— Не хочу. Я хочу одного — остаться одной. И чтобы у меня на диване и на полу не валялось ничего лишнего! — я демонстративно нагнулась и подняла лежащие на полосатых половиках нераспечатанные пакеты с рубашкой и носками и швырнула их на стол.
— Я могу валяться и на кровати, — пожал он плечами.
— Только ни на моей! В этом городе к твоим услугам сколько угодно кроватей. Так что уж будь любезен — доковыляй до них. — Я начала терять терпение, время приближалось к двенадцати, а до встречи с Купавиным я собиралась еще наведаться на улицу Энтузиастов.
— Ладно, — неожиданно согласился он. — Раз я тебе настолько досаждаю, придется уползать. Какая гостиница тут у вас самая приличная?
— Откуда мне знать? Самая дорогая, кажется, «Палас», но не рассчитывай, что я сниму тебе там апартаменты! — отрезала я.
— Зачем? У меня есть деньги, нужно только забрать вещи из камеры хранения на вокзале.
— Ты оставил деньги в чемодане в камере хранения? — уставилась я на него в изумлении.
— А что, нужно было тащить их в Шушановку? Кроме того, это не совсем деньги. Пластиковую карту легче спрятать в чемодане, — пожал он плечами и начал одеваться.
Обувь действительно не налезала на распухшую стопу. Он кое-как натянул носок и попытался примотать кроссовку к ноге шнурками. Получилось не очень удачно, ведь наступить на ногу он все равно не мог. После долгих мучений, он просто сунул башмак под мышку и удрученно спросил:
— Поможешь мне машину поймать?
— Интересно, а где у тебя квитанция от камеры хранения? — напряженно поинтересовалась я, размышляя о том, что, оказывается, есть на свете идиоты, таскающие кредитную карточку в чемодане.
— Наверное, там же, где и мои штаны, — пожал он плечами. — Ничего, объясню на вокзале, что потерял квитанцию, опишу, что лежит в чемодане, потом поеду в милицию, напишу заявление о потере паспорта…
— Ага, так тебе без паспорта чемодан и отдадут! Сиди здесь и не вздумай высовываться! — скомандовала я и опять вышла во двор.
Сладкая парочка все еще пряталась за забором, украдкой подглядывая в щели. Пришлось вытащить их оттуда за шиворот и потребовать возврата вещей ночной жертвы.
После долгого сопения Коля признался, что одежда Тайгера уже успела трансформироваться в две поллитры и банку свиной тушенки. Бумажник с документами и часы были возвращены без звука. В бумажнике, естественно, не осталось ни копейки, но вернуть наличность охламоны при всем желании не могли — Настя все реквизировала и отправилась на рынок покупать крольчат, взамен пропитых накануне.
Поборов сильное желание ознакомиться с паспортом Тайгера, я вернулась домой и отдала ему бумажник. Он не удивился, а я не стала объяснять его чудесное появление. Вручив ему сотню на проезд до вокзала, я выволокла несчастного на улицу и, изловив первую попавшуюся машину, запихнула его туда.
Вернувшись, я быстренько загримировалась, напялила темный парик, очки, превратившись в типичную старую деву на выданье, и поехала на трамвае в город.
Около нашего особняка ничего не изменилось, дом как будто вымер. Охрану я не видела вовсе, в окнах не шевельнулась ни одна занавеска. Просидев почти час на лавочке в кустах и истребив штук пять сигарет, я уж, было, хотела уходить, но тут из дома вышла Сима с кошелкой в руках и не спеша двинулась вниз по улице.
Странно, обычно она ездила в магазин на своей «девятке» да еще и с охранником, чтобы было кому помочь пакеты к машине тащить. Впрочем, сейчас такого количества продуктов не требовалось, и можно было прогуляться пешком. Я осторожно пошла за ней, стараясь, чтобы между нами все время была какая-нибудь растительность, это было не трудно, наш район был хорошо озеленен. Сима плелась по улице, опустив плечи и не глядя по сторонам. Выглядела она, словно после тяжелой болезни.
Дойдя до супермаркета, где мы обычно закупали продовольствие, она поднялась на второй этаж и зашла в маленькое бистро. Людей в магазине было достаточно и я пристроилась к прилавку с дамским бельем, делая вид, что увлечена его разглядыванием, и наблюдая за Симой через перегородку из тонированного стекла. Она взяла чашку кофе и присела к столику.
Через пару минут к ней подсел мужчина. Некоторое время они беседовали, склонившись друг к другу головами. Потом мужчина допил кофе и, не торопясь, вышел из кафе. Я увидела, как он свернул за угол и со спины узнала его это был тот самый человек, который был с Игорьком в вечер убийства. Я тогда не разглядела его лицо, но запомнила фигуру, когда он отходил от машины одно плечо у него было как-то странно приподнято и напряжено, да и походка характерная — походка большого хищного животного.
Я ринулась на первый этаж, пробежала через кассовый вестибюль и поднялась по другой лестнице.
