Борглюнд увенчал свою долгую карьеру, состоявшую из сравнительно безобидных промахов, тем, что испустил дух в среду, в четыре часа утра. Весть о его кончине за несколько часов дошла до ЦПУ. Она вызвала бурю чувств и длинную череду телефонных переговоров между Стигом Мальмом и полицмейстером Мальмё. ЦПУ требовало активных действий.
Под активными действиями ЦПУ подразумевало отправку во все концы автобусов с полицейскими в пуленепробиваемых жилетах и шлемах с плексигласовыми щитками перед лицом. Далее подразумевалось использование снайперов, автоматического оружия и бомб со слезоточивым газом; всем этим полицию охотно снабжала армия.
Леннарт Кольберг подразумевал под активными действиями разговор с людьми. Весь понедельник и весь вторник он пассивно наблюдал поток молодых людей, произвольно задержанных ревностными полицейскими. Кольберг был достаточно опытным сыщиком и знал, что человек, который полгода не ходил в парикмахерскую, далеко еще не кандидат в убийцы. К тому ж, насколько он понимал, об убийстве не было речи. Но после кончины Борглюнда все вошли в такой раж, что кто-нибудь должен был предпринять что-нибудь дельное. Поэтому Кольберг зашел за своей машиной в гараж при отеле "Св. Йорген", где обычно останавливались высокие полицейские чины, и отправился в городскую больницу Мальмё. Он собирался переговорить с Элофссоном и Гектором.
Кольберг был человек закаленный, и все же его потрясло то, что он увидел в палате. Он еще раз поглядел на бумажку с адресом, который ему написал Пер Монссон. Все правильно. А что он находится в Швеции, ему и без бумажки известно.
Здание было выстроено в прошлом веке, и в палате стояло три десятка коек. Запах невыносимый, и вся картина сильно смахивала на перевязочный пункт во время Крымской войны. Не больница, а сплошной позор.
Он показал свое удостоверение медсестре.
– Вы ошиблись, – сказала она. – Они не в общей палате, им отвели отдельную, у нас их четыре. Каждая на две койки. Вы можете сейчас поговорить с ранеными, – продолжала она. – Только не слишком долго. Элофссону больше досталось, но Гектор, пожалуй, дольше пролежит.
– Я постараюсь не засиживаться.
Войдя к коллегам, Кольберг убедился, что начальство позаботилось о своих раненых подчиненных. Цветы, шоколад, фрукты... Радио и цветной телевизор.
Гектор держался бодрее, хотя левая рука и обе ноги у него были подвешены.
Над Элофссоном висело сразу четыре капельницы, одна с кровью, другие с жидкостями разного цвета.
– Небось, несладко здесь валяться, – сказал Кольберг.
– Наш час еще не пробил, – отозвался Гектор.
– Парень, который в вас стрелял, убит.
– Да, это надо же, я его все-таки хлопнул, – оживился Гектор. – Сам лежал с двумя пулями, темно да еще коллега упал как раз между нами.
– Вспомнил имя, – вдруг сказал Элофссон. – Каспер.
– Каспер?
– Точно. "В машину, живо, Каспер", – сказал тот, который стрелял в меня. Точно, Каспер.
– Ты совершенно уверен?
– Абсолютно. Я же говорю, странное имя. Каспер – я никого не знаю с таким именем.
– Я тоже, – сказал Кольберг.
– И не "крайслер", а "шевроле". Светло-зеленая, а не синяя машина, нам неправильно сообщили.
– Так, – протянул Кольберг. – Понятно.
– Вот, а еще номер, – продолжал Гектор. – Они сказали, что буква А. То есть, понимай, стокгольмская машина со старыми номерами. И сказали – три шестерки. А на самом деле буква была Б и номер начинался двумя семерками. Потом еще какая-то цифра, а после нее, кажется, еще одна семерка.
– Я на этот счет ничего не могу сказать, – заметил Элофссон.
– Это очень важно, – сказал Кольберг. – Значит, зеленый "шевроле" зарегистрирован в Стокгольмской губернии, в номере две или три семерки.
– Вот именно, – подтвердил Гектор. – Я всегда стараюсь все примечать и редко ошибаюсь.
– Что верно, то верно, – согласился Элофссон. – Коллега всегда начеку.
– Ну и как же был одет этот Каспер?
– Темная куртка и джинсы, – ответил Гектор. – Маленький, волосы светлые. И длинные.
– Теперь все так одеты, – заметил Элофссон.
Вошла младшая медсестра, она катила тележку с множеством пробирок. Пока она занималась Элофссоном, Кольберг отодвинулся в сторонку.
– Можешь еще говорить? – спросил он Гектора.
– Сколько угодно. О чем ты хотел спросить?
– Да как все происходило... Вы останавливаете их, выходите из машины. Перед этим ты успел заметить марку машины, цвет и номер.
– Все верно.
– А они что?
– Они тоже вышли. Коллега Эмиль посветил фонариком внутрь их машины. Потом схватил того парня, что стоял ближе. А тот начал стрелять.
– Тебя сразу ранило?
– Почти сразу. По-моему, первые пули коллега принял на себя. Все это так быстро произошло... А потом и мне досталось.
– Но ведь ты тоже мог выхватить пистолет?
– Он у меня был в руке.
– Значит, ты шел к машине с пистолетом в руке?
– Ну да, у меня было словно предчувствие.
– А парни в машине, по-твоему, видели твой пистолет?
– Должны были видеть. Но патрон не дослан. Не положено. Надо было дослать, прежде чем отстреливаться.
Кольберг бросил взгляд на Элофссона – тому стало совсем плохо. Исследование показало, что у Элофссона и Борглюнда патроны были досланы. Но ни тот, ни другой не стреляли, а Элофссон даже не расстегнул кобуру, это точно установлено.
– Слушай, – окликнул Кольберга Гектор. – Тут поговаривают, будто Гюстав Борглюнд убит. Это правда?
– Правда, – сказал Кольберг. – Умер сегодня утром.