие мои братья и сестры! Мы все вместе в белых сверкающих одеждах предстанем пред господом нашим! Радуйтесь, радуйтесь и веселитесь, близок день! Близка радость! Мы уже почти на небесах! Загробный пир начинается, и я благословляю всех пить вино! С этого дня я благословляю супружеские отношения! Радуйтесь, веселитесь и совокупляйтесь без сомнения и стыда, ибо такова воля господа нашего! Мы Россия великая, с нами Бог! Мы Россия великая, с нами Бог!
Радош отключил запись и вытер мокрое от слез лицо. Затем он вызвал специалиста по звукозаписи, велел срочно размножить новую проповедь и раздать кассеты всем членам секты. Также Святославский приказал закупить дешевое молдавское вино и в неограниченном количестве снабжать им все трапезные.
— Загробный пир начинается, — зловеще ухмыльнулся Родя, потирая руки. — Спасибо вам, милые, за все. Пляски кончились! Насладитесь радостью жизни перед смертью и помните мою доброту! — стены приемной сотряслись от дикого хохота.
Полковник Краев уже давно ждал этого разговора. Словно старый хитрый лис, он давно чувствовал приближение беды, а уж убийство двух столичных следователей было и в самом деле перебором.
— Да-да, заходи! — крикнул Косован в ответ на стук в дверь, которая тут же открылась и в образовавшийся проем просунулась лисья мордочка преданного зама.
— Разрешите, Василий Петрович?
— Хватит этой дипломатии, не до того! Заходи и на вот выпей! — генерал налил Краеву коньяка, тот разместил изрядно растолстевший зад в одном из кресел, а начальник расположился напротив. — Догадываешься, зачем позвал?
— А то!
— И что думаешь делать?
— Заметать следы, что же еще?
— Правильно соображаешь. С чего начнем?
— Для нас самые опасные люди — это Святославский и Загоруйко, но последнего давно не видать.
— Святославский вроде как его списал. А с нашим гуру, думаю, надо кончать в самый последний момент, к нему так просто не подберешься, да и неизвестно, что там решат наверху. Вдруг эта гнусная свинья опять выпутается, тогда нам несдобровать.
— Начнем с мелочевки? — догадался услужливый зам.
— Вот именно. Начинай зачистку всех возможных свидетелей, не досаждая слишком сильно Радошу, но параллельно готовь операцию по нейтрализации его боевиков. Как только обезоружим его организацию, возьмем завод, а уж потом и самого святошу.
— Понял шеф, разрешите идти?
— Иди, полковник.
Косовану стало заметно легче, стоило лишь оказаться в своем любимом образе могущественного генерала милиции, способного вершить человеческие судьбы. Он и не догадывался, что его собственную судьбу пару дней назад решил верный зам — обладатель располневшего зада и лисьей физиономии.
Еще пол года назад полковник Краев «почувствовал нечто». Он не мог это объяснить толком даже самому себе: неожиданно появилось ощущение, что воздух вокруг сильно наэлектризовался, даже ощущались легкие покалывания на теле. Заместитель сделал правильный вывод и начал готовиться. В первую очередь он собрал исчерпывающий материал, который неопровержимо доказывал причастность одного высшего чиновника УВД края к преступной деятельности Косована. Это и понятно: случись расследование, никто не поверит, что генерал лично общался со всеми подполковниками, майорами, капитанами и так далее — с теми, кто непосредственно убивал, укрывал, угрожал и получал взятки. Надо было найти человека из ближайшего окружения шефа, которого можно было бы подставить вместо себя. Что до своих реальных контактов в подчиненными, то Краев был осторожен с самого начала, выбрав двух доверенных людей, которым и отдавал конкретные приказы. Далее он выслушивал отчеты об их исполнении и получал пухлые конверты. Понятно, что этих подчиненных придется убрать. Еще оставались сами сектанты. Со Святославским общался Косован, Гиля, очевидно, мертв, а вот его преемник… Здесь главное не торопиться, а вдруг и вправду Радош выкрутится? Надо все подготовить и ждать. И то, и другое Краев делать умел. И, конечно, следует убрать самого Косована. Это как раз просто. Лучше всего свалить его убийство на сектантов. Полковник с улыбкой потер руки — он всегда любил интересную творческую работу.
После вступления в должность руководителя предприятия по производству наркотиков Светлане понадобилось не больше недели, чтобы войти в курс всех дел. Жизнь на заводе снова потекла тихо и размеренно. Калиока не питала никаких иллюзий насчет участи Каспи, и ее иногда терзали угрызения совести. Она успокаивала себя тем, что фактически оказалась на войне, где действуют совсем иные законы. Митрич был удостоен особого доверия Святославского: ему поручили еженедельную доставку денег в красноярскую резиденцию. Радош рассудил правильно — Митрич сидит на зоне, и бежать ему особенно некуда.
За прошедшие зимние месяцы Светлане с помощью Дорохова удалось немного улучшить условия труда заключенных, существенно модернизировав систему вентиляции, а также выбив у Радоша деньги на более качественные респираторы.
Митрича и Светлану тянуло друг к другу, но они старались быть осторожными. Они встречались в процессе обхода производственных помещений. Очень редко Митрич приходил в гости к Светлане в ее жилище в общинном доме. Каждый раз он уезжал через силу, буквально заставляя себя покинуть уютную комнату, где жила самая желанная женщина на свете. Да, теперь Дорохов мог признаться самому себе, что это действительно так.
Иван Дмитриевич регулярно звонил Соколову и сообщал информацию, касающуюся деятельности сектантов. С огромным нетерпением они вместе с Денисом ожидали решения вопроса об условно-досрочном освобождении.
Автобус с руководящими сотрудниками завода прибыл сегодня несколько позже обычного. Светлана вышла первой и отошла в сторону. Был чудесный майский день, солнце начало ощутимо пригревать, но ветер оставался прохладным. Женщина стояла, развернувшись к солнцу лицом, и жадно ловила его ласковые лучи, делая глубокие вздохи. В последнее время терпение стало покидать Светлану. Очень сильно хотелось домой, к любимой дочке. «Домой, — подумала Калиока. — А где он, твой дом?» — Стало немного грустно от очередного осознания всей нелепости совершенной ошибки. «Ну, ничего, господин Святославский, вы мне ответите за все и сполна!». Светлана тряхнула головой и решительно зашагала ко входу в здание.
В приемной ее ждал Митрич. Он был озабочен. Светлана молча кивнула ему в знак приветствия и жестом пригласила зайти в кабинет.
— У нас творятся странные вещи. Нам немедленно надо отправиться в цех, — Дорохов начал говорить сразу, как только прикрыл дверь в кабинет.
— Что стряслось, господин Митрич? Может сначала выпьем кофе?
— Это срочно, госпожа Калиока, поверьте, очень срочно, — Митрич еле заметно подмигнул.
— Ну что же, идемте.
Зрелище, открывшееся глазам Калиоки в цехе расфасовки готовой продукции, повергло в шок. Несколько человек лежали на полу в неудобных позах, было похоже на то, что они спали. Двое рабочих согнулись пополам в приступе рвоты. Остальные же, ничуть не стесняясь окружающих, занимались сексом прямо на своих рабочих местах.
— Что это, Господи?! — только и смогла вымолвить Светлана. — Ваня, что происходит?
— И, заметь, Света, такая картина наблюдается во всех цехах.
— А что с теми, кто лежит на полу?
— Они мертвецки пьяны, впрочем, как и все остальные.
— Пьяны?! Но братьям запрещено употреблять алкоголь.
— Было запрещено до вчерашнего дня. На, послушай вот это, — Дорохов протянул Светлане наушники от плеера, а сам нажал кнопку воспроизведения.
Глаза Калиоки расширялись все более. Она потеряла дар речи. Запись «проповеди» закончилась, а Светлана стояла как вкопанная, глядя прямо перед собой.
— Митрич, но это же конец!
— Ага, ты тоже сразу догадалась. Твой гуру идет ва-банк. Еще посмотри на это, — Митрич показал в дальний угол цеха, который отгородили занавеской. За большим куском материи возводилась какая-то конструкция.
— И что это?
— Я заглянул сегодня туда. Охранники ставят перегородки, а в центре, похоже, будет дверь. Уже готов плакат «Врата в рай».
— Господи! — Светлана в ужасе прикрыла рот рукой. — Несчастные, что же им приготовил Радош?
— Все, что угодно, но в живых их оставлять ему нет никакого резона, равно как и нас.
— Что?!
— А у тебя иные мысли на этот счет?
Светлана молча развернулась и в крайней задумчивости отправилась обратно в здание заводоуправления.
— О, мой господин, пришла госпожа Калиока! — услышала Светлана, переступив порог приемной. — Госпожа, вас спрашивает Великий Радош.
— Да, соединяй, — Калиока вошла в кабинет и плотно закрыла дверь.
— О, Великий Радош! Слышать голос моего господина великая радость и честь!
— Калиока! — голос Радоша был груб. — Мне нужно, чтобы вы с Митричем подготовили особые ампулы с нашим товаром. Доза порошка на стандартный объем жидкости должна быть увеличена в десять раз.
— Да, мой господин, мы все сделаем. Сколько ампул понадобиться?
— Тысяча штук. То есть мне надо десять стандартных упаковок по сто ампул в каждой.
— Да, мой господин. Будет исполнено. О, Великий Радош, у нас готова очередная посылка. Нам везти ее завтра, как обычно?
— Нет, подождите пока. Я распоряжусь, когда привезти деньги.
— Господин, сегодня на заводе происходят странные вещи. Рабочие пьяны, они не в состоянии работать.
— Нечего работать, когда господь близок. Радуйтесь все, такова воля Бога.
— Но, господин, как же с производством?
— Придет время, и мы продолжим, Калиока. У вас же есть достаточный запас для продаж?
— Да, недели на три хватит.
— Вот и продавайте, а люди должны получить свою долю счастья, время пришло!
— О, господин! Ваша щедрость не знает границ, вы словно… — в трубке раздались прерывистые гудки. Светлана вытерла пот, обильно выступивший на лице.
— Так вот что вы придумали, гады, — прошептала она. — Подонки!
Светлана вызвала начальника охраны и распорядилась отправить всех рабочих в жилые бараки и не выпускать их оттуда вплоть до особого распоряжения. Затем она позвонила Митричу и приказала остановить и законсервировать производство, а также произвести полную ревизию готового продукта.
После работы Митрич заехал к Калиоке. В домике для руководства царило буйное веселье. Один из мастеров сильного пьяный и с трудом стоявший на ногах, буквально повис на Светлане, пытаясь ее поцеловать. Дорохов сгреб наглеца в охапку и вытащил на улицу. Стоя на крыльце, он развернул мастера к себе лицом и нанес ему сокрушительный удар в челюсть. Сладострастник пролетел пару метров и, рухнув на землю, замер без движения. Вернувшись, Иван Дмитриевич застал Светлану, отчаянно отбивающуюся от «брата» Гранта, недавно назначенного новым коммерческим директором. Грант был неплохо сложен физически и, увидев стремительно приближающегося Митрича, встал в боевую стойку.
— Давай, давай! Я вас обоих сделаю! — красные глаза противника излучали злобу. — Сначала тебя, а уж потом ее.
Митрич дрался молча. Бурная молодость научила его этому. Гораздо страшнее, когда тебя бьют в полной тишине, не выкрикивая угроз и проклятий.
Первый удар Гранта достиг цели: кулак задел скулу по касательной. Увернувшись от следующего удара, Дорохов нанес хук справа, разбив противнику бровь: хлынула кровь, залив правый глаз. Грант взвыл, схватившись за лицо, а Дорохов переместил Светлану себе за спину, крикнув, чтобы она бежала в комнату охраны.
Противник быстро очухался. Сыпля проклятиями, он двинулся в бой. Следующий его удар разбил Дорохову губу, но зубы остались на месте. Митрич решил, что правила хорошего тона становятся уже не уместными и ударил ногой в пах. Грант взвыл, упав на пол и свернувшись калачиком. Дорохов схватил его за брючный ремень и за волосы, подтащил к стене и приложил головой к батарее центрального отопления. Противник затих. Митрич же поспешил к Светлане. Она стояла перед входом в комнату охраны и барабанила в дверь.
— Что случилось, Света?!
— Откройте, слышите, откройте? — кричала Светлана. — Представляешь, они закрылись и не хотят открывать!
— Эй, там! Охрана, мать вашу! Что стряслось?
— Это не наши разборки. Мы охраняем лишь периметр здания, а то, что творится внутри, нас не касается. Это распоряжение Родиона Георгиевича. Охранники никогда не назначались из числа сектантов. Святославский набирал их из полууголовных элементов, которые легко выполняли грязную работу и держали язык за зубами.
— Что делать, Света? Я не могу не вернуться на зону, а тебе категорически нельзя оставаться здесь!
— Ваня! У тебя кровь! Где же моя сумочка?! Ах, она там осталась! Тебе надо к врачу! Ванечка, да что же это?!
— К врачу не надо, а сумочку сейчас принесу.
Поверженный Грант все еще не очухался, сумка Светланы валялась рядом.
— Может, мне ночевать на заводе? — Светлана немного успокоилась и теперь аккуратно промокала кровь на лице Митрича носовым платком.
— Одной?
— Там все рабочие в бараке, да и охрана на предприятии более вменяемая, чем здесь.
— Ох, не нравится мне все это!
— Делать нечего, Митрич. За тобой машина скоро придет?
— Уже должна приехать. Пойдем!
На улице Светлана отвела Дорохова в сторонку.
— Ваня, что ты намерен делать? Надо спасать людей, да и о себе позаботиться не мешало бы.
— А что я могу сделать? Я вообще зэк, куда мне бежать? А вот тебе надо сматываться отсюда!
— Нет, Ваня, тебя одного я не оставлю.
— Но Света!
— Это даже не обсуждается! Тему закрыли!
— Хорошо. УДО мы с Денисом ждем со дня на день. Что касается возникших проблем, то, думаю, время у нас еще есть. Я свяжусь с Соколовым и все ему расскажу. Прорвемся!
— Да, это правильно. Ну, поехали.
Водитель безропотно доставил Светлану на завод. Митрич проводил ее в кабинет и прикрыл за собой дверь. Светлана оказалась в его объятиях, Митрич нежно прикасался губами к ее лицу, пока не добрался до губ. Дорохов застонал — сильно болела разбитая губа.
— Ой, Ванечка, прости ради Бога! Я и забыла! Если бы не ты сегодня… Спасибо тебе, милый!
Митрич медленно расстегнул блузку Светланы, но в последний момент та запахнула одежду.
— Ванечка! Прости, но я не могу так. После всего, что произошло… Вокруг такое скотство, что… Мне кажется, что мы уподобимся им. Не сердись! Я люблю тебя!
Светлана нежно прижалась к Митричу.
— Не сердишься?
— Нет, не сержусь, — тяжко вздохнул Дорохов.
— Врешь ведь! Вижу, что сердишься!
— Светка, если бы ты знала, какую пытку мне устраиваешь. Впрочем, мне везет на баб-динамисток! Сначала раззадорить мужика, а потом в кусты.
— Это что за разговорчики с директором! — Светлана состроила грозное выражение лица.
— Госпожа, Калиока, не велите казнить! Но ваша прелестная округлая попка совершенно вскружила голову старому больному зэку! А еще вы, госпожа директор, так прелестно краснеете, что так и хочется целовать вас без устали от макушки до самых пяточек!
— Митрич! Не забывай, что я женщина. И не просто женщина, а влюбленная баба!
— Ну так и в чем проблемы, Света?
— Ванечка, ну я же объяснила. Постарайся меня понять.
— Ладно. Проехали. Но, учти, я свои попытки не прекращу!
— Не прекращай, Ванечка! Ни за что не прекращай! — Светлана опять поцеловала Дорохова.
— Экзекутор! Ладно, укладывайся, а я пойду поговорю с охраной. Спокойной ночи, и запри как следует дверь!
— Дарья, буду с Вами откровенен. Этот разговор для меня крайне неприятен, поэтому я буду предельно краток, — Колобов сидел за своим рабочим столом, а Даша — в кресле для гостей. На ее губах играла презрительная ухмылка. Накануне визита в банк она заручилась поддержкой своего покровителя, поэтому чувствовала себя уверенно.
Итак, — продолжил Колобов, — сообщаю вам, что те сотрудники банка, которые поддерживали вас и помогали вам в торговле наркотиками, уволены. Больше у вас здесь нет никакой поддержки, — ухмылка начала медленно сползать с Дашиного лица. — Далее. Я настоятельно рекомендую вам продать мне свой пакет акций нашего банка. Я готов вам заплатить рыночную стоимость плюс 10 %. Согласитесь, это более чем выгодное предложение. Если же вы откажетесь, то я проведу реорганизацию бизнеса, в результате чего вы останетесь с носом. Говорю это откровенно, и поверьте, так и будет.
— И чем вызвана столь бурная реакция? Откуда такая ненависть ко мне? — Даша искренне опешила, она старалась выиграть время, чтобы собраться с мыслями.
— Дарья, у меня к вам нет никакой ненависти. Просто я реалист. Я отдаю себе отчет в том, что вы никогда не перестанете заниматься темными делишками. И мне очень не хочется, чтобы в дальнейшем вы имели возможность бросить тень на наш банк.
— Вы забываетесь, Колобов! Это не ваш банк! Вы нагло захватили то, что принадлежало моей матери! — Даша покраснела от злости.
— Вы ошибаетесь. Это ваша мать преступным путем, убив своего мужа, завладела банком. Я же владею своими акциями по закону. Однако у меня нет никакого желания вести с вами душеспасительные беседы. Все, что я хотел вам сообщить, я уже сказал. Всего хорошего.
Даша резко поднялась и направилась к двери.
— Ты еще об этом пожалеешь, козел! И очень скоро, попомни мои слова!
— Да, Дарья, подождите секундочку, — Колобов остановил девушку на пороге кабинета. — Я ручаюсь вам, что ваше прикрытие в данном случае вам не поможет. Будьте осторожны, поскольку все может обернуться против вас. Это последнее, что я хотел вам сказать.
Даша презрительно усмехнулась и покинула кабинет, оставив дверь открытой.
Александр Иванович в эту ночь практически не спал. В восемь утра он уже был на службе. Информация от Дорохова была более чем серьезна. Могли погибнуть люди, этого нельзя допустить. Соколову до сих не удалось пробить рассмотрение дела по секте Святославского на высшем уровне, все его попытки разбивались о невидимый барьер. Прокурору намекали, что это дело пока не имеет перспектив. Сегодня Соколов планировал безотлагательно встретиться с одним знакомым эфэсбэшным генералом, надеясь уговорить его начать оперативные мероприятия по делу Святославского. Разговаривать пришлось предельно откровенно, изложив все проблемы, возникшие по ходу расследования. В любом случае необходимо во что бы то ни стало обезопасить людей.
Генерал отнесся к вновь открывшейся информации очень серьезно. Он тут же связался со своими коллегами из Красноярска и договорился о подключении группы спецназа. Теперь Дорохов получил номер телефона, по которому мог в любое время суток связаться с руководителем группы захвата, которая и нейтрализует сектантов при попытке массового убийства людей.
Но успокаиваться было рано. Из Красноярска приходили тревожные вести. При весьма странных обстоятельствах погибли два высокопоставленных сотрудника местного УВД. Как раз по их поводу проходила информация о связи с сектой Святославского. Было очень похоже, что противник начал обрубать концы. Ситуация явно обострялась, неминуемо двигаясь к кровавой развязке…
Всю следующую неделю Светлана находилась на осадном положении. Она приказала охране не пускать на территорию заводоуправления, никого кроме покупателей наркотиков. Запрет касался и всего руководящего состава за исключением Митрича. Калиока связывалась по этому поводу с самим Святославским, и тот утвердил ее решение. Светлана не покидала заводоуправления, ночуя в своем кабинете на раскладушке.
Святославский пытался решить свои проблемы, используя административный ресурс. Поездка в Москву не принесла никаких результатов. Ему намекнули, что дело попало на самый верх, и гарантировать его успешное разрешение нет никакой возможности. Радош вернулся в Красноярск хмурый и злой.
Позвонили с зоны, где сидел Митрич, и сообщили, что на Дорохова вот-вот будет готово положительное решение по условно-досрочному освобождению.
— Вот гадство! — Святославский треснул кулаком по подлокотнику кресла. — Как назло — все одно к одному! Теперь еще эту проблему решать. Ну ничего, пусть освобождается, голубь, а мы ему одну тюрьму на другую заменим.
За последний месяц милиция закрыла несколько наркопритонов, принадлежащих секте. Неспокойным было положение дел не только в Раграде, но и в общинных домах в других городах. Такое впечатление, что кто-то неслышно дал команду «фас!». К сектантам приходили не только милиционеры, но и представители всевозможных организаций, начиная от СЭС и кончая правозащитниками. Появились публикации в прессе.
— Ну что же, лохов на наш век хватит, — Святославский в последнее время часто разговаривал сам с собой, — сменим документы, переедем в другое место, придумаем новую идею. Ничего, прорвемся, — Радош понимал, что дни «Церкви Сына Царствующей» сочтены, счет уже шел не на месяцы и даже не на недели…
— Не волнуйся, рыба моя, я все решу. Твой Колобов уже порядком меня достал. Зажился мужик на белом свете, бывает… — мужчина лет 45 лежал на спине в роскошной кровати и смотрел на себя в зеркальный потолок, украшавший Дашину спальню. Девушка лежала рядом на боку, выписывая на животе любовника восьмерки ноготком указательного пальца.
— Он что-то вякнул по поводу того, что ты не сможешь мне помочь, — Даша удовлетворенно улыбалась.
— Голуба моя, что может твой Колобов?! Я тебя умоляю! Все будет решено быстро и качественно, не волнуйся. Пока здесь все утрясется, съезди куда-нибудь развеяться. Лучше за границу.
— Вот за это я и люблю тебя, Антон, — Даша склонилась над мужчиной, прикрывшим глаза в предвкушении очередной порции наслаждения…
— Ну, Дэнис, как тебе нравится ощущать себя свободным человеком?! — мы с Дороховым стояли на улице рядом с проходной нашей зоны. В кармане у нас лежали справки об условно-досрочном освобождении.
