Я плюнул на все, открыл роман Дика Фрэнсиса.
"Ну, сколько можно?!" — Я все равно больше не мог ничего сделать или поправить.
Детектив назывался не очень интересно — "Движущая сила"…
Герой его — владелец частного извоза небольшого английского городка бывший наездник — переживал тяжелые дни. Два его работника, занимавшиеся транспортировкой скаковых лошадей, грубо нарушили приказ шефа. Они взяли к себе в фургон с лошадьми случайного попутчика. В дороге к их вящему ужасу и смятению человек этот по неизвестной причине скоропостижно скончался…
Все начиналось загадочно и достаточно таинственно.
По обнаружению трупа на место вызвали полицию и поначалу казалось, что история эта не будет иметь продолжения. Однако случилось по-другому. По прошествии короткого периода времени в компании, перевозящей лошадей, начали происходить трагические события, которые иначе, как необъяснимыми, не назовешь.
Очень скоро гибель постигла еще человека — на этот раз работника фирмы. А чуть позже и сам хозяин стал жертвой беспричинного нападения…
Поздно ночью, когда он вышел из дома, чтобы закрыть ворота фермы, сзади на его голову обрушился сильнейший удар, на время лишивший сознания и возможности двигаться. В себя он пришел нескоро и далеко от дома…
Я любил романы Дика Френсиса, в каждом из которых действие было связано с конным спортом, скаковыми лошадьми, конюшнями, скачками. И тут автор, несомненно, чувствовал себя, как рыба в воде. Физический труд, жизнь в ладу с собственной совестью — источник, из которого герои его черпали силы противостоять слепой ненависти к чужим успехам, достатку и удачливости…
Мне оставалось еще дочитать не менее интересный финал романа, когда прямо под моим окном, рядом с коробкой, в которой я уже несколько лет оставлял свой "жигуль" раздался громкий взрыв…
Я подскочил к окну. Коробка стояла на месте. Никого больше вокруг я не увидел.
Возможно кто-то прятался за стволом толстого дерева, которое росло рядом с гаражом, но я не мог его рассмотреть.
— Что там? — спросила жена, не отрывая глаз от экрана.
— Ребятишки… — успокоил я.
Я был уверен, что слышал взрыв петарды.
Их использовали на железной дороге, как шумовые сигналы.
Но сегодня я мог не сомневаться в смысле их применения.
Меня серьезно предупреждали! В желании обезопасить себя я вторгся слишком далеко на территорию известного ведомства, курировавшего Фонд Изучения Проблем Миграции…
Я вернулся к Дику Френсису.
После детективных хроник о заказных убийствах, криминальных структурах; после скандальных мемуаров общественных деятелей, проституток и любовниц советских вождей, приятно было погрузиться в чтение романа, где убийцам и продажным политикам противопоставлен стабильный мир, символизирующий традиции, добропорядочность, устои…
Раздался звонок…
Свояк грубо ворвался в мир конюшен для благородных животных.
— Мне сейчас позвонили… Кидала уже там. В кафе… — Он спешил. — Ты поможешь? Тогда так. Ты едешь к "Соколу". До церквушки. Знаешь? Там поставь машину. Мы тебя подберем…
У них уже все было решено.
— Сколько вас? — спросил я.
— С тобой четверо…
Жена оторвалась от телевизора:
— Далеко?
— Я скоро.
— Вот она, моя машина!..
Вообще-то он был не сентиментальным, свояк. Здоровый лоб, ручища как две лопаты. Сейчас мне показалось, что он вот-вот заплачет. Никогда не думал, что он так расчувствуется…
Свояк погладил "японку" по серебристому округлому корпусу.
Мы стояли под мигающими огнями. Над автостоянкой раскачивались гирлянды разноцветных лампочек. Быстрые тени взбегали по снежным комьям вверх по фасаду армянского кафе.
Поодаль незнакомый охранник разговаривал на своем с кем-то из клиентов, он не обращал на нас никакого внимания.
Машин на стоянке вокруг было совсем немного…
— Чего будем делать? — Свояк и двое его друзей ждали моего приказа.
Далеко от своих кульманов и компьютеров, жен, собачек, туристических палаток, они выглядели беспомощными подростками.
Я щелчком отбросил недокуренную сигарету.
— Документы на машину у тебя с собой?
— Вот они.
— Давай сюда. А сам уйди. Тебя он сразу узнает…
— Может мне встать там?.. — Он показал за стену кафе.
— Можно. И постоянно следи за нами, чтобы чуть-что — сразу сюда. А вы двое пока останетесь в машине…
Собственно, никакого готового плана вызволения украденной "мазды" у меня не было. Но это была штатная для мента ситуация, из которой существовало много выходов и десятки решений, каждое из них можно было принять с необходимыми поправками по ходу действия…
— Дайте ему открыть дверцу и сразу берите с двух сторон. Главное хватайте за руки! У него может быть с собой оружие…
При упоминании об оружии мои помощники помрачнели. Я их понимал: да черт с ним, в конце концов! И с машиной, и с деньгами! Жизнь дороже!
Я качнул головой:
"Нет, ребята! Ни хрена!.. Честь дороже! Нельзя допускать, чтобы о тебя вытерли ноги!"
— Ждите здесь…
Я направился к дверям вестибюля.
Кидала вряд ли запомнил меня в тот день на Кожуховском авторынке, тем более, что во время продажи-сделки я не подходил близко — свояк уверил, что в том нет необходимости.
Я отдал куртку швейцару, прошел в зал.
Внутри царил обычный полумрак.
У стойки на тумбах сидело человека четыре.
Не оборачиваясь, я заметил: последним, у стены, рядом с экзотическим растением в большой глиняной амфоре, сидел наш кидала…
Услышав шаги, он поднял голову, прилип ко мне настороженным изучающим взглядом. По обычной воровской классификации каждый, кто сюда входил, мог оказаться блатным, либо фраером… Либо ментом. Насчет меня он не мог решить сразу и еще несколько минут я затылком ощущал на себе его цепкий напряженный взгляд.
Насколько я успел заметить, перед ним стоял бокал с пивом — кидала кого-то ждал, а, может, просто убивал время. Ясно, что я не должен был рассиживаться и делать заказ, а при первой же возможности возвращаться к машине. В любую минуту кидала мог отодвинуть бокал, оставить на столе деньги, уйти.
Не признав меня ни своим, ни фраером, он все равно на всякий случай постарается уйти раньше меня…
Как обычно с десяток мужчин по-двое и в одиночку сидели за столиками. Худой, в круглых очках юноша, которого я уже видел, лабал на пианино что-то восточное жалостное. Мой столик у окна был свободен, но я не пошел к нему, нашел глазами своего знакомца — официанта. Курчавый, с тонкими усиками, журналист, а, может, киллер — спрос диктовал предложения — увидев меня, подошел.
— Ереванскую толму? Ишхан-хоровац? — Он, похоже, обрадовался: — Не ожидал, что так быстро увижу вас…
— Ну, почему же… — Я протянул руку. Мы поздоровались.
Я знал, что кидала со своего места, за стойкой, все еще следит за мной. Сейчас ему должно было сразу полегчать.
— Детективных романов больше не оставляют?
Он улыбнулся маслянистыми чужими глазами:
— Был один. По-моему, Тереховой…
— Это мы уже проходили…
— Вы сядете?
— Нет. Узнайте, пожалуйста, на кухне: нет ли у них чего-нибудь мясного готового… Если есть — пусть завернут. И лаваш тоже…
Я достал "тайм", зажигалку. Подошел ближе к раздаче. Закурил.
На секунду мне еще раз удалось увидеть кидалу — но он уже не смотрел в мою сторону. Успокоился.
Я понял:
"Брать его все-таки придется в машине…"
Готовое мясное нашлось. Официант принес с кухни небольшой пакет.
— Тут армянский шашлык с виноградными листьями…
Сквозь пакет я уже привычно ощутил тончайший аромат вымоченного в вине и специях мяса и тонкий, смачный до одури запах свежайшего белейшего лаваша.
— Приятного аппетита. У меня все-таки такое чувство, что вы не скоро теперь у нас появитесь…
Да, не прост был этот человек. Действительно ли он был педагогом или журналистом там, у себя в Спитаке? Или стал бы тем или другим — если бы не два грозных природных явления — землетрясение и распад империи?!
Вряд ли теперь этот человек когда-нибудь вернется к своей мирной низкооплачиваемой профессии да и вообще в свою ставшую уже независимой страну, покрутившись в мире столичных кидал, наперсточников, поставщиков фальшивых авизо, продавцов наркоты…
По ивритскому "бэ седэр", которое он как-то применил вместо английского "о-кэй", было ясно, что он уже поработал и там, где мог быть принят только как нелегал иностранный рабочий либо как сутенер…
Я пошел к выходу и наткнулся на бывших коллег.
Корифеи из криминальной милиции Округа во главе с Пашкой, видимо, избрали маленькое армянское кафе своим тайным конфренц-залом.
В дверях их уже приветствовал мэтр и кто-то еще из владельцев заведения. Менты, все как один, были уже навеселе. Говорили громко. Я узнал голос Пашки Вагина. Мы действительно встретились. Лоб в лоб. Я отвернулся, и Пашка — выученный опер — прошел мимо, даже не взглянул в мою сторону, словно бы и не заметил.
Охранник на автостоянке, когда я вышел из кафе, сменился.
Теперь тут стоял другой, тоже мой знакомец из Спитака — лицо кавказской национальности — высокий, в куртке, с надвинутым на лоб капюшоном…
Мы перекинулись несколькими словами и я прошел к машине, на которой мы приехали.
В мое отсутствие свояк не выдержал, тоже подсел к своим к коллегам.
Сидели они — растерянные, прислушиваясь ко всему вокруг, в ожидании начала перестрелки. Увидев меня со свертком, один из них, тот, что сидел за рулем, крутанул стекло. Ему показалось, что я собираюсь их вооружить…
— Не надо…
— Надо. На, поставь! Там закуска… — я передал сверток с харси-хоровацем. — Сейчас он появится…
Я был уверен: после приезда ментов, кидала долго в кафе не задержится.
Я отошел от машины. Закурил.
Кидала показался минут через пять. Огляделся, шатко направился к своей, а, в действительности, теперь уже нашей машине. Открыл дверцу…
Настал мой выход.
В прыжке я всей тяжестью буквально вломился в него, стараясь захватить больше места на сиденьи. Прижал ко второй дверце. Локоть левой моей руки лег ему на горло. Кидала захрипел. Правой рукой я дотянулся до запорной кнопки задней дверцы, приподнял ее…
Проектировщики во главе со свояком мгновенно сориентировались, бросились к "мазде", набились на заднее сиденье. Схватили кидалу сзади, кто за плечи, кто за волосы…
— За горло держи! — крикнул я свояку, не оборачиваясь, и включил зажигание. — Выгоняйте вторую машину за мной!
Один из его друзей продрался сквозь цепляющиеся за все руки, конечности, выскочил из "японки", и в несколько прыжков оказался за рулем второй машины. С минуту-другую у него что-то не ладилось, промерзло…
Охранник ошеломленно смотрел, не мог опомниться.
Я махнул ему рукой:
— Все в порядке!..
Рядом, закинув голову за сиденье, хрипел кидала. У свояка ручища была, как лопата, словно он всю жизнь не рейсфедер таскал, а кайло. Я испугался, как бы он не задавил свою жертву.
Еще через пару-тройку минут мы были уже вне пределов автостоянки.
Я гнал обычным маршрутом к элитному дому. Дорога была знакомой.
Позади, не отставая, катила вторая машина.
На пустыре я затормозил.
— Освободи его чуточку… — Я обернулся к свояку. Тот слегка распустил пальцы.
— Узнаешь, гад?! — Свояк завернул голову кидалы, а сам подался вперед и чуть в сторону. — Узнаешь, кому ты машину продал…
Я провел руками вдоль одежды пленника, чтобы убедиться в том, что при нем нет ничего тяжелого или острого. Потом принялся за его карманы. Свояк продолжал меня страховать…
Одно за другим я извлек у него из кармана паспорт, военный билет, инвалидную книжку. Еще при нем оказалось двести долларов, несколько пятисотенных купюр, какая-то еще чужая кавказская валюта…
Кидала все это время после задержания молча и как бы безучастно смотрел перед собой — в лобовое стекло на пустырь…
— Деньги я забираю! — безапелляционно сказал свояк. — В счет морального ущерба, который он нанес моей семье… — Он разжал лапу и принял из моих рук капитал. — А документы перешлю в милицию…
— Погоди…
Я включил верхний свет. Мельком проглядел ксивы.
Даже при тусклом освещении можно было рассмотреть, что оттиск штампа регистрации сделан небрежно, а гербовая печать на первой странице заслуживает проверки с помощью спектрального анализа…
— Я сам перешлю, — я сунул документы в карман.
— А с ним что делать?..
До свояка дошло: кидала был у нас в руках. У нас было полное физическое превосходство. Мы были одни на пустыре. Вокруг не было ни души. Далеко на трассе светил огнями одинокий троллейбус.
Проектировщики молчали.
В такие минуты даже в опасливую законопослушную голову могут забрести опасные мысли.
— Пусть идет…
Я перегнулся через кидалу. Открыл дверцу.
Я был против суда Линча и в то же время меньше всего был сейчас настроен везти мошенника в милицию, ждать составления протокола, являться по повесткам в прокуратуру, в суд.
— Пусть идет к такой матери… Пошел отсюда! Давай!
Кидала рванулся. У свояка, чего я не подозревал, оказалась превосходная реакция: пока тот покидал машину, он успел еще дважды влепить ему по плюхе сбоку…
А вот врезать сзади, выскочив из машины, не успел…
Кидала уже сделал ноги…
Он бежал по направлению элитного дома.
Я поднял глаза, нашел знакомые окна. Они были темны.
Я не остался, на пустыре, у дома, — было бы трудно объяснить свояку свое решение, поэтому попросил подбросить меня назад, в кафе.
— Видел ментов, которые подъехали? Мои кореша!.. Сто лет не виделись. Я дал слово, что вернусь…
— А как потом? До Сокола?
Он все поглядывал нежно на захваченную "японку", не думая, что через день — другой на ней уже будет ездить не он, а ее новый хозяин.
