- На, руководи!..
Щеки у него пухлые и потные. Печать моя смазалась, и потекло ручьями по щекам.
- Ах, так! - он схватил чернильницу - да в меня.
Я ей на лету ладонь подставил - все брызги опять в него. Он хватает телефонную трубку и прокурору:
- Прошу, - говорит, - арестовать Булкина. Он руку поднял на районную инстанцию, на меня то есть.
А тот его и спрашивает: на бюро, мол, разбирали? Нет? Тогда обождем...
И вот вызывают меня на бюро. Я нарочно надел тот самый китель, в котором сражался с секретарем по животноводству, - когда он запустил в меня чернильницей - рукав у меня залило.
- Как же, - говорю, - так выходит? Я его якобы избил чернильницей, а чернила на меня полетели?
- А кто тебе дал право ставить служебную печать на руководящее лицо? спрашивает Мотяков.
Я было насчет производителя заикнулся, но меня и слушать не хотят. "Тут, - говорит Мотяков, - дело не в жеребце, а в политике... Дать ему строгана!" И записали мне двенадцатый по счету выговор. А про себя они постановили - проверить мою черную кассу и отдать меня под суд. Но кто не имел в тую пору черной кассы?
Накануне этого бюро авария у нас случилась. Дали нам за молоко новый ГАЗ-51. А шофера нет. Тут как раз из армии пришел племянник Сморчкова, счетовода нашего. У меня, говорит, есть права. Вызвали мы его на правление и решили ему дать новую машину. Оказалось, что эти права он где-то спер и подделал. Поехал он на другой день в город и врезался в МАЗ. Звонят мне оттуда - выезжай, забирай свою телегу! Едем с Сашкой на конях в область. Двести километров за сутки покрыли. Являюсь в рембазу. "Выпиши, говорят, наряд". - "Когда машину исправите?" - "Через полгода". - "Брат родной?! А на чем урожай вывозить?" - "Это дело нас не касается..." - "Поедем, Сашка, в Пугасово..."
Взяли мы бочку меду, мешок муки. Ходы знакомые... Заехали сначала в Тиханово, по фляге меду - литров по сорок завезли начальнику милиции Змееву и прокурору Абрамкину. Приняли... Ну, значит, тормоза поставлены. Таперика газуй до поворота - шламбалка открыта.
Заехали мы на Пугасовскую автобазу, показали кому надо свое добро... Ну, что ты? За это самое не токмо что машину починить - кишки тебе новые поставят. Через неделю загудела моя машина, только куры разлетаются с дороги.
А мед и муку списали мы по черной кассе, якобы за ремонт. Вот на эту свежую раструску они и побежали, как мыши...
Приезжает ко мне не кто иной, как сам начальник милиции Змеев:
- Петр Афанасиевич, я к тебе на случай выявления хулиганства. Братья Хамовы с Дранкиными подрались.
- Чего их выявлять? Забирай и тех и других. Все они виноватые.
- Так-то оно так, но мы все ж таки власть. Нельзя забирать огульно. Надо выявлять по очереди.
- Ну, выявляйте.
Поселился он у меня. Пьет, ест, на улицу глаз не кажет. А мне не жалко. Живи! Чего у меня не хватало? Одних баранов было двадцать штук, да две свиньи. Пей, Змеев, ешь! И я вроде бы ничего не замечаю. А он нет-нет да и сходит в бухгалтерию. Выбрал там документы насчет меда и муки и уехал. А на прощание сказал Якову Ивановичу: "Смотри у меня, Булкину ни слова. Не то вместе с ним загремишь".
Но Яков Иванович напился у меня и все рассказал. "Подлец я, говорит, иуда-предатель. И хуже того - сотрудник. Привлек он меня на свою сторону. Хочешь - мне сейчас плюй в рожу, хочешь погоди. Но все равно я тебя уважаю..." Признается он, а сам плачет. Перепили мы.
На другой день поехал я в район. Захожу в магазин - Змеев как раз там:
- Здорово! Ты где остановился?
- У приятеля.
- Нет уж, давай ко мне. Располагайся, как дома.
- Это где? - спрашиваю. - В камере, что ли?
Он и остолбенел.
- Спасибо, - говорю, - Змеев, что не побрезговал моей хлеб-солью. - И пошел прочь.
А он мне вслед:
- Ты вот как заговорил... Ну, погоди, ты у меня запоешь по-другому.
Не успел я до своих дойти, как догоняет меня наш милиционер Тузиков:
- Петр Афанасиевич, срочно в кабинет Змеева.
Прихожу. Он с улыбочкой приглашает к столу, на "вы", якобы незнакомого. Сажусь.
- Прокурор приказал арестовать вас насчет кражи и следствия.
- Вам, - говорю, - виднее. Вы - люди при исполнении обязанностей.
- Напишите, товарищ Булкин, объяснение. Куда вы бочку меда дели?
Я написал - сто двадцать литров на ремонт ушло, сорок литров начальник милиции взял, тов. Змеев, а сорок литров прокурор Абрамкин. И подаю ему тоже с улыбочкой; обращаюсь на "вы", якобы незнакомы.
- Здесь, товарищ начальник, все расписано.
Он прочел и ногтем свою фамилию подчеркнул:
- А это зачем? Сними мою фамилию. Я же к тебе по душевной откровенности, вроде бы предупреждаю тебя.
- Спасибо за вашу заботу, а вычеркнуть не могу.
- Это еще доказать надо. Я у вас не брал.
- Точно, - говорю. - Я вам лично не давал. Брала ваша жена от моего кучера. Мы порядок тоже знаем.
- Шельма! А ежели я тебя посажу?
- На то вы и состоите при исполнении обязанностей.
Так он меня обнюхивал, обнюхивал, а взять боялся. Но тут случилась история - на место Мотякова прислали нового секретаря Демина. А я попал под кампанию: кто из председателей не окончил ЦПШ, ШКМ или хотя бы ШКШ увольнялись. Новый секретарь Демин привез в Брехово нового председателя Петю Долгого. А мое увольнение пошло в зачет - растраченный мед покрыло.
Сноска: читателям, которые не знают, что такое ЦПШ, ШКМ, ШКШ, объясню: ЦПШ - есть сокращенно церковно-приходская школа; ШКМ - школа крестьянской молодежи, а ШКШ значит школа кройки и шитья.
ПЕТЯ ДОЛГИЙ
Я все логически себе воображаю: почему Петя Долгий поднял колхоз? На этот вопрос ответил мой брат Леванид. Дурак, говорит, тот коммунист, кто хочет построить коммунизм своими собственными руками. Надо строить его сообща, в том числе и руками врагов. И вот я логически себе воображаю: у нас есть руководители, которые не токмо что врагов не приобщают к строительству светлого будущего, но даже мужикам не доверяют. Да что мужикам! Отцу родному не доверит.