- Еще бы! Самая обычная выдумка и понятно, почему! Что за ерунда такая - забыть собственное имя?! Просто смешно, ей Богу!
- Это не так уж нелепо, как вам, может быть, кажется, Марелда, перебил её доктор Пейдж. - По крайней мере, такие случаи встречались, и медицина имеет даже название для такой болезни. Хоть с амнезией приходится сталкиваться не так уж часто, тем не менее, она существует и с этим надо считаться.
- А почему вы так уверены, что это ... как вы сказали ... амнезия? - с сомнением спросила Марелда, - Может быть, эта девица просто притворяется!
Старик задумчиво пожал плечами.
- Конечно, случай довольно сложный и трудно быть уверенным до конца. Но с другой стороны - к чему ей притворяться?
- У неё достанет ума до самого конца водить вас за нос, милейший доктор. - Краем глаза Марелда заметила, как потемнело лицо Эштона, и благоразумно решила сбавить тон, пока его раздражение не выплеснулось на нее, - Впрочем, не исключено, что девчонка и в самом деле больна.
- У меня нет оснований считать, что она нас обманывает, - Доктор Пейдж тяжело привстал и кивнул на прощание Эштону и обеим пожилым леди. - Боюсь, мне пора. Увы, бессонная ночь в мои годы дает о себе знать, а уж тем более после такого сытного завтрака. Как бы мне ещё в дороге не заснуть, а то, пожалуй так и домой не попадешь, - Он выпрямился во весь рост. - Ближе к вечеру заеду посмотреть, как там Лирин. Постарайтесь, чтобы она как можно больше спала и ела, сколько сможет. Лучшего совета я сейчас дать не могу.
Эштон поднялся вслед за ним.
- Я должен хорошенько обдумать то, что вы мне сказали. Скорее всего, стоит съездить в Натчез, да навести там справки, хотя, если честно, я не надеюсь, что это что-нибудь даст.
- Будем надеяться, что все очень скоро выяснится, - добродушно проворчал доктор.
На лице Марелды появилась кислая гримаса при мысли о том, что Эштону и в голову не пришло сообщить ей о своих планах. Она не преминула ехидно осведомиться.
- Неужели ты сможешь так надолго оставить свой драгоценный цветочек?!
Эштон оглянулся на неё через плечо и с легкой усмешкой.
- Моя дорогая Марелда, я ничуть не сомневаюсь, что и в мое отсутствие вам в Белль Шене уделят достаточно внимания, но если вы настаиваете ...
Едкая ирония, которую он позаботился вложить в свои слова, больно уколола её, и Марелда с высокомерным презрением отрезала:
- Ах, Эштон, милый, ну конечно же я имела в виду вашу бесценную больную!
- Прошу извинить, Марелда, мне пора, - Он вежливо поклонился и вышел из комнаты вслед за доктором Пейджем.
Оставшись в обществе дам, Марелда жадно накинулась на еду. Проглотив очередной кусок, она откинулась на спинку кресла и с легкой гримаской неудовольствия сказала:
- Не уверена, что Эштон захочет прислушаться к доводам рассудка.
- К доводам рассудка? - Тетушка Дженнифер была явно шокирована. - Что ты хочешь этим сказать, дорогая?
Марелда с досадой указала на потолок.
- Ну смотрите - Эштон привозит неизвестно откуда эту бродяжку, которую и знать никто не знает, - Не обращая внимания на возмущенные взгляды, которыми обменялись обе старушки, она продолжала свой монолог. - Укладывает её в постель, будто королеву, и требует, чтобы о ней заботились, как о самой почетной гостье. - Голос её от обиды и негодования почти сорвался на визг. - А потом - нет, вы только подумайте! - объявляет, что это, дескать, его вновь обретенная супруга!
Тетушка Дженнифер, не задумываясь, ринулась на защиту внучатого племянника.
- Моя дорогая, ты ведь сама понимаешь, что Эштон никогда бы не стал утверждать, что она - его жена, не будь он абсолютно уверен в этом.