Во мне "мазда" вызывала совершенно противоположные чувства. Если бы не "японка", я никогда бы не попал в положение, последствия которого мне, видимо, еще предстояло долго расхлебывать…
— Может нам подождать тебя?..
— Не бери в голову. У ментов есть транспорт — меня подбросят…
— А если жена позвонит? И потом — надо же отметить успех! Положено…
После долгих уговоров свояк все же согласился.
На двух машинах, мы вернулись к кафе.
— Это счастливейший день в моей жизни… — Свояк так и не вышел из машины, которую теперь боялся оставить даже на минуту. Прощался, опустив стекло, долго жал мне руку.
— Кстати! — сказал я, и свояк тотчас изобразил готовность повиноваться, как юнга, которому боцман показал согнутый крючком палец. Там в бардачке я положил кое-что свое… Приедешь — перенеси в квартиру и спрячь подальше…
— Не беспокойся…
В бардачке я оставил вторую видеокассету с записью последних событий…
— Понял? А то с меня голову снимут!
— Я спрячу в спальне, в шкафу…
— Вот и отлично.
Я еще постоял, наблюдая, как они отъезжают. Потом подошел к охраннику, попросил огонька. Он достал зажигалку.
Это был уже третий секьюрити за вечер. На морозце южанам приходилось существенно укорачивать смену. На всякий случай я запомнил и его.
Свояк со своими друзьями были уже далеко.
Прямиком, узкой протоптанной в снегу тропинкой, через пустырь я двинулся элитному зданию, неудовлетворенный, безоружный, голодный. Без машины в этот поздний час.
Одинокая фигура, заметная издалека на огромном пустыре…
Я чувствовал себя уязвимым, к тому же в конфликте с законом, со своими, с чужими…
Что заставило меня возвратиться к дому после аннулирования заказа? Ментовское — раскрыть тайну? Проследить судьбу всех действующих лиц до конца?
Загадка…
Свет в квартире девушки не горел. И — я сразу заметил — знакомого "пежо" на его обычном месте у дома не было…
Не шел ли я сюда только за тем, чтобы в этом убедиться?
Может она поставила его в подземный гараж?
Я прошел вдоль фасада.
Из машины многое вокруг выглядело иначе — словно с палубы экскурсионного теплохода. Иное дело, когда это плот или весельная лодка. Когда идешь на своих двоих…
Еще издали я увидел, как от дома отъехала милицейская машина…
А эти к кому приезжали?
Внезапное предположение словно ожгло меня.
Я исходил из того, что тело Арзамасцева на долгий период останется не найденным либо неопознанным. Возможно даже, что оно будет обнаружено из под снега только весной, вместе с другими подснежниками…
Между тем труп Арзамасцева мог быть уже найден и опознан. По факту убийства Исполнительного директора Фонда возможно уже возбуждено уголовное дело и ведется следствие. Девушка могла явиться с повинной… Могло случиться, что она уже арестована и томится в одном из следственных изоляторов…
В квартире было темно.
Увы! Теперь я уже не смогу включить монитор и заглянуть в квартиру увидеть, что там внутри, у девушки… Вернулась ли она домой после своих злоключений?
Может, сидит, не зажигая света. Плачет…
Что она предприняла, после того, как увезла труп? Действительно ли перевезла в Подмосковье, на трассу, оставила недалеко от Подольска?
Я был уже напротив ее подъезда.
Дом не спал.
Он дышал людским теплом и снедью. Тут ложились поздно. Время от времени еще подъезжали машины, сноровистые секьюрити, сидевшие рядом с водителями, выскакивали почти на ходу — открывали дверцы перед боссами, располагавшимися на задних сидениях…
Откуда-то пахнуло жареным мясом.
Я вспомнил про забытый в машине сверток с армянским шашлыком и свежим одурительно пахнушим лавашом. Сейчас и то, и другое были бы очень кстати…
Я двинулся в сторону троллейбусной остановки длинным кружным путем, чтобы досмотреть весь ряд припаркованных машин и вдруг увидел "пежо" у дальнего торца! Машина стояла в необычном месте далеко от места своей постоянной стоянки. Я обрадовался ему как старому знакомому!
Выходит девушка приезжала!
В этот момент меня неожиданно окликнули: из темноты у детской площадки ко мне приближался усиленный патруль — милиционер и двое солдат.
"Снова здорово!"
Это был давешний знакомый мент, сопроводивший меня пару дней назад к Пашке Вагину. Милиционер сделал вид, что видит меня впервые, вскинул руку к форменной ушанке:
— Документы ваши, пожалуйста…
Я только руки развел:
— Друг, ты же меня проверял. И Вагин из Криминальной милиции Округа тоже. Помнишь?
Мент не прореагировал — я словно обращался к стене. Солдатики простуженно шмыгали носами, старались на меня не смотреть…
— Документы… — повторил патрульный.
Не глядя, я нащупал в кармане картонный жесткий прямоугольник, сунул в руки патруля.
Уже подавая, понял, что предъявляю липовый паспорт отобранный у кидалы…
Но менять было поздно.
Ничто во мне не дрогнуло, пока мент вглядывался в неясное при недостаточно ярком освещении фото, вчитывался в трудную нерусскую фамилию…
Еще он взглянул на мигрантскую регистрацию, она была у кидалы в порядке.
Мент не спешил, помотал мне нервы, сколько смог. Он вытащил постовую книжку на всякий случай, проверил ориентировки на разыскиваемых. К моему счастью, этим вечером на разводе патруля в Округе нашего крестника- кидалу не вспоминали…
Возвращая ксивы, мент вновь козырнул. Молоденькие солдаты неловко переминались с ноги на ногу…
Мне больше нечего было делать в этом дворе…
Уходя, я заметил, как мент что-то записывает в свою патрульную книжку. Без сомнения, трудную армянскую фамилию кидалы.
"Бдительный, блин!.. "Отличник службы"… Раньше бы я только приветствовал это качество.
В троллейбусе я ехал один.
Водитель по переговорному устройству спросил меня:
— Далеко?
— До метро!
На остановках он больше не тормозил.
Через несколько минут я был у метро.
На "Соколе", еще не пересев в "жигуль", я сделал пару звонков из автомата. Свояк не спал, мне показалось, я услышал многоголосье — там обмывали возвращение "мазды".
— Не забыл просьбу?
— Что-ты?! Как могу?! Видеокассета тут. Я перенес ее в спальню… Спасибо тебе кстати за лаваш. Мясо тоже потрясающее…
— Смотрите, не переусердствуйте…
Второй звонок я сделал дежурному на Павелецкий.
— Взгляни: что-нибудь есть по неопознанному трупу в Подольске?
Дежурный был новый, не сразу врубился:
— В Подольске?!
— Неопознаный труп… — Я растолковал, о чем идет речь. — Посмотри, труп опознали?
Послышалось шуршание бумаги…
— Нет. Пока ничего нет…
Химки встретили меня тишиной.
Дома было тоже тихо. Жена спала, получив краткосрочный отпуск после серии еженощных бдений на благо процесса обучения будущих ментов.
Впервые за эти сутки я с чистой совестью устроил себе небольшой тихий праздник — раскрыл детектив.
Въехал сразу.
Не очень интригующее современное чтиво. Несложный сюжет.
Никто давно не удивляется, когда после очередного громкого убийства бизнесмена или политического деятеля помимо журналистского расследования появляется скроенный на скорую руку детективный роман.
Подсуетившиеся во-время авторы быстро снимают навар с сенсации.
Это выглядело, как пляска на костях…
Скандальные версии. Разоблачения, основанные на слухах и предположениях.
Этот был из таких.
Речь шла об убийстве и розыске убийц председателя российской Телерадиокомпании. Лучшей рекламой криминальному роману — как это цинично не звучит — служило так и оставшееся нераскрытым убийство известного тележурналиста, занимавшего видный пост в той самой Компании.
Я заглянул в даты написания книги. Автор вроде бы начал работу над своим произведением задолго до трагического события. Тележурналист тогда был еще жив. Работал, преуспевал. Автор сочинял его гибель…
Было ли это случайным совпадением, предвидением, прогнозом?
Или даты написания были намеренно передвинуты на более ранний срок, а роман все-таки написан позднее, после гибели журналиста с расчетом на интерес публики…
Герой детектива — частный сыщик…
Он находчив, удачлив, смел.
Чем не Сзм Спейд, не Лу Арчер, не другой из крутых американских детективов?
С каждым эпизодом все больше чувствовалось сильнейшее влияние на образ его заокеанских литературных аналогов…
Как они, он независим, одинок, сексопилен, нравится женщинам. Некоторые из них так и мечтают с первого же знакомства прыгнуть к нему в постель. Одной вроде это удается. Впереди марьяжный интерес…
Очень скоро я закрыл книгу…
Телефон прозвонил резко, обрывисто.
Я уже успел отвыкнуть от ранних звонков. Взглянул на табло.
Номер звонившего был мне неизвестен и я сначала подумал об Исчуркове, который достал меня с не сданной несколько лет назад при увольнении спецкабурой, а потом о о своем заказчике.
Для разговоров со мной он каждый раз использовал новый номер.
Я хорошо представлял себе, о чем он может меня спросить и, пока я не отозвался, мне представлялась возможность на неопределенный срок отсрочить неприятный разговор.
Подумав, я решил не оттягивать объяснение.
— Слушаю…
Все, что должно произойти, рано или поздно должно произойти…
— Ты чего? Спал?
Я узнал голос:
"Пашка Вагин!.."
Мне звонил второй человек в Криминальной милиции Северо-Западного Округа.
То — за много лет ни разу, а тут общаемся чуть ли не каждый день…
Похоже, он был уверен, что меня нет, и я ловчу где-то совсем в другом месте, действуя скрытно против самого Пашки и его сотрудников.
О частных российских детективах, помимо того, что они будто бы гребут зелень лопатами, ходит немало всяких сплетень.
"Что могло случиться? — пронеслось у меня в голове. — Может обнаружен труп Арзамасцева? Или Фонд Миграции и лично Хробыстов объявили миллионную премию за помощь в розыске исчезнувшего Исполнительного директора, и мой заказчик уже предоставил видеозапись… Хотя Хробыстову наверное было бы лучше, чтобы Арзамасцева никогда не нашли… Может милиция уже разыскивает человека, установившего жучки в квартире…"
— А ты чего? — спросил я в свою очередь. — Все мотаешься с самого вечера…
— И не прилег… — Он на что-то решился, поэтому спросил самым, на его взгляд, естественным голосом. — У тебя нет володькиного телефона?
Чувствуя, что переигрывает, он уточнил.
— Ну частного детектива, который тогда был с нами…
— Межака? Нет. Что-нибудь произошло?
— Да, вобщем, ничего такого… Какой-то чудак…Через "м"… Короче, позвонил в Главк и всех нашарохал… Вот я и подумал… "Не зря, наверное, Володька и ты торчите там у этого дома…"
— А чего там?
— Ладно, черт с ним… — он вздохнул. — Зачем тебе мой геморрой. Меньше знаешь — меньше головной боли… А ты зря вчера быстро ушел. Мы неплохо посидели у армян…
— Головка не болит?
— У меня никогда не болит. Ладно, бывай… Звони. Рембо привет.
Снова заснуть мне не удалось.
Я лежал с открытыми глазами и думал: о чем таком очень важном мог звонить в Главк неизвестный чудак через "м", так что бедняге Вагину не удалось уехать домой, и он, собравшись с силами, постепенно трезвея, всю ночь провел на службе.
Одно было ясно: поскольку Пашка связал все с межаком и мною, значит что-то произошло в элитном доме…
Я лихорадочно соображал:
"Что еще там могло произойти чрезвычайного, кроме убийства, которому я был свидетелем? Может объявился очевидец?! "
Кто-то той ночью мог выйти к лифту как раз в тот момент, когда девушка вытащила труп генерала Арзамасцева на лестничную площадку… Кто-то мог быть в гараже, когда она втаскивала тело в машину, и вот он решил просигнализировать милиции…
Впрочем, разве в огромном доме, в котором сотни квартир, не могло произойти что-нибудь еще? Пашка ведь ничего не сказал! Разбой! Еще убийство! Квартирная кража…
Дальше несложный расчет…
Учитывая, что о случившемся поставлен в известность начальник Московского Главка, преступление зарегистрировано. Никто теперь не возьмет на себя смелость укрыть его от учета. Далее… Поскольку Вагин всю ночь проторчал на службе и позвонил мне, преступление нераскрыто. А раз так сведение о нем будут переданы во все московские отделения милиции, в том числе и транспортные…
Мне следовало как можно скорее познакомиться с суточной сводкой происшествий по городу…
Я начал с того, что пригнал в родное Линейное Управление.
По дороге я несколько раз проверился, похоже, за мной не следили, но кто может в одиночку точно определить — ведется за ним слежка или нет. По крайней мере "вольво" с засвеченными номерами я больше не видел.
Дежурный — на этот раз другой — поджарый, невысокого роста живчик в засалившихся вечно майорских погонах — принял дежурство, теперь рассовывал акты, протоколы, материалы на административно-задержанных…
Он хищно взглянул в мою сторону:
— Вот кто угостит нас хорошей сигаретой… Точно?
Я передал пачку "мальборо".
— Это дело! — Он закурил, повертел пачку в руках.
— Оставь. У меня еще есть…
— Можно… — Он небрежно бросил сигареты на пульт коммутатора.
Путь к сотрудничеству был открыт.
— Ты по делу?
— Мне нужна сводка по городу…
— Возьми. Вон она…
Легко представить, что я получил бы за бутылку хорошего коньяка. А за сотню-другую баксов? Не говоря уже о тысяче зелеными…
И вот я уже просматриваю суточную сводку.
Ничего чрезвычайного за ночь в столице не произошло. Общий итог обычный — пять убийств, четыре десятка грабежей и примерно столько же разбоев за двадцать четыре часа…
Главу криминальной милиции Пашку Вагина раскрытые преступления вряд ли интересовали…
Я внимательно прочитал ориентировки о нераскрытых в столице за сутки…
Некоторые из них мне могли быть интересны как оперативнику. Прежде у меня был немалый опыт в раскрытии уличных разбоев и изнасилований.