— Митрич, это потрясающе! Кстати, как там поживает твоя фляжка?
— А-а-а-а-а, как был халявщиком, так и остался! Полна фляжка, полна, любимая! — мы по очереди сделали по несколько глотков.
Какое же это было невероятное чувство! Даже погода под стать: светило яркое солнце — уже совсем летнее, дул легкий ветерок, а птицы заливались, как сумасшедшие.
— Ну, Митрич, куда теперь?
— На все четыре стороны! Сейчас доедем до Красноярска, а там снимем квартирку. Надо нам в Москву поскорей. Заберем твою тещу — и вперед! Или? — Дорохов неожиданно посерьезнел. — Может, оставим ее здесь? У тебя как с тещей-то?
— Тьфу на тебя, клоун!
Митрич в ответ заразительно расхохотался.
— Ладно, пошли потихоньку.
Мы не успели сделать и двух шагов, как из стоявшего поблизости черного джипа с тонированными стеклами выскочили трое мужчин в черном камуфляже и вмиг оказались рядом. Дорохову скрутили руки и потащили к машине.
— Э, парни, вы чего творите?! — Я кинулся следом, но один из похитителей отработанным движением ударил меня в живот и опрокинул на спину. Пока я поднимался, джип скрылся за поворотом.
— О как, — только и смог вымолвить я. — Приключения продолжаются, блин!
Первым делом я вытащил из кармана мобильник и набрал номер тещи. Она взволнованно ответила.
— Да, Дениска, что-то случилось?
— Да, Светлана Леонидовна, Дорохова похитили.
— Как? Откуда?
— Нас выпустили из тюрьмы по УДО. Его увезли прямо от проходной зоны. Черный джип. Номера с тремя девятками, буквы я не запомнил, регион Красноярский.
— А как выглядели люди?
— Черный камуфляж, бритые затылки — обычные братки.
— Похоже, что это наши. Ладно, Денис, подождем немножко, а потом я начну звонить. Как что-то узнаю, позвоню. Ты, кстати, куда теперь?
— Поеду в Красноярск, там что-нибудь сниму.
— Без паспорта?
— Ну у меня справка есть.
— И, думаешь, тебе по этой справке кто-то сдаст жилье? Может, если только в ближайшем отделении милиции.
— Ой, Светлана Леонидовна, не пугайте, мне и так тошно.
— Денис, подожди, у меня есть один вариант. Ты пока добирайся до города, а я тебе перезвоню.
— Ладно, договорились.
Я ехал в пыльном автобусе, пропахшем дешевым 72-м бензином, и смотрел в окно, на зеленеющую травку и буйную хвойную растительность пригорода Красноярска, когда зазвонил мобильный.
— Да, Светлана Леонидовна, что с Митричем?
— Все в порядке. Относительно в порядке, конечно. Он у нас на предприятии. Его заперли в своем кабинете, никого к нему не пускают, равно как и его — выпускают только в туалет. Постоянно дежурит охранник возле двери. Мобильный у него отобрали, служебный телефон отключили. Видимо, это распоряжение нашего упыря. Я попытаюсь договориться с охраной, может что-то и получится. Так, теперь по поводу тебя. Записывай телефон, — теща продиктовала номер, а я набрал его на клавиатуре мобильного. — Это священник, зовут его Василий, он служит в Красноярске. Позвони, и он расскажет как его найти.
— Спасибо вам огромное, Светлана Леонидовна, только удобно ли беспокоить совершенно постороннего человека?
— Это не посторонний человек, Дениска. Он меня к жизни вернул. Я ему обязана тем, что опять обрела облик человека, перестав быть безмозглой безголосой скотиной. Он очень добрый, поверь. Так что звони смело. Все, пока! Как доберешься до места, позвони, я очень за тебя волнуюсь.
Не откладывая, я набрал номер батюшки, и он объяснил мне, как найти его дом. По дороге я зашел в торговый центр и купил себе одежду, а также снял немного наличных с карточки, которую мне передала Катя от отца. Купив в супермаркете гостинцев к столу, я отправился по указанному священником адресу.
Батюшка встретил меня очень радушно.
— Проходите, проходите, молодой человек! Вот, значит, как вас судьба свела! Удивительно!
— Вы о Светлане Леонидовне?
— Да, о ней. Это просто чудо какое-то. Ну, проходите, раздевайтесь.
Священник скорее всего был моим ровесником. Худощавого телосложения, высокий, с черными как смоль волосами, собранными в хвост. Жидкая длинная борода делала его старше своих лет. Темные карие глаза глядели открыто и ласково.
— Батюшка, а где же ваши домашние?
— На даче. Учебный год закончился, вот я деток с матушкой и отправил подальше от городского шума и суеты. Сам к ним езжу иногда.
— Как жаль, я тут гостинцы деткам привез.
— Это не пропадет! Я им передам обязательно. Вот радости будет! Спасибо, Денис. Вы пока мойтесь, переодевайтесь, а я пойду на кухню, что-нибудь приготовлю.
— Батюшка, окажите любезность! — я прижал обе руки к груди.
— Что такое? — священник немного опешил.
— Позвольте мне сегодня похозяйничать на вашей кухне?
— А… То есть… А зачем? — батюшка искренне удивился.
— Ну соскучился я! Уж почти год ничего не стряпал, а люблю это занятие ужас как!
— Ах вот оно что! — отец Василий рассмеялся. — Непривычное хобби для молодого мужчины.
— Ну, а кому сейчас легко, как говорится!
— С радостью уступаю вам этот почетный пост.
Приняв душ, я переоделся во все новое, и именно теперь в полной мере ощутил себя свободным человеком. Войдя на кухню и бросив взгляд на обеденный стол, я невольно сглотнул слюну. В центре стоял запотевший графинчик с водкой, а рядом расположилась тарелка с солеными огурцами и помидорами, а также пиала с маринованными грибами.
— Вот, Денис, это для вас. Все же не каждый день выходишь на свободу. Кроме того, неделя у нас эта сплошная, пост еще впереди.
— Батюшка, а почему одна рюмка? Вы не будете?
— Я воздерживаюсь, но вы пейте смело!
— Тогда и я не буду.
— Воля ваша. Тогда чайку? Таежного, с травками и ягодками?
— Вот это здорово! Да покрепче!
Солнце клонилось к закату. Отец Василий колдовал над заварочным чайником, а я принялся за приготовление трапезы.
К моей радости, в супермаркете оказался отличный ассортимент продуктов, я нашел даже пасту «Мисо» в пакетиках. Сначала я занялся приготовлением казадильи. Мелко нашинкованные стеблевой сельдерей, болгарский перец и свежий острый чили я смешал с тертым твердым сыром «Грюйер». Туда же добавил порезанную петрушку и листья сельдерея, затем нарезал лаваш ровными прямоугольниками. Далее настал черед супа, который готовится на удивление просто и быстро. Надо порезать тонкими полосками свиную вырезку и мелко нашинковать морковь, белую часть лука порея и свежий дайкон. Свинину кинуть в кипящую воду, снять пенку, сразу бросить овощи, варить пару минут, затем добавить пасту «Мисо», довести до кипения и выключить. Суп готов. Затем готовим казадилью. На кусок лаваша (в идеале берется специальная испанская лепешка, но с лавашем на мой вкус куда лучше) положить приготовленную сырно-овощную смесь, распределить равномерно, оставляя по сантиметру свободного поля по краям, накрыть вторым листом лаваша и прижать руками. Получившуюся лепешку надо поджарить на сухой сковороде.
Отец Василий с интересом наблюдал за моими действиями, потягивая ароматный чай.
— Готово! — я поставил на стол две пиалы с супом, посыпав его свежим укропом.
— Да, Денис, вынужден признать, что вы прямо-таки виртуоз. Меньше чем за полчаса приготовить приличный обед… Снимаю шляпу!
— Спасибо, отче, — я невольно покраснел.
Священник прочел молитву, благословил трапезу, и мы уселись за стол. Очень быстро разговор перешел на тему событий, которые привели меня в тюрьму. Я не испытывал какой-то неловкости: батюшка был удивительно чутким собеседником. Я закончил свой рассказ, когда мы уничтожили все результаты моих кулинарных подвигов и переместились с чаем и сластями в гостиную за журнальный столик.
— Да, Денис, если бы вы знали, сколько подобных рассказов я слышал за свою пока еще не слишком долгую священническую службу. И каждый раз удивляешься, насколько милостив Господь! Где нужно, Он накажет, а где нужно, поддержит и приголубит, как любящий Отец. А вы вообще, к Богу пришли уже в сознательном возрасте?
Я невольно рассмеялся.
— Отец Василий, история моего обращения к Богу еще более захватывающа, чем только что рассказанная. Думаю, здесь мне понадобится куда больше времени.
— А мы разве торопимся? — батюшка улыбнулся. — Я, знаете ли, собираюсь книгу писать. Так что мне такие истории ох как нужны. Да и просто прихожанам рассказать, поддержать кого-то в сложный момент. Расскажете? А я еще чайку заварю.
— Конечно, батюшка, заваривайте чай!
Светлана испытывала двойственное чувство. С одной стороны, Дениска и Митрич оказались на свободе. Правда, Дорохов тут же угодил по домашний арест, а это могло означать только одно — времени на спасение практически не осталось. Калиока старалась внешне выглядеть как можно спокойнее, она чувствовала, что охранники присматривают за ней. Наверняка они ежедневно отчитываются о том, что происходит на заводе.
Через день должна смениться охрана. В другой смене был молодой охранник Паша, который проникся к Светлане доверием. Пару месяцев назад парень до одури влюбился в соседку по подъезду Машу, которая не обращала на него никакого внимания. Паша начал худеть, ходил мрачный и злой. Вот тогда и поинтересовалась Калиока о его проблемах, а выслушав рассказ, дала дельный совет, как обратить на себя внимание прекрасной соседки. Совет оказался столь удачным, что уже через неделю Паша расцвел, а шею его украсили внушительные следы от страстных поцелуев. С тех пор и стали они лучшими друзьями — молодой охранник Паша и директор завода по производству наркотиков Калиока.
Пашу Светлана подкараулила на территории производственного цеха.
— Здравствуй, Пашенька! Как твои дела? Как Машенька?
— Калиока, вам грозит большая опасность, — охранник был хмур и сильно озабочен. — Я сам нахожусь в очень сложном положении, я не знаю как…
— Пашенька, не терзайся, я все прекрасно понимаю. Мне будет нужна твоя помощь, но исключительна посильная. Я не собираюсь тебя подставлять, ты мне стал как сын.
— Правда? — Паша растерянно улыбнулся.
— Конечно, правда, чудо мое! Ну что там? Какие новости?
— Велено держать под замком не только Митрича, но и вас. Вы, правда, можете свободно передвигаться по территории завода, но вот за пределы его территории вас не выпустят. Еще велено следить за вами и даже обыскать.
— Обыскать?! И что предполагается найти?
— Мобильный.
— Понятно, — Калиока сразу после ареста Дорохова стала держать свой мобильный телефон в потайном отделении шкафа, заботливо приготовленном ее предшественником. — Пашенька, мне бы с Митричем переговорить. Надо минут десять не больше.
— Сделаю. Сегодня ночью подниму. Лады?
— Лады, котенок, — Калиока потрепала парня по щеке. — Будь осторожен и ничего не бойся!
— Я восхищен вами, Калиока! — это было сказано совершенно искренне, и Светлана, гордая собой, зашагала к выходу из цеха.
Ночью Калиока не спала. Лишь только услышав шаги в коридоре, она тихонько приоткрыла дверь в кабинет.
— Идите за мной, — прошептал Паша.
Митрич тоже не спал. Он, словно медведь в клетке, ходил в своем кабинете из угла в угол. Каково же было его удивление, когда порог переступила Светлана. Дорохов сгреб ее в охапку и стал жадно целовать.
— Родная моя, ты жива, с тобой все в порядке! Слава Богу! Мне же ничего не говорят!
— Ванечка, родной, я тоже за тебя очень переживала, но у нас очень мало времени — Светлана поправила одежду и села в кресло, Дорохов присел рядом на стул. — Митрич, дело идет к развязке. Ты говорил, что у тебя есть контакт со спецназом. Думаю, самое время передать его мне.
— Конечно. Одну минуту! — Дорохов сел за стол и написал на бумажке номер телефона и имя. — Вот, майор Синицын, а это его мобильник. Можно звонить, а можно просто отправить SMS-ку. Кодовые слова — «информация от Митрича Дорохова» и «банкет». Поняла? Банкет начался, банкет начинается, банкет начнется тогда-то во столько-то и тому подобное, а в начале ссылка на меня. Именно так — информация от Митрича Дорохова.
— Ох, ну не могут мальчишки без шпионских штучек! — женщина рассмеялась.
— Ну, у девчонок тоже тараканов хватает, — пробурчал Дорохов.
«Господи, ну что бы я делала без него?! Как здорово! Такое чувство, будто знакома с человеком уже много лет. Пять минут разговора, а настроение совсем другое — хочется жить, появляется надежда», — Светлана ласково смотрела на Ивана. Тот словно прочитал ее мысли: подошел и присел на подлокотник кресла, обнял Светлану за шею и поцеловал в макушку.
Она подняла голову, положила свою ладонь Дорохову на затылок и, нежно притянув его к себе, поцеловала в губы.
— Ванечка, береги себя. Береги себя, родной! Я жизни своей без тебя не представляю!
— И ты! И я… — Митрич смутился. — Ну в смысле и ты береги себя, и я тоже жизни без тебя не представляю. Я люблю тебя, Светланка!
— Милый Ванечка, и я тебя тоже полюбила! Служебный роман!
Влюбленные рассмеялись. В этот момент раздался условный стук в дверь.
— Мне пора! — Светлана вскочила с кресла. — Все, я побежала, не скучай!
Медленно закрылась дверь, и ключ дважды провернулся в замочной скважине.
— Граф Монтекристо, блин! — Дорохов сел в кресло и налил из фляги рюмку коньяку.
Роковой день наступил через четыре дня. Был четверг. Рано утром позвонил Святославский.
— Калиока!
— Да, мой господин!
— Сколько у вас скопилось денег?
— 53’700 евро, мой господин!
— Они мне нужны сегодня.
— Мне как обычно отправить Митрича?
— Нет, вы нужны мне оба. Я уже выслал машину. Через час она должна быть у вас.
— Слушаюсь, мой господин.
— Ты приготовила ампулы, которые я просил?
— Да, мой господни. 1000 штук, все как вы сказали.
— Оставь 200 штук на заводе, на столе в своем кабинете, остальные возьми с собой. Отдашь их лично мне в руки.
— Слушаюсь, мой господин!
Трясущаяся рука положила трубку на рычаг. Светлана вмиг похолодела. Ее лицо покрыли крупные капли пота.
— Началось! — прошептали губы сами собой.
Светлана подскочила к двери и заперла ее на ключ. Затем она достала из тайника мобильный телефон и, включив его, набрала SMS: «Информация от Митрича Дорохова. Банкет скорее всего состоится сегодня. Время уточняется». Затем Калиока извлекла из шкафа приготовленные ампулы с наркотиком. Они с Митричем были единодушны в том, что готовить отраву своими руками не станут. По этой причине они взяли упаковки с обычной дозой наркотика, пометив их красным маркером. Светлана отложила две упаковки по десять пачек в каждой, а остальные сложила в большую пластиковую сумку. Деньги она положила в свою сумочку. Затем Калиока связалась с охраной и уточнила, получили ли там распоряжение Святославского относительно поездки.
Паша сегодня дежурил — это была большая удача. Светлана вышла из кабинета и отправилась на его поиски. Охранник как в воду канул, а спрашивать о нем Калиока не решалась — не хватало еще подставить парня.
Вернувшись несолоно хлебавши, Светлана зашла в кабинет и снова закрыла дверь на ключ. Из потайного кармашка сумки она бережно достала иконку святителя Николая и поцеловала ее.
— Святой Николай, помоги, наставь, защити и спаси! На тебя уповаю, тебя прошу! Выручи и спаси! — кто-то попытался войти в дверь. Раздался требовательный стук.
— Одну минуту, — Светлана убрала икону, бросила взгляд в зеркало и открыла дверь.
— Калиока, за вами пришла машина. Вы с Митричем выезжаете через 10 минут, — это был начальник смены охраны. — Вы кое-что должны оставить здесь.
— Да, вот это, — Светлана указала на упаковки, лежащие на столе. Охранник бесцеремонно вошел в кабинет и забрал наркотик. — Через 10 минут, — бросил он, выходя из кабинета.
Светлана выскочила в коридор и нос к носу столкнулась с Пашей.
— Ну слава Богу! Пашенька, ты нашелся! — взяв его под руку, она отвела его в дальний конец коридора. — Слушай и не перебивай. Сегодня на заводе должно произойти что-то страшное. Мы с Митричем едем в Красноярскую резиденцию. Как начнется ЭТО, ты должен сбросить SMS-ку по номеру, который сейчас запомнишь.
— Калиока, но что должно начаться и к чему такая конспирация?
— Пашенька, доверься мне и не перебивай. Когда ЭТО начнется, ты все поймешь. Запоминай, — Светлана несколько раз продиктовала номер своего мобильника. — Достаточно отправить одно слово — «началось». Ты все понял?
— Да, Калиока. Я все сделаю.
— С Богом!
Светлана не знала, что помочь ей Паша, к сожалению, не сможет…
В Москве в это время было раннее утро. Катя Заречина крепко спала. Ладонь ее правой руки лежала на округлившимся животе, словно оберегая его. Будущая молодая мама улыбалась во сне.
Она проснулась словно от толчка.
— Что, что такое? — Катя резко села на кровати. Маленький в животе начал сильно пинаться. — Маленький, успокойся, — Катя гладила живот плавными круговыми движениями. Чадо утихомирилось, но все еще продолжало шевелиться, словно укладываясь поудобнее. — Что же стряслось?
Катя набрала мобильный номер мужа. Денис ответил сразу.
— Привет, Котенок? Что стряслось?
— У меня все нормально, солнышко. Вот проснулась с плохим предчувствием. Может, с мамой что? Ты давно с ней разговаривал?
— Два дня назад. Я тогда тебе перезванивал. Она мне позвонила и сказала, что будет держать свой мобильник выключенным. Там у нее ситуация накаляется на заводе.
— Да-да, я помню. Дениска, ты знаешь, мне неспокойно на душе, прямо не знаю, что делать.
— Давай молиться.
— Ты серьезно?
— Конечно! Отец Василий уехал на службу, я ему сейчас SMS-ку сброшу, ну и мы давай тоже потрудимся. А что тебя удивило?
— Да непохож ты на Устина Морозова!
— На кого?
— Забыл? Фильм «Вечный Зов», если я Пистимея, то ты тогда Устин Морозов — ее муж, — Катя рассмеялась, а Денис покраснел.
— Слушай, кто старое помянет, тому…
— Муж, объевшийся груш! — Супруги расхохотались.
— Ладно, Котенок, а что читать будем?
— Знамо что, акафист святителю Николаю, это тебе Пистимея со стажем говорит!
— Вот только доберусь до тебя, тогда ух!
— Ух… У меня пузо на лоб лезет, балда!
— А при чем здесь пузо? Мадам о чем там думает?
— Ну, негодяй! Ну я сама до тебя доберусь!
— Ладно, ладно, начинаем через пять минут?
— Договорились!
Светлана и Дорохов разместились на заднем сиденье BMW. Джип оказался вместительным: кроме водителя, в салон сели еще два охранника. Дверь со стороны Светланы была заблокирована, посередине сидел Митрич, а с противоположной стороны шкафообразный Степан. Пути к бегству были отрезаны.
Выезжая с территории завода, машина остановилась перед медленно открывающимися воротами, за которыми ожидал своей очереди на въезд автобус марки ПАЗ. Водитель BMW, глядя на продукт отечественного автомобилестроения, брезгливо поморщился и нетерпеливо засигналил, требуя уступить дорогу.
Дверь автобуса отворилась, и наружу выскочил мужчина в черном камуфляже. Увидев его, Митрич напрягся. Как можно тише он шепнул на ухо Светлане:
— Это Шпаллер, начальник группы боевиков Святославского. Совершенно отмороженный тип. У меня очень нехорошее предчувствие.
— Паша должен сообщить, если что, — так же шепотом ответила Светлана.
Водитель BMW, лишь только увидев пассажира автобуса, громко выругался и резко сдал назад, чуть не зацепив стоявшую в стороне бочку с водой. Шпаллер вошел в ворота и направился ко входу в административное здание, автобус, выпустив клубы сизого дыма, медленно въехал внутрь.
— А вдруг он не сможет? Ты же сама видишь, что происходит.
— И что ты предлагаешь?
— Так, разговоры там прекратили, голубки! — охранник, сидевший на заднем сиденье, больно пихнул Дорохова локтем в бок. — Сидим тихо, смотрим прямо перед собой.
Светлана была в полной растерянности. Она нащупала в наружном кармане ветровки мобильный телефон и сжала его в кулак, чтобы не пропустить сигнал о получении SMS, но телефон молчал. Шло время. Минуло 5 минут, 10, 15 — тишина. Светлана решилась.
— Мальчики, остановите на пять минут, мне в кустики надо.
— Обойдешься, терпи. Вот приедем на место, там сколько угодно.
— Да вы обалдели совсем?! — Калиока изобразила крайнее нетерпение. — Вы что творите?! Говорю вам, терпеть не могу!
— Мужики, вы бы совесть поимели, а? — включился в игру Дорохов. — Куда она на фиг убежит? В тайгу? Сдурели что ли совсем?
— Если не хотите, пожалуйста, вам же самим потом машину чистить.
— Ты, это, Колян, давай тормози, а то я потом, в натуре, тачку проветривать замучаюсь, — водитель включил правый поворотник.
— Ладно, тормози.
Сидевший рядом с водителем Колян вышел из машины и распахнул дверь со стороны Светланы.
— Выходи.
Светлана перепрыгнула через кювет и отправилась в кусты, охранник — за ней. Калиока остановилась и обернулась, удивленно глядя на охранника.
— Вы решили мне помочь?
— Нет, я рядом постою.
Светлана молча развернулась и направилась к машине.
— Э, ты чё в натуре?! — Колян искренне удивился.