- А по-моему, эта девица - обычная самозванка, которая ловко использует свое сходство с Лирин, - злобно прошипела Марелда.
- Как бы то ни было, - вступила в разговор Аманда, - она серьезно больна и ей требуется провести в постели по меньшей мере несколько дней, чтобы прийти в себя.
Марелда, словно трагедийная актриса, возвела очи горе и вскинув руки в молитвенном жесте, взмолилась, будто взывая к какому-то божеству.
- О, жестокая судьба! Доколе же ты будешь рвать мне душу своими когтями?! Разве не довольно того, что меня уже однажды отшвырнули в сторону? Неужто необходимо наказывать меня дважды, а может, и трижды? Сколько же можно ещё терпеть? - Ее голос предательски дрогнул от едва сдерживаемых рыданий. Закрыв глаза, она закрыла лицо руками, не заметив встревоженного взгляда, который тетушка Дженнифер бросила в сторону сестры. Та подняла руки и похлопала, изображая аплодисменты.
- Марелда, дорогая, мы в восхищении. Скажи, пожалуйста, ты никогда не думала о сцене? - с невинным видом осведомилась Аманда. - Ты просто неподражаема - такой талант! А сколько чувства!
Несколько обескураженная, Марелда откинулась на спинку стула и обиженно надулась.
- Похоже, я здесь единственная, кого эта маленькой мошеннице не удалось одурачить!
Злой огонек вспыхнул в глазах Аманды, когда она искоса взглянула на молодую женщину. Дрожащими от едва сдерживаемого негодования руками она схватила салфетку и, скомкав её, поднесла к губам.
- Я прошу тебя воздерживаться впредь от подобных эпитетов, когда ты говоришь об этой девушке. Хотелось бы напомнить тебе, что, вполне возможно, ты говоришь о жене моего внука. Я прошу с этой минуты запомнить, что для меня верность семье превыше всего, даже нашей дружбы, дорогая.
Даже в своем страстном стремлении разоблачить обман, пусть даже только она одна и верила в это, Марелда, однако, поняла достаточно отчетливо, что сильно рискует потерять расположение единственного человека в семье, кто относился к ней снисходительно. Нет, она не настолько глупа, чтобы забыться до такой степени. Закрыв лицо руками, она жалобно захныкала:
- Простите, я просто становлюсь сама не своя при одной только мысли, что кто-то может снова отнять у меня Эштона. Глупо, конечно, но я ничего не могу поделать.
Аманда с готовностью согласилась с этим, но про себя, и сочла за лучшее перевести разговор на другое. Она была не такой уж страстной любительницей театра, чтобы наслаждаться представлением в плохом провинциальном исполнении.
Женщина, которая согласилась на то, чтобы её называли Лирин, подняла руки к лицу и стала пристально разглядывать тонкие пальчики. На безымянном пальце левой руки блестело узенькое золотое колечко, которое неопровержимо свидетельствовало о том, что она замужем. Это заставило её встревожиться ещё больше. Как могла она принять за чистую монету заявление этого незнакомца, если ни в малейшей степени не чувствовала себя его женой?!
Плотные шторы на окнах были все ещё задернуты. Солнечные лучи не могли пробиться в комнату, и оттого она выглядела угрюмой и холодной. Женщина внезапно почувствовала, как было бы приятно, если бы солнечный свет коснулся её кожи, она бы нежилась в них, как в теплой ванне и, кто знает, может быть, этих ласкающие прикосновения успокоили бы и утешили ее? Очень осторожно она пошевелилась и стала сползать к краю постели. Боль, немедленно пронизавшая все её существо, рвала когтями измученное тело.