Но сейчас я искал только то, что могло взволновать Пашку Вагина. Это должно было быть связано с Северо-Западным Округом…
"Дорожно-транспортное происшествие…"
"Разыскивается квартирный вор-рецидивист… "
"Крупное мошенничество…"
Таких сотни…
Вагин не стал бы заводиться по пустяку. Кроме того Пашка говорил о звонке в Главк какого-то чудака. Несомненно, обращение ко мне было связано с чем-то, происшедшим в элитном доме. Иначе с какой стати он позвонил бы мне и спрашивал телефон второго частного детектива, тоже работавшего там…
— Нашел? — спросил майор, следя за мной.
Мысли его легко прочитывались: нельзя ли с меня что-нибудь сорвать. "С паршивой овцы хоть шерсти клок…."
— Да, спасибо.
— Спасибо в стакан не нальешь… — мудро заметил майор.
— Еще не вечер…
— Надеюсь.
Так ничего не узнав, через весь город я погнал к элитному дому…
Еще издали я увидел женщину, гулявшую на пустыре с собакой.
Мне показалось, что я вижу девушку, но ошибся.
По тому, как женщина отставила локоть, понятно было — в руке у нее сигарета. Девушку я ни разу не видел курящей. Да и собака была другой — белый французский боксер-альбинос…
Я припарковал "жигуль", огляделся: "пежо" все оставался на том же на месте, где я его видел накануне…
Я попытался реконструировать события и обнаружил ошибку в собственных рассуждениях…
Отчего я решил, что обязательно произошло что-то чрезвычайное…
Могло случиться и что-то вовсе незначительное. Как уже бывало…
К примеру: с верхнего этажа выбросили пустую бутылку из под коньяка, попали в стоявшую под окнами иномарку…
И владелец машины — а многие в этом доме со связями, занимающие высокое положение в бизнесе и в Администрации — сходу ударил в большие колокола.
Позвонил ни участковому, ни начальнику отделения милиции и даже не в Округ — а сразу на самый верх в МВД, кому-то из заместителей министра по вертушке или даже домой. Вверху тотчас отреагировали и оттуда суровая начальственная колотушка с грохотом покатилась вниз по всем ступеням, разгоняясь и становясь книзу все тяжелее и ощутимее…
Пашка был не последней инстанцией на пути ее падения и наверняка смог уклониться так, чтобы удар не оказался слишком тяжелым…
Однако, не исключалось и иное. В центре событий могло оказаться что-то имеющее отношение к убийству генерала Арзамасцева, потому что удар сверху пришелся по линии криминальной милиции, уголовного розыска, занимающегося разбоями, грабежами, убийствами…
Мне важно было отсечь возможную связь случившегося с моим заказом.
Другое меня не касалось.
Если такая связь действительно существовала, то что-то чрезвычайное должно было произойти в подъезде девушки или в подземном гараже, где она перекладывала тело бывшего Исполнительного директора Фонда в машину. Потому что потом, на выезде, я сам видел "джип-чероки". С ним все было в порядке…
"А что если по ночам в квартире воет собака?!"
Стоило, конечно, поговорить с соседями…
Решение пришло одномоментно.
Я открыл бардачок. Ключи от квартиры были на месте.
Я возблагодарил Судьбу за то, что не оставил их сразу в почтовом ящике.
На заднем сидении лежал мой небогатый оперативный гардероб. Уже не в силах противиться решенному, я скинул куртку, перегнулся, достал из сумки потертую короткую косуху, кепку. Быстро переоделся. Сунул в карман ключи…
На воротах меня не задержали — охрана ко мне привыкла…
Я позвонил несколько раз — в квартире никто не ответил.
Я еще подождал.
Потом пустил в ход ключи. Удача сопутствует риску…
Я неслышно вошел в переднюю и не услышал внутри ни звука. Квартира была пуста. Все также тихо я заглянул на кухню, в гостиную, в спальню…
Увиденное меня поразило.
Ничего не напоминало ни о происшедшей тут недавно трагедии, ни о девушке, живущей здесь. Полы были тщательно вымыты, я почувствовал запах, импортного моющего средства. Пыль вытерта…
Я заглянул в кухню. Тут был порядок, все убрано…
Образцовая кухня, словно с иллюстрации журнала, посвященного интерьеру современного жилища, дизайну. Микроволновка, хохлома… Я заглянул в настенный шкаф. Соль, пакет муки, бутылка подсолнечного масла. Все нераспечатанное, закрытое. В холодильнике полуфабрикаты, коробочки консервов, какие-то баночки. Все чисто, все аккуратно.
Что-то мне все это напоминало…
Я снова обошел квартиру.
Портативный стол для глажки исчез из гостиной вместе с электрическим утюгом, стопкой неглаженого белья, тяжелой жабой из оникса и собачьими мисками из передней.
На столике в спальне не было косметики.
Как в воду канули все флакончики, баночки. Теперь уже ничто в квартире не напоминало ни о девушке, ни о собаке…
Один предмет, правда, девушка все же оставила — книгу, завалившуюся за кровать. Эта была все та же "Очередь на убийство" английской детективной писательницы Мариан Бебсон. Не долго думая, я поднял ее, положил себе в куртку. Пошел к двери…
На лестнице все было так же тихо. Я спустился в подъезд. Опустил ключи от квартиры в почтовый ящик.
Обращаться к соседям за объяснением происшедшего не пришлось…
Но у почтовых ящиков внизу я увидел написанное от руки объявление, на которое, поднимаясь по лестнице, не обратил внимание.
"По поводу утерянных документов! Срочно обратитесь в ДЭЗ…"
Я сделал несколько шагов к входу, но тут же вернулся.
"В объявлении ни слова о том, что за документы…"
Пашка Вагин был опытный оперативник. Он мог организовать безвинное объявление, чтобы интересовавший его человек безбоязненно объявил о себе! Например, обратился бы в ДЭЗ. А там…
"С документами могло находиться и другое… Например, поддельные авизо, наркотик или фальшивые доллары…"
Объявление могло быть простой уловкой…
"… Срочно обратитесь в ДЭЗ…"
"Что ж?!"
Пожалуй, это было даже проще.
Я знал, как следует действовать. В Дирекции Эксплуатации Зданий у меня уже были свои наработки…
Но для начала следовало съездить в ближайший супермаркет…
Знакомого секьюрити у входа в ДЭЗ не оказалось — вход вообще никто не охранял.
Мимо обшарпанного письменного стола, обозначавшего место Контрольно-Пропускного Поста я свободно прошел внутрь.
Теперь я легко тут ориентировался.
В полутьме узких коридоров снова толклись похожие на тени притихшие фигуры. За закрытыми дверями то ли совещались, то ли пили чай. Может всем ДЭЗом по очереди мерили купленные кем-то новые сапоги…
Среди ожидавших я увидел несколько уже знакомых людей — седая старушка с абсолютно прямой спиной — чисто донна со старинного портрета, бомж в шляпе, завязанной тесемками под подбородком, в бархатной куртке, в застиранных коротких джинсах…
Несколько раз прошла мимо по коридору свеловолосая ведьма из паспортного стола — мне показалось она видела нас всех насквозь.
Своего знакомого я нашел в приемной начальника — стоя на стуле, он то ли вешал чей-то портрет, то ли, наоборот, снимал его со стены. Симпатичная женщина- секретарь руководила его действиями…
Манипуляция с портретом не могла занять много времени.
Я вернулся к выходу.
"По поводу утерянных документов! Срочно обратитесь в ДЭЗ…"
"Были ли подобные объявления и в других подъездах?"
Проверить это было бы для меня сложно…
"О каких документах может идти речь применительно к Арзамасцеву? Когда, как и что генерал мог потерять?!"
И тут же меня осенило:
"Что-то могло выпасть из пиджака, когда девушка перетаскивала тело! Паспорт, какие-то еще бумаги… Их передали в паспортный!"
Стандартные действия паспортных столов в этих случаях мне были знакомы.
"Документы какое-то время будут ждать Арзамасцева у паспортистки, после этого их перешлют на уничтожение на Петровку, 38… Всем этим занимается технический состав. С какой стати в дело вмешали персонально начальника Московского Главка и конкретно Вагина?!"
Очевидно, документы явились только приложением к чему-то — что дало основание заподозрить, что в доме совершено убийство, это-то сразу и всполошило охрану кого-то из влиятельных жильцов и заставило действовать…
"Кровавый след волочения в гараже?.."
Становилось жарко. Точнее совсем горячо.
События разворачивались уж слишком стремительно…
Дорожка следов, место обнаружения кровавых пятен сразу направит розыскников в верном направлении… Сегодняшний утренний звонок Пашки Вагина означает, что в его глазах я и другой частный детектив несомненные участники какого-то деликатного расследования, ведущегося в элитном доме…
Дальнейшее легко прогнозировалось.
Фамилия Арзамасцева попадет на страницы прессы. Полученные моим заказчиком видеозаписи свиданий экс-генерала КГБ с молодой любовницей запросто могут стать журналистской сенсацией… В дело вмешается московская, а то и Генеральная прокуратура…
— Привет… — Секьюрити ДЭЗа — майор-отставник — появился неожиданно. — Как дела?
У него был вид человека, который только что получил подтверждение собственной востребованности, обласкан народной любовью, и потому был безмерно уверен в себе. Причина, видимо, была связано с симпатичным секретарем…
— Все в порядке, полковник… — приветствовал я его беспечно. — Как сам?
— Всегда на посту…
— Всегда?..
Мне не дается трёп ни о чем, без которого у нас бывает трудно наладить нужные отношения… Больше трех пустых реплик обычно я не выдерживаю и резко перехожу к делу. Но на этот раз майор первым спросил:
— Как обстоит с обменом квартиры?
— На нуле… — Это была истинная правда. — Не могу с собственником встретиться. С Любовичем…
— Звонил ему?
— Сто раз на дню. И приходил тоже. Кстати… — Я не спеша, как на замедленной пленке, одну за другой выгрузил все три коробки с конфетами, привезенные из супера. Со значением заметил. — Это тебе… Что там у них в подъезде? Я сейчас был там… Какое-то непонятное объявление… Убили кого? Или просто косточка в какалке у кого-то застряла?
— С ними не соскучишься… — Майор выдвинул верхний ящик стола, разумно, со знанием дела разместил в нем коробки. Участие, которое он принимал в моем квартирном обмене предполагало символический гонорар. Спасибо. Жену побалую…
Я все не успокаивался:
— А то обменяешься и въедешь в непонятное…
— Это верно… — Он легко согласился.
— О чем там базар в подъезде.?
— Кое у кого нервы сдают… — Он задвинул ящик.. — Всюду мерещатся киллеры… Президент коммерческого банка из твоего подъезда, бывший первый секретарь откуда-то с Якутии или Чукотки, поднял хипеш… Заместителя министра внутренних дел с постели поднял! "Спите?! А нас тут перестреляют…" С утра милиция ходит по квартирам: "У вас все живы?"
— С ума сойти! И чего?
— С ночи у дома патрули ходят. Всех подозрительных записывает…
Я мог это подтвердить. И мое место было там, в их списке.
"Правда, под чужой фамилией…"
— Из-за чего сыр-бор-то?
— Хрен этот… Приехал поздно. Сразу в гараж…. Телохранители все осмотрели. "Выходите, Пал Иванович…" — Майор рассказывал со вкусом. Видимо, не впервые, подробности не опускал. — А один секьюрити, что по-дотошнее пригляделся: "А это что за тряпки? Откуда?.." Поглядели… А это не тряпки! Пиджак, типа от Версаче, тысячедолларовый, новый, подкладка вся в крови… А поодаль, когда уж все детально высмотрели, еще и туфля. С правой ноги… Видно кого-то тащили…
— Сегодня?
— Ну!
— А что в пиджаке?
— Бумажник. Очки… Паспортистка… Ты ее знаешь. Понятой была, когда оформляли. Все видела. Тысячи три долларов… Кредитные карточки западных банков. Какие-то бумаги…
— А на чье имя, известно?
— Найдут через банки, хотя те могут и не сообщить. Коммерческая тайна. Пока объявления повесили. Если жив человек — объявится…
— Пиджак тут, в Дирекции?
— Менты увезли!
— Где это все валялось? В каком месте?
Секьюрити поправил галстук с лейблом охранного агентства, ютившегося под известной бандитской крышей.
Он словно даже обрадовался:
— Да как раз у гаража твоего обменщика! У Любовича…
Час от часу не легче!
Он позвонил мне на мобильник в машину:
— Где пропадаешь…Третий день звоню домой! Никого нет…
Я не сразу узнал голос. Охранник "Тамплиеров"!
— Нужно поговорить! Можешь срочно приехать?
В голосе у него чувствовался напор ликующего торжества.
Не откликнуться — значило плюнуть в душу человеку, который все эти дни помнил обо мне, о моей просьбе и, наконец, ему что-то удалось, и он был и рад, и горд, и спешил это что-то мне показать…
— Сейчас сможешь? Я заказываю пропуск…
У меня не хватило духа сказать ему, что надобность во всем этом уже отпала.
"Вчерашний день!"
Слова застряли в горле.
Я погнал Ленинградским шоссе, меняя скорость, то отставая, то, наоборот, набирая километраж, чтобы оторваться от возможного хвоста.
Полной гарантии, что это удалось, у меня не было.
Тянувшееся не одну сотню метров длиннющее унылое здание показалось издалека, и я еще издалека начал высматривать место парковки…
Ни на минуту меня не оставляло чувство напрасно теряемого времени.
И вот машина припаркована. Я у подъезда, у вывески с далеким несовременным названием:
"ТАМПЛИЕРЫ…"
Причем тут имя католического духовно-рыцарского ордена, упраздненного Папой еще в средние века? — Я уже думал об этом. — А может просто зашифрованные имена учредителей? Начальные буквы четырех имен и фамилий. И "ы" в конце… "
Тут все прежнее…
Уже знакомый контрольно- пропускной пункт в узком простенке между двумя тяжелыми внутренними дверями, два секьюрити, выглядывающие снизу из крохотного закутка.
— К кому?
— Мне должны заказать пропуск….
— Фамилия?.. Проходите…
Я поднялся наверх.
