Все заскучали. Вылезать обратно под дождь никому не хотелось, и я улыбнулся: - Спокойно, у меня все есть.
Собираясь в поход, я взял все, что может понадобиться в поле, учитывая численность компании.
Пошарив в сумке, я достал набор подержанных серебряных стаканчиков, когда-то по случаю купленных или обмененных уже не помню на что.
- О, здорово, - обрадовался Слава, - а чего ж мы из пластмассы пьем!
- Я про них забыл, - сказал я.
Приняв по второй, мы обильно закусили. За тонкими брезентовыми стенками бушевали природные катаклизмы, но нам было на них наплевать. Незаметно от остальных я переодел носки, вытянув из сумки шерстяные, которые мама связала мне специально для походов. Они были очень толстые и пестрые - серые, рыжие - из шерсти колли и, по слухам, помогали от ревматизма.
- За ветер добычи, за ветер удачи, чтоб зажили мы веселей и богаче! процитировал я, подняв свой стакан. Тост был встречен шумным одобрением, хотя веселей, казалось, было уж некуда.
Внезапно над нами загрохотало так, будто небесная артиллерия открыла огонь прямой наводкой.
Женщины вздрогнули.
- Где-то рядом дало, - заметил Слава.
- Молнии приближаются, - загробным голосом возвестил я. - Они бьют все ближе и ближе...
Марина поежилась.
- Пожара не будет? - спросила она. - Говорят, деревья, в которые попадает молния, горят даже в проливной дождь.
- Глупости, - успокоил я. - Горение - это самый обычный химический процесс, и протекает он одинаково, вне зависимости от источника, будь то молния или спичка.
- А в машину? - заинтересовалась Ксения, - Она ведь железная, молнию не притянет?
- Если бы была заземлена, тогда да, - разъяснил я. - Тогда бы это был прекрасный громоотвод. Но она слишком хорошо заизолирована.
- Краской, что ли? - не поняла Ксения.
- Шинами. Они сделаны из резины, а резина превосходный диэлектрик.
- В самом деле, - вмешался Слава, оставшийся без внимания. Он обхватил Ксению за плечи и притянул к себе, - пошли-ка проверим. Разложим сиденья и прямо в "Волге" заизолируемся.
Предложение было неплохое, так как водка кончилась и веселье начало угасать. Чтобы поддержать это благое начинание, я вытащил из дальнего угла свою старую плащ-палатку и протянул компаньону: - На вот, не намокни.
О себе я не беспокоился. На всякий случай я прихватил из дома максимум вещей, и в запасе оставался прорезиненный плащ химзащиты.
- Спокойной вам ночи, - сказала Ксения.
- Счастливо оставаться! - махнул рукой Слава.
- И вам того же, - отозвался я.
Когда они вышли, я с облегчением потер ладонями онемевшее лицо. В самом деле, пора спать, завтра еще работать. Пока Маринка убирала остатки застолья, я выкинул на улицу, где шумел ураган, пустую бутылку и газетный комок с огрызками и застегнул клапан. Расстелили спальники и улеглись поверх них. Я погасил фонарь.
- Спокойной ночи, дорогая, - сказал я, устраиваясь на своем лежбище.
- Спокойной ночи, - разочарованно отозвалась Марина.
Что поделать, если при избытке Бахуса Венера дремлет. Для меня такая зависимость была железной, поэтому при общении с женщинами я стараюсь не употреблять спиртного вовсе. Не знаю, как Слава, а я в этой поездке нацелился всего лишь крепко повкалывать. Поэтому незачем перегружать организм. Заснул я очень быстро, и мне никто не мешал.
Наутро дождик не прекратился, хотя и поутих, превратившись в мелкую морось. Она висела в воздухе и проникала в самые мелкие щели, увлажняя все вокруг.
Слава приперся в половине десятого: - Как вы тут, живы?
- Доброе утро, - сказала Марина, накидывая озк[Здесь: плащ общевойскового защитного комплекта. Прим, автора.].
Мы выползли на улицу, подумывая, чем бы разогреться на завтрак. В большом количестве еще оставались холодные закуски, но трескать всухомятку не хотелось. Примус же раскочегаривать было лень.
Прогулявшись в подлесок, я вернулся к лагерю.
Дамы уже суетились под тентом, пытаясь что-то приготовить. По причине стопроцентной влажности костер у них не разгорался.
- Утро доброе, - приветствовал я Ксению.
- Здравствуй, - сказала она. - Мы давеча пиццу купили, я и забыла совсем. Вот только разогреть не на чем.
Делать нечего, пришлось выволакивать примус, и через десять минут сегменты итальянского блюда весело шипели на сковородке.
После завтрака мы со Славой, вооружившись лопатами, отправились к раскопу. Вид глиняной кучи в мутной воде не вызвал у меня никаких приятных ассоциаций. Я осторожно взобрался на расчищенную площадку, увязая по щиколотку в красноватой кашице, по консистенции напоминающей дерьмо, и начал рыть, стараясь не застаиваться на месте - за ночь глина размокла и начинала засасывать. К тому же стал накрапывать дождь.
Mы работали часа три, капли, падающие с неба, все укрупнялись, и не спасал даже застегнутый на все шпеньки ОЗК. Я по бедра извозился в грязи и теперь отводил душу, методично выплевывая ругательства в такт отбросу грунта. Матюгнулся - кинул, матюгнулся - кинул. Наконец, штык звякнул по металлу. Я нетерпеливо повозил острием и увидел обнадеживающие серые полоски на фоне осточертевшего глинозема.
- Дошли!
Слава остановился и тоже, пошуровал лопатой в узком квадратике прорытого окошка.
- А ведь, в натуре, дошли, - улыбнулся он и весело подмигнул. - Ну, теперь давай в ту сторону, к заду раскапывать. Командуй, ты у нас мастер.
Я неторопливо оглядел кучу, цыкнул зубом и сплюнул в воду.
- Установим, где кончается крыша, и будем долбить шурф, - сказал я. Копаем до нижнего края дверей, чтобы открыть можно было. Думаю, сегодня управимся.
- Ну так погнали!
Можно сделать абсолютно все, если заранее знать результат. А в результате мы были уверены. Конец работы был близок, два-три часа - и все. Мы быстро расчистили крышу и начали прокапывать траншею к воде. Показалось стекло задней двери.
- Ну, ништяк, управились, - приговаривал Слава, орудуя лопатой за двоих, - ну, ништяк... - и вдруг заорал: - Прыгай!!!
От толчка в грудь я снес боковую насыпку, доходившую до колена, и полетел спиной вниз, здорово приложившись о воду. Перед глазами мелькнули Слава, брызги, небо; я задохнулся - удар вышиб из меня весь воздух. Сносимый течением, я сумел перевернуться и встать на карачки, и тут землю сотряс мощный удар и воздушная волна сбила меня.
Бултыхаясь и захлебываясь, я встал, весь мокрый насквозь, как суслик. Резиновые сапоги, весившие теперь по пуду каждый, кое-как придавали мне равновесие. Вода доходила до пояса. Я ошалело огляделся, не понимая, что произошло, где Слава и что за фортеля ему вздумалось выкидывать.