— Я сейчас обделаю всю вашу гнилую тачку! — Светлана забралась на сиденье и захлопнула дверь. Степан кряхтя вылез наружу и подошел к Коляну. Через пару секунд он распахнул дверь и помог Светлане выбраться наружу.
— Калиока, простите нашего товарища, он не со зла. Идите, вам никто не будет мешать.
— Спасибо, Степа.
Светлана не спеша зашла в кусты и углубилась в лес метров на десять. Затем она присела у ближайшего дерева, достала мобильный телефон и набрала номер Паши. Вызов шел, но трубку никто не брал. Шпаллер, прибыв на завод, собрал охранников и отобрал у всех мобильные телефоны, затем он отключил городскую связь. Это был настоящий профессионал, который очень не любил в своей работе сюрпризы.
Светлана сбросила вызов и, перекрестившись, вызвала из памяти телефона подготовленное SMS следующего содержания: «Информация от Митрича Дорохова. Банкет начинается в настоящий момент». Отправив сообщение, Калиока спрятала телефон в карман и не торопясь вернулась к дороге.
— Спасибо мальчики, не дали умереть от стыда старой женщине, — сказала Светлана сквозь смех, как только машина тронулась с места. Митрич незаметно сжал ей руку, и Калиока ответила ему тем же.
— Ну и слава Богу, — прошептал Дорохов, — слава Богу…
Джип въехал на территорию центральной резиденции Святославского и припарковался недалеко от входа. Вокруг была непривычная суета. Люди сновали по территории с коробками, сумками, охапками каких-то документов. В углу участка горели два костерка, в которые подбрасывали бумаги из пухлых канцелярских папок. Быстро оценив ситуацию, Митрич насторожился. Пропуская Светлану вперед, он замешкался у входной двери и шепнул ей на ухо:
— Нам надо бежать, живыми нас отсюда не выпустят. Будь начеку.
Светлана кивнула в ответ.
Дорохова и Калиоку провели в приемную Святославского, велев ждать. Они сидели на двух стульях в углу комнаты. В приемную регулярно заходили «братья и сестры», унося пачки с документами, сваленные посередине на ковре.
Мелодичной трелью ожил телефон на столе у секретаря.
— Приемная. Да, да слушаю вас, господин Шпаллер. Нет, он сейчас занят. Я не могу его с вами соединить. Что? — секретарша изменилась в лице и густо покраснела. — Кто дал вам право в таком тоне… Я не знаю, что с его мобильным телефоном! — она почти кричала в трубку. — Нет, я не могу его беспокоить! Разговор окончен! — трубка с треском упала на рычаг. — Тупой хам!
— Светик, мне кажется, времени у нас не осталось совсем. Думаю, что нас разоблачили.
— В смысле? — они разговаривали шепотом.
— Ампулы. От той дозы, которую нас просили приготовить, человек умирает мгновенно. И что-то не так со спецназом. Они должны уже быть там.
— Может, он по этому поводу и звонил?
— Не знаю. Но надо срочно выбираться.
— Как?
— Кажется, я придумал.
Шпаллер приказал собрать всех рабочих в цехе расфасовки готовой продукции. Пересчитав рабочих и удостоверившись, что все на месте, он связался с кем-то по рации. Из динамиков раздался голос Святославского.
«Дорогие, возлюбленные чада мои. Вот и настал решающий час. Близок конец миру, ждут людей страшные скорби и испытания. Но, как я и обещал вам, верных господу нашему минует чаша сия. Бог ждет всех нас, он приготовил нам царские обители, где уже накрыты столы с обильной трапезой. Вино охлаждено, блюда дымятся, и тысячи прекрасных юношей и девушек обнажили тела свои, чтобы разделить с вами брачное ложе. Радуйтесь, веселитесь и наслаждайтесь обещанным раем! С Богом, возлюбленные мои, в добрый путь!»
Шпаллер скинул матерчатую занавеску, закрывавшую смонтированную недавно перегородку. В ней были небольшие ворота, состоящие из двух дверей, а сверху красовался плакат «Врата в Рай». Внутри стоял небольшой стол, на котором горкой были сложены уже приготовленные к инъекции шприцы. Сектанты по одному подходили к перегородке, снимали с себя всю одежду и входили внутрь. Двое охранников брали несчастного под руки, а третий, облаченный в белый балахон, вводил препарат в вену. Тело тут же уносили в подсобное помещение, располагавшееся за небольшой дверью. Охранник, делавший уколы, заподозрил неладное на восьмом «пациенте». Экзекутор вошел в подсобку и проверил пульс у первого, «переступившего врата рая». Рабочий был жив, признаки передозировки отсутствовали. Охранник выскочил наружу и подбежал к Шпаллеру. Тот, выслушав внимательно, выругался и попытался связаться со Святославским, но мобильник гуру не отвечал. Тогда-то шеф охраны и позвонил по служебному телефону в приемную, нарвавшись на ненавистную Галочку.
— Ты сам сможешь приготовить отраву? — Шпаллер был в гневе. Свой вопрос он адресовал охраннику в белом балахоне.
— В принципе да, но я не знаю, где у них порошок, и остался ли он вообще.
— Сейчас выясним, жди меня там, в подсобке.
Через пять минут Шпаллер вошел в подсобное помещение с картонной коробкой в руке.
— Вот, — вытащил он увесистый целлофановый пакет, — это он?
Охранник взял щепотку порошка и растер его между пальцами.
— Да, это он. Мне нужно минут десять.
— Действуй.
Охранник поднял валявшуюся в углу пустую литровую банку, набрал в нее воды из-под крана и сыпанул туда на глаз порцию порошка. Размешав все деревянной палкой, он взял шприц и набрал в него порцию полученного раствора.
— Ну что же, попробуем.
С этими словами он подошел к одному из лежавших на полу сектантов и ввел содержимое шприца в вену. Тело несчастного выгнулось дугой, а изо рта пошла пена. Через несколько секунд охранник проверил пульс — человек был мертв.
— Ну вот. Совсем другое дело!
Мужчина снарядил шприцы смертоносным зельем и открыл «райские врата».
— Шпаллер, все гот… — удар прикладом в лицо прервал его на полуслове, надолго отключив сознание.
На операцию по захвату завода группе спецназа ФСБ понадобилось не более пяти минут. Потерь среди личного состава не было. Двое охранников были убиты, несколько человек находились без сознания, остальные, скованные наручниками, лежали на полу в цехе расфасовки готовой продукции. Сектантов отвели в их бараки дожидаться бригад скорой помощи. Исчезновения Шпаллера никто из спецназовцев не заметил, а охранники молчали. Матерый волк почуял что-то неладное за пару минут до начала операции. Шпаллеру чудом удалось бежать, перебравшись через забор, к которому с обратной стороны примыкал густой кустарник. Он добежал до трассы и остановил попутку, ехавшую в сторону резиденции Святославского. Из салона автомобиля мужчина позвонил Крохе — своей «правой руке» — и велел подъехать с несколькими «братками» к дому Радоша.
Майор Синицын, руководивший операцией, доложил начальству о ее удачном завершении. Вторая группа, отправленная непосредственно к Святославскому до места не добралась. Причина была банальна — сломался автобус. Синицыну было приказано срочно отправляться в центральную резиденцию «Церкви Сына Царствующей».
— Берем по пачке документов и тихонечко, как ни в чем не бывало, спускаемся вниз к кострам. А там пробираемся к калитке. Бог даст, она будет открыта, — Митрич решил действовать, как только секретарша Галочка отлучилась из приемной. Светлана молча повиновалась.
В общей суматохе беглецы спустились вниз и направились к кострам. Кинув документы в общую кучу, они направились к воротам, которые оказались открытыми, и ни одного охранника не было видно рядом.
— Держите, держите Калиоку и Митрича! — Галочка кричала во все горло, высунувшись из окна приемной. Охранник выскочил из кустов, застегивая на ходу ширинку.
— Стоять! — заорал он, и бросился наперерез, отсекая беглецов от открытых ворот.
Дорохов схватил Светлану за руку и потянул в сторону дома. Он потом так и не смог понять, зачем сделал именно такой маневр, а не попытался, например, обезвредить охранника, или покинуть территорию через калитку. Рядом с крыльцом дома стояла BMW Святославского. Митрич дернул дверцу, та оказалась открытой, а в замке зажигания торчал ключ.
— Быстро на заднее сиденье, и пригнись! — Крикнул Митрич Светлане и запрыгнул на водительское кресло. Та буквально влетела в заднюю дверь, упав плашмя на прохладную кожу и захлопнув за собой дверь. Взревел двигатель, и автомобиль, стремительно набирая скорость, помчался к воротам.
Охранник кинулся наперерез. Последовал глухой удар, и тело верного цербера, перелетев через капот, упало на землю сломанной куклой. Светлана вскрикнула и закрыла лицо руками. Выстрела в машине слышно не было, только в заднем стекле образовалась небольшая дырочка, от которой в стороны расходились трещины. Дорохов дернулся, и на правом плече начало расплываться красное пятно.
— М-м-м-м-м, суки! — простонал Митрич.
— Ванечка, ты ранен?!
— Ничего, Света, ничего. Надеюсь, это мелочи.
Тем временем автомобиль выехал на трассу и помчался в сторону Красноярска.
— Ваня, ты бы остановил машину, в багажнике наверняка есть аптечка, тебя надо перевязать.
— Нельзя терять время, Светик. За нами наверняка гонятся. Эту машину я намерен бросить на въезде в город, — сжимая зубы от боли, с трудом проговорил Дорохов. — Набери номер Синицына!
— Ваня, абонент не доступен.
— Гадство! У тебя есть идеи, куда нам сейчас направиться?
— Есть, Ванечка. Я сейчас позвоню, не волнуйся. Светлана достала мобильный и набрала номер отца Василия. Священник уже вернулся из храма, отслужив Литургию. Денис тоже был у него. Отец Василий напомнил адрес — он жил не очень далеко от въезда в город по трассе М53, по которой и ехали сейчас беглецы.
Дорохов остановил машину в километре от поста ГАИ, расположенного при въезде в город. Светлана достала из багажника аптечку, обработала и перевязала рану.
— Ваня, накинь-ка мою ветровку, чтобы раны видно не было.
— А ты не замерзнешь?
— Ничего. Простудиться в нашем положении отнюдь не самое страшное! — Впервые с того времени, как они покинули завод, Светлана улыбнулась.
— Милая моя, как я тебя люблю! — Дорохов нежно обнял ее и поцеловал.
— Самое время для романтических отношений, но мне приятно! — влюбленные рассмеялись. — Да, Ваня, там в багажнике сумка какая-то. Тяжеленная, словно кирпичами набита, я ее еле отодвинула, чтобы аптечку достать. Может глянуть?
— Пойдем посмотрим, что там за кирпичи Святославский возит.
Светлана расстегнула молнию. Митрич только присвистнул. В сумке и вправду были кирпичи — аккуратные банковские «кирпичики» банкнот евро номиналом «500».
— Господи, да сколько же здесь? — Дорохов потихоньку приходил в себя.
— В одном «кирпиче» десять пачек по сто листов в каждой — это полмиллиона евро.
— Боже мой! Да здесь целое состояние.
— Сдается мне, Митрич, что мы невольно прихватили кассу господина Святославского. Может, бросим их от греха подальше?
— Свет, ты сдурела? Такие деньги?! И ты хочешь оставить их этому упырю, чтобы он опять на них создал секту и пудрил головы несчастным людям?
— Так пудрить мозги он может и без денег, а вот за эту сумку мы сами останемся без голов на плечах.
— С деньгами у него сила и власть, а без оных он прыщ на ровном месте.
— Ладно, Ваня, делай как знаешь.
Святославский приходил в себя несколько минут. Пропали деньги. ВСЕ деньги! Для Радоша они значили все! Он собирал их кропотливо сотню за сотней, тысячу за тысячей. Он часто открывал сейф и перебирал аккуратные банковские упаковки, наслаждаясь прикосновением к туго натянутому прозрачному пластику, от чего приятно покалывало кончики пальцев. Святославский жадно втягивал носом дивный запах свежей краски, исходящий от этих волшебных бумажек, окрашенных в бордово-синие цвета. И вот теперь все рухнуло! Парочка дебилов завладела всем его состоянием. В сумке был ровно 31 миллион евро — 62 упаковки банкнот по 500 евро.
Впервые в жизни у Святославского защемило в груди. Видимо сердце.
Немного успокоившись и начав адекватно соображать, Радош схватил мобильный телефон. Аппарат был выключен, полностью села батарея. Грязно выругавшись, Радош подключил телефон к зарядному устройству, включил и набрал номер Шпаллера.
— Родя, твою мать! Ты где пропал? Твоя мобила отключена, эта сука Галечка меня с тобой не соединила.
— Шпаллер, что случилось?
— Что-что?! Спецназ на заводе!
— Кто?
— ФСБ.
— Понятно. Ты как?
— Я чудом ушел, сейчас иду к тебе.
— Идешь?
— Иду, блин! Доехал на попутке, вот сейчас от трассы иду пешком. Минут через 10 буду. Да! Я тебе пытался дозвониться по поводу этих Митрича и Калиоки.
— Что такое?!
— Они не приготовили отраву. В ампулах была обычная доза дури. Я тебе хотел это сообщить, но Галочка меня послала.
Святославский быстро все просчитал. Если бы он тогда поговорил со Шпаллером, то тут же взял бы этих придурков под стражу, а значит… ЕГО ДЕНЬГИ БЫЛИ БЫ ЦЕЛЫ! Руки Радоша вспотели, опять защемило в груди.
— Шпаллер, жду тебя, дорогой. Есть серьезное дело. Серьезное и очень выгодное.
Радош положил телефон на стол и вышел в приемную. Секретарша сидела на своем рабочем месте и набирала какой-то текст на компьютере. Святославский молча посмотрел на ее стол и остановил взгляд на настольной лампе с массивным основанием. Он медленно взял лампу за трубку, соединяющую основание и плафон, рывком оборвал провод и взвесил в руке получившееся орудие. Галочка смотрела словно завороженная: видимо что-то подсказало ей, что настала последняя минута жизни.
— Нет-нет господин, не надо, умоляю, за что? — Галочка шептала, глядя на Радоша широко открытыми от ужаса глазами.
— За то, сука, что не соединила меня со Шпаллером! — прошипел Святославский сквозь зубы. — За то, что пропали мои бабки, пропало все, — Радош сглотнул слюну. — Понимаешь, сука, ВСЕ!!! — Гуру закричал так, что стены содрогнулись, и начал наносить по голове девушки удар за ударом. Тяжелое основание лампы легко проломило Галочке темя. Секретарша упала замертво, но Радош продолжал бить, уродуя жертве лицо и тело. Лишь выбившись из сил, он отбросил лампу в сторону и вернулся в кабинет.
Полностью обессиленный Святославский погрузился в кресло.
— Так, еще один звонок, — гуру говорил сам с собой. Он вызвал номер из памяти телефона. Ответили быстро.
— Это Святославский. У меня проблемы. ФСБ. Спецназ накрыл основное производство. Я очень на вас надеюсь. Да, как мы и договаривались, я сворачиваю деятельность здесь, но мне надо время. Премия последует незамедлительно.
Радош в изнеможении прикрыл глаза. Неожиданно перед его взором предстал старец в богатом одеянии. Взгляд его был строг, так что у Родиона мурашки побежали по спине. Старец, не сказав ни слова, развернулся и начал медленно удаляться, а на его месте возникли гнусные существа: черные, страшные, с горящими глазами. Незнакомцы источали тошнотворную удушливую вонь, но самое страшное было то, что они смеялись. Нет, это не был обычный смех, более всего это походило на дикое гоготание. Существа кривлялись, строя ужасающие гримасы.
— Нет! — в голос прокричал Святославский и открыл глаза. В полном изнеможении он поднялся, подошел к бару и налил полный стакан коньяка. Руки гуру дрожали, а все тело было покрыто липким потом.
Шпалер вошел в приемную и замер. Он еще не успел сообразить, что за запах навязчиво ударил ему в нос, а организм уже выбросил в кровь изрядную порцию адреналина. Только через мгновение убийца понял, что пахнет свежей человеческой кровью. Этот запах трудно спутать с каким-либо другим. Бесшумно Шпаллер подошел к трупу, моментально оценив, что секретарша мертва. Он распахнул дверь и шагнул в кабинет.
— Ну, Родя, поздравляю! Ты сам завалил эту суку?! Дай пожму руку.
Святославский протянул руку. Лицо его было хмурым.
— Шпаллер, у меня проблемы.
— Да? Я-то думал, что Галочка и есть твоя главная проблема.
Святославский поморщился.
— Мне не до шуток. У меня украли бабки. Нагло украли два фраера.
— Много?
— Много. Тебе надо найти фраеров, убить их, а деньги вернуть.
— А как это произошло?
— Они угнали мою машину. Увели из под носа прямо со двора двадцать минут назад. В багажнике машины лежала сумка с деньгами.
— Интересно, — Шпаллер вмиг посерьезнел и присел в кресло напротив. — И сколько мне причитается за эту работу?
— Три миллиона.
— Долларов? — У подельника пересохло во рту.
— Евро.
— Очень интересно! — Шпаллер подошел к бару и налил виски. — И все же, о какой сумме идет речь?
— Это так важно?
— Да. В сложившихся обстоятельствах это очень важно.
— А что произошло?
— Дело в том, что тебя ищут менты. Я еще удивляюсь, как они сюда не наведались. Так что…
— Сколько ты хочешь?
— 30 % от возвращенной тебе суммы.
— Хорошо, ты их получишь.
— И сколько это будет?
— А вот как привезешь, так и посчитаем! — Радош жутко оскалился, наверное, он хотел изобразить ухмылку. Шпаллер поежился.
— Ладно, договорились. Я поеду, и тебе советую не задерживаться — кто знает, по чьей инициативе все эта бодяга…
— Не бойся, эта территория неприкосновенна.
— Ага, и именно поэтому ты навострил лыжи? Или ты всегда возишь сумку с миллионами в багажнике?
Святославский промолчал.
— Ладно, поступай как знаешь. Я тебя предупредил. Теперь осталось получить информацию о похитителях.
— Все здесь, — Святославский бросил на колени собеседника конверт. — И, Шпаллер, давай-ка подключай ментов. И не только наших. Пусть соседи, с которыми у нас дружеские отношения, тоже потрудятся.
— Зачем менты? Потом делись с ними.
— Шпаллер, ты один не справишься по-любому, у тебя людей не хватит.
— Да, ты прав. Ладно, я пошел.
Шпаллер стремительно вышел из кабинета и бегом покинул резиденцию. Машина с боевиками ждала неподалеку.
— В город!
С визгом шин автомобиль стартовал в сторону трассы. Шпаллер, не откладывая дело в долгий ящик, начал звонить милицейским начальникам, чтобы передать подробную информацию о беглецах.
— Как ты можешь непрестанно ссориться с женой и в то же время уважать тещу? — Денис сделал короткую паузу. — Когда-то именно она была решительно против нашего брака!
Все за столом рассмеялись. Светлана не помнила, когда еще в жизни она была так счастлива. Митрич сидел рядом, взяв под столом ее руку в свою. Отец Василий пригласил домой знакомого врача, который осмотрел Дорохова, обработал рану и назначил курс антибиотиков. Ранение Митрича было не слишком тяжелым, но из-за сильной потери крови ему надо было отлежаться несколько дней. Денис был в ударе и без перерыва рассказывал анекдоты про тещу. Батюшка с улыбкой смотрел на всех, периодически доливая в чашки запашистый чай.
— Доктор, а какой санаторий вы можете посоветовать для скорейшего восстановления нервной системы?
— В принципе любой, только путевку надо покупать для тещи…
— Дорогие мои, — взял слово священник, когда за столом воцарилась тишина. — Прошу прощения, что начинаю этот разговор, но нам необходимо обсудить дальнейшие планы.
Все разом притихли.
— Батюшка, я все же надеюсь дозвониться до… Тому, кто без проблем решит наши проблемы. Кстати, пора попробовать еще раз, — Дорохов снова набрал номер. Глаза его загорелись надеждой, когда в трубке раздались длинные гудки вызова.
— Алло! Это Дорохов! Мы попали в сложную сит… Что? Это майор Синицын? По-ч-чему? Но… — Митрич обескуражено смотрел на зажатую в руке трубку. — Ничего не понимаю. Кажется, нас послали.
— Я ожидал чего-то подобного, — священник был на удивление спокоен. — У Святославского очень длинные руки.
— Господи! Но как же люди? Неужели они не прислали спецназ на завод?! — казалось, что Светлана сейчас расплачется.
— Батюшка, думаю, в любом случае нам нельзя у вас оставаться. Мы слишком опасные гости, — Митрич быстро взял себя в руки.
— А куда вам идти? У вас есть здесь знакомые, родственники? Насколько я понял, вас теперь ищут не только бандиты-сектанты, но и милиция. Я прекрасно знаю, что собой представляет организация Святославского — это спрут, опутавший смертоносными щупальцами не только Красноярский край, но и некоторые соседние области. У нашего доморощенного гуру хорошие связи в Москве.
— Ну мы тоже не лыком шиты. Это я про московские связи, — вставил слово Денис.
— Да, я понимаю, только вот Москва далеко, а Родион близко. Не привык он проигрывать, понимаете?
— Да уж, у него предостаточно веских причин желать нашей смерти, — сказала Светлана и беглецы заговорщицки переглянулись. По пути от такси к дому священника они решили ничего не говорить батюшке о найденных деньгах.
— Так вот, — продолжил отец Василий, — я все же предлагаю остаться у меня. Искать вас здесь врядли кто-то станет. Отсидитесь, пока все уляжется, а потом спокойно поедете в Москву. Да и Ивану надо набраться сил.
Батюшка поднялся из-за стола и отправился на кухню, чтобы заварить еще чаю.
— Нет, мы не можем его так подставлять, — Митрич был настроен решительно. — Он еще про деньги ничего не знает. Они, блин, весь город сейчас перевернут.
— Но куда нам бежать? — Светлана явно колебалась, ей было очень уютно в этой квартире. — Митрич, давай отдадим им деньги, и они оставят нас в покое.
— Нет, Светлана Леонидовна, свидетели им не нужны. Не забывайте, что вы с Митричем были в курсе их преступлений.