Мой знакомец снова дежурил в чистенькой светлой приемной с компьютером, с новой офисной мебелью, украшенной гирляндами искусственных цветов. Двери в кабинет главного редактора были закрыты, место секретаря за столом занимал мой подстриженный под лысого золотозубый коллега…
Перед ним лежал свежий детектив — продукция "Тамплиеров". Коллега ждал меня с нетерпением, сидел, должно быть, как на иголках, вздрагивая при каждом стуке лифта.
— Привет!.. — Лицо его просветлело, все золотые коронки симпатично вспыхнули. — Как ты?
— Нормально… Как сам?
— Я чего? Отдежурил и баста…
— Что тут у тебя? — я не перешел сразу к делу — показал на детектив.
Отлаженное производство работало бесперебойно. Бестселлеры создавались со страшной скоростью, быстрее, чем читатели успевали читать. Только закончишь к примеру "Смерть за смертью", а уж вышли того же автора "Смерть после смерти" и "В предверии смерти".
— Новая серия. Не видел?
Мне было его искренне жаль. Как он дочитывал это до конца?! Ведь он жил жизнью розыскника, все видел и знал?!
Я не мог это понять…
Трехсотстраничная книга, которую он читал, оказалась лишь первым томом романа из жизни воображаемого уголовного розыска, так что отсутствие криминального чтива в ближайшие недели ему не грозило.
Но он вызвал меня не для этого.
— Держи, — он передал мне белый редакционный конверт.
— Что это?
Судя по формату, внутри могла находиться рукопись, размеры редакционных конвертов позволяли вкладывать страницы, не сгибая их.
Я заглянул внутрь. Там действительно лежали бумаги, отпечатанные по всем редакционным правилам — через два интервала, с полями…
— У нас нештатный рецензент, молодая девка, она знает твою… — В своей ментовской жизни мой знакомый, похоже, чаще выписывал штрафные квитанции на дороге, чем объяснялся. Втолковывал он мне через пень-колоду, но я все понимал с полуслова. — Они, короче, вместе учились в тетральном… Которой ты интересовался, она тоже девка целеустремленная, практичная… Теперь подалась в писательши… Думает стать, как Ирина Терехова… Вспомнив своего кумира, новый мой кореш словно просветлел лицом. — Сразу и нашла и и ее рукопись. Ну а я по-тихому сделал тебе копию… У нас это просто… — Он показал на стоявший в углу ксерокс. — Три минуты всех делов… Тут краткое содержание вещи, которую она собирается предложить… Что б в план издательства на следующий год… — Бывший инспектор снова заговорщицки улыбнулся мне как соучастнику какого-то очень тонкого розыгрыша или прикола.
— Коньяк с меня… — сказал я, беря конверт. — Когда у тебя выходной?
— Отпуск! Я тебе позвоню…
Говорить, собственно, было не о чем. Нас связывали мое дело и его детективы. Я спросил еще:
— Чего хорошего читал после "Смертельного трио"?..
Я был уверен, что он назовет "Отпуск в Дагезане" Павла Шестакова, который я оставил ему в прошлый раз. Но он и не вспомнил.
На книжный рынок пришел новый читатель, теперь он сразу начинал с детектива, а не с классики, как бывало раньше, когда криминальный роман просто нельзя было достать в условиях книжного голода. Ему не с чем было сравнивать. Легкость чтения, ясность, простота — главная наживка, на нее он и попадался… В транспорте тут и там видишь людей с книжечками в ярких цветных обложках.
Кореша возражали: "А как же Братья Вайнеры?"
Я отвечал:
— Их сейчас больше смотрят по телевизору, чем читают…
На рынке детективной литературы произошла смена лидеров. Хозяева книжных прилавков с трудом вспоминают большинство прежних кумиров — ушедших из жизни и многих ныне здравствующих, оказавшихся не в состоянии соперничать по плодовитости с новым поколением авторов.
Но кто я, чтобы об этом судить? Мент, написавший с десяток рассказов и повесть, отвергнутую несколькими издательствами.
И все же…
Опыт говорил мне, что, начав с чтива, можно навсегда отрезать себя от настоящей литературы. И наоборот. Если ты начинал с хороших книг, то уже не сможешь перейти к чтиву. Это как с лошадьми — конь пьет только чистую воду.
Была еще и такая древняя притча из Агады…
Жили два мудреца в одном местечке. Послушать одного собирались толпы. А у второго только несколько учеников. И вот однажды встретились они и задались вопросом. Почему так? И сказал второй: представь себе двух торговцев на рынке. Один торгует бусами из простого стекла, а второй ожерельями из чистых бриллиантов… У которого, по-твоему, будет больше толпиться народу?
— Возьмешь что-нибудь? — спросил мой золотозубый коллега.
На полке перед ним высилась гора бестселлеров.
— Спасибо. У меня есть… До встречи!
Я открыл конверт, едва сел в машину.
Рукопись представляла собой сделанную по всем редакционном правилам шестьдесят знаков в строке и тридцать строк на странице — перепечатку из нью-йоркской газеты "Новое русское слово".
Ксерокс этой страницы газеты — "19" — находился тут же.
Я развернул его и сразу увидел: внизу справа, среди реклам косметологов, полиции, похоронных и адвокатских контор отсутствует аккуратно отрезанный квадрат бумаги… Тут было еще объявление, которое было предварительно удалено.
Это был тот самый номер "Нового русского слова", из которого было вырезано объявление об адвокатской компании, представляемой господином "Голдбергом, эсквайером", которое мы обнаружили в тайнике под подкладкой кейса, похищенного у генерала Арзамасцева! Без сомнения, газета побывала в его руках прежде, чем попала к девушке!
Остальную часть страницы, всю полосу целиком, занимал текст литературного произведения.
Жанр повествования обозначен не был, по объему это могло быть судебным очерком либо рассказом, стилизованным под судебный очерк.
С первых строк я понял, что написанное имеет прямое отношение ко мне, к моему заказу, и уже не мог оторваться. В некоторых местах я словно чувствовал себя участником описываемых событий…
Я никуда не уехал и читал до тех пор, пока передо мной не замаячила неожиданная развязка.
Называлось это "Подстава".
"Частный сыщик Чарльз Кремер из Оклахомы следил за двадцативосьмилетней Сарой Стоппард не ради собственного удовольствия — он зарабатывал на этом хорошие деньги…"
Неизвестный предложил ему через посредника двадцать тысяч долларов за сбор сведений о скромной служащей местного банка. По условиям контракта вся информация должна была быть записана на видеопленку
Сара Стоппард оказалась женщиной "строгих правил": посещала церковь, вела замкнутый образ жизни. Но однажды ситуация резко переменилась: в двух кварталах от дома после работы ее поджидал спортивный "субару".
Сыщик выяснил, что машина принадлежала крупному бизнесмену, совладельцу нефтяной компании сорокалетнему Энди Кершоу, видной фигуре в бизнесе и кандидату на пост вице-мэра, ведущему активную общественную деятельность.
Не было никаких сомнений, что заказчику слежки нужна вовсе не Сара Стоппард, а Энди Киршоу. Бизнесмен был женат, имел троих детей и слыл в свете примерным семьянином.
Вскоре парочка уединилась в доме у Сары, где Чарльз уже установил свои секретные камеры и "жучки".
В течение месяца любовники встретились еще четыре раза, и Чарльз Кремер, сидя в своем автомобиле, добросовестно записывал любовные игры Сары и Энди на пленку.
Во время последней встречи после обычных любовных утех между любовниками вспыхнула ссора, перешедшая в драку…
В этом месте я просто впился глазами в текст…
В ответ на полученную пощечину Сара схватила тяжелую лампу и наверняка разбила бы ею голову своего любовника, если бы он не успел увернуться. Но, отпрыгнув в сторону, Энди споткнулся о стул и со всего маха плашмя рухнул на пол, ударившись виском об острый угол туалетного столика.
"Именно так!.."
Увидев, что Энди недвижим, Сара пыталась привести его в чувство, но все было тщетно. Спустя некоторое время Сара завернула тело Энди в кусок полиэтилена, а по полу спальни прошлась с пылесосом. Выждав время, она выволокла тело любовника из комнаты, а позже Чарльз увидел, как Сара на своей машине выехала из подземного гаража своего дома…
Сыщик пытался ее выследить, но на ближайшем перекрестке дорогу ему преградил огромный грузовик. Кремеру не оставалось другого как вернуться и убрать из квартиры свои жучки.
Кремер попал в непростую ситуацию. По условиям контракта детектив должен был передать видеозапись заказчику, но этим он подставлял самого себя — как законопослушный гражданин он был обязан немедленно сообщить о случившемся в полицию.
Сыщик выбрал другой путь.
Он передал заказчику пленку с записью одного из ничем не примечательных дней и отказался от дальнейшего заказа под предлогом занятости…
"До этого времени мы действовали абсолютно одинаково…"
По своей инициативе наблюдая за домом, Кремер установил, что Сара сбежала.
Тем временем в прессе уже начался шум по по поводу внезапного исчезновения кандидата на пост вице-мэра. Полиция обыскала весь город, в поисках его трупа, но ничего не могла обнаружить. Одновременно финансовая проверка фирмы Киршоу обнаружила, что со счетов компании исчезли десятки миллионов долларов. Фирма обанкротилась. Никаких следов Киршоу по-прежнему не обнаруживалось.
Видя, как издевается пресса над его бывшими сослуживцами полицейскими детективами, Кремеру все труднее стало справляться с желанием познакомить коллег с видеозаписью. И, когда его другу в полиции стали грозить серьезные неприятности, сыщик не выдержал, передал пленку полиции…
Полицейские получили возможность спустить дело на тормозах. Розыск женщины, выдававшей себя за Сару Стоппард, сотрудницу банка, тоже был прекращен в связи с отсутствием в ее действиях состава преступления…
Дело так бы и осталось в архиве, если бы Кремеру и его другу не пришло в голову снова, теперь уже спокойно, просмотреть видеозапись… И тут они заметили, что сцена случайной гибели бизнесмена выглядит очень уж по-киношному…
Это был первоклассный детектив.
Его автором был Джалиль Шарафутдинов. Я ни разу ни слышал о нем. Похоже это был псевдоним известного писателя или журналиста, которому было не очень удобно печататься в газетной периодике.
Ниже имелась ссылка на источник публикации — "И-Э".
Мне она мало что говорила.
"Популярный российский журнал "Интерпол-экспресс"? "INTER-полиция"?"
В верхней части страницы был опубликован номер телефона нью-йоркской редакции. При желании я мог связаться с автором. Но это уже не имело отношения к моей истории. Разве что я мог лишь поздравить "Джалиля Шарафутдинова" с интереснейшей публикацией…
Мне даже было неважно, по какой причине девушка представила материал в издательство "Тамплиеры", почему полностью перепечатала его так, словно готовила к изданию. Скорее всего, будущая Ирина Терехова, как назвал ее охранник, хотела извлечь максимум из попавшего в руки сюжета и не только сыграть его перед скрытыми кинокамерами в квартире элитного дома. Вероятно она действительно предъявила рассказ в качестве заявки, синопсиса, грядущей книги…
Теперь это тоже не было существенным.
В конце рукописи карандашом был написан номер телефона и тут же в скобках помечено "автоответчик"…
Мне не составило большого труда определить, что указанный номер является мобильным. Провайдером являлись "Мобильные телесистемы" (МТС), а это значило, что установить владельца и получить распечатки возможных междугородних и международных переговоров в ближайшее время не представится возможным.
Не последнюю роль в этом играло и то, что мобильные телефоны продавались теперь на каждом углу, процедура оформления была предельно упрощена, не требовалось разрешения Госсвязьнадзора и телефоном не обязательно пользовался тот, на чье имя был оформлен контракт на покупку. К тому же для стремных дел часто использовались краденные телефоны…
Публикация в "Новом русском слове" перевернула мое представление о происшедшем…
Немедленно по приезду показать детективный рассказ Рембо мне не удалось.
— С минуты на минуты здесь будет Калиншевский… — Сразу обрадовал он, едва я показался в дверях. — Адвокат позвонил на мобильник, просил о срочной встрече…
До его приезда Рембо спешил разделаться с текучкой, подписывал рапорта на командировки, на отпуска, бухгалтерские документы.
У стола толпилось сразу несколько сотрудников с бумагами, на которых срочно требовалась подпись первого лица Ассоциации. Они тоже спешили, потому что уже знали, что через минуту-другую с приездом адвоката двери в кабинет президента "Лайнса" могут закрыться и надолго.
Я занял свое место за приставным столом, наблюдал знакомую картину гонки.
Рембо еще и отвечал по телефону, наводил порядок в столе, что-то убирал, поправлял и одновременно объяснил мне новую ситуацию:
— На этот раз он перестал темнить. Адвокат или кто он приезжает как доверенное лицо Фонда Изучения Проблем Региональной миграции официально…
Между тем Калиншевский уже появился на экране монитора, Он вышел все из той же "ауди", припарковавшейся у тротуара. Высокий, поджарый… Я уже не сомневался в его прошлом — там должно было быть намешано много всего: нелегал, киллер, бандит… Для прокручивания грязных денег окружению Арзамасцева и Хробостова требовались люди с сомнительным темным прошлом…
На адвокате снова была расстегнутая на груди куртка с оранжевым ярким подбоем, выглядевшая так, словно он накинул ее в последнюю минуту, поверх униформы.
"Может из того же оперативного гардероба, что и берет Арзамасцева, когда тот впервые у нас появился…"
Прямиком Калиншевский направился к нашим дверям.
На этот раз его ждали.
Дежурный встретил гостя у двери. Был безукоризненно вежлив.
— Простите…
Проверка одежды на наличие избыточного металла была у нас обязательна. Калиншевский с улыбкой следил за действиями секьюрити — оружия при нем не было.
— Извините за неудобства. Паспорт, пожалуйста…
Адвокат попробывал повторить давешний трюк.
— Понимаете… Я уже был у вас…
— К сожалению, ничем не могу помочь… — На этот счет у дежурного сегодня была твердая инструкция. Мы хотели знать, с кем имеем дело.
Калиншевский это сразу почувствовал. Полез в кейс.
— У меня только заграничный… Пойдет?
Возможно он не хотел, чтобы мы знали место его прописки. Зато вместо этого он ввел нас в курс своих последних зарубежных поездок…
Я снова вышел к лестнице — встретить гостя. Мы поздоровались. Держался он по-прежнему холодно, даже высркомерно. Я показал, где повесить куртку.
