Я очнулась от жуткой боли. Все тело ныло, а живот охватила пронзительная боль. Я ощупала живот и обнаружила, что он больше не беременный.
Открыла глаза и ничего не увидела. Было темно. Точнее очертания в комнате читались, но так как это место мне было не знакомо, больше играло воображение. Разглядеть качественно не было возможности из-за отсутствия освещения.
Я прокряхтела, пытаясь подняться, но тут же открылась дверь и вбежала медсестра:
— Тише, тише, вам ещё нельзя вставать, — закудахтала она.
— Где мой малыш? — обеспокоено спросила я, — с ним все в порядке?
— Да, да, да, с ним все хорошо. Утром его вам принесут, — успокаивала меня медсестра.
И тут сквозь освещению полоску света от приоткрытой двери я увидела, что нахожусь совсем не в той палате, которую мы бронировали с супругом.
— А где мой муж? — продолжала беспокоиться я.
— Он тоже утром придёт. Отдыхайте, — она погладила меня по голове и развернулась к выходу.
— Где я? — вдогонку бросила я.
— Как где? В роддоме, — не оборачиваясь, ответила женщина.
Она закрыла дверь. Я вновь погрузилась в темноту.
Странная обстановка.
И палата странная.
И тут меня озарило: почему малыша отобрали? В нашем роддоме совместное пребывание.
— Простите, — обессилено позвала я.
Попыталась найти кнопку вызова Персонала. Странно, что ее нет. Тогда должен быть телефон вызова. Тоже нет.
А кровать должна быть двухместная! Где я?
Мне поменяли программу? Или я вообще в другом роддоме нахожусь?
Я не могла больше так мучиться вопросами.
Привстала на локтях, опустила ноги и потихоньку сползла на пол. Ноги меня не держали. Они были ватными и совсем меня не слушались. Живот взрывало от боли. Я тяжело дышала. Любое усилие давалось мне безумно тяжело.
Я вцепилась в простыню и попыталась подняться на ноги. Думала, по стенке дойду до выхода.
Но тут мои силы закончились, и я отключилась.
Очнулась я в кровати. Комната была небольшая, но светлая, окна выходили на солнечную сторону и все помещение было залито солнечными лучами. Кровать у меня была узкая, односпальная. Рядом стоял какой-то прибор. У стены был придвинут стул. Очевидно, для посещений или приходящего доктора.
Чувствовала я себя лучше. Боль утихла. Может, лекарствами накачали.
Я попыталась присесть и встать с кровати. В этот раз мне удалось лучше. Движение вызывало нарастающую боль, но, превозмогая себя, я упорно поднималась.
Оглядела себя. Я была в казённой безразмерной сорочке застиранного цвета.
Оказавшись в горизонтальном состоянии, я полусогнутая, держась за кровать, доковыляла до стены. Голова жутко кружилась. Пройдя два шага, я останавливалась, чтобы утихомирить боль, сердцебиение и устаканиться головокружение.
Дойдя по стеночке до двери, я ее распахнула. Осторожно выглянула в коридор. Коридор был в искусственном приглушённом освещении. Пустынный и тихий.
Я планировала найти Детское отделение. С трудом понимая, как найду своего малыша, я упорно шла, держась за стеночку. Никого из персонала не встретила, даже дежурный пост был пуст.
Я тащилась к выходу.
Домучившись до входной двери, я схватилась за ручку и ввалилась на лестничную площадку. С другой стороны двери одновременно вместе со мной ручку дернула и Медсестра. Я рухнула на неё.
Она запричитала:
— Как вы здесь оказались? Вам надо постепенно вставать, а вы уже такой путь сразу проделали. Давайте, я вам помогу дойти до палаты.
— Нет, — замотала я головой, — мне надо в детское отделение к ребёнку. Где он? Что с ним?
— Его вам сейчас принесут, пойдёмте.
Она взяла меня за руку и развернула обратно к уже прошедшему мной коридору.
— Мне надо его увидеть, убедиться, что с ним все в порядке. Понимаете? — пыталась протестовать я. Но силы были на исходе.
— Я сейчас доведу вас до палаты и схожу за малышом, — пообещала Медсестра.
Она подняла мою руку, повесила к себе сзади на шею и повела меня, поддерживая.
— А какой это роддом? Мы заключали договор с другим, — задала я свой вопрос.
— Вас привезли к нам. Обо всем обсудите с доктором. Сейчас начнётся обход, — ответила Девушка.
— А можно мне мужу позвонить? — спросила я, обессиленная, когда Медсестра помогла уложиться мне в постель.
— Он тоже скоро придёт. Отдыхайте. Сейчас к вам придёт доктор. Я пойду за вашим малышом и после обхода как раз вам принесу, — улыбнулась Медсестра, поправляя мне одеяло.
Странно все это. Я хорошо помню, как наша врач из планируемого роддома забрала меня в скорую. И где она? И почему я здесь? И где мой муж? Он всегда был рядом. На него это не похоже. Обычно он околачивается рядом при любых условиях, а тут нет.
Я устало прикрыла глаза. Сил не было.
Через некоторое время раздался стук в дверь. Вошёл доктор. Мужчина. И я его не знаю.
Поздоровался. Мы обсудили все вопросы, касаемые моего здоровья. Когда обсуждение подошло к концу, я начала свой допрос.
— Можно я Вам задам несколько вопросов?
— Да, конечно, что Вас интересует?
— Почему я здесь? У нас был контракт с другим роддомом, — энергия в мой организм вернулась благодаря интересу.
— Вы крайне в тяжёлом состоянии прибыли. Нельзя было тянуть ни минуты времени. Счёт велся на секунды.
Я обдумывала слова. Теперь понятно про врача. Сюда ее не допустили.
— А супруг мой? Его не было рядом?
— Он приедет с минуты на минуту, — доктор похлопал меня по руке, приподнимаясь со стула и давая понять, что наш разговор окончен, — набирайтесь сил. Всего доброго!
Я одарила доктора лёгкой улыбкой, выражающей, что все в порядке.
Я осталась одна.
Сколько мне ещё ждать, чтобы все прояснилось?
Открылась дверь, и мое лицо озарилось. Зашла та самая Медсестра с кулёчком в руках. Она улыбалась и ворковала:
— Кто к мамочке пришёл? Кого-то ждёт вкусное молочко.
Я с радостью приняла малыша.
— Вот ваш сын. Я зайду за ним минут через 30.
Я подняла вопросительный взгляд:
— Разве нельзя его оставить здесь?
Девушка улыбнулась:
— Я уточню, — пообещала Медсестра и вышла.
Мы остались вдвоём. Сынок пыхтел и губками причмокивал. А я поглаживала его тёплую щечку и вдыхала аромат счастья. Новорожденные восхитительно пахнут.
— Ты моя печенька с молочком, — нежно говорила я.
Я принялась кормить сына. Наслаждалась счастьем рядом с ним.
Боль тут же ушла. Все тревоги забылись.
Я не подозревала, что я ещё и поборюсь за право быть его мамой.
Открылась дверь, и мое лицо помрачнело.