"А также рыцарь ордена масонов, тамплиеров и компрачикосов", - мрачно подумал я, но разглагольствовать не стал. Было видно, что Марков здорово нервничает. На меня же напал созерцательный пофигизм - благоприобретенная в зоне привычка достаточно отстранение воспринимать происходящие вокруг события, словно погодное явление - дождь или ветер. Я молча жевал свой сэндвич, прихлебывая горький "Гессен". Есть не хотелось, но кинуть на кишку что-то было надо. На даче мы разговелись лишь чипсами. Гоша жрал с аппетитом, постоянно косясь на сотовый телефон и барабаня пальцами по столу. Терпение начинало изменять Самураю. Доев, он достал "Давыдофф" и закурил, что делал нечасто.
- Куда же он пропал? - Гоша стряхнул столбик пепла и обернулся на звук открывающейся двери. В кафе деловито входила группа молодых арабов. Их было пятеро.
"Каким образом?" - подумал я, понимая, что ошибки быть не может. Вошедшие явно не принадлежали к числу "иностранных учащихся" - для студентов они были слишком крепкими. Глаза пятерки устремились на нас. Шедший впереди что-то гортанно крикнул, и вся тусовка двинулась в нашу сторону.
Первым моим движением - уже чисто рефлекторным - было повесить на шею сумку. В ней лежали двести тысяч долларов, аспирантура и еще что-то весьма важное, что ни при каких обстоятельствах мне не хотелось терять. Марков же вскочил и метнул стул в голову ближайшего араба. Тот увернулся, но получил удар ногой по горлу. Девица за стойкой заорала. Гоша отпрыгнул в сторону, пропуская мчащегося хашишина, которого я встретил пинком в промежность. Почти маэ-гэри-кекоми! Я потерял равновесие и упал спиной на стойку, сумку при этом не выпуская. Гоша влепил двойной хлесткий удар ближайшей паре нападавших по почкам и встретил последнего боковым в солнечное сплетение.
Двигался он с точностью часового механизма. Хашишины достали ножи, но держались пока на расстоянии. Тот, кто получил по горлу, так и не встал, да и мой "крестничек" катался по полу. Посетители быстро покидали кафе, девица исчезла на кухне и, вполне возможно, набирала ноль два. Ждать ментов большого желания не было. Я выхватил пистолет и шмальнул в пол.
- Лежать! Лицом вниз, быстро, все! Лежать! - И я выстрелил еще раз.
Это было неправильно, хашишинов нельзя было пугать, потому что они начали обороняться. Все трое метнули ножи: двое в Гошу, один в меня. Я успел увернуться, сзади послышался звон бутылок, а Гоша качнулся и стал падать. Арабы замерли, ожидая результата, а я медлил, помня наказ в людей не стрелять. Длилась немая сцена секунды три. Марков свалился, и больше терять мне стало нечего. Я поднял ствол и нажал на спуск. Мощная "токаревская" пуля со стальным сердечником прошла навылет сквозь тело араба и застряла в животе стоящего за ним федаи. Я в первый раз стрелял по живым людям. "Одним выстрелом двоих", - мелькнуло в голове, когда я нажал еще раз. Рванувшийся ко мне хашишин нелепо подпрыгнул и упал, ухватившись за грудь.
Наступила тишина, пахло порохом. На столе зазвонил радиотелефон.
"Это может быть испанец", - подумал я и шагнул к столу. Арабы, словно по команде, начали стонать. Мой "крестничек" вроде оправился, но я наставил на него пушку, продолжая отступать к столу. Араб испепелял меня ненавидящим взглядом. Гоша же был какой-то неживой. Один кинжал торчал у него из груди где-то на уровне сердца, а второй был стиснут в окровавленном кулаке.
Остекленевшие глаза Самурая уставились в потолок.
"Дельта" продолжала бренчать. Я взял трубку.
- Алло.
- Здравствуйте, - голос был явно с акцентом, говорил раздельно, медленно и тягуче. - Георгия Борисовича позовите, пожалуйста.
- Перезвоните попозже, - ответил я, выключил трубку и положил ее в карман. Беседовать было некогда. - Лежи, сука, - сказал я арабу и добавил: Твой ишак сыктым, понял?