— Да, — теща тяжело вздохнула. — Ты прав, Денис.
— Итак, надо бежать, — продолжил Митрич.
— Совет в Филях? — вернулся отец Василий с подносом в руках.
— Да, батюшка, мы все же решили не злоупотреблять вашим гостеприимством. Нам надо бежать отсюда. Вы нам не поможете советом по поводу маршрута?
— Ох… Воля ваша, конечно, но уж очень не нравится мне эта идея. Ладно, неволить вас не могу. Советом помогу, благо родился и вырос я в этих местах. Папа мой, Алексей, Царствие ему небесное, был заядлый рыбак, так что знаком я с тайгой хорошо. В общем, здесь проблем не будет, а вот… — священник задумался. — Будет у меня к вам одна просьба. Положение ваше крайне серьезное. Думаю, вы отдаете себе отчет в том, что может случиться все, что угодно, — беглецы потупились в пол. — Я сейчас, главным образом, обращаюсь к вам, Светлана, и к вам, Иван. Денис у нас человек верующий, воцерковленный, а вот как с вами быть?
— А почему это важно? — спросил Митрич после длинной паузы. — Какое значение имеет в данном случае наша вера?
— Самое непосредственное. Положение ваше столь серьезное, что помочь может только Бог. На Руси воины перед походом обычно каялись в грехах и причащались Тела и Крови Христовых, готовя себя к возможному переходу в мир иной.
— Ну вы и страху нагнали! — Митрич говорил с легким раздражением. — Все у нас будет хорошо!
— Дай Бог, Иван. Я этого искренне желаю и буду молиться за вас, но не забывайте кто я. Знаете сколько мне приходилось отпеть в своей жизни людей, которые, будучи совершенно здоровыми и полными разнообразных жизненных планов, выходили утром на работу или шли за хлебом, а потом оказывались у патологоанатома. Человек настолько слаб, что… А за вами целая армия головорезов гоняется! — священник слегка повысил тон. — Не вижу никаких оснований для беспечности! И еще меня волнует Светлана, — женщина удивленно подняла брови. — Да-да. Вы же были в детстве крещены в Церкви, но потом, попав к этому проходимцу, от Бога отреклись.
Светлана сидела словно громом пораженная.
— Я?! Да бросьте, батюшка! Вы же сами сказали, что он проходимец. О каком отречении может быть речь?
— Насколько я знаю, адепты секты Святославского в ходе чина так называемого «крещения» отрекаются от православной Церкви и от своих родителей. Более того, свою бумагу они подписывают кровью.
— Да, было такое, но какое это имеет значение? — Светлана была искренне удивлена.
— Увы, Светлана, имеет. Фактически вы отреклись от Бога, предав Его.
— И что теперь?
— Если вы понимаете, что совершили ошибку, связавшись с сектой, то надо в этом раскаяться.
— Да я уже давно раскаиваюсь!
— Прекрасно, тогда надо принести покаяние Богу в Таинстве исповеди.
— Зачем? Если Бог слышит меня и видит мое сердце, то Он видит мое искреннее сожаление и раскаяние.
— Видите ли, Светлана, у человека есть не только из душа, но и тело. Причем тело является неотъемлемой частью человеческого существа. Я могу даже больше сказать — тело часть человеческой личности. Вот поэтому Бог установил в Церкви специальные Таинства, в которых невидимая благодать Божия сообщается зримым — видимым — образом. Можно рассмотреть любое Таинство, и вы увидите реализацию этого принципа. По поводу Исповеди я могу сказать еще и то, что грех есть не обычное нарушение закона. Если рассматривать эту проблему только в юридических терминах, то, действительно, не совсем понятно, зачем совершать Таинство — достаточно человеку признать свою ошибку и дело сделано. Но в том-то и беда, что грех есть болезнь. Грех ранит нашу душу, изменяет, извращает наше человеческое естество. Именно по этой причине происходит постепенная деградация человека, одержимого той или иной страстью. И Таинство покаяния необходимо не для получения формального прощения, но именно для исцеления души. Да, разговор с самим собой, предшествующий Таинству, необходим. Человек сначала должен осознать свой грех, должен признаться самому себе в том, что он совершил преступление перед Богом, но этого недостаточно. Потом надо обязательно прийти в Церковь, где в Таинстве и снизойдет на человека благодать, исцеляющая его душу. Только в этом случае совершенный ранее грех становится не бывшим.
— Хорошо, батюшка, я согласна. Думаю, здесь проблем для меня не будет.
Отец Василий посмотрел на Светлану серьезно и сочувственно, сказав с сомнением:
— Хорошо, если так. А как вы, Иван?
— Нет, батюшка, я пока не готов.
— Понимаю и настаивать не буду. Сделаем так. Завтра у нас ранний подъем, едем на службу в наш храм. Служить будет отец Григорий, а я займусь вами, страдальцами.
Вечером, когда священник удалился к себе в спальню, я усадил коллег по несчастью за стол.
— Что будем делать с деньгами?
— Давай выкинем на фиг — и все! Чего еще с ними делать?
— Митрич, я говорю серьезно!
— Не, а почему сразу все смотрят на меня? Что, нашли самого жадного? Если на то пошло, и я серьезно! — Дорохов сидел красный, как рак.
— Дорогие мои, это грязные деньги, я из них не возьму и копейки.
— Ой, какой благородный! А Светлана? У нее этот упырь забрал все! Слышишь?! ВСЕ! В том числе серьезный налаженный бизнес. Она, по-твоему, не имеет права на компенсацию?
Я глубоко задумался. Здесь Митрич был определенно прав.
— Ваня, не кипятись. Я ни на чем не настаиваю, давай говорить спокойно. О Светлане Леонидовне я и правда не подумал. Мне кажется, что в такой ситуации она вполне имеет право на некоторую компенсацию.
— Мне ничего не надо, — тихо проговорила Светлана.
— Света, не надо делать необдуманных поступков. Он обманом завладел твоим имуществом, почему тебе не взять свое?! — Дорохов был весьма убедителен.
— Ну не знаю, — она уже не была столь уверена. — Мне просто не нравятся эти деньги, они в крови!
— Это все ерунда! Ты берешь свое, понимаешь?
— Ладно, Митрич, эту тему можем пока закрыть. В конце концов, Светлана потом сама решит. Но в любом случае это лишь некоторая часть денег. Что ты собрался делать с остальными?
Дорохов задумался.
— Знаешь, Дэнис, речь идет об очень крупной сумме, и принимать здесь скоропалительные решения негоже. Давай рассмотрим принципиально возможные варианты, что мы можем сделать с ними.
— Интересная мысль. Давай.
— Итак. Мы можем отдать их Святославскому.
— Это сразу отпадает. Очевидно, он их использует во зло.
— Отлично. Можем еще отдать их государству…
Светлана тихо рассмеялась, мы с Митричем тоже не удержались от улыбок.
— Вариант общего одобрения не вызвал, — продолжил Дорохов. — Можем разделить между собой.
— Я категорически против.
— Я тоже, — подняла правую руку Светлана.
— Так. Деньги можно банально уничтожить.
— А смысл? Нет, это неразумно, — я начал наконец понимать, что проблема на самом деле не так проста, как казалась на первый взгляд.
— Что еще остается?
— Можно отдать Церкви, — пришла мне в голову мысль.
— Церкви в лице кого? — язвительный тон Митрича не предвещал ничего хорошего. — Чиновника с Чистого переулка? А не лучше ли в таком разе отдать государству?
— Митрич, давай не будем, а? — вспылил я.
— А что?! Подумаешь, треснет харя у парочки попов, зато денежки пристроим.
— Ваня, прекрати! — Светлана Леонидовна вступилась за меня.
Мы с Дороховым надулись и замолчали. Надо сказать, я понимал, что определенная доля истины в словах Митрича все же есть.
— Ну тогда отдать священнику, которому можно доверять, — не сдавался я.
— Угу, свою головную боль свалить не плечи несчастного попа.
Да, здесь Митрич тоже был прав.
— И что же ты предлагаешь? — сдался я.
— Пока ничего конкретного. Такие вопросы сразу не решаются. Вопрос надо изучить и проработать. Я знаю одно! В России сегодня очень много несчастных нуждающихся людей, до которых никому нет дела. И, если это грязные деньги, заработанные на человеческом горе, то будет справедливо использовать их на помощь тем, кто попал в беду. Здесь достаточно средств, чтобы построить здание, оборудовать его и еще останутся деньги, которые можно вложить под проценты. На эти доходы и содержать в дальнейшем созданное учреждение. А что это будет, не столь важно, я пока не придумал.
Мы с тещей задумались надолго. Я чувствовал, что в главном Дорохов прав. Теща, видимо, была аналогичного мнения.
— Хорошо, Ванечка, мы подумаем. — Светлана Леонидовна разрядила обстановку.
Мы поболтали еще немного на отвлеченные темы и отправились спать.
После ухода Шпаллера Святославский впал в легкую прострацию, уставившись на муху, неподвижно сидящую на стене напротив. Поток мыслей в его голове остановился. Он не мог думать ни о чем, кроме утраченных денег, но эти мысли причиняли ему невыносимые страдания. Мозг будто щелкнул предохранителем, отгородившись от всего.
Зазвонил мобильный телефон. Радош машинально взял трубку.
— К вам гости, будут минут через десять, — звонил один из прикормленных сотрудников местного управления ФСБ.
— Я понял, благодарю.
Радош попытался снова связаться со своим покровителем из Москвы, но после двух гудков абонент отключил телефон. Такого раньше не было. Святославский отбросил телефон в сторону и продолжил созерцание насекомого.
«Бежать», — мелькнула в голове одинокая мысль.
«А зачем? Без денег все теряет смысл. Все кончено. ВСЕ!»
Медленно открылась дверь, и в комнату вошла рыжая девушка, которая пол года назад выбросилась из окна этой самой комнаты. Гостья была без одежды, а из уголков губ, искривленных в насмешливой улыбке, сочились струйки крови.
— Ты пришла за мной? — спокойно спросил Святославский. Гостья молча кивнула. — Ну что же, это тоже выход.
Радош поднялся из кресла, девушка взяла его за руку, подвела к окну и помогла взобраться на подоконник. Затем она, обхватив его ноги за щиколотки, нежно подтолкнула великого гуру вперед. Радош опрокинулся, полетев вниз головой. Его смерть была мгновенной. Свет в глазах Святославского померк. В кромешной темноте где-то впереди начало разливаться чудесное сияние. В нем четко просматривались две фигуры: красивый юноша с большими белыми крыльями и уже знакомый Радошу старец в богатом облачении. Их лица были печальны. Святославский потянулся туда к свету — там было хорошо и спокойно, его душа рвалась в этот дивный мир, но путь ему преградили маленькие злобные существа, одетые в черные лохмотья. С их появлением вокруг распространилось отвратительное зловоние, раздался резкий свист и громкий безумный смех. Двое существ подхватили Радоша под руки и потащили назад, удаляясь от прекрасного манящего света. Остальные чудища пустились в пляс, высоко подбрасывая уродливые конечности. Надтреснутыми голосами они исполняли одно из самых любимых «песнопений» в «Церкви Сына Царствующей»:
Группа спецназа так и не начала штурм резиденции Святославского. Майор Синицын был уже готов отдать приказ «Вперед!», как поступила команда из Москвы прекратить операцию и более не вмешиваться в это дело. Майор был исполнительным офицером, он не стал задавать лишних вопросов. Чиновник, курировавший красноярского гуру, честно решил проблему Святославского, но вот ответить на второй его звонок не смог, поскольку получал в тот момент разнос от высокого начальства.
Светлана Леонидовна, Митрич и я вошли в церковь вслед за отцом Василием. Прихожан в пятницу было немного. Мы встали в сторонке слева, а священник вошел в алтарь.
— Денис, помоги! — раздался тихий взволнованный голос Дорохова. Обернувшись, я увидел, что Митрич поддерживает Светлану, потерявшую сознание. Я мигом подскочил к ним и помог усадить тещу на скамейку. Через мгновение Светлана пришла в себя. Она удивленно озиралась по сторонам.
— Что со мной?
— Ты отключилась на мгновение, — Дорохов был слегка взволнован. — Наверное, здесь душно.
— Да, наверное, — неуверенно ответила женщина.
— Тебе лучше?
— Да, все в порядке. Я посижу пока.
Через пару минут вышел отец Василий, неся в руках Крест и Евангелие. Встав возле аналоя, он первым подозвал меня. Исповедь не заняла много времени, священник, накрыв меня епитрахилью, прочитал разрешительную молитву.
Настала очередь тещи. Она поднялась со скамейки и направилась к аналою. На пол пути ее ноги подкосились, и она медленно осела на пол. Мы с Митричем подскочили в один миг.
— Ничего, ничего, это бывает, — отец Василий был на удивление спокоен. — Вот, дорогие мои, не так все просто. К сожалению.
Священник вошел в алтарь и принес оттуда небольшую бутылку и маленький флакончик с кисточкой. Батюшка окропил тещу Крещенской водой и помазал освященным маслом. Светлана открыла глаза.
— Опять? — она с удивлением озиралась по сторонам.
— Все в порядке, Светлана. Как вы себя чувствуете?
— Голова побаливает.
— Попробуем встать?
Светлана Леонидовна поднялась на ноги и неуверенной походкой подошла к аналою. Священник встал рядом, поддерживая ее под локоть. Мы с Дороховым отошли на свое место.
Через несколько секунд произошло то, что заставило кровь похолодеть в моих жилах. Теща резко вскинула голову, спина ее напряглась. Она оттолкнула от себя руку отца Василия, и схватила его за грудки. Я услышал прямо-таки звериный рык. Две бабушки, стоявшие поблизости, обернулись и начали часто креститься, не решаясь подойти ближе. Я кинулся на помощь первым. Лицо тещи было перекошено злобой, ее руки вцепились в священника мертвой хваткой. Безумные глаза источали злобу. Я попытался оторвать ее руки от батюшки, но все мои попытки оказались тщетны. На помощь подоспел пришедший в себя Митрич, но даже вдвоем мы не смогли оторвать Светлану Леонидовну от священника. Отец Василий попросил подать ему лежащий на аналое Крест, и, взяв его в правую руку, приложил ко лбу тещи. Глаза ее закрылись, тело обмякло, и она упала в объятия Дорохова. Батюшка поправил облачение.
— Отче, это беснование? — высказал я страшную догадку.
— Увы, это оно.
— Что?! Вы о чем?! — Дорохов был не в себе.
— Т-с-с-с-с-с, — отец Василий приложил палец к губам. — Спокойно, я все объясню, только несколько позже. Сейчас все стоим на службе и молимся, а разговаривать будем дома.
— Да чтобы я…! — Дорохов выбежал из церкви и до конца службы ждал нас на улице.
Я причастился, служба кончилась, и мы отправились к отцу Василию домой.
— Но что это было?! Что?! — Митрич сидел за столом в гостиной напротив отца Василия, вид у него был растерянный. Светлана Леонидовна сидела рядом, глядя в пол.
— Измена Богу редко проходит без последствий. Святославский, как и любой сектант, служит сатане, и все так называемые обряды посвящения, практикуемые в любой секте, являются не чем иным, как отречением от Бога и клятвой на верность дьяволу. Да, его имя не произносится открыто, но это вполне закономерно — сатана есть лжец и отец лжи.
— Батюшка, но это сатанисты ему служат, а Радош говорил о едином Боге!
— Да, это он так говорил, но об истинном положении дел свидетельствуют его дела.
— Так что же со Светланой?
— Она попала в руки беса. Падший ангел получил над ней сугубую власть. Понятно, что ее покаяние не входит в его планы.
— Какие планы?! — Дорохов почти кричал.
— Иван, да вы успокойтесь. Здесь криком не поможешь. План по поводу любого человека у дьявола один — погубить душу: все подстроить таким образом, чтобы человек без покаяния с тяжкими смертными грехами ушел в жизнь вечную.
— Батюшка, надежды больше нет? — Светлана Леонидовна говорила тихо, из глаз ее текли слезы.
— Надежда, Светлана, есть всегда. Мне кажется, что все произошедшее попущено Богом для того, чтобы показать вам, насколько серьезно то, что вы совершили. Вспомните, сколь беспечны вы были вчера.
Теща потупилась, а Митрич опять ринулся в бой.
— То есть вы хотите сказать, что Бог ей теперь мстит?!
— Нет, конечно, я не хочу так сказать. Бог никому не мстит, а вот смирять — смиряет. Так что всем надо успокоиться для начала.
— Ну, а потом? — Дорохов никак не мог совладать со своим раздражением.
— Потом все, кто хочет, будут молиться, в первую очередь Светлана. Если Богу будет угодно, то Он исцелит ее несчастную душу.
— Если будет угодно. Да что это такое?! Разве так можно?!
— А вы хотите с Ним поспорить?
— Митрич, расслабься. Тебя явно заносит не туда! — я больше не мог слушать подобную дерзость. Дорохов насупившись замолчал.
— Светлана, я правда не знаю, когда и как Господь решит избавить вас от этой беды. Здесь главное терпение и смирение. Молитесь, кайтесь и уповайте на Господа.
— Да, но как я могу покаяться, если бес меня не допускает к Исповеди?
— Поймите, Светлана, демон без попущения Божия ничего сделать не может. Так что молитесь и, если Господу будет угодно, то свершится над вами Исповедь и, возможно, утратит бес над вами такую власть.
— Возможно?
— Да. К сожалению, бывает, когда человек остается одержимым до самой смерти.
— И что, в таком случае душа его идет в ад?
— Почему?! Если человек старается искренне бороться с бесом, то это самый настоящий подвиг. Подвиг ради Бога.
Атмосфера за столом немного разрядилась. Мы с Митричем отправились на кухню приготовить обед, а отец Василий остался со Светланой Леонидовной наедине, чтобы объяснить, что делать дальше.
— Дэнис, тут что с ума все посходили?! — Дорохов говорил шепотом.
— В смысле? — я спокойно помешивал в кастрюльке соус для спагетти болоньезе.
— Ну бесы, дьявол, одержимость! Это какое-то плохое кино!
— Ваня, ты своим глазам и ушам доверяешь?
— Ну. А что ты хочешь сказать?
— Ты звуки, которые моя теща издавала, слышал? Ты силу в ее руках ощутил? Мы, два неслабых мужика, вдвоем не смогли справиться с хрупкой женщиной.
— Ну не знаю… Наверняка наука знает ответ! — я в голос расхохотался. — Да тише ты!
— Не, Митрич, ну уморил! Я вспомнил свой первый школьный урок химии, когда наша химоза — ярая атеистка и руководитель партийной организации школы — устроила нам «урок атеизма». Она что-то долго смешивала в пробирке, жидкость меняла свой цвет, дымилась и бурлила, а потом выпал бурый осадок. Учительница победно подняла стекляшку над головой со словами: «Вот! Все видели?! Это и есть доказательство того, что Бога нет!»
— Дэнис, тебе все смеяться, а мне вот грустно. Я люблю Светку, а тут такие дела…
— А ты ее бесноватую любить не хочешь?
— Блин, во слова-то! Я ее любить буду хоть калекой, но мне знать надо, что с ней и как теперь поступать.
— Так ты батюшку слушай. Отец Василий дело говорит, поверь мне.
— Ох… Обложили со всех сторон. Пойми, не верю я во все это!
— Митрич, ты оглянись вокруг! Вчера утром меня разбудила жена. Она, находясь в Москве, почувствовала, что с мамой что-то не в порядке, и мы с ней молились за вас. И именно в этот день вы и бежали. Совпадение? А сегодня в церкви что было? Тоже случайность? А про сон свой забыл?
— Какой сон?
— Какой… Ты, Митрич, напоминаешь мне того мужика из анекдота. Вернулся муж — мастер спорта по боксу — раньше времени с соревнований, а у жены любовник. Бедняге делать нечего — сиганул он с десятого этажа, решив, что так смерть будет менее мучительной. Летит и думает: «Господи! Если оставишь меня в живых, я жене изменять перестану, с детьми буду каждые выходные гулять, курить и пить брошу! Господи, только спаси!» Тут подул сильный ветер, горе-любовника отнесло в сторону, упал он на густое дерево, потом соскользнул на мягкие кусты и плюхнулся в глубокую канаву. Встает, ощупывает себя — ни одной царапины. «Ну ведь надо! И десяти секунд не летел, а сколько всякой ерунды в голову пришло!»
Дорохов даже не улыбнулся. В глубокой задумчивости он машинально нарезал сырокопченую колбасу.
— Да, говори! — Шпаллер ответил на звонок после первого же гудка.
— Мы нашли водилу, который подобрал беглецов на въезде в город. Мужик говорит, что при них была большая спортивная сумка — судя по всему, тяжелая.
— Ты уверен, что это они?
— Да, водила узнал их на фотографии. Кроме того, мужик все за правое плечо держался. Все сходится.
— Где он их высадил?
— Ребята осторожные, вышли на автобусной остановке. Теперь вопрос, не добираются ли они до места на перекладных? Или просто вышли недалеко от хаты, где сейчас и залегли.
— Сделаем так. Район, где они вышли, прочесать. Подключите участковых, ментов, братву. Параллельно продолжайте поиск бомбил, которые могли их подобрать в указанном районе.
— Понял, отбой.
После раннего обеда прибранный стол украсили чайник и чашки. Мы принялись обсуждать план своих дальнейших передвижений. Отец Василий, разложив на столе автомобильную карту, описал несколько возможных маршрутов, но обсудить их толком не удалось. Митрич неожиданно почувствовал себя плохо. Померили температуру — градусник показал 39,6.
Священник тут же вызвал доктора. Приехав через час, врач осмотрел Дорохова и немного успокоил присутствующих. Рана воспалилась, но оперативного вмешательства не требовалось, больному необходим полный покой. Выписав более сильный антибиотик, доктор уехал.
Все произошло, когда отец Василий ушел за лекарством…
В дверь требовательно позвонили. Мы все вздрогнули и разом притихли.
— Откройте, милиция, — раздалось из-за двери.
Я на цыпочках прокрался в коридор и осторожно посмотрел в глазок. За дверью стояли двое мужчин, один из них — в милицейской форме. Второй очень сильно походил на «братка» образца начала 90-х. Я превратился в слух.