Побледнев, она стиснула зубы, но все-таки продолжала упрямо продвигаться вперед. Наконец ей удалось сесть, она немного передохнула, прижав дрожащие похолодевшие пальцы к вискам, пока острая пульсирующая боль чуть-чуть не притупилась. Потом она очень осторожно перенесла вес на ноги и судорожно вцепилась в кровать, поскольку голова немедленно закружилась. Закусив губу, она дождалась, пока комната не прекратила с бешеной скоростью кружиться вокруг нее, и стала потихоньку передвигаться к изножью. Это почти отняло у неё все силы, она судорожно цеплялась за матрас, чтобы не рухнуть на пол. В конце концов ей удалось схватиться руками за стойку кровати, но она была так измучена, что со стоном припала пылающим лбом к её холодной полированной поверхности. Надо было набраться сил, прежде чем двигаться дальше. Боль немного отпустила её и, набравшись храбрости, девушка спустила ноги с кровати. Колени у неё дрожали и подгибались и ей стоило немалых усилий, чтобы просто удержаться на ногах. Но сдаваться она не собиралась. Поэтому, оглядев комнату, она мысленно разбила на отдельные участки то расстояние, которое ей было необходимо преодолеть.
Добравшись до окна, она раздвинула двойные портьеры и чуть не вскрикнула - в глаза ей хлынул ослепительный поток света. Словно теплая, заботливая дружеская рука ласково коснулась её лица. Душа у неё будто оттаяла и терзавшие её страхи и сомнения рассеялись без следа. Она опустила усталую голову на подоконник, куда падала тень, и взгляд её упал на зеленую, ухоженную лужайку перед домом. Высоко над землей пышные ветви деревьев сплетались в причудливый зеленый шатер. Солнечные лучи, с трудом пробираясь сквозь густую листву, зайчиками прыгали по траве. Хотя стояла зима, и пышная зелень газона слегка поблекла, но её внимательный глаз невольно отметил, что заботливый садовник не оставляет сад своими заботами. Аккуратно посыпанные гравием дорожки прихотливо вились тут и там и порой исчезали среди куп заботливо подстриженных кустов, а потом вновь появлялись, огибая клумбы, увитые плющом, которых было немало подле узловатых стволов деревьев. Из темных кронам вечнозеленых кустарников выглядывал только украшенный резьбой купол беседки. Укрытая пышной листвой от посторонних глаз, она словно звала к себе ищущих уединения любовников.
Лирин осторожно повернулась и ухватилась рукой за спинку ближайшего стула, чтобы снова тем же путем добраться до постели. Сделав неуверенный шаг, она вдруг краем глаза уловила какое-то движение слева. Не на шутку перепугавшись, она резко обернулась, на минуту забыв об острых когтях боли, которые только и ждали, чтобы впиться ей в мозг. Словно раскаленные зубья со скрежетом и визгом расщепили ей череп, заставив дорого заплатить за минутную неосторожность. Одной рукой она судорожно вцепилась в спинку стула, другой плотно закрыла глаза, пока боль чуть-чуть не отпустила и к ней вновь вернулась способность думать. Когда же она отважилась приоткрыть глаза, оказалось, что прямо перед ней - огромное, до пола зеркало, а в нем - она сама. Острое любопытство толкало её вперед, но до зеркала было далеко, а пот уже лил с неё ручьем и она понимала, что подойти поближе у неё просто не хватит сил. На неё навалилась усталость и, остановившись, где стояла, она принялась всматриваться в собственное изображение издалека, в душе шевельнулась неясная надежда а вдруг, увидев себя, она вернет утраченную память?! Женщина, что предстала перед её глазами, не понравилась ей с первого взгляда. В конце концов пришлось признать, что выглядит она примерно так же, как и чувствует себя. Щеки были мертвенно-бледными и только с левой стороны их немного оживлял синевато-лиловый синяк. Лоб был тоже синевато-серым, как-то неприятно подчеркивая пепельную бледность кожи. С откинутыми за спину спутанными волосами и запавшими, лихорадочно блестевшими зелеными глазами, в которых отражался страх, она казалась загнанным зверьком. Хотя она понятия не имела, сколько ей лет, но тонкая фланелевая рубашка не скрывала ни женственных изгибов и очаровательных округлостей изящного, молодого тела, ни её хрупкого сложения.