Не знаю, что он там понял из моего лингвистического изыска, но не двигался, уверенный, что я буду стрелять. А сам я уже не был в этом уверен.
Но федаи - "жертвующий во имя веры" - он оказался хреновый и жертвовать, в отличие от своих товарищей, не торопился.
Оказавшись на улице, я дал деру. Что-что, а свой родной город я знаю хорошо. Домой было нельзя, а отсидеться где-то необходимо. И я направился к Ире, благо номер квартиры ее знаю. Ирка оказалась на месте и, к счастью, без мамы. По дороге я купил торт, шампанское, букет цветов и вполне достойно сымитировал заход в гости.
Испанец позвонил спустя час. Я непринужденно достал из кармана "Бенефон" и нажал кнопку вызова.
- Алло.
- Позовите Георгия Борисовича, пожалуйста, - произнес человек, явно узнавший мой голос. - Это Франсиско Мигель де Мегиддельяр.
Представился полным именем, не без понта, как всякий южанин.
- Вы можете говорить со мной, - ответил я, обдумывая каждое слово, чтобы не пугать сидящую рядом Ирку. - У меня есть интересующие вас э-э... предметы, а Георгий Борисович встретился с арабами.
- С ассасинами? - встревоженно уточнил голос.
- Да, к сожалению. Поэтому я буду один. Где нам встретиться?
- За вами заедут, - любезно сообщил де Мегиддельяр. - У вас, кажется, тревожная обстановка.
- Немного.
- У вас будет машина и охрана. Черный "мерседес-триста", номер триста тридцать семь. Назовите, куда ехать.
Я сообщил адрес, и мы распрощались.
- У меня тут небольшие дела. - Я улыбнулся Ире, которая тотчас же прониклась ко мне глубочайшим вниманием, ибо запах денег требует максимума любезности с потенциальным спонсором. - Сейчас за мной заедут, но я скоро вернусь. Не возражаешь?
- Приезжай, я буду ждать. Я так тебя люблю. Ты мне нравишься... Последние слова она прошептала, томно припадая к моим губам. Но, видит Бог, мне было искренне на нее наплевать.
Черный "мерсюк" Мегиддельяра остановился точно там, где нужно. Я быстро спустился во двор, помахал на прощание ручкой и сел в машину.
Открывший мне дверцу кабальеро был амбалом почти в сажень ростом, и я бы не удивился, если б по утрам вместо гири он упражнялся с двуручным мечом - глаза у него были внимательные и пустые, глаза скотобойца.
СП "Аламос", как гласила табличка у входа, помещалось на Миллионной улице среди подобных ему представительств иностранных фирм. Возможно, здесь занимались и торговлей, но, судя по телосложению встретившихся в офисе служащих, фирме более приличествовали охранные функции. Сам сеньор Франсиско Мигель де Мегиддельяр оказался высоким плотным пожилым человеком с седыми волосами. Так же как и Эрих фон Ризер, он пригласил эксперта, который долго и придирчиво изучал товар. Наконец эксперт вышел, и мы остались одни.
- Несомненно, это те самые предметы, - заявил де Мегиддельяр. - Я чувствую, как от них исходит... - он помедлил, - сила их обладателя. Вы в курсе, что это за вещи?
- Немного, - ответил я.
- Это очень важные исмаилистские реликвии. Без них невозможно полноценное возрождение секты ассасинов, поэтому попадание им в руки весьма нежелательно. Мы готовы их выкупить, но на этот день у нас нет суммы, которую вы хотите, и мы просим вас подождать немного. Хорошо?
- Да, - кивнул я. - Подожду.
- Пожалуйста, - взор де Мегиддельяра смягчился, - я взываю к вам как христианин к христианину. Вы понимаете, как важно не допустить попадание к ассасинам предметов влияния. У них уже есть перстень, но без всех трех вещей они не смогут выбрать Вождя. Его появление очень опасно, особенно в условиях современного вооружения. Ислам стремится распространить свое влияние на весь мир, а с реабилитацией исмаилитами ассасинов - их "меча" - жизни миллионов мирных христиан окажутся под угрозой. Если предметы попадут к нам, мы сумеем навсегда их спрятать.
- Почему бы их просто не уничтожить?