Открылась дверь соседней квартиры.
— Марья Семеновна, здравствуйте, а где отец Василий?
— Вышел, кажись, — раздался скрипучий старушечий голос.
— Он один сейчас?
— Вроде один. Семью на дачу увез.
— А гостей у него не видели?
— Не, не видела, я сама только вчерась из больницы вернулась, два дня продержали, думали перелом, а оказался сложный вывих. Они же сейчас совсем ничего не понимают. И чему только их в институтах учат, вот раньше, помню, врачи были, это да. Помню, придешь в поликлинику, а тебе…
— Все понятно, бабуля, — сказал «браток», — а у вас-то гостей нет?
— Да кому я нужна, старая?
— Попить не дадите, в горле все пересохло.
— Заходи, милок, заходи.
Парень вышел через минуту.
— Все чисто, никого. А здесь что, поп живет?
— Ага, думаю, у него врядли кто-то может скрываться.
— Все равно надо проверить.
— Что, ждать будем?
— Давай пока наверх, там посмотрим.
Я бесшумно вернулся обратно в гостиную и набрал номер мобильного телефона священника. Из спальни раздалась мелодичная трель.
— Что такое не везет, и как с ним бороться, — прошептал я. — Батя мобилу дома забыл.
— Как же его предупредить? — теща, сидя на стуле за столом, боялась пошевельнуться.
— Ума не приложу.
Через пару минут за дверью послышалось позвякивание связки ключей, а потом голоса.
— Здравствуйте, отец Василий. Как хорошо, что я вас встретил.
— А-а-а-а, добрый день, Алексей. Как служба?
— Нормально. Батюшка, у вас дома гостей нет?
— Нет, Алексей, я один. Своих на дачу отвез. А что случилось?
— Да служба, будь она неладна. Если кого подозрительного увидите, дайте знать. Мы ищем мужчину и женщину. На вид лет 40–50. При них большая спортивная сумка бордового цвета.
— Обязательно, — священник вошел в квартиру, закрыл дверь и привалился к ней спиной. Он был бледен.
— Ну что, квартиру попа проверил? — раздалось с улицы. Разговор был хорошо слышен из приоткрытой форточки.
— Да, встретил отца Василия, у него никого.
— Ты в квартиру заходил?
— Нет, на слово поверил. Это же поп, ты чего?!
— Слушай, лейтенант, нам сказано проверить тщательно. Я не знаю, как твое начальство, но мое в случае чего башку открутит. Пошли!
Через несколько секунд в дверь опять позвонили.
Я в ужасе посмотрел на священника.
— В окно! — одними губами прошептал он.
Схватив ветровки и обувь, мы с тещей быстро прошли в спальню, окна которой выходили на противоположную от подъезда сторону. Светлана Леонидовна помогла подняться Митричу, пока я открывал окно.
— Ой, кто там?! — громко крикнул отец Василий.
— Отец Василий, это я, лейтенант Смирнов. Я забыл у вас кое что спросить.
— Алексей, подождите пару минут, пожалуйста.
— Ну, с Богом! — священник перекрестил нас. — Мне лучше не звоните, не известно, удастся ли мне запудрить им мозги. Если смогу, позвоню вам сам. Да, лекарства! — батюшка сунул мне пакет с таблетками. Мы благополучно покинули квартиру и, стараясь не привлекать к себе внимания, пошли к дороге.
Отец Василий открыл входную дверь.
— Батюшка, вы позволите нам осмотреть вашу квартиру, — тон участкового был миролюбивый.
— Нет, не позволю, — столь же спокойно ответил священник, — у меня не прибрано, да и водить по своей квартире экскурсии сегодня в мои планы не входило.
«Браток» бесцеремонно оттолкнул милиционера и попытался пройти в квартиру, но сдвинуть священника у него не получилось. Парень злобно оскалился.
— Слышь ты, святой отец, давай в сторону, а то обижу!
— Меня трудно обидеть, сынок. А чего это ты так нагло со мной разговариваешь? Ты, поди, и с прокурором так же говоришь? — «братка» более изумили не сами слова, но абсолютно спокойный тон священника.
— Так прокурор дело другое.
— Понятно, что другое. Он тебя всего-навсего закрывает на определенный срок, а вот я, когда тебя ко мне принесут, буду отпевать в жизнь вечную. Смерти совсем не боишься? Бога и служителей Его тебя старшие товарищи уважать не учили?
Парень растерялся вконец. Он стоял и тупо хлопал ресницами.
— Так это, батюшка, служба у меня такая… Надо квартиры проверить, беглецов ищем. У меня же тоже начальство, ну войдите в мое положение.
— Вот это другой разговор. Я, знаешь ли, хамства не переношу, но вот просьбу уважить могу. Проходи, только разуйся, матушка моя грязи не переносит.
Незваный гость послушно разулся и вошел в квартиру, священник остался в коридоре вместе с участковым. Лейтенанту явно было не по себе, он стоял молча, опустив глаза в пол. Священник тоже молчал. «Браток» вернулся через несколько секунд.
— Все в порядке, батюшка, простите, если что не так, — парень второпях обувал кроссовки.
— Я не обиделся, а Бог простит. Тебя как звать, брат?
— Толяном кличут.
— Анатолий стало быть. Ты, раб Божий Анатолий, 1-ю Градскую больницу знаешь?
— А то!
— При ней храм есть. Я там служу. Зовут меня Василий. Приходи, поговорим.
— О чем? — парень серьезно смотрел священнику в глаза.
— А разве не о чем? — Батюшка был столь же серьезен. Повисла пауза. Анатолий сглотнул комок в горле.
— Приду, — ответил он и выбежал из подъезда. Пораженный увиденным участковый медленно развернулся и тоже зашагал к выходу.
— Слушаю! — Внешне Шпаллер был совершенно спокоен.
— Весь район прочесали, их нет.
— Понял. Продолжайте работу по утвержденному плану. И подключайте к поискам местное телевидение. Отбой!
Мы шли к дороге, обсуждая сложившуюся ситуацию.
— Митрич, куда поедем?
— Откуда я знаю? — Дорохов был бледен, как полотно, его лицо было густо покрыто каплями пота. — На улице болтаться опасно, особенно в этом районе. Надо ловить вменяемого водилу и мотать отсюда, а потом уже думать, что делать.
— Но куда мотать? Нам надо внятно объяснить водиле куда ехать, чтобы не привлекать внимания, а то нас враз вычислят.
— Думаю, в любом случае надо из города выбираться, и ехать придется на юг, трасса М54. Батюшка говорил, что отсидеться можно на озере Белё в Хакасии — это километров 300 от Красноярска. Но на выездах из города посты ГАИ, надо все обмозговать как следует, перед тем, как выезжать.
— Я все понял.
Тем временем, мы вышли к дороге, и я поднял руку, пытаясь остановить такси. У бордюра тормознула ухоженная девятка.
— Вам куда? — на вид водителю было лет 27, одет просто, непослушные густые волосы редкого пепельного цвета пострижены коротко. Кожа на руках загрубела, но видно, что человек следит за собой: одежда чистая, сам гладко выбрит.
— Нам нужна южная трасса, — начал я как можно более беспечным тоном, — М54, вы не знаете какой-нибудь приличной кафешки недалеко от выезда из города?
— Понятно. Это Свердловская улица. Знаю я там одно приличное место. Садитесь.
Ехали мы долго: пришлось пробираться через центр города, мост через Енисей оказался забит, многочисленные дачники в пятницу ехали за город. Наконец машина остановилась у уютной кафешки. Вывеска «Хуторок» весело подмигивала ярким неоном. Я рассчитался с водителем, и мы отправились в заведение.
Группа менеджеров Красноярского Электрохимического завода на большом комфортабельном автобусе ехала на отдых в Хакасию. Путь был не близким — от Зеленогорска 100 километров до Красноярска, где к отдыхающим присоединились четверо сотрудников красноярской администрации, и затем около 300 км на юг до озера Шира.
В плотном трафике автобус медленно пробирался по улицам Красноярска.
— Ребята, и чего мы в такую даль поперлись? Полдня будем ехать! — молодая женщина лет тридцати жеманно надула губки.
— Галочка, ты не представляешь, какая там красотища!
— Да ладно, Коля, красивее нашего Зеленогорска на свете нет!
— Это точно! — собеседнику Галочки было лет сорок. Он уже прилично «заправился», распространяя вокруг себя густые алкогольные пары. — Так! Это тост! Всем налить! За наш Зеленогорск! — лихо сдвигаемые металлические стаканчики из походного набора издали глухой звук.
— Эх, и на брудершафт выпить не с кем! — опять привлекла к себе внимание Галочка.
— Да ты что?! Столько мужиков вокруг!
— Ага, вы все женатые, да и город у нас — хуже деревни. Эх…
— Галочка, ты лучше закуси! — Николай вынул из сумки два пластиковых корытца: в одном были заботливо разложены разномастные соленья, а в другом мясная закуска домашнего приготовления: курица с аппетитной румяной корочкой, свиной окорок, порезанный крупными ломтями и копченые колбаски. — Зря что ли моя Люська старалась? Говорит, что мы без закуски до места не доедем!
— Мальчики, — Галочка демонстративно нахмурилась, — а никто не додумался захватить с собой биотуалет?
— Галка, мы же на природу едем, какой туалет?
— Ага, на природу, а сейчас вон город вокруг, и конца и края ему нет. И чего делать?
— Надо тормознуть где-нибудь. Слышь, Петро, можешь нам туалет организовать?
— Мы так до завтра не доберемся! — водитель зло чертыхнулся.
— А чего?! — Сосед Николая, дремавший у окна, протер сонные глаза. — У нас времени вагон! Зря что-ли шеф дал столько отгулов! Я вот выпить хочу, например!
— Так это не проблема, Славик! — Николай достал стакан и бутылку водки.
— Нет, я так не хочу! Давайте тормознем у какой-нибудь кафешки, сядем как люди, халдей нам принесет запотевшие рюмочки, огурчики, грибочки, выпьем, закусим, Галка вон пос… Ой! — Мужчина, изобразив ужас на лице, прикрыл рот рукой. — Пописает, да и поедем себе дальше.
— Мужики, заканчивайте! Мы так никогда до места не доедем! — водитель начинал злиться.
— Петро, брось кочевряжиться! Дай людям нормально отдохнуть. Ну, Коля, ты как?
— Да я что, как Борисыч, наш самый серьезный член… команды! — Все расхохотались и посмотрели на пассажира, сидевшего впереди на откидном сиденье. Холодный взгляд серо-стальных глаз выдавал в нем действующего или бывшего сотрудника серьезных силовых структур.
— Я не против, — спокойно сказал Борисыч. — Петя, притормози у какой-нибудь кафешки. — Водитель спорить не стал.
Минут через 15 автобус припарковался. Мигающая вывеска «Хуторок» приглашала войти внутрь.
Мы сидели за столиком кафе и обсуждали свои дальнейшие планы. Пока никакого толкового решения в голову не приходило. Впереди был пост ГАИ, на котором скорее всего тщательно проверяют автотранспорт. Если бы Митрич был здоров, то можно было бы обойти пост пешком, что, вообще говоря, тоже весьма опасно: в милиции, а тем паче у Святославского тоже не дураки. Дорохов хорохорился и убеждал нас, что он без проблем прошагает хоть 10 километров, но нам со Светланой Леонидовной было совершенно ясно: такое решение трудно назвать разумным.
Неожиданно в кафе стало тесно. Внутрь ввалилась веселая компания.
— Человек! Человек! — громко звал официанта мужчина лет 40. — Иди сюда! Меня Коля зовут. Слушай здесь! Нам надо по-быстрому организовать поляну, всем замороженной водочки и легких закусочек — ну там селедочка, грибочки, огурчики, капустка. Понимаешь?
Официант кивнул, радушно улыбаясь.
— Все сделаю!
На помощь подошел еще один официант, и они вдвоем мигом сдвинули несколько столов, расположенных с нами по соседству. Гости расселись. Выпивка и закуски не заставили себя долго ждать.
— Ну, за классный отдых и его успешное начало, — Николай поднял рюмку. Все выпили.
Мы сидели молча, обдумывая ситуацию. Соседи же шумели все громче.
— Какой симпатичный мальчик! — раздалось сбоку. Я невольно поднял глаза и встретился взглядом с нетрезвой молодой женщиной.
— Галка, веди себя прилично!
— Нет, ну чего, я же искренне! Ну ребята… Да погодите вы! Ну я выпить с ним хочу! — дама схватила две рюмки — свою и соседа — и выскочила из-за стола, направляясь ко мне. — Молодой человек, вы не откажетесь со мной выпить?
Я поднялся со стула и сделал шаг навстречу.
— Легко!
— Я Галочка, а вас как зовут?
— Денис.
— Ну, Дениска, за знакомство?
— За знакомство!
Мы выпили, и Галочка полезла целоваться. Я мягко отстранился.
— А чего? Мы разве не на брудершафт пили?
— Галочка, там за столом сидит моя теща, — я говорил шепотом, выразительно округлив глаза.
— Ё-мое! — моя собеседница была искренне расстроена.
— Галочка, ты чего там с парнем делаешь, айда вдвоем к нам!
Меня взяли под руки и усадили за стол. Слева от меня сидел Коля, который явно был в этой компании заводилой, а Галочка, видимо, отправилась в туалет. Мне усиленно подливали в рюмку, и я никак не мог покинуть гостеприимный стол. Дорохов уже бросал на меня изумленные взгляды.
— Дэнис, ты чего такой хмурый?
— Да вот поехал с родственниками отдохнуть за город, а все сорвалось. Машина сломалась, водитель увез ее в сервис. Вот сейчас посидим, да вернемся домой. А я размечтался о неделе отдыха, — мне приходилось сочинять на ходу. Казалось, что мысли, приходящие в голову, опережают сознание.
— Кстати, а вы куда ехали?
— Ой, и не помню, идея была не моя. Кажется, на Белё.
— Классно! А мы на Ширу — это рядышком с Белё! Может, айда с нами?
— Вот это поворот! Сейчас пойду спрошу у своих!
«Большая компания… С одной стороны, это не здорово — хоть один, а запомнит. С другой — они выпившие все, веселые. Да и затеряться в большой компании проще», — мысли промчались в голове в один миг. Подойдя к столу, я шепотом изложил своим спутникам неожиданно возникший план. Дорохов молча кивнул.
— Дядька с сестрой согласны и очень вам благодарны. — Позже я пытался вспомнить, почему решил представить Светлану Леонидовну своей сестрой, а Дорохова — родным дядей. Мне никак не удавалось придумать, кем же мне должен быть Дорохов, если Светлана Леонидовна моя теща, и где в таком случае моя жена — ее дочь. Решение возникло в голове само собой.
— Ну так это здорово! Борисыч, — Коля обратился к неулыбчивому мужчине лет 50, — мы можем взять с собой трех попутчиков?
Колючий взгляд царапнул меня, обдав холодом.
— Без проблем. Свободные места есть. Кстати, Коля, нам бы ехать уже.
— Да, пора! По машинам! — зычно крикнул Николай. — Галочка, ты пописала, рыба моя?
— А как же! — женщина в очередной раз окинула меня сочувствующе-печальным взглядом.
— Светка, дядя Ваня! Нас берут с собой! — крикнул я своим.
— О! Как это здорово! — подыграла Светлана Леонидовна. — Дядь Вань, я тебе говорила, мир не без добрых людей!
— У тебя какие-то странные отношения с тещей? — На улице Галочка преградила мне путь к автобусу, подозрительно глядя в глаза.
— А ты поверила?! Да это сеструха моя, Светка!
— Поганец! Ну держись! — Галочка, смутившись в последний момент, положила мне руки на грудь и нежно поцеловала в губы. Опешив от неожиданности, я остолбенел. «Блин, как неудобно, еще теща скандал закатит», — крутилась в голове мысль. Оглядевшись, я увидел Светлану, поднимавшуюся в автобус. Щеки мои пылали.
Митрич со Светланой Леонидовной пробрались на свободные места в самом конце салона, а я сел рядом с Борисычем и Николаем. Автобус тронулся. Мне в руки сунули стаканчик с водкой.
— А что, ваши спутники к нам не присоединятся? — спросил Борисыч как бы между прочим.
— Дядька немного захворал, да и не пьет он у нас совсем.
— Тогда, может быть, очаровательная сестра сможет скрасить дальнюю дорогу? — при упоминании Светланы Леонидовны взгляд собеседника заметно потеплел. Повинуясь внутреннему чутью, я кинулся в хвост салона. Митрич дремал, забившись в угол на заднем сиденье, Светлана Леонидовна сидела рядом. Я шепотом объяснил ситуацию. Теща все поняла сходу, безропотно отправившись за мной. Идя назад, я с удовлетворением отметил, что Галочка уснула, положив голову на плечо соседу.
— Как приятно, что вы согласились к нам присоединиться, — Борисыч был сама галантность.
— Ну, давайте знакомиться! Николай. А это — Борисыч, наш главный цербер, глава службы безопасности, страшный человек.
— Светлана, — теща слегка покраснела.
— Меня зовут Сергей. И не слушайте этого балабола, — Борисыч полез в свою сумку и вынул бутылку шампанского. — Выпьете с нами?
Светлана Леонидовна вскользь бросила взгляд на бутылку и сказала с искренним удивлением:
— «Дом Периньон»? Какая роскошь?!
— А вы разбираетесь в шампанском?! — в свою очередь удивился Сергей. — Я сам не знаю, зачем взял эту бутылку, наверное, судьба — вы не находите?
Светлана Леонидовна промолчала, скромно потупив взгляд.
Автобус ехал все медленнее, пока совсем не остановился. Борисыч, казалось, этого не замечал. Он откупорил бутылку, налив Светлане Леонидовне стаканчик благородного напитка. На шутки и подколки Николая он отвечал невпопад и практически не сводил с тещи глаз.
Автобус медленно двигался, периодически останавливаясь. Минут через 15 я увидел впереди пост ГАИ. Милиция останавливала практически каждую машину.
— О! Чего это они сегодня? — язык Николая заплетался. — Совсем офигели!
— Какая-то спецоперация. Ищут кого-то, — Борисыч посмотрел мне прямо в глаза, а я не успел отвести взгляд.
— Света, как там ваш спутник? С ним все в порядке?
— Да, пойду проверю, — теща быстро ушла в конец салона. Я было хотел пойти следом, но Сергей меня удержал. — Дэнис, давай выпьем что ли? — он налил мне водки. На меня опять смотрели колючие серые глаза.
Тем временем автобус по приказу инспектора съехал на обочину и остановился.
Гаишник поднялся по ступенькам в салон, я повернулся ко входу спиной, сделав вид, что ищу что-то в кармане сумки, заметьте, чужой сумки!
— Командир, что за дела?! — Борисыч был недоволен, даже груб.
— Рот закрыли и из автобуса все, — страж порядка также не отличался любезностью.
— Так, парень, обороты сбавь, здесь не дети. Вот ксива, — о происходящем за спиной я мог лишь догадываться по словам.
— Ой, извините, тут такой дурдом. Понимаете, у меня приказ, не могли бы вы…
— Нет, мы не могли бы.
— Но у меня приказ, я не могу…
— Мне позвонить? — в голосе Сергея зазвучал металл.
— Кому? — инспектор опешил.
— Маме твоей, сынок! Ты должен преступников искать? Вот иди и ищи! А честных людей не беспокой! Здесь едут менеджеры Электрохимического завода. Красноярск-45, соображаешь? Еще вопросы есть?
— Счастливого пути!
Захлопнулись двери автобуса. Я повернулся, вытирая испарину на лице. В руке был зажат стаканчик с водкой. Я машинально опрокинул его содержимое в рот. Борисыч как-то задумчиво посмотрел на меня, но, ничего не сказав, отвернулся.
Вернулась Светлана Леонидовна. За разговором три часа пути прошли незаметно. Автобус съехал с трассы, свернув направо.
— До Белё еще минут сорок, — словно прочитал мои мысли Борисыч.
Сослуживцы уже достаточно отметили отъезд на отдых: некоторые дремали в креслах, некоторые кучковались по интересам. На улице стемнело, в салоне автобуса стало особенно уютно, редкие огни, быстро проносясь за окном, выхватывали лица спящих или веселящихся людей. Светлана Леонидовна, извинившись, отправилась на свое место к Дорохову.
— Пойдем, поговорим, — Борисыч указал на пару свободных сидений справа по ходу движения автобуса. Я повиновался. — Давно с зоны откинулся? — странно, но вопрос меня не удивил.
— Несколько дней.
— Большой срок?
— Нет, полтора года, убийство по неосторожности, освободился по УДО.
— Серьезно? И справка есть?
Я молча протянул бумагу.
— Интересно. Я думал, что у нас это практически невозможно.
— За меня Соколов хлопотал.
— Прокурор?! — казалось, собеседник сейчас потеряет дар речи.
— Да. Мы давно знакомы.
— Ну, Дэнис, мне верится в это с трудом. Во-первых, при таких знакомствах сесть практически невозможно, а во-вторых, ты бы тут не скрывался от местных ментов.
— Все возможно в этом безумном мире, Борисыч, — заметил я. — Это очень длинная история, рассказать все равно не успею, просто поверь на слово. И, знаешь, когда Бог что-то решит, уже никто и ничто не в силах изменить.
Мы надолго замолчали.
— А ты прав, Дэнис. Абсолютно прав. Я же сам из ментов. И такого насмотрелся… Так и есть! И Бог есть! Сам не знаю, что на меня сегодня нашло. Ты не поверишь! Сомнения у меня появились еще в кафе, но когда увидел пост ГАИ и твою побледневшую физиономию, сразу все понял и решение принял. Ты же из всех троих самый здоровый. Вот тебя я и хотел скрутить, а баба с хворым мужиком не в счет. А потом мысль в голове: «Ты же мент! Разве не видишь, кто перед тобой? Какие они к лешему преступники?!» Ну и сестра твоя, Светлана… Удивительная женщина. От нее словно свет какой-то исходит. Вот так и получилось, Дэнис.
— Чудеса, — ответил я, выдержав паузу. — Но, знаешь, Борисыч, у меня такое чувство, что в последнее время в моей жизни одни сплошные чудеса. Да и раньше так было, надо только смотреть на жизнь повнимательнее.