— Прошу.
Он снова по-армейски одернул сзади пиджак, двинулся к двери.
Рэмбо поднялся навстречу.
Я почувствовал, как на долю секунды адвокат стушевался.
Шестипудовый, постриженный под бандита новый русский, в новеньком полуторатысячедолларовом костюме от Валентино, Рембо был не очень-то удобен в качестве противника, которого ставишь своею целью околпачить.
Они поздоровались. Рембо указал на место справа за приставным столом, напротив и чуть наискосок от меня.
— Теперь-то вроде вы к нам заехали не просто по пути…
— Я приехал по поручению Правления Фонда Изучения Проблем Региональной миграции… — Калиншевский уже успел прийти в себя: взял быка за рога; в его манере вести дела преобладал напор и уверенность. — Теперь я знаю, что вам хорошо известно о нем…
Рембо заметил осторожно:
— Лично я знаю об этом Фонде не так уж много…
— Фонд занимается вопросами региональной миграции… — Знал ли он сам, что скрывается за этим многообещающим названием. — Но вопрос, по которому я приехал, не затрагивает его деятельности. Речь идет о широком розыске…
Он следил за нашей реакцией — мы сидели с каменными лицами…
Был ли он на самом деле "Калиным" — лицом, переделавшим фамилию в паспорте, подозревавшимся в отмывании грязных денег, тем, кому израильская полиция запретила выезд из страны, о котором сообщила Леа?! Кому предназначались полученные им наличными в два приема почти половина миллиона долларов, перечисленные за подписью генерала Хробыстова?!
Не смущаясь, он продолжил:
— У нас был большой выбор, но Правление выбрало именно вашу Ассоциацию…
— Полагаю, у вас есть собственная служба безопасности… — Рембо отнюдь не спешил взять заказ.
— Но мы решили привлечь и частное сыскное агентство. И выбрали вас. Как только мы подпишем договор, вы получите все необходимые данные и инструкции…
Речь, конечно же, шла об Арзамасцеве.
Безусловно, это был ловкий ход…
Подписав договор, мы открывали Фонду доступ к бизнес-справке на банк "Яркон", которую уже именовали между собой не иначе, как "справка генерала Арзамасцева". То-есть за соответствующий гонорар мы сдавали своему новому клиенту предыдущего. Если же отказывались от сделанного нам выгодного предложения, то тем самым признавали существование особых отношений "Лайнса" с исчезнувшим Главой Фонда Региональной Миграции…
Эти отношения и подозревала Служба Безопасности Хробыстова, проанализировав связи Арзамасцева и придав значение приезду генерала в "Лайнс" в связи в начале весны. Теперь я был уверен: именно Фонд вел наружное наблюдение за мной из "вольво", зарегистрированной на все ту же несуществующую Лузитанию"…
Ошибка была в одном: договор в отношении Арзамасцева был лично со мной как с частным детективом, Ассоциация "Лайнс" в этом не участвовала.
— Речь идет о физическом лице? — уточнил Рембо.
— Да. Повторяю, как только мы подпишем договор, вы получите его фамилию и другие данные…
— Но без этого я не смогу наметить объем предстоящих работ… — Рембо достал сигарету, приглашая курить. Мы с Калиншевским немедленно этим воспользовались. — А без знания этого трудно определить их стоимость…
Адвокат достал "мальборо", зажигалку. Положил перед собой.
— У вас наверняка есть твердая ставка. Вам же не впервой вести розыск….
— Конечно. Но согласитесь: одно дело школьник, не вернувшийся домой, возможно заночевавший у друзей. Тут бывает достаточно нескольких телефонных звонков… — Рембо закурил. — А бывает все очень серьезно. Может иметь место угроза. Исчезновение или похищение. Что в данном случае?
Адвокат пожал плечами.
— Пока трудно сказать…
— Видите…
— Но это как раз не имеет значения, потому что Фонд готов оплатить вашу работу по самой высшей ставке, чего обычно мы не делаем… Все, что будет необходимо. Командировки, выезды за рубеж…
— Речь идет о сотруднике Фонда?
— Да.
— Как давно это произошло?
— Свежий случай. Он исчез пару дней назад…
— Молодой человек?
— Средних лет. Мужчина в самом соку.
— А семья? Жена, дети?
Калиншевский только рукой махнул. Рембо продолжал допытываться:
— Может замешана женщина?
— Ходили слухи о какой-то девчонке. Студентке театрального училища… Это вам предстоит выяснить.
— Генерал Арзамасцев? — Рембо взглянул на него. — Значит это правда? Сообщение об этом есть в интернете…
Калиншевский не сказал ни "да", ни "нет". Только спросил:
— Вы согласны сотрудничать?
— Мы должны посоветоваться… — Рембо кивнул в мою сторону: — Но есть необходимое условие…
Калиншевский насторожился.
— Я слушаю…
— В этом случае нам пришлось бы собирать сведения о частной жизни Арзамасцева, сведения, составляющие его личную или семейную тайну. Закон нас в этом смысле ограничивает. Кроме того генерал Арзамасцев заметная фигура…
Рембо сделал пометку в лежавшем перед ним блокноте.
— Мы готовы работать, но только, если будут вестись и официальные розыскные мероприятия. Для этого Фонд или родственники генерала должны обратиться с заявлением о розыске в отделение милиции по месту его прописки. Как это принято…
По лицу Калиншевского было видно, что условие ему не по душе, но он не дал нам понять, что оно в принципе неприемлемо.
— Мы думали об этом… Но может не следует сразу бить в большие колокола?! Это может нанести ущерб репутации Фонда…
— Речь идет о взрослом человеке. Об известном генерале… Это не ребенок, не престарелый, о котором говорят "ушел и не вернулся…"
Я понял: Рембо нашел предлог, чтобы отказаться от предложения и никакой гонорар его не соблазнит…
"Лайнс" не работал с бандитами.
— Как только милиция начнет официальную проверку, мы тут же приступим к работе. Так и договоримся… Сколько вам надо времени, чтобы все согласовать? — Рембо уже захлопнул блокнот.
Адвокат был недоволен и не скрыл этого.
— Я дам ответ в ближайшие пару часов. Может мы откажемся от предложения. В конце-концов в Москве не одна сыскная фирма…
Я ждал, что он, как в прошлый раз повторит: "Балаган…"
— Ваше право. Может по кофейку? — предложил Рембо. — Чая?
Калиншевский покачал головой. Он уже поднимался.
Я снова проводил нашего гостя до лестницы. Внизу его принял секьюрити.
Мы подождали, пока на мониторе снова не возник наш гость, садящийся в "ауди". После этого Рэмбо коротко переговорил с дежурным.
— У Калиншевского два гражданства, — Он положил трубку. — Как я, впрочем, и предполагал. Он летает по миру без визы. По другому паспорту. В российском ему проставляют только "прилет" и "вылет" и не указывают страну прилета и вылета… За год он был за границей более десятка раз… — Он повернулся ко мне. У него было свежее лицо. Сегодня был его день. — Знаешь, мне вдруг захотелось снова посмотреть твое кино… — Упоминание о студентке театрального училища вызвали в нем неясные опасения. Он выложил на стол кассету с видеозаписью.
Это было как раз то, что я хотел сейчас.
— Если бы ты не предложил, я бы попросил об этом сам…
Он пристально взглянул на меня:
— Что-то есть?
На этот раз мы смотрели только финал.
Арзамасцев наполнил рюмки…
На генерале уже был костюм, галстук. Девушка быстро накрыла на стол. Она так и осталась в короткой кофточке, прикрывавшей только верхнюю часть бедер…
Теперь я словно смотрел телевизионный спектакль, рассчитанный на одного единственного зрителя.
На меня. Так было с самого начала задумано.
Клон с детектива "Подстава".
Генерал играл самого себя — солидного, уже немолодого человека, пресыщенного ласками пылкой романтичной любовницы, которого теперь заботит только — когда прилично будет подняться, чтобы уйти домой, к жене.
Как самодеятельный актер Арзамасцев не использовал многообразие приемов театрального мастерства, ограничившись самыми простыми, любительскими: он то и дело, как бы украдкой, поглядывал на часы, интенсивно зевал…
Студентка театрального училища по сравнению со своим партнером выглядела настоящей профессиональной актрисой. Девушка была естественна и игра доставляла ей радость. Легко верилось в ее открытую улыбку всем лицом, широко раскрытыми глазищами…
Как искренне радостно она бросилась к зеркалу примерять сверкающий камешками медальон, и от зеркала вновь кинулась к Арзамасцеву…
— Какая прелесть! — В открытом вырезе кофточки мелькнула высокая девичья грудь. — Что это?
— Белое золото с аметистом. Гранат, синий топаз, бриллианты…
— Тут же целое состояние!..
Я смотрел видеозапись новыми глазами…
Нам показали спектакль, а в спектаклях бриллианты были, как правило, фальшивыми и коньяк, который пили актеры, не настоящим.
Я еще не привык к новой оценке событий.
Разговор за столом увял, практически не начавши расцветать. Арзамасцев уже несколько раз смотрел на часы. Он поспешил наполнить рюмки. В тосте за здоровье именинницы — так было задумано — не было теплоты. Арзамасцев ничего не ел, тарелка перед ним оставалась пустой…
Своей кульминации действие достигло внезапно:
— Сегодня вы останетесь здесь и никуда не пойдете… Никуда! Сегодня я имею на это право…
Уже знакомый диалог.
Быстрые реплики. Генерала — урезонивающие, мягкие, от девушки категоричные, бескомпромиссные, злые:
— Ты знаешь: мне надо. У меня утром самолет…
— Нет!
Вот актриса выскочила в переднюю, вернулась с генеральским пальто.
— Я выброшу его в окно…
— Перестань!..
Вот она подскочила к окну, резко раскрыла его.
— Бросить?!
— Ради Б-га успокойся!..
— Скажите, что вы останетесь… Отец меня каждый раз по телефону спрашивает, когда мы поженимся… Я ему все время вру-вру… Матери тоже! А вы врете мне! Не надо мне этого подарка! Возьмите!..
Из девушки могла бы выйти неплохая актриса! А, может, она уже и была ею до того, как выступила в этом спектакле в роли убийцы…
Вот она выпивает одну за другой две рюмки фальш-коньяка…
Реплика Арзамасцева:
— Б-г с ним! Оставь себе, если так тебе хочется…
— Сволочь!
Арзамасцев отошел к месту, где он до этого сидел. Впереди у генерала как актера самый трудный эпизод — сыграть собственную смерть…
— Сволочь!.
Вот она поискала глазами.
Электроутюг, пресс…
И вот этот момент!
Тяжелая зобастая жаба из зеленого оникса в замахнувшеся руке…
Падающий на пол Арзамасцев, заструившийся от головы черный ручеек…
"Краска? Чернила?.."
На этот раз мы с Рембо досмотрели всю запись до конца.
Бутылка с нашатырем, попытки искусственного дыхания…
Арзамасцев не шевелится.
Девушка разревелась. Слезы залили лицо… Вот она подошла к столу, налила коньяку в фужер, с ходу выпила. Она выглядит абсолютно трезвой и начинает действовать как человек, не потерявший голову…
Вот она уносит второй прибор, запирает в ванной собаку.
"Для меня! Чтобы я мог подняться в квартиру за жучками!.."
Вот возвращается уже в резиновых перчатках — быстро замывает пол вокруг бездыханного тела.
Мы любуемся ее игрой.
Девушка действует сноровисто, она сунула в полиэтиленовый пакет перчатки, вышла в переднюю. Оттуда вернулась уже одетой — в шубке, в сапожках. Выключила свет. Решительно нагнулась над трупом.
Еще через секунду, взявшись обеими руками за воротник пиджака, она уже тащила тело Арзамасцева к входной двери…
Рембо остановил запись. Экран запестрел прерывистой черной строчкой.
Снял трубку:
— Таничка, как у нас… — продолжать не пришлось. У секретаря все было уже готово. Он положил трубку, обернулся ко мне.
— Арзамасцев ни разу не назвал девушку по имени?! Заметил?
Он вернулся за стол.
Таничка уже входила с заваркой легендарного "брокен оренж пико" прославленной фирмы "Выттард" в Челси, в Лондоне, поставлявшей знаменитый чай во все концы света в известных во всем мире неизменных темносиних мешечках…
— Даже в самый критический момент!.. Почему? Как считаешь?
В свое время я тоже обратил на это внимание.
— Боялся проговориться. Мог нечаянно назвать настоящее имя… Рембо стоял на пороге разгадки. — А это значит…
Я положил перед ним детектив из "Нового русского слова"
Мы пили кофе.
Рембо дочитывал "Подставу".
Видеофильм, который мы только что видели, был снят на его основе.
В сценарии для видео изменились только детали: вместо крупного банкира и кандидата в вице-мэры Энди Киршоу был генерал Арзамасцев — глава солидного Фонда по проблемам региональной миграции и вместо подставной сотрудницы банка Сары Стоппард безымянная девушка, по непроверенным нами данным студентка одного из московских театральных училищ. Кроме того в обоих случаях в качестве свидетеля выступал частный детектив, специалист по оперативной технике с богатыми связями в полиции. Точнее, в криминальной милиции…
Если задуматься, это, в сущности, не противоречило характеристикам ни Арзамасцева, ни девушки…
При нашей единственной встрече, в тот день, когда мы вернули ему украденный кейс, тут, в "Лайнсе", генерал заявил о себе как о фанате остросюжетного жанра. Его подарком мне стали не переведенные пока на русский детективы Алекса Аусвакса "Прикол с бриллиантами" и "Сестра Брона"…
В том же ряду стояло и "Очередь на убийство" Мариан Бебсон на языке оригинала, которое я прихватил в квартире у девушки, при последнем проникновении в нее.
Строго говоря, это совпадение — в обоих случаях детективные романы на английском и присутствие и там, и здесь генерала Арзамасцева — должно было навести меня на размышления. Это был единственный мой прокол, но какой!