- Тогда ничто не сможет помешать созданию аналогичного предмета влияния, который уже точно окажется для нас недоступен. Но пока эти вещи живы, именно они остаются символами Вождя, его духовной сущностью. Каждый предмет имеет свое значение. Перстень дает знание, браслет - могущество, а кинжал есть выражение самой доктрины секты - террора. Хасан ас-Сабах обнажал его только перед началом войны, чтобы призвать ассасинов на бой. Им же он убил двух своих сыновей. Этот кинжал внушает ужас, а когда он полностью извлекается из ножен, любой, в ком течет кровь первых федаи, чувствует это.
Звучало это жутковато. Я вспомнил гибрида Валеру, зачарованно оглядывающего стол. Не золото искал он там, и, услышав рассказ де Мегиддельяра, я понял это с поразительной ясностью. А потом Валера взял оружие и пошел отвоевывать личные вещи Вождя. Может быть, даже бессознательно - его звал долг. И федаи, идущие за нами по следу, тоже чувствуют близость святыни. Афанасьев был снова и как никогда прав, утверждая, что ножны - это защитный экран. Да и не нашли эти вещи раньше нас потому, что они были в ларце, надежно укрытые последними хранителями. Но четыре идиота влезли не в свое дело, и теперь трое из них убиты, а четвертый пока еще жив. По счастливой случайности. И этот идиот - я.
- Мы учитываем ваши интересы, - очень вежливо продолжил сеньор де Мегиддельяр, - и понимаем, что вы не член Ордена. Однако осмелюсь предложить вам поместить предметы на хранение в сейф любого петербургского банка, а еще лучше - передать их мне, приняв взамен вексель, погашение которого состоится в течение ближайших дней.
- Нет. Может быть я и циник, но вексель - это бумажка. Доллар, конечно, тоже бумажка, однако совсем иного свойства. Она обладает покупательной способностью. Я, конечно, не член Орденa... А Гоша Марков, а его отец члены русского филиала Ордена?
- Вы мне не доверяете, - слегка обиделся де Мегиддельяр. - Зная ведение бизнеса в вашей стране, это объяснимо. Но поместить предметы в сейф было бы намного надежнее и безопаснее для вас.
Мне можно верить на слово. Я потомок древнего рыцарского рода, принимавшего участие во всех Крестовых походах, получившего фамильное прозвище от горы Мегиддо на Святой земле Палестины. Согласно Апокалипсису, там будет вестись решающая битва ангелов Света и Тьмы - Армагеддон, репетиции которой в мелких масштабах длятся всю историю человечества.
- И все же... нет, - сказал я. - Я маленький в грешный человек. Да, православный чисто по убеждению, но даже не крещен. Посему, простите мне сребролюбие, но я предпочитаю вести сделку за наличный расчет. А раритеты как-нибудь уберегу.
- Жаль, - Мегиддельяр погрустнел. - Впрочем, как вам будет угодно. Мы цивилизованные люди, только окружают нас подчас дикари. - Помолчал, видимо обдумывая свой невольно родившийся афоризм. Интересно, кого он имел в виду? - Может быть, вам выделить охрану?
- Спасибо, не надо. Я справлюсь сам, - отказался я. - А что все-таки делают хаишшины в нашем далеком северном городе?
- Транспортируют гашиш, - подтвердил Гошины слова испанец, - из одного перевалочного пункта в другой. Из Горного Бадахшана исмаилиты перебрасывают опиаты: сырой опий и немного меньше - героин, который по морскому пути уходит в Норвегию, Данию и дальше в Европу. Деньги они пускают на усиление власти в горах Памира и готовятся перенести влияние на всю территорию Таджикистана, чтобы расширить охват мира учением Исмаила. Это будет огромная база для захвата дальнейших территорий, а заодно возведения химического комплекса по переработке опиума в чистый героин. Самим делать это весьма выгодно - не задействуя посредников. Гашиш - это религия. Хасан ас-Сабах использовал его для подготовки фанатиков-убийц, и до наших дней мало что изменилось. Задача Ордена Алькантара в Санкт-Петербурге - помешать исмаилитам, насколько это возможно. Христиане не должны допустить нашествия мусульман на цивилизованные страны, не дать им возможности завладеть при помощи наркотиков душами европейцев. Мы боремся с ними своими методами, и будет хорошо, если вы поможете нам. Христианский мир скажет вам спасибо.