На языке у неё вертелись слова на незнакомых ей языках, какие-то неясные цифры то и дело проносились в мозгу, но откуда они, оставалось для неё полнейшей загадкой. Тем не менее она была уверена, что сможет красиво накрыть стол, помнила, как обращаться со столовыми приборами и вести вежливый и непринужденный светский разговор и изящно танцевать, но где и когда она научилась всему этому, она так и не смогла вспомнить, сколько ни старалась.
- Лирин Уингейт, - чуть слышно прошептала она. - Неужели это действительно я?
На этот вопрос она была бессильна ответить. Внезапно девушка встрепенулась - из холла до неё долетел звук чьих-то шагов. Они приблизились к двери, раздался негромкий стук и Лирин лихорадочно огляделась, ища, где бы укрыться. На ней не было ничего, кроме ночной сорочки и девушка почувствовала, как мгновенно пересохло в горле. Из него вырвался лишь слабый, хриплый звук. То ли его не услышали, то ли и не ожидали услышать, во всяком случае его оказалось недостаточно, чтобы предотвратить вторжение и дверь мгновенно распахнулась. Слабый возглас удивления вырвался у девушки, она резко дернулась в сторону и лишь чудом не упала. Перед глазами все завертелось и в бешеном круговороте перед ней всплыло озадаченное лицо Эштона, который замер на пороге, вне себя от изумления. По-видимому, он не ожидал, что она рискнет встать с постели. Лирин зажмурилась, изо всех сил стараясь удержаться на ногах. Ей показалось, что она балансирует на краю огромного, темного кратера, и её со страшной силой затягивает куда-то вниз, в его зияющее жерло. Она покачнулась. Комната совершила ещё один резкий поворот вокруг своей оси. В то же самое мгновение чьи-то сильные уверенные руки подхватили её и она почувствовала, как её прижимают к широкой груди. Они были совершенно одни, её слабость и беспомощность сделали её послушной игрушкой в его руках. Лирин попыталась было высвободиться, вне себя от смущения, когда сквозь тонкую ткань сорочки почувствовала закаменевшие мускулы его бедра, все его по-мужски горячее тело, опалившее её огнем. Но руки его стиснули её словно стальным обручем и от ужаса она забилась в его объятиях, пытаясь освободиться. Теперь она уже сомневалась не только в собственном рассудке, нет! Гораздо больше её пугал безумный вид этого незнакомого мужчины, который, по-видимому, намеревался овладеть ею силой прямо под носом у родных!
Толкнув его в грудь, она попыталась увернуться и с яростью замолотила по нему кулаками.
- Нет! Прошу вас! Вы не можете сделать это со мной!
Она трепыхалась, но с таким же успехом могла бы рваться на волю попавшая в сачок бабочка. Вдруг её ноги оторвались от пола, и она почувствовала, как её поднимают на руки. Перед её глазами внезапно возникла кровать и она мысленно представила себе сцену, что в следующее мгновение разыграется на постели и которая иначе, как грубым насилием, ничем не может закончиться. Она ещё успела заметить, как осторожно её опускают на постель и тут темная пелена страха накрыла её с головой. Сопротивляться не было сил. Она изо всех сил зажмурилась и вцепилась в одеяло мертвой хваткой, натянув его до самого подбородка. От отчаяния и ощущения полной беззащитности на глазах у неё навернулись слезы.
- Если ты овладеешь мной, то только силой! - задыхаясь, проговорила она сквозь стиснутые зубы. - Ни за что на свете я не приду к тебе по доброй воле. Мерзавец! Грубое животное!
Вдруг к своему удивлению она услышала над головой веселый смешок, и чья-то прохладная рука отбросила влажные, спутанные волосы с её горячего лба. Широко распахнув от изумления глаза, она встретилась с другими глазами - карими, в них искрилось веселье. Добродушно улыбнувшись, он присел на край постели.