А кроме того посещение девушкой издательства детективной литературы "Тамплиеры" на Ленинградке…
"Болезненное влечение к жанру…"
— Это побег… — Рембо отложил нью-йоркскую "Новое русское слово". Они разыграли гибель Арзамасцева. Генералу не осталось другого. Он понял, что его противники по Фонду не успокоятся, пока не отправят своего Исполнительного директора на Ваганьковское кладбище. По-хорошему уйти ему не дали бы. Слишком много знал… Кстати, он чуть не опоздал Он заказал тебя за неделю до покушения… Еще немного и финал мог быть иным. В сущности, я рад, что он жив и ушел.
— Я тоже.
— А тут… — Рембо тоже заметил недостающий в полосе квадрат. — Тут было объявление адвокатской компании…
— Адвокат Голдберг…
— Точно. "Вильям Голдберг, эсквайер"… Арзамасцев не зря спрятал рекламу в секретной части кейса. Он решил воспользоваться услугами Вильяма…
"Тайное становится явным…"
Я допил кофе. Отставил чашку.
Теперь я мог объяснить себе вещи, с самого начала казавшиеся мне странными.
Нежелание заказчика нормально заключить договор, его переговоры со мной с гостиничных телефонов с платком у рта.
Даже долгое пребывание девушки, а потом и обоих любовников в ванной…
О чем-то похожем я читал в фантастическом детективе Бредбери.
Там, правда, речь шла о другой съемочной площадке — величиной в тысячи квадратных километров, но тоже утыканной кинокамерами. И там тоже были актеры, и за ними постоянно следили объективы. Непрерывная съемка. Вечный вестерн. Так вот, выйти из кадра там можно было, лишь уединившись в туалете. Киногерои даже проводили там заседание своего актерского профсоюза…
Ванная в квартире девушки играла роль такой актерской уборной. Единственное место, кроме туалета, где не было моих жучков…
Потому любовники так часто и охотно уединялись в ванной, где никто их не видел и не слышал… Там они могли спокойно общаться, обсуждать дальнейшие сцены спектакля, отдыхать между действиями. Они ведь знали о происходящей видеозаписи!
Разыгравшееся в квартире лицедейство выглядело несложным!..
Героям видеозаписи приходилось лишь постоянно заботиться о том, чтобы находиться в центре кадра. И в финале они тоже расположились таким образом, чтобы против жучка сел главный герой…
Нам показали выстроенные по-режиссерски мизансцены…
Самодеятельный спектакль с поддельными бриллиантами, фальшивым коньяком и красной краской в последнем акте…
Настраиваясь на финал, Арзамасцев чуть переигрывал в последней сцене, педалируя версию, будто спешит уйти. Смотрел на часы чаще, чем следовало бы…
Вот и нашелся ответ на вполне законный вопрос:
— Если целью заказа была эта финальная сцена, почему запись до сих пор никто ее не востребовал? Почему заказчик молчит?
Ответ был прост.
Как и герой "Подставы", Арзамасцев был уверен, что рано иди поздно я передам видеозапись своим друзьям — ментам, а те прекратят розыскное дело…
Рембо ходил по кабинету. У дверей он остановился.
— Ты помнишь, где прописан Арзамасцев? — спросил вдруг.
— На Северо-Западе. В том же Округе, где и элитный дом…
— Теперь ясно, почему Арзамасцев обратился к нам! Из-за Пашки! Он ведь там заправляет, на Северо-Западе… — Рембо кивнул на фото у двери. Арзамасцев увидел этот снимок, где мы втроем… Он ведь тогда так и застыл, когда увидел. Теперь я понимаю почему! Розыск его должны будут вести люди Вагина. По месту жительства!.. Поскольку вы с Пашкой друзья, генерал мог быть уверен, что ты покажешь ему видеозапись…
Рембо прервал звонок.
Звонил очередной собственник, лишившийся машины.
Рембо его сходу огорошил:
— Мы розыском машин не занимаемся! Почему? Да, потому что не в состоянии найти… "Кто этим занимается, кроме милиции?" Охотно отвечаю."Жулики…" Они возьмут у вас деньги и ничего не сделают… С таким же блеском они раскрывают кражи из квартир… Да, пожалуйста. До свиданья…
Я думал в это время о другом. Мне пришла в голову дельная мысль. Об очень важном для меня. Едва Рембо положил трубку, я поделился ею:
— Выходит, в моих действиях с самого начала не было состава преступления! Меня нельзя шантажировать! Я проник в квартиру с согласия Арзамасцева и его девушки! Они заказали слежку за собой!
— Пожалуй. Удивительно, что их не смутила твоя любовь к детективам. Генерал знал об этом. Вполне могло оказаться, что ты читал "Подставу"…
Я покачал головой.
— Я думаю, девушка не ставила генерала в известность по поводу издательства. Скорее, она действовала на свой страх и риск. И вообще… — Я подумал. — Все-таки нью-йоркская газета. Мало шансов, что рассказ попадет на глаза…
Мы заговорили о другом. И более свободно.
Напряжение спало.
— Я ведь не рассказал, чем закончилась наша прогулка по Шереметьеву вслед за Калиншевским… — Рембо вернулся к столу.
— Я как раз хотел спросить…
— Адвокат встретил молодого мужчину — тот тоже прилетел рейсом "Эль-Аль" из Тель-Авива. В порту они держались как незнакомые… И, когда шли к машине, тоже.
— Уехали вместе?
— Да. Калиншевский сидел за рулем. В последнюю минуту гость выскочил из толпы и… Сразу на заднее сиденье… В порту они находились вместе секунды три не более. И в эти секунды ребята их запечатлели… — Рембо бросил на приставной столик передо мной несколько снимков, сделанных скрытой камерой.
Я посмотрел фотографии. Частично смазанные снимки…Наиболее удачным можно было признать тот, на котором Калиншевский и его спутник были сфотографированы стоящими рядом, они вроде и не смотрели друг на друга.
Прилетевшего я тут же узнал.
Его фотографию я видел в альбоме вдовы Любовича в Гило.
Вымазанный целебной грязью молодой спутник морщинистого старика-мафиози на берегу Мертвого моря!..
Узкое белобрысое лицо. Рыжеватые ресницы, маленькие глаза. На вид ему можно дать и восемнадцать и двадцать восемь. Если прибегнуть к сравнению из животного мира, он напоминал…
Лисенок!
Калишевский на снимке вызывал в памяти матерую восточноевропейскую овчарку…
— Удачно получилось… — Рембо был доволен снимком.
Начав анимальные сравнения, я уже не мог остановиться.
Рембо был похож на большого бурого медведя. Короткая стрижка. Уши торчком. Близко расположенные к носу некрупные озорные глаза, большие ладони…
— А что было дальше?
— Дальше не менее интересное… — Рембо вышел из-за стола, чтобы лучше видеть мою реакцию. — Калинишевский отвез своего гостя… Куда? Как ты думаешь?
Он давал понять, что произошло невообразимое…
Я напряг свои мыслительные способности.
— В ресторан на Останкинскую башню?
— Ни за что не угадаешь!
— В Кремль? В ЦДЛ?!
— В элитный дом на Северо-Запад! — Рембо мог торжествовать: никогда бы это и в голову мне не пришло. — В квартиру, где до этого жила девушка Арзамасцева! Где снималось кино, которое мы сейчас смотрели… Что ты скажешь на это?
— Что тут можно сказать…
Арзамасцев неспроста решился на комбинацию, какую он разыграл вместе с девушкой. Скорее всего, ему готовили такую же участь как в свое время главам другого фонда. Может что-то вроде взрыва на Котляковском кладбище…
Из таких организаций по-хорошему не уходят. Только вверх или на кладбище.
Появление в Шереметьево нового персонажа с Ближнего Востока говорила о многом.
Я вернулся к фотографии.
— Я видел его на снимке в Израиле. Он из Службы собственной безопасности Фонда. Он был там на Мертвом море вместе с Любовичем…
— Знаешь, кто он?
Мне показалось, что я знаю:
— Киллер. Его привезли в Москву под Арзамасцева. Но опоздали…
На ночь глядя, я погнал к элитному дому.
Сыщика, как и убийцу, всегда тянет на место происшествия. Надеется ли он отыскать новую улику или только продолжение своим логическим умозаключениям…
Почему Калиншевский привез киллера в дом на Северо-Запад?
Само собой адвокат не подозревал о подруге генерала, которая до этого жила в квартире не менее трех недель, пока я вел наблюдение… Об инсценированной здесь драме убийства…
Ответы на эти вопросы уже однажды были совсем близко — когда я в последний раз проник в квартиру… Но тогда я прошел мимо них.
Мысленно я попробовал вернуться в тот день…
Меня поразило идеальное состояние квартиры, ее словно вылизали. Все аккуратно вычищено, убрано. Ни пылинки…
Образцовая кухня, словно с иллюстрации современного интерьера, картинка образцового европейского дизайна…
Я заглянул в кухонные шкафы. Соль, сахар, постное масло… Все только что купленное, нераспечатанное. В холодильнике рыбные и мясные консервы, коробка с десятком диетических яиц, кетчуп…
"Безликий гостиничный номер…"
Никаких следов пребывания девушки. Все убрано, все готово для приема нового постояльца… Любой, кто въедет, никогда не сможет догадаться, кто здесь жил до него, род его занятий, предпочтения…
Ничто не напоминало о собаке, бродившей по квартире…
Миски ее тоже исчезли…
Обстановка что-то подсказывала мне — но я оказался глух…
В квартире не было ничего личного, ничего, что можно увидеть в каждом доме — безделушек, фотографий, книг…
Только холодильник с полуфабрикатами, коробочки, баночки… С окончанием срока годности все легко заменить в ожидании приезда нового квартиранта…
"Ведомственная комната отдыха для командировочных?.."
Внезапно я поймал мысль.
В квартире не пахло жильем!
До меня вдруг дошло:
"Конспиративная квартира!.."
Площадь, которую используют спецслужбы в оперативных целях — в первую очередь, для встреч со своими людьми…
Квартира, о которой известно лишь узкому кругу лиц — тем, кто непосредственно с ней связан. Еще начальству, давшему санкцию на ее приобретение.
И, наконец, содержателю, тому, кто числится по всем документам ответственным съемщиком. Обычно это кто-либо из одиноких отставников, умеющих держать язык за зубами…
Районные Управы и ДЭЗы обычно понятия не имеют о целевой эксплуатации выделяемой жилой площади.
Как и соседи в подъезде…
Живущие рядом только диву даются, наблюдая образ жизни иного Ивана Ивановича, избегающего общения, подолгу отсутствующего, не отвечающего на дверные звонки, а то и — встречая выходящих из его квартиры незнакомых людей, всегда в одиночку — не здоровающихся, не вступающих в контакт, молча уводящих взгляд в сторону…
Я понял:
Покойный Любович только значился номинальным владельцем, в действтельности же был лишь ее содержателем.
Квартира не принадлежала ему, поэтому, составляя завещание, с которым Леа познакомилась в Иерусалиме, в "Рашам ле инъяней еруша", он и не включил московскую жилую площадь в завещательную массу…
Выходило, что Фонд Изучения Проблем Региональной Миграции продолжал пользоваться ведомственной конспиративной квартирой, а генерал Арзамасцев как Исполнительный директор и первое лицо в Фонде — использовал квартиру для проживания своей любовницы. Как и "пежо". Машина была лишь приложением к служебной жилой площади, потому "пежо" и находился постоянно на стоянке у дома…
С исчезновением Арзамасцева конспиративная квартира и "пежо" перешли в распоряжение следующего на иерархической лестнице генерала — Хробыстова, который и дал разрешение поселить в ней киллера…
Я прижал к обочине, набрал на мобильнике телефон "Лайнса" — Рембо был у себя.
— Как там Калиншевский? Он собирался позвонить, если Арзамасцева официально объявят в розыск…
— Не звонил. Кстати, мне известна настоящая фамилия Калиншевского. Он из Питера…
— Ты вышел на него?!
— Получилось так… Адвоката узнал пенсионер-комитетчик на выездных воротах. Оказалось, Калиншевский учился в школе с его племянником… Ну, а дальше просто… Бирк поехал к племяннику домой. Я связался с коллегами в Питере. Во время учебы Калиншевский значился как Бобров… Бобров Николай Михайлович. Он закончил физико-математическую школу, а затем Высшую школу КГБ по специальностии "прикладная математика" с присвоением квалификации "инженер-математик"…
Я и не представлял, что Высшая школа КГБ готовила математиков.
— А потом?
— Уволили по компрометирующим основаниям…
— Чем он может заниматься в Фонде?
— Как обычно… Обеспечение внутренней безопасности. Оценка лояльности сотрудников. Ну а его конек — коммерческая деятельность… Рембо процитировал лежащий перед ним документ. — "Учредитель и руководитель тринадцати различных коммерческих фирм…" — Рембо пропустил несколько строк, снова вернулся к оперативной установке. — "Налоговой полицией Санкт-Петербурга решается вопрос о возбуждении против него уголовного дела… "Но это нас не касается… Интересно вот это! — Рембо нашел нужное место. — "Женат. Жена Калин Сарра, гражданка Израиля…" Вот откуда "Калиншевский"! "Вступил в брак в городе Старая Загора, Болгария. В настоящее время с женой не живет…"
Рембо закончил прогнозом:
— Фонд не передаст материал в милицию. У них на Арзамасцева ничего нет. Все — только внутренние разборки. Поэтому они и не спешат объявить его в розыск. Ни к чему светиться…
Он помолчал:
— А нам искать генерала, чтобы с ним разобрались… Как менту мне это западло. Даже за большие бабки… — Он вздохнул. — Сейчас бы отдохнуть. Знаешь, что я имею в виду…
— Вроде да… Слетать в Египет? В Хургаду?
— Да нет. Дел много…
Было еще два варианта. Я знал оба:
Скрыться на даче, пить вино "божоли нуво" или "шабли" по тысячу пятьсот рублей за бутылку и выплакаться, слушая "Лесоповал"… А можно было запивать утиную печень нефильтрованным светлым пивом "Францмискане" под песни покойного Михаила Круга… С песнями юности, как со школьными друзьями — их не выбирают!..
Развернутая панель элитного здания показалась издалека.
Начиналась поземка. Морозный фон ясного неба отдавал синевой. Светились пустые подъезды. В модерновых светильниках вдоль здания тоже горели огни. Неподвижная мозаика темных и освещенных окон как осколок панорамы всего города…
Здесь я был такой же, как все. Мои технические возможности отсутствовали, мне уже не надо было заезжать на пустырь, где я установил свой постоянный наблюдательный пункт.