— Да… Так вы от кого бежите?
— От Святославского.
— Сука! — Борисыч со всей силы ударил кулаком по своей левой ладони. — Тварь! Скольких людей он на тот свет отправил, погань! Теперь я понимаю, чего это так много энтузиазма у местных ментов. Слава Богу, не сдал я вас, не взял греха на душу. Кстати, а с приятелем твоим что?
— Ранен. Серьезного ничего нет, просто надо отлежаться, антибиотиков попить.
— Но у вас и документов нет?
— Только справки об освобождении. А теща моя…
Борисыч вскинул глаза:
— Светлана?!
— Поверь, на самом деле теща! — мой собеседник рассмеялся. — Да… Так вот, теща вообще в секте была, у нее никаких документов нет.
— А она замужем? — Сергей попытался задать этот вопрос непринужденным тоном.
— Нет.
— Вам надо у Белё в частном секторе остановиться. Я вам помогу. И, кстати, ты расслабься немного. По моим данным, у Святославского в Хакасии связей никаких, а мы недавно пересекли границу Красноярского края.
— Интересно, а в каких близлежащих областях он может еще нам навредить?
— Ну, его головорезы тебя могут искать где угодно, а вот милиция… — он задумался. — Слышал, что есть у него хорошие завязки в Кемеровской области, в Новосибирске. Так что выбираться вам непросто.
— Благодарю, Борисыч, пойдем выпьем!
Въехав в поселок, автобус поколесил немного по узким улочкам, пока не остановился у добротного домика, принадлежавшего чете пенсионеров. Борисыч договорился с хозяевами, и мы вышли из автобуса.
Дорохов отправился в дом, а мы задержались на улице. Я пожал Борисычу руку и вошел в калитку. Обернувшись у входа в дом, я увидел как Сергей обнял Светлану на прощанье.
В доме все было просто, но очень добротно. В нашем распоряжении оказались две комнатки. Из окна одной из них открывался чудесный вид на озеро, ее мы с Митричем и уступили единственной даме в нашей компании. Хозяйка Клавдия Никитична кормила нас на убой, а хозяин Григорий Кузьмич получил в моем лице постоянного собеседника и собутыльника. Я созвонился с Соколовым. Информация Борисыча подтвердилась. Нам надо, миновав Кемеровскую и Новосибирскую области, добраться до Омска, откуда можно будет спокойно вылететь в Москву. Александр Иванович долго охал, что ничем пока не может помочь. Обещал держать в курсе новостей по нашему делу.
Митрич быстро поправился. На третий день у него спала температура. Но начались проблемы со Светланой Леонидовной. Вчера повторилось то, что случилось в церкви. Во время чтения акафиста святителю Николаю теще стало плохо. Она издала несколько ужасных звуков и потеряла сознание. Мне очень не нравились эти симптомы, но я не стал пугать Дорохова.
— Нам пора двигаться дальше, — начал Митрич послеобеденное совещание.
— Да, отдохнули и хватит, — поддержал я. — Куда пойдем? Борисыч говорил, что Кемерово и Новосибирск у Святославского схвачены.
— Но другого пути нет. Придется идти на север, избегая любых видов общественного транспорта, да и вообще передвижения по центральным трассам.
— Проводник нужен.
— Понимаю.
— Вы позволите к вам присоединиться чайку попить? — в дверь просунулась голова Мити.
Сыну хозяев дома Дмитрию было на вид лет сорок пять: слегка лысоватый, с открытым добродушным взглядом. Накануне вечером он прикатил на старенькой шестерке.
— Мить, заходи, самовар еще горячий. Ты чего какой-то хмурый? — начал разговор Дорохов.
— Да проблемы у меня.
— А что стряслось? — участливо поинтересовалась Светлана.
— У дочки с глазами проблема. Нужна операция. В принципе это не срочно, но там очередь, а тут есть возможность все сделать через месяц, но нужны деньги.
Мы втроем переглянулись. Митрич еле заметно кивнул головой.
— Митя, а сколько надо?
— На саму операцию у меня уже есть, но надо в Москву лететь, а у меня там никого нет. Сами понимаете, дорога, жилье, питание. Ума не приложу, что делать. Приехал вон к старикам, да у них тоже негусто.
— Через месяц… — Задумался Митрич. — Мить, тут такое дело. Нам на север надо ехать. Как бы это…
— Так в чем проблемы? Вон автобус ходит, — Дмитрий забавно захлопал длинными, словно подкрашенными, ресницами.
— Мить, нам помощь нужна, а деньги есть. Сколько надо, столько и будет, — я решил говорить откровенно. — Дело это опасное.
— А чего случилось? Вам вообще куда надо?
— Нам вообще в Москву надо, только документов нормальных у нас нет, кроме того, ищет нас милиция и бандиты.
— Оба-на… — Дмитрий враз посерьезнел. — А чего натворили?
— А одному гаду дорогу перешли. Поверь, Мить, мы не преступники, просто так сложилось, — я ставил себя на место Димы. Господи, ведь не поверил бы ни одному слову!
— Ну рискнуть оно, конечно, можно. Только куда ехать-то?
— Да кто его знает. По всему видать, что ищут нас помимо Красноярского края в Кемеровской и Новосибирской областях. Так что нам надо до Омска как-то добраться. Общественный транспорт и центральные трассы сразу отпадают.
Митя задумался. Чем больше он размышлял, тем более кислой становилась его физиономия.
— Ну я не знаю, это же такое расстояние…
— Мить, да мы не просим тебя до Омска нас доставить. Ты хотя бы помоги часть пути преодолеть.
— Да? Ну это… Вот я хорошо Кемерово знаю, дружбан у меня там живет. Могу вот примерно до Кемерово, ну может не до самого, но туда, в ту степь. Как?
— Годится! Рассказывай!
Следующим утром мы покинули гостеприимный дом. Загрузившись в Митину шестерку, мы поехали на северо-запад в сторону Шарыпово, чтобы оттуда, минуя основные трассы, добраться до поселка Тисуль — районного центра Кемеровской области. Хоть Митя и старался выбирать второстепенные дороги, но все же трассы миновать было сложно. В некоторых местах он объезжал стационарные посты ГАИ по проселочным дорогам. Кое-где мы просто выходили из машины и обходили пост пешком, однако исключить возможность того, что нас просто неожиданно тормознут на трассе, было невозможно. Молиться начал даже скептически настроенный к религии Митрич. Он изредка заглядывал в молитвослов к Светлане Леонидовне и, украдкой крестясь, что-то шептал себе под нос. Теще же становилось все хуже. Иногда взгляд ее затуманивался. Было впечатление, что она приняла наркотик.
Митрич почувствовал себя хуже, и нам пришлось сделать незапланированную остановку в селе Парная на озере Большом. К счастью, два двухместных номера оказались свободными, Митя оформил их на свой паспорт. Гостиница, в которой мы остановились, находилась непосредственно на берегу озера. Наши номера располагались в отдельном корпусе, что также было нам на руку. Дмитрий договорился с официанткой в местном кафе, и она накрыла стол на четверых в нашем с Митей номере. Забавно было смотреть на лицо Митрича, когда они со Светланой отправились спать в свой номер. Я театрально погрозил им пальцем, состроив серьезную мину. Теща прыснула со смеха, а Митрич покраснел, как школьник, погрозив за спиной кулаком.
Ночью у Дорохова опять поднялась высокая температура. Опухоль вокруг раны увеличилась, кожа покраснела. Чтобы не привлекать лишнего внимания обслуживающего персонала, мы не стали завтракать, а тихонько собрались и погрузились в машину. Митя сдал комнаты, и мы тронулись в путь. До Шарыпово было рукой подать, там мы надеялись купить антибиотик.
Проезжая мимо красивой недавно отремонтированной церквушки за зеленой оградкой, я обратил внимание на стоящего на обочине священника. Батюшка пытался остановить попутку.
— Мить, тормозни! — водитель остановился. — Батюшка, вам куда? — спросил я через открытое окно.
— В Шарыпово, не подбросите?
— И мы туда же. Садитесь!
Я вылез из машины, усадил священника на переднее сиденье, а сам сел сзади, потеснив Светлану Леонидовну с Митричем. Дорохов задел больное плечо и в голос застонал.
— Что, так болит? — голос мой был озабочен.
— У вас проблемы? — поинтересовался батюшка.
— Да, у нашего приятеля рука воспалилась. Вроде антибиотики пропил, все нормально было, а тут.
— В больницу надо. Не запускайте это дело. Вот в Шарыпово и идите к хирургу.
— Да уж, к хирургу… — видно, в моем голосе прозвучала какая-то обреченность. Батюшка обернулся и посмотрел мне в глаза.
— Или… Можем к целителю Пантелеимону обратиться.
— В смысле?
— Здесь у нас на озере Большом есть чудотворный источник целителя Пантелеимона. Это древнейшая святыня. Источник известен аж с XII века. Можете себе представить, сюда за водой приходили аж с Киевской Руси!
— Мить, притормози пока, — шепнул я водителю.
— Большевики источник уничтожили, — продолжал священник, — на том месте организовали свалку. Но в 2004 году место расчистили, отслужили молебен, и вода забила вновь! Представляете, чудо! Сколько людей здесь исцелилось на моих глазах…
— Да, я тоже много слышал об этом источнике, — подтвердил Митя.
— Батюшка, а у вас есть свободное время?
— Я Литургию отслужил, матушке позвоню, предупрежу, что задержусь немного. Я всегда рад оказаться в этом дивном месте.
— Едем! Отче, показывайте дорогу. — Я принял решение за всех.
Машина остановилась около внушительных размеров креста. Купальня была огорожена с четырех сторон деревянными стенами. Людей у источника не было. Сначала мы зашли вчетвером — священник, Митя, Митрич и я. Мы быстро разделись и по очереди трижды — во имя Отца, Сына и Святого Духа — с головой окунулись в ледяную воду. Сначала организм испытал шок — голову словно сдавило железным обручем, а ноги свело так, что я с трудом поднялся по ступенькам обратно. Но буквально через пару секунд наступило самое настоящее блаженство. Тело наполнилось приятным теплом, согревающим каждую клеточку организма, тихая радость успокоила душу. Я посмотрел на Митрича — его глаза сияли, а на губах застыла умиротворенная улыбка.
— Ух! Хорошо-то как! — словно прочитал наши мысли священник. — Кстати, я так и не представился. Священник Павел. — Мы в ответ назвали свои имена.
Обсохнув пару минут, мы оделись и вышли.
— Отец Павел, моя теща Светлана Леонидовна, — я невольно улыбнулся.
— Да вы что?! — Батюшка искренне изумился. — Денис, у вас такая молодая теща! — Светлана Леонидовна была явно довольна комплиментом. — Ну что, раба Божия Фотиния[17], вы как?
— Ой, я бы рада, да только, — теща смутилась, не зная как объяснить проблему. Я пришел на помощь.
— Батюшка, тут такое дело. Светлане Леонидовне бывает плохо в храме. Ну вы понимаете?
— А, да, кажется понимаю. Лукашка не пускает. Ну, это бывает. Это ведь тоже болезнь, от которой есть лекарство. Одним из сильнейших средств является святыня. Так что надо окунуться непременно.
— Да, но как я… Ну… если мне там плохо станет, а кто со мной пойдет?
— Ах. Да, — отец Павел задумался. — Вот голова дырявая, — неожиданно священник хлопнул себя ладонью по лбу, полез в свой саквояж и достал оттуда длинную льняную рубашку. — Вот, я обычно вожу ее с собой на тот случай, если придет креститься женщина, а рубашку с собой не захватит. Берите, она совершенно новая. Заходите, переодевайтесь, а потом меня позовите и ничего не бойтесь!
Через пару минут Светлана Леонидовна приоткрыла дверь и выглянула наружу:
— Я готова.
— Замечательно. Денис, пойдемте и вы со мной.
Мы вошли внутрь. Теща стояла перед купелью на верхней ступеньке. На ее лице застыл ужас.
— Нет, не могу, страшно, жжет, жжет, — голос ее становился все громче, — ЖЖЕТ!!! — Она закричала каким-то нечеловеческим грубым голосом. — НЕТ!!!
— Ну, ну, ну, тихо, тихо, — отец Павел извлек из саквояжа небольшой крест и подошел к Светлане. Он говорил так, словно перед ним был маленький несмышленый ребенок. — Все хорошо, ничего он с нами не сделает, только спокойно. — Священник перекрестил тещу рукой с зажатым в ней крестом. Светлана Леонидовна покачнулась и схватилась за поручни. Она начала медленно спускаться — ступенька за ступенькой, медленно погружаясь в ледяную воду. Казалось, она не ощущала холода, словно парализованная диким ужасом. Тихий рык периодически раздавался откуда-то изнутри ее тела. Отец Павел подошел сбоку и взял ее за руку.
— Вот так, молодчина! Слава Богу! Целитель Пантелеимон, помоги нам, исцели, защити и сохрани!
Светлана Леонидовна погрузилась в воду по шею.
— Эта вонючая вода! НЕНАВИЖУ! — Это был последний рык, который вырвался из ее рта. — Отец Павел решительно наклонил голову Светланы вниз, — Во имя Отца! — начал он торжественно. Что это? Мне показалось, или действительно я увидел черную змею, словно вышедшую из тела женщины и юркнувшую куда-то вглубь источника? — И Сына! — Второй раз голова тещи ушла под воду, — и Святого Духа! — Светлана в третий раз вынырнула и с удивлением стала озираться вокруг. Она счастливо улыбалась.
— Как хорошо! Господи! Какое блаженство! — теща медленно вышла из купели. — Спасибо вам, родные мои! — она поцеловала меня, а потом священника. Батюшка даже бровью не повел.
— Ну вот и славно. Светлана, вы тут переодевайтесь, не торопитесь, а мы вас ждем снаружи. Пойдемте, Денис.
Митрич уже сидел на заднем сиденье машины и крепко спал. Светлана вышла минут через пять. Мы загрузились в Митину «шестерку» и тронулись в путь. По дороге Светлана вкратце рассказала священнику свою историю, опустив эпизод работы на фабрике по производству наркотиков.
— Значит, исповедоваться у вас так и не получилось? — уточнил отец Павел.
— Да, батюшка, увы. А теперь вот эти приступы. Мне так плохо, вы себе не представляете.
— Я думаю, что их больше не будет.
— Почему?! — Изумлению Светланы Леонидовны не было предела.
— Ну мне так кажется, — батюшка хитро улыбнулся. — А вот Исповедь вам необходима. Если вы готовы, можем попробовать прямо сегодня.
— А не будет со мной так, как в прошлый раз?
— Ручаться не могу, но, думаю, что все будет в порядке.
— Я согласна, если спутники не против сделать остановку.
Я утвердительно кивнул.
Поплутав немного по узким улочкам Шарыпова, Митина шестерка остановилась около величественного каменного собора. Батюшка вышел из машины и направился ко входу в церковь, мы последовали за ним. Священник направился в алтарь. Вскоре он вышел, неся в руках Крест и Евангелие. Батюшка с тещей отошли в сторонку к аналою. Я сел на скамейку, Митрич примостился рядом.
— Дэнис, разговор есть, — прошептал он.
— Чего такое?
— Рука не болит и намокла вся.
— В смысле?
— Ну болеть перестала и температуры нет, голова не болит, — Дорохов был искренне изумлен, говорил он таким тоном, будто рассказывал мне нечто невероятное. — Представляешь?
— А что значит намокла?
— Вся повязка мокрая, и на ветровке пятно проступило.
— Пошли в машину, — мы взяли сумку Светланы Леонидовны, в которой были бинты и другие необходимые для перевязки принадлежности и вышли на улицу. Митя сидел за рулем, дымя папиросой. Разместившись на заднем сиденье, я разбинтовал Митричу руку. Действительно, вся повязка намокла. Обнажив рану, я с удивлением отметил, что опухоль полностью спала, а кожа вокруг раны была слегка розовой — вся болезненная краснота исчезла.
— Прикинь, Дэнис, у меня вся рука была горячей до… — Дорохов, казалось, никак не мог поверить в произошедшее, — до окунания в источник. А потом рану стало слегка дергать, я задремал, а когда проснулся, боли не было совсем.
— Митрич, ты уж выводы сам делай, хорошо? — я обработал рану и наложил новую повязку. Мы вернулись обратно.
Исповедь закончилась минут через 30. Священник накрыл голову Светланы Леонидовны епитрахилью и прочитал разрешительную молитву. Моя теща преобразилась: на щеках горел румянец, а глаза сверкали каким-то неземным счастьем. Казалось, она помолодела лет на десять. Митрич смотрел на женщину влюбленными глазами.
— Отец Павел, как вы думаете, со мной больше не будет того, что случалось раньше?
— Нет, Светлана, не беспокойтесь. Дух лукавый покинул вас, только теперь постарайтесь, чтобы место его в вашей душе не оставалось пустым. Знаете, что в Писании на этот счет сказано? — Светлана отрицательно мотнула головой, — «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит [его] незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого»[18], - процитировал священник по памяти. — А занять это место должна благодать Божия. Так что ходите в церковь, исповедайтесь и причащайтесь. Я, насколько понял, Денис у нас грамотный в этом плане? — Священник посмотрел на меня и улыбнулся.
— Да, батюшка, только я, увы, больше теоретик.
— Отец Павел, — робко подал голос Дорохов, — а тут это… Ну в общем чудо случилось.
— Что такое?
— У меня рука прошла. Рана сильно болела, опухоль, нагноение, температура, а тут вся гадость вышла и боли нет. — Митрич до сих пор выглядел обескураженным.
— Ну и слава Богу! — Отец Павел перекрестился.
— Батюшка, — Светлана Леонидовна потихоньку пришла в себя, обретя дар речи, — я подумала о том, что, наверное мне надо бы как-то Бога отблагодарить за совершенное чудо.
— Прекрасная мысль, Светлана! Лучшей благодарностью для Него будет, если вы никогда не забудете то, что произошло с вами, будете стараться жить по заповедям Христовым и не оставлять Церкви. А прямо сейчас мы можем отслужить благодарственным молебен, согласны?
Мы все закивали головами. Священник сделал необходимые приготовления, но его опять отвлек Митрич.
— Батюшка, простите, но может вы не поняли, ведь на самом деле чудо произошло, а вы…
— Да я верю, Иван! Произошло чудо, но в Церкви чудеса происходят часто.
— Правда? — Дорохов был похож на ребенка. — И даже такие?
— Ой, Иван! Я бы даже сказал, что еще и не такие! Так что давайте радоваться и Бога благодарить. — Митрич еще глубже ушел в какие-то свои думы. Я отчасти понимал его состояние. Чувствуешь себя крайне неуютно, когда рушится прежнее мировоззрение. Кажется, что весь мир переворачивается.
Отец Павел тем временем начал чтение молитв. Минут двадцать, которые длился молебен, пролетели на одном дыхании. Священник поминал святителя Николая и целителя Пантелеимона. Перед моим взором возник лик архиепископа Мир Ликийских Николая, каким я его увидел на небольшой выцветшей бумажной иконке в загородном доме в Перхушково. На душе стало удивительно тепло.
Молебен кончился. Батюшка сказал заключительное «Аминь» и, взяв Крест, всех нас благословил. Неожиданно сверху — где-то под куполом храма — раздался еле слышный хлопок. Мы подняли головы и увидели падающий бумажный листок. Он медленно опускался, кружась и переворачиваясь, пока не упал прямо к ногам священника. Батюшка наклонился и поднял бумагу. Светлана ахнула, закрыв лицо руками.
Мы с Митричем встали у батюшки за спиной, разглядывая находку. На слегка пожелтевшей бумаге черными чернилами от руки был написан текст:
Я, избранная из избранных, прошедшая очищение и призванная служить Господу и единственному пророку его Великому Радошу, становлюсь частью единственной истинной церкви Господа Моего и единственного пророка Его Великого Радоша — «Церкви Сына Царствующей». Я делаю это добровольно, ради Господа моего и единственного пророка Его — Великого Радоша. Ради великой цели — установления рая на всей земле для всех людей — которую ставит передо мной Господь мой и единственный пророк Его Великий Радош, я отрекаюсь:
— от моего имени Светлана;
— от моих родителей;
— от всего моего движимого и недвижимого имущества, завещая его на исполнение воли Господа моего и единственного пророка Его Великого Радоша;
— от любой земной веры, религии, философии и иных убеждений, кроме учения Господа моего, явленного через единственного пророка Его Великого Радоша;
— от Христа и Церкви Его;
— от дочери моей — гнусной христианки.
— от своей воли, отдав ее в руки Господа моего и единственного пророка Его Великого Радоша.
Да пребудет со мной Господь!
Калиока.
Ниже была широкая полоса темно-бурого цвета.
— Это ваше, Светлана? — Священник говорил тихо, почти торжественно.
— Да, батюшка, та самая бумага и… И моя кровь!
— Вот, Иван, а вы говорите, чудо… — Бедный Дорохов! На него было жалко смотреть. Видимо его лимит на удивления уже давно закончился. — Держите, Светлана, это ваше. — Батюшка передал листок Светлане Леонидовне.
Теща долго держала его в трясущейся руке, а по щекам ее катились слезы. Наконец, тыльной стороной кисти левой руки она вытерла лицо и решительно разорвала листок на две части, сложив которые вместе разорвала повторно. Отец Павел взял у нее из рук обрывки бумаги и поджег от лампадки, висящей перед иконой святителя Николая. Бумага вспыхнула ярким пламенем и в считанные секунды сгорела дотла.
— Митрич? Митрич? — Мы уже собрались уходить, а Дорохов куда-то пропал. Обернувшись, я обнаружил друга, стоящим на коленях перед иконой святителя Николая. Ваня истово крестился и кланялся, касаясь лбом пола…
Начальник Красноярского УВД генерал-майор Косован сорвался в очередной раз. Еще полгода назад врач запретил ему любые сильные нервные эмоции.
— Можно подумать, это так просто! Легче пить бросить! — Зло бросил доктору генерал, покидая кабинет.
Сегодня Косован надеялся немного отдохнуть, посетив любовницу Наташу, но получилось совсем наоборот. Генерал оказался несостоятелен как мужчина, несмотря на все старания девушки. Он наорал на Наташу, обвинив во всем ее, быстро оделся и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Внутри у горе-любовника все тряслось, успокоиться было невозможно. И лифт, как назло, полз на последний девятый этаж, как черепаха. Расстроенный генерал не услышал, как медленно отворилась решетка, ведущая на чердак, равно как не заметил он незнакомца, одетого во все черное, медленно спустившегося на площадку. Холодная сталь, направляемая уверенной рукой опытного киллера, вошла Косовану под левую лопатку снизу вверх, и острие ножа проткнуло сердце. Последней мыслью милицейского начальника было сожаление о том, что он никогда не вызывал охрану к квартире своей любовницы. Служебная машина генерала и автомобиль сопровождения так и прождали своего шефа до самого утра.
— Убит ударом ножа в сердце. Чувствуется работа профессионала. На рукоятке ножа обнаружены отпечатки пальцев. Пробили по нашей картотеке. Голяк. Да, на рукоятке обнаружены следы синтетического наркотика. Ну, понимаешь, какого. — Капитан Козлов докладывал Краеву о ходе расследования их шефа — Косована.
— Понятно, Федор, все мне понятно. Это их наркоманские разборки. Все ясно?
— Как не понять. — Капитан ехидно улыбнулся. — Разрешите действовать по утвержденному плану?
— Разрешаю!
Краев потер руки. Все идет как надо. Минут через пять зазвонил телефон. Номер не определился.
— Здравствуйте, это из автосервиса беспокоят. Ваш автомобиль готов. Вы, кажется, просили еще сделать сход развал, или мы что-то перепутали?
— Да, да, это необходимо сделать.
— Хорошо. Надеюсь, завтра вы уже сможете машинку забрать. Стоимость работ мы с вами обсудили?
— Да, да, все в порядке.
Абонент прервал связь. «Вот и отлично. Полковник, которого я решил подставить вместо себя, завтра трагически погибнет. Месть сектантов страшна!», — хитрый лис подленько усмехнулся.
Все шло по плану, кроме смерти Святославского. Краев бы не поверил в то, что гуру сам наложил на себя руки, если бы не увидел место трагедии собственными глазами. Правда, у него остались сомнения, а не Шпаллер ли это сделал? В любом случае, произошедшее ничего не меняло в дальнейших действиях полковника.
Краева настораживала информация о якобы нескольких десятках миллионов евро, похищенных тремя беглецами у Святославского. Шпаллер вышел на сотрудников милиции по своим каналам. Ребятки теперь гоняются за сокровищами. Придется наводить порядок. И Шпаллер… С ним тоже надо что-то решать.
Полковник так увлекся жонглированием чужими жизнями, что даже не предполагал, что его собственная судьба уже решена. Хваленый киллер совершит ошибку, а приговоренный Краевым полковник останется жить. И Шпаллер… С ним будет все не так, как решил обладатель лисьей физиономии.
Даша сидела в небольшой кафешке на Пьяцца Сан Марко[19] в Венеции. Она не торопясь потягивала капучино, жмурясь от ласкового летнего солнца. Даше уже наскучило пребывание в Италии: сначала она вдоволь насытилась шоппингом в Милане, затем отдохнула у моря в дивном маленьком городке Риччоне и, наконец, приехала на несколько дней насладиться древней Венецией.
Мелодичной трелью ожил крошечный мобильник, лежащий на столике.
— Ну наконец-то! — Вырвался у Дарьи вздох облегчения. На экране телефона определился номер человека, который прикрывал ее в ее наркобизнесе.
— Алло, добрый день! Я было подумала, что вы про меня забыл… — Девушка осеклась на полуслове.
— Заткнись и слушай внимательно! — Собеседник не думал шутить, он был зол и агрессивен. — Я по твоей милости попал в скверную ситуацию. Меня поставили на бабки. Мои потери компенсируешь ты.
— Но… как?! Кто?! Я не понимаю, что…
— Молчи и слушай! Твоего Колобова прикрыли очень серьезные люди. Я ничего не смог сделать. Более того, меня самого чуть не накрыли. Ты мне должна… — Далее собеседник назвал сумму, от которой у Даши потемнело в глазах.
— Да ты с ума сошел, баран! За что?! За что я должна тебе платить?!
— За свою тощую задницу, шалава! Я сказал заткнись! — Мужчина уже кричал. — Ты, сука, вернешь мне мои деньги!
— Но… У меня нет таких денег?
— Отдашь все, что есть! Я знаю, что ты по любому припрятала бабки на черный день, и фиг с тобой. Ты мне отдашь все деньги, о которых я знаю. И еще. Приезжать в Москву тебе искренне не рекомендую… Я вынужден был все свалить на тебя. Конечно, искать за границей какую-то прошмандовку никто не станет, но вздумаешь появиться в России — тебе конец.
— Да… КАК?! Ты с ума сошел?! Куда я без Москвы?! Что я здесь делать буду?!
— Тоже, что и здесь — трахаться. Это единственное, что у тебя хорошо получается. Ладно, это все лирика. Часа через два к тебе в отель придут двое моих друзей. Ты подпишешь все документы, которые они привезут с собой. Слышишь, девочка? — В трубке повисла пауза.
— Что это за документы?
— Ты что совсем дура?
— Но я… Вы… Как вы смеете?
— Понятно, и ты не стала исключением. Я имею цвет твоих волос — типичная тупая блондинка! Ладно, ты подписываешь документы и гуляешь на все четыре стороны. Удачной жизни в эмиграции. Целую, — в конце разговора собеседник заметно успокоился. — Как говорится, ничего личного, а задница у тебя ничего, правда. Так что, девочка, не пропадешь. Пока.
Даша по-прежнему держала трубку телефона около уха, по щекам девушки катились слезы. Она машинально посмотрела на часы. Опаздывать к этим людям было нельзя. Даша уже почти смирилась со своей участью. Она понимала, что в серьезных играх такие как она очень легко могут стать разменной картой. Слава Богу, что голова цела. Придется привыкать жить по новому. На двух номерных счетах в одном иностранном банке было достаточно средств, чтобы прожить остаток жизни если и не по-королевски, то уж по крайней мере безбедно. Рассчитавшись за кофе и вытерев платком лицо, Даша пошла в отель, чтобы не пропустить важную встречу, после которой все ее российское имущество перейдет в чужие руки.
Мимо кафе прошла красивая пара — молодые мужчина и женщина. Кто они друг другу? Любовники, муж и жена или пока еще просто друзья? Мужчина пробудил у Даши какие-то смутные воспоминания. Ну да! Он был похож на… Как же его звали? Да! Денис! Как он был забавен в своей ревности… Даша ощутила сильное одиночество. На нее накатила тоска. Сколько же мужиков прошло через ее постель, а случилась беда, и некому даже позвонить и просто поплакаться в жилетку. Дарья медленно брела в сторону отеля. По маленькому горбатому мостику она проходила над очередным каналом. Остановившись у ограждения, девушка посмотрела вниз на зеркальную гладь воды. Впервые в жизни в ее голову пришла отчетливая мысль о самоубийстве.
Мы вышли из храма на улицу. Отец Павел вышел нас проводить.
— Приезжайте к нам отдыхать. Места здесь замечательные, сами убедились. Я всегда буду рад вас видеть, — священник как будто не хотел нас отпускать. — В источник окунетесь. Года через два вы то место не узнаете. Там планируется часовню построить. Мы начали деньги собирать.
— А какой бюджет? — поинтересовался я.
— В смысле? — не понял батюшка.
— Ну денег сколько надо на строительство?
— Там общая сумма кажется 10 миллионов рублей, но чтобы начать надо гораздо меньше, так что… — Священник осекся, увидев, как мы с Митричем переглянулись. Дорохов согласно кивнул, а я, подхватив сумку, отправился к машине.
Багажник был не заперт. Я открыл его и загрузил внутрь сумку с деньгами. Среди Митиного барахла я отыскал чистый полиэтиленовый пакет, куда и завернул извлеченную из сумки пачку евро. Захлопнув багажник, я пошел обратно.
— Батюшка, вот это на строительство часовни, — я протянул священнику увесистый сверток.
— Что это? — Священник искренне изумился.
— Это деньги. Здесь хватит и на часовню и на что-то еще — распорядитесь на свое усмотрение.
— Но это лишнее, я же…
— Батюшка! — я состроил шутливо-грозное выражение лица. — Это не вам! Это Богу! Отказываться права не имеете!
— Слушаюсь! — рассмеялся священник. — Спаси вас Господи! Я буду молиться о вас.
— Спасибо батюшка, спасибо за все, — Светлана Леонидовна склонившись приложилась к руке священника.
— Езжайте с Богом! — отец Павел перекрестил нас, когда мы садились в машину. — Не пропадайте! Буду рад получить от вас весточку!
Митя плавно тронул машину с места. Еще находясь под впечатлением того, что случилось в церкви, все молчали. Наиболее задумчив был Митрич. Меня так и подмывало в очередной раз поиздеваться над ним, но я решил не лезть к человеку в столь ответственный момент.
— Кстати, — очнулся наконец Иван, — ты сколько ему дал?
— Один «кирпичик».
— Молодец! Чувствуется, это правильный батя.
— Еще бы! Тебя вылечил, зазнобу твою исцелил!
— И тещу твою между прочим!
Зазвонил мой мобильник.
— Да? — Ответил я настороженно, поскольку номер не определился.
— Денис, вы где сейчас? — в трубке раздался взволнованный голос Соколова.
— А, привет! Может лучше перебдеть и вслух название населенного пункта не произносить?
— Да, ты прав. Но у вас все в порядке?
— Даже более чем!
— Что ты имеешь в виду?
— Потом расскажу, ладно?
— Ладно. Слушай сюда. Я договорился с новосибирскими военными, вас могут перевезти на военном самолете.
— Надеюсь, не в бомболюке?
— Шутки дело хорошее, только вот мне сейчас не до них.
— Ладно, Иваныч, а то я и забыл, кто у нас в бегах и за кем бандюганы и доблестная ментура охотится.
— Противный! — по голосу Соколова было слышно, что он немного успокоился, ощутив мое бодрое настроение.
— От такого слышу. Кстати, ты не забыл, что мы едем в сторону Кемерово, а при чем здесь Новосиб?
— В Новосибирске штаб, а самолет сядет в Кемерово. Я тебе что, идиот?!
— Ладно, ладно! Не нервничай. Задачу понял, Иваныч, движемся в Кемерово. Отбой.
— Ну что, Митя, куда едем дальше?
— Дальше едем на Тисуль, как и планировали, Кемерово как раз в том направлении.
— Нам бы обходить трассы.
— Так и получится, здесь дороги… — водитель махнул рукой. Сами увидите!
Митя не обманул. Местами дорога была ужасна. Старенькая «шестерка» кряхтела и стенала на ухабах. Солнце клонилось к закату. Мы все устали, а особенно водитель. Густые сумерки и опустившийся туман скрыли дорогу. Впереди показались огни города. Это был населенный пункт Тисуль.
— Надо где-нибудь заночевать, — сказал Митя, зевая.
— Я не против, только нам Светлану Леонидовну и Митрича светить опасно, да и вообще в город на ночлег лучше не соваться.
— И что ты предлагаешь?
— Да, что? — поинтересовался в свою очередь Дорохов.
— Митя, мы с тобой их в машине оставим в лесу, а сами попросимся в какой-нибудь дом на окраине на ночлег.
— Вот деловой! — Иван был искренне возмущен, — Он будет спать на перине, а мы со Светланой в этой консервной банке?
— Митрич! Как ты можешь?! — я покосился на Митю, который только крепче вцепился в баранку.
— Ну я это, не хотел… В смысле не то хотел сказать, — Иван пытался реабилитироваться.
— А идея здравая, Дэнис, — Митя видимо решил отомстить. — Так и сделаем.
— Не, ну на что это годится?! Свет?! Ну ты не молчи! В Парной как люди ночевали, а тут…
— В Парной была Хакасия, нас там вроде как не искали, а тут уже Кемеровская область. И вообще, Митрич! Тебе предлагают романтическую ночевку с прекрасной дамой в автомобиле среди сибирской тайги! И ты отказываешься?! Обалдел совсем?!
Митрич крякнул, но ничего не ответил, его щеки залил яркий румянец.
Как только впереди показались частные домики, Митя свернул в лес, нашел тихую поляну и поставил машину между кустов так, чтобы ее не было видно с дороги.
— Вот, здесь вас никто не найдет. В багажнике есть одеяло и ватник. Берите, располагайтесь.
— Спокойной ночи, романтики, — не мог не поддеть я Митрича на прощание. — Сумку с едой от отца Павла оставляем вам. Так и быть!
Нас с Митей приютила одинокая старушка. Наскоро перекусив мы завалились спать.
Подъем был ранним. В шесть утра мы разбудили Светлану Леонидовну с Митричем. Они умылись водой из пластиковой бутылки, заботливо захваченной Митей из дома, а теплые пирожки, приготовленные хозяйкой, уплетали уже по дороге.
Неожиданно возник спор относительно нашего дальнейшего маршрута.
— Ребята, ну вы же видите, сколько проехали, и ни одного мента. Может вас и не ищут здесь. Поехали по нормальной дороге и уже часа через четыре будем в Кемерово. — Митя, видимо, устал от долгого путешествия.
— Слушай, Митя, я тебя прекрасно понимаю, но подумай сам, ты предлагаешь ехать по трассе М53 — и именно там нас ждут!
— Да ладно вам! Они может уже и свернули поиски. Время прошло, вы могли уже десять раз улизнуть.
— Митя, это серьезные люди!
— Слушай, Дэнис, а может он прав? — Митрич стал на сторону водителя. — И правда, хватит колесить по бездорожью. Мы уже далеко от Красноярска.
— Митрич, пойми! В сторону Москвы здесь идет одна трасса — М53, и именно по ней нам предлагается ехать!
— Дэнис, я все понимаю, но сильно достала уже эта партизанщина! Хватит! Не хочу более бегать, как кролик! Свет, ты как?
Светлана Леонидовна, широко открыв глаза, переводила взгляд с меня на Митрича и обратно.
— Не знаю что и сказать. Может все же поберечься?
— Да нафиг это надо?! — Митя почувствовал реальную поддержку. — Говорю, никому мы не нужны!
— Точно, Митя! Поехали с тобой, а они пусть как хотят.
Я потерял дар речи.
— Ваня, ты чего?
— А чего ты командуешь?! Вообще я здесь старший!
Я понял, что мужиков заклинило. Спорить в такой ситуации сложно. Пришлось, скрепя сердце, подчиниться.
— Хорошо, будь по вашему. Однако я вас предупредил. — Я демонстративно надулся и отвернулся к окну.
Митя азартно потер руки и лихо покатил по центральной улице.
Беда не заставила себя долго ждать. Это произошло километров через 15 после выезда из города. На дороге образовалась небольшая пробка. Митя пытался разглядеть, в чем дело, но поток машин скрывался за изгибом дороги, преодолев который мы и увидели передвижной пост ГАИ, на котором тормозили практически каждую машину.
Сердце мое начало колотиться нещадно. Конечно мне и в голову не пришло злорадствовать, надо было уносить ноги.
— Так, надо молиться! — твердо сказал я. Митя перекрестился первым. Светлана Леонидовна достала из сумочки молитвослов.
— Митя, что можем сделать?
— Не знаю, Дэнис.
— Разворачивайся! — Принял я решение.
— Но, Дэнис, они же увидят.
— Может быть увидят, а так нас по любому отловят. Давай!
Водитель как можно спокойнее развернулся и покатил обратно в сторону Тисуля.
— Так, — спокойно продолжал я, — сейчас проезжаем изгиб дороги и сразу ищи куда свернуть. Надо спрятать машину, понял?
— Все ясно! — Митя усиленно вглядывался в стену леса, ограждающую дорогу справа. — ЕСТЬ! — крикнул он и резко вывернул руль вправо. Шестерка перепрыгнула через кювет и нырнула на узкую лесную дорогу, царапнув о дерево правый бок. Метров через десять дорожка ушла вправо. Митя повернул и, чудом затормозив, уткнулся в могучую сосну. Мы выскочили из машины, осматривая крошечную поляну.
Со стороны дороги раздался вой милицейской сирены, который, поравнявшись с нами, начал удаляться.
— Слава Богу! — вырвался у меня вздох облегчения.
— Рано радуешься, — Митрич был полон пессимизма. — Если эти менты не законченные придурки, они сообразят, что мы при всем желании не смогли бы от них так далеко оторваться, а значит свернули куда-то в лес. Преследователи быстренько развернутся и начнут искать место, куда мы могли нырнуть, а мы здесь как в западне.
— Может бросить машину и через лес? — Светлана Леонидовна была близка к панике.
— Это мысль. — Поддержал я тещу. — Митя выпьет водки — я в багажнике видел бутылку — и останется здесь. В случае чего скажет, что был пьян и решил смотаться от милиции.
— Хорошо, если поверят, — это опять был пессимистично настроенный Митрич, — я думаю, что они в любом случае начнут прочесывать местность, тогда у нас шансов ноль.
— Ты бы, блин, думал лучше, когда нас сюда агитировал ехать! По этой долбанной трассе! — Не сдержался я наконец.
— Мальчики, а ну-ка успокоились все! — Светлана Леонидовна впервые за все время нашего с ней знакомства повысила голос. Это произвело положительный эффект — все замолчали, и в этой тишине мы явственно услышали приближающийся вой сирены. Через минуту милицейская машина поравнялась с нами и остановилась. Сирена затихла. Мы замерли, ощущая полную неизбежность трагического финала.
— И куда они по-твоему могли деться? — старший сержант вел машину, вглядываясь в левую сторону дороги. Сидящий рядом лейтенант смотрел направо.
— Ну надо же, как в воду канули. Ты не заметил что за машина?
— Кажется шестерка. Вроде светлая.
— Эх, беда. Начальство голову открутит.
— Гляди, Семеныч! — сержант резко затормозил напротив узкой дороги, ведущей в лес.
— Да, интересно… Да выключи ты этот вой! — Водитель щелкнул кнопкой, и над дорогой повисла тишина, нарушаемая звуком изредка проезжающих мимо машин.
Сержант развернулся, практически уткнувшись в кювет. Лейтенант разочарованно покачал головой:
— Тут машина не проедет, смотри! — и он указал на массивный пень, растущий прямо посередине широкой лесной тропы. Если бы офицер был чуть-чуть наблюдательнее, его бы сильно удивили свежие следы от протекторов шин по бокам пня.
— Да, и точно, голяк! — Сержант сплюнул в открытое окно. — Чего делать будем? Доложим?
— Чтобы с нас шкуру сняли? Да и сомневаюсь я, чтобы это были разыскиваемые преступники. Скорее всего кто-то бухой ехал, вот и дал деру. Короче! — подытожил лейтенант, — мы ничего подозрительного не видели, ни за какими машинами не гнались. Поехали в подразделение, там водка уже замерзла, нас ожидая!
— Это дело! — глаза сержанта довольно заблестели. — Вот люблю умных командиров!
Из своего укрытия мы услышали, как машина, взвизгнув шинами, уехала в сторону города. Наверное не меньше пяти минут мы еще не могли двинуться с места.
— Кто-нибудь понимает, что произошло? — первым очнулся Дорохов.
— Я нет, — честно признался я.
Светлана Леонидовна молчала, все еще усиленно шевеля губами слова молитв.
— Уносим ноги, — Митя направился в сторону машины.
Шестерка благополучно выехала на дорогу и покатила в сторону города. Никакого пня на лесной тропинке не было…
— Не, ну правда, что случилось-то? — Митрич никак не мог успокоиться. — Они были в десяти метрах от нас! Приходи и бери!
— Ваня, успокойся! — У меня сильно разболелась голова. Наверное, подскочило давление.
— Нет, я так не могу! Я хочу понять! — Дорохов явно не хотел униматься.
— Митрич! — я повысил голос, — а тебя не удивляет, что рука твоя зажила за пару часов? А тебя не поражает, что та бумага, которую Светлана подписала, находясь в Москве, неожиданно выпорхнула из-под купола храма в Шарыпово?
— Удивляет, но ты думаешь, что… — вот теперь Дорохов задумался надолго, так что никто более не тревожил мой болящий мозг.
Проехав через Тисуль, Митя вырулил на дорогу, одно техническое состояние которой успокаивало нас — милиция здесь врядли появится. На некоторых участках дороги мы ехали со скоростью не более 20–30 километров в час. По этой причине расстояние не более 60 километров мы преодолели только к вечеру, добравшись до населенного пункта Казанка-20, где у Мити жил какой-то дальний родственник.
Михалыч принял нас радушно.
— Ну, ядрен батон! Митька! Сколько лет сколько зим! Проходите, проходите, гости дорогие! — Росту в хозяине добротного деревенского дома было не менее двух метров. Косая сажень в плечах, густая, черная как смоль, борода и кажущаяся неповоротливость лишь усиливали его сходство с медведем.
Тихая и улыбчивая хозяйка дома Тамара мигом накрыла на стол. О! Здесь было все — от грибов и солений, до домашнего приготовления солонины. Водку Михалыч тоже делал сам, настаивая ее на, наверное, одному ему известных травах и корешках. Уже через пять минут я ощутил в теле приятную истому. Нервное напряжение уступало место трудно преодолимой сонливости. Меня хватило еще минут на тридцать.
— Дорогие мои, я дико извиняюсь, но более не могу, — мой язык слегка заплетался. — Если бы вы знали, насколько обидно покидать такой стол, но ничего не могу с собой поделать!
— Да, Михалыч, день у нас сегодня выдался… — Митя тоже сидел соловый и с трудом ворочал языком.
Тамара проводила нас в спальню. Наверное, я уснул еще до того, как моя голова коснулась подушки.
Утром я проснулся около восьми. Мои друзья по несчастью уже пили чай в гостиной. Обозрев стол, я не сразу нашелся что и сказать.
— Я ничего не перепутал? Мы завтракаем, или я случайно забрел на свадебный пир! — Одних пирогов на столе было видов десять не меньше.
— Ой, да что вы! — Махнула рукой Тамара, — так скромненько собрала, что Бог послал.
— Я смотрю, Господь к вам явно благоволит!
Михалыч с Тамарой добродушно расхохотались!