Я постоял против знакомого подъезда, нашел на шестом этаже известные мне окна. В квартире было темно. Так могло продолжаться еще долго. Может всю ночь.
Как уже бывало, неожиданно заработал мой суперрадар, кто-то снова проявил интерес к тому, чем я занят в данный момент. Где-то поблизости действовал обычный нелинейный локатор. Наполненное электронными средствами охраны здание жило своей обычной жизнью. Секунду-другую меня держали на электронном прицеле…
Все, как раньше.
Вдали за домом, на трассе показался очередной троллейбус — такой же холодный, с неживым бледным светом, бесшумно покатил в темень, за типовое здание впереди. Я так и не узнал, что там — то ли интернат, то ли роддом.
Неожиданно в подъезде хлопнула дверь. Первой показалась собака большая белая, натянула поводок…
На секунду мне показалось, что сейчас вслед покажется девушка…
Но это была не она — пожилая женщина в длинной шубе. И собака при ближайшем рассмотрении оказалась не лайкой, а пуделем. Я уже раньше видел эту пару…
"Не она!"
Я мог уезжать.
На что, собственно, я надеялся, пригнав сюда… Хотел убедиться в том, что киллер действительно определен на квартиру?
"Или другое… — Я хотел быть честным с самим собою. — Чтобы помешать киллеру!.."
Теперь, когда я знал истинную цель заказа, между мною и заказчиком было полное партнерство.
Я не хотел, чтобы генерала Арзамасцева убили. Как мент, я не мог быть на стороне жулья ни за какие гонорары.
Мне это было тоже западло.
Я включил зажигание…
Вывеска армянского кафе призывно мигала огнями разноцветных лампочек, раскачивавшихся над автостоянкой.
Увидев меня, охранник — высокий, в куртке, с надвинутым на лоб капюшоном — обрадовался:
— Закурить найдется? — Из-под капюшона глянули маслянистые чужие глаза.
Я протянул пачку "Тайма", зажигалку.
Машин на стоянке у кафе было мало, здесь больше мело — кафе окружал пустырь.
— Вроде и не холодно, а сквозит… — Он знобко шевельнул лопатками.
— Места есть?
— Сегодня у нас свободно, — Охранник вернул сигареты вместе с зажигалкой. Поблагодарил. — И долго еще будет вот так? — Он кивнул в сторону дымящегося снегом пустыря.
— До марта, как обычно… — Я пожал плечами. — Сам-то издалека?
— Город Спитак. Тут все оттуда… — Не переставая, он зябко сучил ногами. — Слышали?
Про спитакское землятрясение в свое время было немало разговоров, но тогда мы жили в одной стране и все воспринималось иначе. Общая боль!.. Сегодня мы были мы, а армяне — армянами…
— Приятно отдохнуть… — Изо рта охранника ко мне потянулась морозная струйка.
Я вошел в кафе.
Здесь, ничто не изменилось.
Царил обычный полумрак. Несколько человек разговаривали на своем, сидя у стойки на тумбах, еще десятка два посетителей расположились за столиками. Все тот же худой, в круглых очках юноша в углу негромко лабал на пианино что-то национальное — жалостно-тягучее.
Знакомый официант, курчавый, с тонкими фатоватыми усиками, сразу заметил меня, оглянулся на место у окна — оно было занято.
— Добрый вечер… Не знал, что вы приедете. Я бы оставил…
— Неважно. Добрый вечер… — Я огляделся. — Мне как раз сегодня лучше не на виду, где-нибудь в уголке…
Он не удивился.
— Сюда, пожалуйста…
Быстро нашлось место, которое я и сам бы выбрал, будь у меня возможность: небольшой тупичок сбоку от входа, в углу; каждый входящий в кафе был виден отсюда, как на ладони, в то же время, чтобы заметить меня, вошедшему следовало обязательно оглянуться. Сегодня я не хотел встречаться ни с кидалой, ни с криминальной милицией Северо-Западного Округа…
— Спасибо.
— Есть сегодняшняя газета. Там, кстати, о детективах… Свежий номер "Коммерсанта". Вам его к форели на вертеле?
— К шашлыку…
— Харси-хоровац. Понял.
— Гарнир обычный. Плюс базилика.
— Я уже записал. Понял, что вы ее захотите… Лаваш?
— Обязательно.
Через несколько минут я уже держал свежий номер "Коммерсанта".
Я любил читать за едой. Привычка эта осталась у меня с детства. Бывало мы с матерью ужинали, сидя за столом, одинаково подогнув под себя одну ногу, отгородившись книжками. Мы молча читали, периодически отхлебывали холодную воду из чашек. Мать не признавала чай. Единожды заваренный, он мог стоять неделю…
— Чай жидок, хозяин — русский, — острили мы, сливая спитой чай.
Последние годы после ее смерти, я все чаще задумывался — кем была мать в действительности? Она не впускала меня в свою личную жизнь. До самого конца продолжала осознавать себя воспитателем и не опускалась до дружбы с собственным сыном. От этого мы многое оба потеряли…
На этот раз я не спешил углубиться в чтение, отгородившись газетой, внимательно оглядел зал. Контингент поздних посетителей был все тот же завсегдатаи из приезжих с Кавказа, хотя кое-кто, несомненно, был из жителей микрорайона — кому полюбилась здешняя кухня либо надоела своя, домашняя, а ехать далеко от дома не хотелось. Тончайший аромат вымоченного в вине и специях мяса доносился с кухни, щекотал ноздри…
— Приятного аппетита…
— Спасибо.
Я принялся за еду. Спешить было некуда.
Я выжидал время. Попозже я хотел еще раз вернуться к элитному зданию и взглянуть на окна шестого этажа, чтобы убедиться в том, что хищный зверек, вызванный с Ближнего Востока, действительно поселился в служебной квартире в ожидании начала своей разрушительно работы…
В этот момент они вошли в кафе…
Два человека, о которых я думал.
От входа, не оглядываясь, они прошли в зал, провожаемые моим официантом.
Калиншевский и Лисенок!
Несмотря на ласковое прозвище, гость с Ближнего Востока оказался довольно высоким и не худым, как я его себе представлял по фотографии. Треугольная форма лица, лоб — пулей, выступающий подбородок и сведенные скулы были схвачены давшим ему кличку очень точно.
Киллер был в недорогом сером пиджаке, темных брюках и в свитере под горло. Калиншевский на этот раз был в однотонном двухбортном костюме и в галстуке. Когда они проходили, я видел сбоку его в профиль — резко очерченный с тонким хрящеватым носом. Пристальный воровской взгляд, не задерживаясь ни на ком, быстро обтекал сидевших…
Они сели в дальнем конце зала спиной ко мне. Это было мне на руку. Я видел, как официант подал им карту…
Воспользовавшись минутой, я вышел в вестибюль. Он был пуст. Одинокий швейцар топтался в гардеробе. Я взял одежду из гардероба, закурил. Постояв, направился ко входной двери. Швейцар, привыкший к причудам посетителей, ничего не сказал…
С крыльца мне была видна автостоянка и высокий, в куртке, с надвинутым на лоб капюшоном охранник, не на секунду не прерываясь, он зябко сучил ногами.
С пустыря тянуло дымящимся снегом.
Я хотел знать, на какой машине они приехали…
Внезапно я увидел "вольво". Сразу узнал знакомые номера. Это была машина, которая по данным ГИБДД — ГАИ принадлежала "Лузитании", из которой за мной недавно наблюдали…
Я вернулся в вестибюль.
— Че? Холодно? — равнодушно окликнул швейцар.
— К ночи забирает…
Я прошел в туалет. Внутри никого не было. Я набрал телефон Вагина:
— Привет, Паша. Узнал?
Пашка ответил скучно:
— А чего сложного? Ты с Рембо у меня в кабинете под стеклом всю дорогу…Чего хотел?
— Есть дело… — Я выглянул за дверь. В вестибюле никого не было. Слушай, Паша, внимательно. Ты себе сильно облегчишь дальнейшую жизнь, если сейчас подъедешь в армянском кафе и проверишь документы у двух людей…
Он посерьезнел.
— Не могу. У меня через пять минут совещание… — Потому, как он это произнес, я физически ощутил, как ему не хочется ехать неизвестно зачем.
— Смотри. Я редко тебе звоню…
Он помолчал.
— Ладно. — Я почувствовал, как он с трудом превозмогает себя. Говори. Как их узнать?
— Пиши… — Я продиктовал приметы. — Не откладывай, они могут слинять. Машина "вольво" номера… Значится за фирмой, зарегистрированной по утерянному паспорту… Я буду тебя ждать у того дома. Где в прошлый раз…
Возвращаться в зал я не стал, от дверей поманил официанта…
— Не понравилось? — удивился он.
— Надо ехать. Вспомнил, увез вторые ключи. А жене уезжать… Еще увидимся.
— Надеюсь… — Он был озадачен. — Жаль, конечно.
Я вернулся на трассу.
Пустой троллейбус — промерзший, без единого пассажира — скользнул навстречу.
Водитель — немолодой, в пиджаке, с расстегнутой на груди рубахой повел головой в мою сторону. На секунду из пустого салона донесся знакомый москвичам баритон:
"… Парк…. Приглашает на работу…"
Казенный этот текст народ знал уже наизусть.
"…. Высокую зарплату гарантируем…"
Конкретные суммы никогда не назывались. Какую зарплату они определяли как высокую, оставалось всегда неизвестным. Такую, как у своего начальства или на порядок ниже?! И что означает кичливое "гарантируем"? "Обижены не будете?!"
Я плавно отвернул к элитному дому — дорога тут была пуста.
Тревожная круговерть над кабиной сигнализировала мне о прибытии криминальной милиции Округа. Ментовской "газик" притормозил у самого торца. Сам подполковник Вагин не вышел из машины — ждал.
Когда я подошел, спросил угрюмо:
— Ну что вы там с Рембо нафантазировали? — У него не осталось сил возмутиться. — Люди зашли перекусить, москвичи…
— Они — москвичи? Ты записал их, Паша? — спросил я.
— Записал. Солидные люди… На виду у всех их заставили предъявить документы. Хорошо, что обошлось. Нормальные мужики. Думаю, не будут жаловаться…
— Паспорта тоже видел?
— Видел. У одного… — Вагин достал блокнот. — "Калин Николай Михайлович", советник Фонда Изучения Проблем Региональной Миграции. Второй тоже птица высокого полета — помощник депутата Госдумы… — Вагин убрал записи. — Теперь откровенно скажи, зачем они вам? А то — "сильно себе облегчишь в дальнейшем жизнь, если подъедешь…" Кто они?!
— Киллеры, Паша! Заодно отмывка грязных денег, обналичивание… Международная мафия… А сейчас у них заказ в твоем Округе. Немного еще — и вы побегали бы…
Вагин взглянул на часы.
— Может вернуться — копнуть глубже?!
— Вернись. Только я уверен: их уже нет в кафе…
— Ужинать будешь? — жена оторвалась от экрана.
Очередной телесериал прервала реклама.
Некий матрос на палубе рассматривал брошенные ему с берега маленькие девичьи трусики. А их владелица удалялась с пирса, улыбаясь, довольная собой. Это была реклама прокладок…
— Нет, пожалуй. Подожду тебя.
— Но у меня сразу начнется другой сериал. По первому каналу.
— Ничего. Я не голоден. Ничего не делал, а устал, как собака…
— Это бывает, — успокоила жена.
Я пошел к себе. Еще по дороге я решил, что мне следует сделать. На рукописи, которую я привез из издательства "Тамплиеры" карандашом бы записан телефон с пометкой "автоответчик". Я набрал номер. Один за другим потекли долгие гудки. Я настроился на магнитную запись автоответчика, но вдруг услышал живой женский голос:
— Слушаю… — Я узнал голос девушки.
И вслед дыхание.
От неожиданности я затянул паузу.
— Алло… — ободрила она.
Но я был уже готов к разговору:
— Здравствуйте. Я хотел сказать: вы забыли в квартире свою книгу… Мэри Бебстер "Очередь на убийство"…
— Да… — Она растерялась больше моего.
— Книга находится у меня… Я перешлю ее вам. Вместе с газетой. Вы знаете…
Снова затянувшееся молчание. И ответ:
— Спасибо. Книгу оставьте. На память…
На том конце провода положили трубку.
Еще я позвонил свояку:
— Привет. Чего делаешь?
— Да ничего такого. Телевизор… С утра на лыжонках собрались.
— Просьба к тебе. Мне нужна видеокассета. Подвези завтра по дороге. Сможешь?..
Я не стал доставать очередной детектив. Подсел к письменному столу.
Нижний ящик стола был приоткрыт. Набитый бумагами, папками он давно уже открывался с трудом. Я вытащил папку, лежавшую в самом низу, освободил от тесемок…
Первой мне попала на глаза собственная трудовая книжка. Я полистал ее. Моя работа в уголовном розыске исчерпывалась двумя короткими записями, между которыми уместились все перемещения по службе, взлеты и падения, задержания, засады, стрельба, аресты, выговоры и поощрения…
"Принят на работу в качестве сотрудника в органы МВД СССР" тогда-то…
"Уволен из органов МВД России" тогда-то…
Семнадцать благодарностей, двадцать семь денежных и других поощрений за раскрытие особо-опасных преступлений…
Я отложил трудовую книжку и начал смотреть дальше бумаги.
Удостоверения к милицейским медалям, авторское свидетельство покойной матери — "Способ получения графитно-глиняных масс для карандашей"… Тут же был мой литературный архив. Несколько рассказов и повесть.
Я открыл первую страницу повести, прочитал.
"Андрюха умер перед рассветом, не приходя в сознание. Ни операция, ни переливание крови результатов не дали. Права оказалась пожилая санитарка скорой помои, которая еще ночью, взглянув на заострившееся бледное лицо Андрея, когда его заносили в машину, сказала громко и безапелляционно: "Этот до утра не дотянет!"
И Андрей не дотянул. Но еще пока он тянул, пока его большие сильные руки судорожно мяли шершавое серое одеяло, пока вокруг него суетились врачи и еще до того, как его койку выкатили в коридор — у белого приземистого здания приемного покоя собрались оперативники…"
Осенней ночью, на улице Галичской в Костроме, на перекрестке убили старшего опера — Андрюху…
Неизвестный преступник бритвой взрезал ему сонную артерию.