— Так со Степушкой как у Христа за пазухой! — Тамара посмотрела на хозяина дома влюбленными глазами.
— Что такое? — Я наигранно посерьезнел, — вы недавно поженились? Еще медовый месяц не закончился?
Хозяевам мой юмор явно пришелся по душе, они опять рассмеялись.
— Уже 22 года как вместе. — Немного смутилась Тамара.
— И все как вчера! — Михалыч обнял жену своей огромной ручищей так, что, казалось, хрустнули кости.
— Ну! Отпусти, медведь! — Тамара убежала на кухню, а хозяин присел за стол.
— Ну что, гости дорогие, Митя мне рассказал в двух словах ваши проблемы, — мы с Митричем невольно переглянулись, — да вы не бойтесь, я не сдам. Вы люди, по всему видать, нормальные. Наши люди, короче. Так что помочь вам надо, я так понимаю.
— Степан, мы были бы вам очень благодарны! Нам бы до Кемерово добраться.
— До Кемерова, — задумчиво вторил нам Михалыч. — Это можно. Только вот Митю мы, пожалуй, отпустим. Его шаха здесь не поможет. У меня есть транспорт получше, да и дороги здешние я знаю, как свои пять пальцев.
— А вы, Степан, сможете нас отвезти? — Митрич допил свой чай и пребывал в благодушном настроении.
— Да, у меня как раз неделя отпуска, так что могу отлучиться без проблем.
— Мы хорошо заплатим! — Лучше бы я этого не говорил. Мне показалось, что голова Михалыча дернулась, будто я его ударил.
Хозяин только крякнул, и, молча встав, направился к уголку с иконами зажечь лампаду.
Я встал и подошел сзади, положив руку на плечо.
— Брат, прости! Фигню сморозил! — сказал я тихо. — Меня в Москве жена беременная ждет, я ее полгода не видел. Крышу сносит. Прости!
Хозяин дома повернулся и молча меня обнял. Теперь я представляю, как чувствует себя человек в объятьях медведя.
— Проехали, — буркнул Михалыч и направился к столу. Я тоже сел на свое место. — Итак, час на сборы и выезжаем. Продукты я возьму. Да, Дэнис, подойди к Томке, она тебе рюкзак даст. С сумкой вам будет путешествовать неудобно.
Пока я перекладывал деньги, за окном раздался рев двигателя. Выглянув на улицу, я остолбенел. Во дворе стоял танк! Митрич уже выходил на улицу, на его лице тоже застыло крайнее удивление.
— Это что такое?!
— Танк, не видишь что ли? — Михалыч улыбался, поглаживая зеленый борт «транспортного средства».
— Это откуда? — Митрич все никак не мог прийти в себя.
— А что такое? Легкий танк или БТР для этих мест нормальное явление. Технику списывают, а кто-то ее покупает, восстанавливает. Не пропадать же добру. Зато поедем там, где захотим. Вы собирайтесь, а то нам лучше до темна добраться, чтобы потом по лесу не плутать.
Из вскрытой банковской упаковки евро я достал нераспечатанную пачку и, положив ее в карман ветровки, вышел в коридор. Навстречу шел Митрич, я знаком пригласил его зайти в спальню.
— Как думаешь, этого Мите хватит? — Я показал краешек пачки евро.
— А не много? Куда ему 50 штук?
— У него дочка болеет, а у нас этих денег… Разве человек не заслужил?
— Я не против, — согласился Дорохов. — Наверное, ты прав.
Я завернул деньги в газету и передал их Мите перед самым нашим отъездом. Танк уже вырулил со двора, когда на дорогу выбежал Дмитрий. Глаза его были круглыми, он что-то кричал. Я, сидя на броне, ничего не слышал за ревом двигателя поэтому просто помахал ему рукой.
До Мурюка мы добрались часа за три. Танк нигде не застрял, несмотря на то, что дорога как таковая в урочище Урюк-Суразово отсутствовала напрочь. Далее по таежной дороге мы направились в сторону деревни Осиновка.
Этот отрезок пути мы преодолели чуть быстрее. Часа через два, спустившись вниз, мы миновали небольшой мостик и остановились у дома на окраине деревни.
— Все, приехали! — скомандовал Михалыч.
Пока мы с Дороховым помогли Светлане Леонидовне выбраться из утробы железного чудища, Степан убежал в дом. Минут через пять, он открыл ворота и выехал на стареньком уазике.
— Смена транспорта! Прошу садиться.
Мы разместились в салоне, и машина тронулась в путь. Проехав через деревню, уазик пересек оживленную трассу и углубился в сосновый лес. Через полкилометра впереди показались частные дома. Мы свернули направо и вскоре въехали в ворота дачного товарищества «Нагорный-Верхний».
Михалыч заглушил двигатель и выбрался наружу. Из дома, рядом с которым мы остановились, вышел мужчина, который вполне мог быть младшим братом нашего Михалыча — несколько меньших размеров, но такой же крепкий мужик с открытой добродушной улыбкой.
— Андрюха, привет! — Закричал Михалыч, вылезая из УАЗика.
— Михалыч, как я рад тебя видеть! — Незнакомец выбежал за калитку и кинулся в объятия Степана. Я инстинктивно поежился, но ничего, хруста костей не услышал, лишь громкие шлепки: друзья «легко» похлопывали друг друга по спине. «Медведи, натуральные медведи!», — с улыбкой подумал я, спрыгивая с брони на землю. Митрич вытащил из железного нутра Светлану Леонидовну и помог ей спуститься. Бедную тещу видимо укачало. Она еле стояла на ногах, ее лицо было бледным, как полотно.
— Вот, Андрюха, знакомься, мои друзья! — Михалыч наконец вспомнил о нашем существовании. — Дэнис, Митрич, он же Ваня и красавица Светлана! А это мой давний дружбан Андрюха Берсенев. — Я с опаской подал новому знакомому руку, которая как будто попала в тиски.
— Да ладно тебе, Степа, ты сейчас порасскажешь обо мне! Ну, пойдемте, пойдемте в дом.
На участке соток в 20, огороженном высоким зеленым забором, стоял небольшой деревянный дом и деревянное же строение меньшего размера.
— А это банька — моя гордость! — Хозяин дома перехватил мой взгляд. — Ух и попаримся сегодня!
— Андрюха, а где же Анька-красавица? — Пробасил Степан.
— В городе, работает. Я тут один обитаю.
Мы вошли в дом. Опять словно по волшебству стол заполнился разномастной посудой со всевозможной снедью.
— О-о-о-о! Я больше не могу! — Застонал я.
— Что такое? — Серьезно озаботился хозяин дома.
— Я скоро в двери перестану пролезать — что ни трапеза, то обжираловка.
— Да ты чего?! — Андрей искренне удивился, — Это так — легкая закуска перед банькой. Пар сытого желудка не терпит. А вот после баньки и покушаем по-человечески!
— О-о-о-о-о-о!!! Это только «закуска перед банькой»?! Смерти моей хотите, изверги?! — Все рассмеялись.
Вообще сибиряки покорили меня своим радушием и гостеприимностью.
Ближе к вечеру я позвонил Соколову.
— Александр Иванович, мы почти добрались до Кемерово. Завтра сможем быть на месте. У вас все готово?
— Вам есть, где пожить день-два?
— Есть, но вы уж поторопитесь, а то могут быть проблемы.
— А что такое? — Соколов воспринял мои слова всерьез.
— Да нас тут кормят так, что… Можем в самолет не влезть, да плюс понадобится помощь нарколога!
— Шутник! — Собеседник вздохнул с облегчением. — Катя тебе привет передает. У нее все в порядке.
— Да, и вы передайте ей, что я очень сильно соскучился и безумно ее люблю!
— Передам! Пока, всем поклон.
Я не звонил Кате, опасаясь, что разговор могут перехватить и засечь нас. Соколов же, как и в прошлый раз, пользовался незасвеченной мобилой специально для связи с нами.
Наша переброска в Москву была назначена на послезавтра. Соколов позвонил на следующий день в обед и сообщил место и время встречи. Вечером перед ужином мы обсудили с хозяином дома подробный план нашей переброски в кемеровский аэропорт.
Перед сном я, взяв молитвослов, встал перед иконами читать акафист святителю Николаю. Митрич уже завалился в кровать. Через минуту он, кряхтя, поднялся, натянул штаны и майку и встал рядом со мной. Закончив молиться, я повернулся к Митричу, который украдкой смахивал слезу. Я так и не стал ничего говорить. Все важное было сделано. Нам оставалось руководствоваться древним правилом: делай, что должен, и будь, что будет…
— Алло, Шпаллер? Приветствую.
— Да, слушаю.
— У меня для тебя информация.
— Говори.
— Не бесплатная.
— Я тебя когда-нибудь обманывал?
— Нет, я просто хотел сразу уточнить этот момент. Так вот, похоже, что те, кто тебя интересуют, попытаются завтра улететь на военном транспорте в Москву.
— Откуда?
— Кемеровский аэродром.
— Военный?
— Там нет военного аэродрома. Борт сядет в кемеровском аэропорту.
— Во сколько?
— Точно не знаю. Вроде днем.
— Где встречать беглецов?
— Думаю, что у служебного въезда. Ну ты лучше уже сам пошерсти.
— Да, я думал, тебе известно. Если все получится, ты станешь богатым человеком.
— Буду надеяться.
— Отбой.
— Вот так, ребятки… Думали всех обманули? От меня, дорогие, не уйдешь. — Шпаллер нашел номер абонента в памяти телефона. — Корень, давай всех, кто не далеко от Кемерово, к Кемеровскому аэропорту. Клиенты должны быть завтра. Я подъеду часам к шести утра. Отбой.
— Александр Иванович, у нас все готово. Вы просили предупредить вас о начале операции.
— Да, да, спасибо огромное, Дмитрий Семенович. — Соколов давно ждал этого звонка. — Операция касается только Красноярска?
— Нет, что вы. Мы прошерстим милицейские кадры несколько областей частым бреднем. Такой операции еще не было в современной истории России.
— Дай Бог! Удачи вам, генерал! Моя помощь нужна?
— Она понадобится несколько позже. Работы у вас будет невпроворот, можете мне поверить.
— Когда начало операции?
— Сегодня ночью.
— Удачи!
Майор Чиграков чувствовал себя ужасно. Вчера он посетил с друзьями баню, как говорится, со всеми вытекающими последствиями, которые заключались в глубоком похмелье и поцарапанной женой морде. Беда не приходит одна. Как назло именно сегодня заместитель начальника высшего военного училища связи по хозяйственной части полковник Шмель велел Чигракову зайти к начальнику училища — «целому» генерал-майору! Это же надо?! Вот так взять и зайти!
Девочки из секретного отдела долго колдовали над физиономией майора, добившись вполне сносного результата. Самое же скверное заключалось в том, что Чиграков даже не представлял себе возможной причины вызова в столь высокий кабинет. Мужчина стоял перед дверью приемной, делая глубокие вздохи. Словно бросившись в ледяную воду, шагнул он через порог.
— Присаживайтесь, майор. — Генерал был весьма приветлив и миролюбив. — Вы завтра должны сопровождать груз, который получаете с военного транспорта в аэропорту, я не ошибся?
— Никак нет, товарищ генерал-майор!
— У меня к вам будет одна э-э-э-э… — Замялся на секунду начальник, — можно сказать личная просьба. Вернее, это личная просьба моего московского начальства. Понимаете? — Сверкнули глаза генерала.
— Так точно, товарищ генерал! Все будет исполнено!
— Это хорошо. Так вот. Завтра вы едете в аэропорт старшим машины. Это будет армейский кунг.
— Так точно!
— Так вот, майор, на подъезде к аэропорту нужно будет подобрать трех людей в штатском — двух мужчин и одну женщину.
— Так точ… — Майор осекся на полуслове. — Но, товарищ генерал, инструкция, я… Как…
— Майор! Вы хорошо расслышали то, что я вам сказал раньше?
— Так точно!
— И у вас еще остались вопросы?
— Никак нет! Вернее, есть вопрос. Как я узнаю, что это именно ваши люди?
— Они назовут мою фамилию. Этого достаточно?
— Так точно, товарищ генерал! И что мне делать дальше?
— Ты посадишь их в кунг и провезешь на территорию аэропорта. Машина обычно подъезжает непосредственно к самолету?
Майор молча кивнул.
— Вот. Подвезешь их к самолету и передашь на руки командиру экипажа. Он будет в курсе. Задание понятно?
— Так точно!
— Оно не сложное, правда?
— Так точно, не сложное!
— Вот и выполните его, майор, как надо. В противном случае у меня будут огромные неприятности, ну и вы… — Генерал поднялся из-за стола, следом вскочил на ноги Чиграков.
— Товарищ генерал, я все сделаю! Разрешите идти?!
— Идите!
Майор ринулся к выходу, но генерал остановил его в дверях.
— И, майор, сходите умойтесь, на вас смотреть страшно.
Чиграков кинулся в туалет. Взглянув в зеркало, он застонал. Толстый слой грима безжалостно потек вместе с потом, обильно струящимся по лицу майора.
Я проснулся часов в пять утра. Митрич мерно посапывал на соседней койке. Спать не хотелось. Нервы были напряжены до предела. В голову лезли страшные мысли. Промаявшись до шести, я встал, оделся и взял в руки молитвослов. Слова молитв привели мысли в порядок. Успокоившись, я пошел умываться.
Андрей с Михалычем сидели на веранде и пили чай.
— О, первый нарисовался! Как спалось? — Пробасил Степан.
— Ну как… — состроил я кислую физиономию. — Потряхивает неслабо.
— Не дрейфь, прорвемся! — Андрей отодвинул для меня стул.
Один внешний вид моих новых знакомых внушал надежду. Рядом с этими людьми я ощущал себя защищенным.
— Степан, а вы поедете с нами?
— Да нафига вам я? Нет, вот сейчас чайку попью и домой. Хватит, погостил, там Тамарка ждет. Ты, Дэнис, не дрейфь, Андрюха у нас мужик что надо, все сделает путем.
В дверном проеме появилась помятая физиономия Митрича. Через пару минут пришла Светлана Леонидовна. Завтрак получился невеселым: разговор затих сам собой. Закончив трапезу, мы отправились собираться. Через 20 минут все стояли во дворе. Попрощавшись со Степаном, мы отправились к реке. Спустившись по крутой дороге вниз, мы увидели покачивающийся на воде катер с водителем.
— Это, Серега, мой брат. Поможет нам перебраться на тот берег.
Приняв нас на борт, лодка помчалась наперерез широкой реке.
Путь по воде занял не более пяти минут. Нос лодки уткнулся в глинистый берег. Мы сошли на берег и, преодолев небольшой обрыв, оказались на окраине коттеджного поселка. Вдали виднелись многоэтажки подступившего к реке города.
— Вот и наш транспорт, — указал Андрей он на желтую «Волгу» с полосками по бокам и надписью «Такси „Зебра“».
— А это откуда? — поинтересовался Митрич.
— Я такси вызвал. Это чтобы нам с вещами здесь не плутать среди барских домов.
— Андрюха, ты просто гений!
— Да ладно тебе, Дэнис! Я не такой простой, каким кажусь. Вот приеду к вам в Москву, замучаетесь меня по кабакам водить!
— Андрюха, тебе столько не выпить!
— О, Дэнис, ты меня плохо знаешь! Ладно, братья, поехали!
Мы загрузились в машину и тронулись в путь.
Вчера на вечернем совещании Андрей порадовал нас информацией, что аэропорт Кемерово расположен так, что нам не придется проезжать мимо стационарного поста ГАИ на выезде из города. Примерно через один километр гравийка перешла в асфальт, и вскоре мы выехали на оживленную городскую улицу. Минут через 15 город кончился, а впереди показался пост ГАИ, не доезжая которого машина свернула направо. Через пару минут, следуя указателю «Аэропорт», мы повернули налево и метрах в 300-х впереди увидели здание аэропорта.
— Притормозите здесь, пожалуйста.
Таксист недоуменно пожал плечами, но подчинился.
— Ну что, мужики, пойдем воздухом подышим?
— Э, орлы, мы долго здесь стоять будем? — Таксист был явно недоволен.
— Сколько надо, столько и будем, — решительно отрезал Андрей. — Тебе не один хрен? Счетчик тикает?
Водитель, надувшись, замолчал, а мы покинули салон.
Военный кунг появился через час с небольшим. Водитель притормозил, и из салона выскочил майор с внушительными царапинами на лице.
— Привет, майор! — Андрей протянул руку. — Я не понял, у нас разве сейчас боевые действия идут?
— Ты о чем? — Опешил Чиграков.
— Я о твоей физиономии! На каком фронте отоварили? Не семейном?
Я, не выдержав, захохотал, Митрич с тещей тоже прыснули. К счастью, майор не обиделся.
— Да уж… попарился с мужиками. Ведь главное какая штука! Как с девками паримся, так все с рук сходит, но как только все чики-чики, что и каяться не в чем, так обязательно скандал!
— А это, майор, ты в кредит живешь — расчет после!
Мы все рассмеялись.
— Ладно, мужики, весело с вами, но ехать пора. Кто со мной? Да, кстати, пароль говорите!
— Генерал-майор Хоботов заказал славянский гардероб. Отзыв! — Я состроил грозную физиономию.
— Ой, идите в… — Чиграков махнул рукой и пошел открывать дверь кунга.
Тепло простившись с Андреем и обменявшись напоследок телефонами, мы залезли в темное нутро грузовика. Машина поехала, подпрыгивая на неровной дороге.
Через пару минут мы остановились. Я поднялся на ноги и осторожно выглянул в небольшое мутное от пыли окошко. Увиденная картина повергла меня в шок. На обочине стояли несколько легковых автомобилей, вокруг которых стояли десятка полтора человек: руки на капот, ноги на ширине плеч. Сотрудники спецназа в масках и соответствующей амуниции не спеша делали свою работу. Одни обыскивали задержанных, другие подбирали изъятое огнестрельное и холодное оружие.
— Дэнис, что там стряслось? — Дорохов почувствовал неладное.
— Посмотри!
Митрич припал к окну. Через несколько секунд он отпрянул от стекла. На его лице застыло крайнее удивление.
— Один из арестованных Шпаллер.
— Тот самый? — Светлана тоже была удивлена.
— Ага.
— Это кто? Расскажите!
Митрич вкратце поведал историю о заместителе Гили.
— Его появление здесь совершенно не случайно, — задумчиво проговорил Дорохов.
— Меня больше волнует, сколько мы будем здесь торчать, и что с нами сделают менты, если…
Договорить я не успел. Машина медленно тронулась с места. Я опять припал к окну. Кунг въехал на территорию аэропорта и покатил по краю взлетного поля. Минуты через три машина остановилась около транспортного самолета. Открылась дверь нашего кунга, в лицо ударил яркий солнечный свет.
— Вот, командир, трое штатских, о которых шла речь.
— Да, все верно. Здравствуйте, — обратился к нам мужчина в летном военном комбинезоне. — Мы вылетаем минут через 30. Идите за мной, я провожу вас на борт.
Мы поздоровались и молча пошли за летчиком. Салон военного транспортника оказался непривычно аскетичным. Мы расположились на жестких сиденьях, чтобы не мешать солдатам, разгружающим самолет.
— Митрич, как думаешь, теперь можно позвонить?
— Жене? — На меня смотрели мудрые все понимающие глаза. Я молча кивнул.
— Звони!
Катя уже проснулась. Она лежала в кровати, жмурясь от яркого солнца, заливавшего спальню. Все ее мысли были о маленькой девочке, лениво ворочающейся в животе. Вчера Кате сделали очередное УЗИ, врач подтвердил, что у них с Денисом будет девочка. «Какая она будет? Надо же, все-таки девчонка. Говорят, мужчины любят мальчишек больше, но ведь девочка, это так прекрасно!»
Девушка осторожно выбралась из под одеяла и, умывшись, отправилась в кухню. Заварив себе ромашковый чай и сделав пару бутербродов, Катя устроилась за столом. В этот момент и зазвонил мобильный телефон.
— Алло? Алло, слушаю вас! — В трубке тишина. — Алло, вас совсем не слышно.
— Котенок, здравствуй, — раздалось наконец в тишине.
— Дениска, это ты… — Катя наклонила чашку, так и не донеся ее до рта, чай потек на стол. — Где ты, милый?
— У меня все хорошо. Сижу в самолете, который скоро вылетит в Москву. Кажется, все закончилось. Котенок, я люблю тебя! Слышишь?! Мне так плохо без тебя.
— Как я рада, солнышко! Я тебя тоже очень люблю. Ты знаешь, у нас с тобой будет дочка. — В трубке повисла тишина. — Ты слышал?
— Повтори! — Голос Дениса прерывался.
— ДОЧКА! У нас будет девочка!
— Да ты что?! — Денис перешел на шепот. — Маленькая пухленькая девчонка?! И я ей буду заплетать косички?! И она будет кокетничать как мама?! Не может быть!
— Дениска, ты правда рад?
— Рад?! Да ты что?! Я и выразить не могу свои чувства?! Так! Все! Прилетаю в Москву и больше вас никуда от себя не отпущу! Солнышко, милая, любимая!!! Светлана Леонидовна! У вас будет внучка! — Денис кричал на весь самолет, двое солдат, несших ящик, невольно обернулись.
— Дениска, а мама рядом с тобой?
— Да, рядышком, передаю трубку!
Катя никак не могла наговориться со своими близкими любимыми людьми. Разговор пришлось прервать, когда стали набирать обороты двигатели, а пилот велел пристегнуть ремни и отключить мобильные телефоны. Самолет вырулил на взлетную полосу и через минуту был в воздухе. Под крылом расстилался бескрайний зеленый ковер с голубыми блюдцами озер и сверкающими в лучах сибирского солнца змейками извилистых речушек.
Статья 228.1. Незаконные производство, сбыт или пересылка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов.
Условно-досрочное освобождение.
Адрес Психиатрической Клинической больницы им. Н.А. Алексеева, до 1994 года носившей имя П.П. Кащенко.
В святцах Православной Церкви отсутствует имя Светлана. Обычно Светлан крестят с именем Фотиния, которое переводится с греческого, как Светлана.
Евангелие от Матфея, глава 12, стихи 43–45.
Площадь Святого Марка.