Были ноябрьские праздники, нас вытащили из-за праздничных столов.
Холодный промозглый холод и дожди продолжались всю неделю, пока шел розыск…
Мы, друзья и коллеги погибшего, опера, работали без роздыха, с короткими перерывами на сон. Мы тогда были юнцами и нам казалось важным найти убийцу до похорон, словно в этом случае Андрей может еще каким-то образом узнать, что он отомщен…
Сделать это не удалось. Убитого сотрудника уголовного розыска хоронило много людей. Тогда еще нечасто убивали ментов. В день похорон после дождей неожиданно ударил мороз. Мы шли без шапок через весь город. Было стыдно встречаться глазами с людьми. "Преступника так и не нашли…" Казалось, все вокруг смотрят на нас с укором, а кто-то даже злорадствует.
После похорон мы пришли в дом погибшего, и его маленький сын, услышав шаги на крыльце, кинулся в переднюю: "Папа вернулся!"
Даже спустя много лет я не мог вспоминать об этом спокойно…
Я был тогда среди них. И среди тех, кто все-таки нашел преступника.
И был в пустом здании Костромского горотдела в поздний час, когда привезли убийцу, провели к себе гулким ночным коридором второго этажа…
Поздно ночью, в моем кабинете он рассказал, как все произошло. Пьяный, с ножом в руке он погнался за своим собутыльником, и полоснул совсем другого человека — возвращавшегося вместе с женой из гостей, несшего на руках ребенка…
Во время этого признания мы сидели молча, никто ничего не сказал…
Потом я позвонил домой прокурору города. Он уже спал, я поднял его с постели, попросил приехать. Мы хотели прочнее закрепить показания убийцы. Допрос в присутствии прокурора был таким средством.
Прокурор действительно приехал, раздраженный, заносчивый. Он не любил ни нас, ни наше начальство. Извечная война спецслужб…
Войдя в кабинет, он оглядел нас, расположившихся вдоль стен и с порога спросил задержанного, сидевшего на стуле в средине:
— Вы действительно совершили это убийство?
Стояла полная тишина.
"Неужели подтвердит?" — Убийце ничего не стоило отказаться от своих слов.
Но он кивнул:
— Да, я.
Прокурор вышел, чтобы взять в машине бланк протокола допроса…
Дальше произошло непредсказуемое. Андрюха был своим парнем, мы вместе стояли в оцеплениях, не спали ночами, ездили на задания. Мы отмечали свои дни рождения, благодарности и выговора в этом вот кабинете, запершись изнутри на ключ…
Непреодолимая сила взметнула нас с мест, швырнула в средину комнаты…
Когда прокурор возвратился с бланком допроса, лицо задержанного заплывало синевой свежих побоев.
Мы уже сидели на своих местах, ярость, владевшая нами еще минуту назад, исчезла. Приступ прошел внезапно, также, как и начался. Прокурор оглядел нас. Настал его час. Он вышел в средину:
— Это они? — Он недобро кивнул в нашу сторону.
В глазах его вспыхнул злой огонек. — одним махом он мог рассчитаться со своими конкурентами — руководством областного Управления внутренних дел…
С минуту наша судьба была в руках убийцы нашего товарища. Он посмотрел на каждого из нас. Мы отводили взгляды, чтобы не встретиться глазами.
Это был момент истины.
— Нет! — задержанный покачал головой.
Все переплелось в этой жизни. "Кислое с пресным…"
Прокурор с радостью арестовал бы каждого из нас. Своей свободой мы были обязаны убийце Андрея…
— Ну, как знаешь…
Прокурор замолчал и больше к этому не возвращался.
Он тоже что-то понял. Он был один в пустом по-ночному милицейском доме, а нас было пятеро, молодых, дерзких ментов, допускавших одну ошибку за другой и все-таки чистых в своих помыслах…
Моя повесть об убийстве Андрея и розыске преступника не была напечатана, хотя у меня и был лестный отзыв известного педагога, драматурга и философа, ныне уже покойного.
Этот мудрый человек написал:
"Как все истории, взятые из жизни, история рассказанная автором сначала может показаться беднее придуманных, но зато в ней сохраняется то, что всего дороже автору повествования — правда… Автор, в частности, старался как можно ближе подойти к правде о будничной милицейской жизни, сохранить те мелкие точности в действиях и терминологии, без которой даже правдивая мысль кажется оскорбительно ложной…"
К рукописи была подколота и вторая рецензия, сыгравшая решающую роль в том, что повесть была отвергнута издательством. Рецензия была закрытой с которой не принято знакомить автора, она принадлежала писателю со странной фамилией "Селейко" и попала ко мне случайно.
Тогда я впервые познакомился с внутренним документом редакции, его текст явился для меня откровением. В нем, возможно, не было ничего необычного для литературных сотрудников, но мне, менту, привыкшему в служебных бумагах не допускать ничего относящегося к себе лично и всегда оставаться как бы за строкой, он показался, мягко говоря, странным.
В рецензии Селейко признавался, как нелегко дались ему последние недели. По заданию редакции ему пришлось отрецензировать подряд несколько детективных повестей Агаты Кристи и Жоржа Сименона. "Признаться, я устал от их какого-то странного однообразия… Оно возникало как следствие весьма специфических литературных особенностей жанра детектива — невысокого художественного уровня (если вообще можно говорить о художественности), стереотипной разработки образов, неглубокого, заданного психологизма…"
Случившейся незадаче было посвящено четыре страницы из пятистраничной рецензии.
"Теперь вот еще рукопись…"
Если чтение прославленных мастеров жанра не доставило Селейко радости и у него не нашлось для них ни одного доброго слова, можно представить, как он разделался с моей повестью…
Закончил же он и вовсе на душераздирающей ноте:
"После прочтения этой, с позволения сказать, беллетристики мне вдруг остро захотелось взять книгу настоящей прозы, сосредоточиться на жизни реальной, настоящей, не закрученной как бы от лица наших бесподобных следственных органов, "лучших в мире", и — как гуманно! — работающих. Лишь в кино и детективной литературе. И я взял с полки повести В. Распутина, и "голова постепенно прояснялась, освобождаясь от несущественного, мелочного", — как прямодушно сказал сам автор последней повести о своем герое, когда операция по аресту преступника была блистательно (!), как всегда, завершена и повесть, стало быть, подошла к концу…"
Когда я пришел в издательство, чтобы взять рукопись, мы случайно познакомились. Селейко — кроткий, улыбчивый преподаватель Литинститута, услышав мою фамилию, первый подошел ко мне, крепко пожал руку:
"Поздравляю. Трудную работу вы делаете, но необходимую… Я с радостью рекомендовал вас к печати…"
Если бы я сходу, как мне нестерпимо хотелось, выбросил рукопись в урну там же на лестнице в издательстве, я так бы и не прочитал приложенную к ней по ошибке рецензию Селейко и оставался бы в счастливом неведении и сегодня…
"Трудная работа у вас…" Ах ты, лицемер!.."
Я закурил, сунул папку с повестью снова в ящик стола и взял с полки… Нет, не Распутина. Любимого Рафа Валлё — "Прощай, полицейский!":
"У тебя свой животворный родник, у меня свой!"..
Девушка на почте в высотном доме на Площади Восстания, откуда я отсылал мои видеозаписи, та, что принимала меня за человека из мира кино, счастливо улыбнулась мне из-за стекла — похоже, она боялась, что я исчез навсегда и наше знакомство прекратится вместе с ее мечтой сниматься в моем фильме.
— Вас давно не было…
— Служба, — посетовал я грустно.
— Какая у вас интересная работа…
Вместе с кассетой я отослал Арзамасцеву и вырезку из "Нового Русского слова" с напечатанным в ней рассказом и еще отдельно короткое письмо, которое обдумывал все утро.
Я напрочь отказался в нем от упоминаний таких терминов, как инсценировка несчастного случая и видеозапись. Даже попав в чужие руки, моя корреспонденция не должна была скомпрометировать ни меня, ни генерала Арзамасцева. В то же время я хотел предупредить заказчика о грозящей ему опасности.
Это была непростая задача.
По моим представлениям, текст предупреждения должен был быть дипломатичным, понятным лишь нам обоим. В качестве примера для подражания я выбрал послание, в котором умница Арамис, герой "Трех мушкетеров" предупреждает родственника коварной миледи о ее преступных намерениях по прибытию в Англию…
Я писал:
"Уважаемый имя рек.!
С благодарностью возвращаю использованный мною для работы над новым романом экземпляр газеты "Новое русское слово" с рассказом г-на Джалиля Шарифутдинова, иллюстрирующего увлекательные возможности нашего любимого жанра.
Отдавая должное изобретательности автора, я провел самостоятельную экспертизу обстоятельств, вынудивших главного героя прибегнуть к подобной необычной форме разрешения конфликта, и убедился в их действительной серьезности.
Исследуя тему грозящей герою опасности., я неожиданно обнаружил появление на страницах романа некоего завезенного с Ближнего Востока киллера, персонаж абсолютно не принятый в жанре классического детектива. На данный момент мне удалось удалить эту мрачную фигуру из повествования.
Возвращаясь к рассказу г-на Джалиля Шарифутдинова, хочу заметить, что мне интересно Ваше мнение по поводу действий Энди Киршоу, который познакомил с результатами своей деятельности бывших коллег. Не одобряя данную линию поведения, я тем не менее готов последовать такому развитию сюжета.
А что Вы об этом думаете?
Я надеюсь Вы сможете в короткий срок сообщить мне свое мнение способом, который найдете для себя удобным, с тем, чтобы не вступать в переписку, требующую много сил и времени.
С добрыми пожеланиями.
Ваш…
Здесь я не без лукавства поставил вместо своего имени псевдоним модного ныне автора широко раскрученного литературного проекта, предусматривающего создание многих детективных романов на исторические темы, фильмов и телесериалов…
В конце я сделал приписку:
P.S. Экспертиза упомянутого литературного произведения вынудила меня прибегнуть к дополнительным расходам в сумме… "
Я включил в счет командировку в Израиль, гонорары иерусалимского адвоката и тамошнего частного сыщика, а также оплату услуг Ассоциации. Не зря же Рембо и детективы "Лайнса" столько времени отдали моему заказу…
Перечитав письмо, я заметил, что слегка переусердствовал по части витиеватости и моя корреспонденция не находится ни в каком сравнении со взятым мною в качестве образца тонким аристократическим посланием маркиза д'Эрве, скрывавшегося под личиной простого мушкетера по прозвищу Арамис…
Но переписывать мне не захотелось.
Я понадеялся, что Арзамасцев поймет мои намеки и намерения…
И что меры, предпринятые против него Фондом, не явятся для него неожиданностью.
После отправления этого письма у меня больше не было никаких обязательств перед моим заказчиком. Я мог считать себя совершенно свободным…
В последующие дни ничего особенного не произошло.
В редакции "Интерпол-экспресс" мне сообщили фамилию известного писателя, опубликовавшего рассказ "Подстава" под псевдонимом "Джалиль Шарафутдинов". Я позвонил ему, чтобы выразить искреннее восхищение прочитанным…
Через банк "Вестерн Юнион" полностью поступила запрошенная мною сумма и почти сразу по почте пришло вещественное доказательство того, что мы с Рембо правильно вычислили заказчика.
В бандероли на мое имя лежала уже знакомая зеленая лягушка из слоистого оникса, в которой я сразу опознал орудие несостоявшегося убийства. Одновременно тяжелый пресс в виде каменной жабы служил подтверждением желания заказчика переправить уличающую видеозапись в Криминальную милицию Округа, на Северо-Запад, что я и не замедлил сделать.
Я переслал Пашке Вагину видеокассету вместе с ксерокопией "Нового русского слова". Дальнейшая судьба видеозаписи и газеты неизвестна.
Калиншевский и его гость, засвеченные Вагиным в армянском кафе, конечно, сразу исчезли, и, скорее всего, снова надолго покинули родные пределы.
Что же касается Фонда Изучения Проблем Региональной Миграции, то скандал с исчезновением Исполнительного Директора не принял космические масштабы, как можно было ожидать вначале. Слишком могущественные силы были заинтересованы в том, чтобы все прошло тихо и незаметно.
Срочная проверка, проведенная аудиторами Счетной Палаты, выявила большое число нарушений в финансовой сфере и многомиллионные нецелевые расходования средств, виновным в которых оказался непосредственно заместитель Исполнительного Директора, действовавший за спиной своего босса.
Генерал Арзамасцев не был объявлен в розыск и вся история не стала достоянием средств массовой информации. Исполнительному Директору не было предъявлено никаких обвинений, и я не слышал о каких-либо злоупотреблениях служебным положением с его стороны.
В самом Фонде тоже сделали правильные выводы. Кардинальное изменение кадрового состава руководства Фонда последовало незамедлительно, к сожалению, способом, ставшим в последние годы в некотором смысле обычным.
На "мерседес", в котором ехали генерал Хробыстов и несколько его ближайших подчиненных, и вторую машину с секьюрити в районе Бутово было совершено покушение закончившееся для них трагически.
К слову сказать, прием, примененный против бывших сотрудников спецслужб, был относительно редким — из арсенала ныне почти забытых террористов "Фракции "Красная Армия", захвативших таким способом известного западногерманского промышленника Ганса Шлейера. Последний знал о готовящемся нападении и никуда не выезжал без своих шести охранников, из которых четверо находились в машине сопровождения и еще двое непосредственно с ним…
Организаторы покушения на Хробыстова поставили одного из киллеров переодетого женщиной, катившей перед собой детскую каляску, на Симферопольском шоссе, в районе поворота к железнодорожной станции Бутово.
В нескольких метрах перед летящим на огромной скорости "мерседесом" "мамаша" неожиданно направила каляску на проезжую часть.
Все дальнейшее заранее прогнозировалось.
От неожиданности водитель "мерседеса" резко затормозил. Вторая машина, в которой ехали охранники, ударила в багажник идущей впереди. А в это время из стоявшего у обочины автобуса выскочило еще двое киллеров, выпустивших в течение полутора минут по цели примерно четыреста пуль. Никто из охранников — кроме водителя — даже не успел вынуть оружие…