Там я очень удачно наткнулась на прилавок с товарами для отпуска и приобрела шляпку из ажурной соломки.
Оторвав ценник, я напялила покупку на голову и пониже опустила поля. В таком виде я стала обходить отдел за отделом и в секции, торгующей спортивным инвентарем, заметила знакомую фигуру. Мужчина перебирал на прилавке эспандеры.
Я шмыгнула за ряды лыж и сделала вид, что рассматриваю мячи в больших корзинах. Наконец он расплатился, сунул выбранный эспандер в карман и направился к выходу. Я проследила, куда он свернул, и немного погодя пошла следом.
На площади около магазина мужчина принялся звонить кому-то из автомата. Набравшись наглости, я пристроилась через кабинку от него. Таксофоны были очень удобными для подслушивания — просто пластиковые красные колпаки на ножках, так что накручивая без толку диск, я прекрасно слышала, как он буркнув: «Привет, это я!», сказал кому-то по-английски: «Завтра в двенадцать у конторы». Интересные лингвистические выверты! Он что — агент ЦРУ? Потом последовало долгое молчание и он начал ругаться вполне по-русски. Но тут под колпак между нами втиснулась необъятная тетя и стала визгливым голосом отчитывать какого-то Муню, который совсем не думает о ее повышенном давлении.
Тетка полностью заглушила интересующий меня разговор, и я уже хотела ретироваться, но тут она неожиданно быстро повесила трубку и до меня донеслась последняя фраза, опять сказанная по-английски:
«Она обещала вывести его из «Элко» завтра в двенадцать, будь готов!» Этим пионерским призывом разговор завершился, и мужчина торопливо направился к стоянке машин.
Я пронаблюдала, как он погрузился в вишневый «Джип», запомнила его номер и сильно пожалела, что у меня нет машины, чтобы продолжить слежку. Надо подумать о транспортном средстве. Ужасно надоело ездить на общественном транспорте или ловить разваливающихся на ходу частников. С этими мыслями я села в троллейбус и поехала на встречу с детективом.
Купавин маячил у почтамта и подозрительно приглядывался ко всем приближающимся женщинам, включая двухметровых блондинок, что мне ужасно польстило. Я дважды нахально продефилировала мимо него, пока он меня не опознал. Мы сели за столик в знакомой забегаловке.
— Я проследил кое за кем и обнаружил, куда увезли мальчика, — сообщил сыщик.
— Где он? — вцепилась я ему в руку.
— Сейчас он в Веселовском детдоме. Но, похоже, его там не собираются держать долго. Я думаю, что его хотят увезти за границу.
— Почему вы так думаете?
— Пришлось подкупить нянечку, она сказала, что мальчика привезли несколько дней назад, он круглый сирота и на него оформляется усыновление. Новые родители — иностранцы, скоро приедут и заберут ребенка.
Похоже, что директриса детского дома не впервые проворачивает за большие деньги подобные делишки.
Я онемела. Все, что угодно, только не это! Если Егорку увезут из страны, найти его будет практически невозможно. У меня затряслись руки.
— Мы должны немедленно его оттуда забрать! Где находится этот детдом? — набросилась я на Купавина. Он изучающе смотрел на меня, прихлебывая крепкий кофе.
— Если у вас есть пара сотен долларов, это не проблема. Придется заплатить нянечке. Ехать туда недалеко, километров сто.
— Тогда едем прямо сейчас! Я дам вам две тысячи, если поможете забрать Егора.
— Рублей или долларов? — только и поинтересовался он уже на ходу.
— Долларов, долларов! — устремилась я за ним.
Мы вылетели галопом на улицу и уселись в потрепанную «шестерку». Всю дорогу я молчала, с ужасом думая, что мы можем опоздать, и моего сына успеют присвоить какие-то люди, которых я заочно уже готова была задушить, хотя они, скорее всего вообще ни о чем не подозревают. Я знала, что многие иностранцы приезжают в Россию, чтобы усыновить ребенка, и этим беззастенчиво пользуются наши алчные чиновники, обдирая их как липку.
Наконец мы въехали в унылый поселок, носящий название Веселый. Веселого в нем не было ничего, разве что группка пьяниц у пивного ларька. Проехав через поселок, Купавин остановил машину в конце грязной ухабистой улицы. Велев мне не выходить из автомобиля, он взял у меня деньги и исчез. Его не было так долго, что я вся извелась. Через час он вернулся и попросил еще сто долларов. Я без звука полезла в сумку.
Прошло еще полчаса, и, наконец он, беззаботно посвистывая, уселся за руль и завел мотор.
— Ну что, получилось? — стараясь сдерживаться, спросила я.
— Да, конечно. Мальчика я видел, деньги отдал. Нужно подождать до десяти, когда уйдут все воспитатели. Сторожу купили бутылку и он к этому времени будет в неподъемном состоянии.
Я посмотрела на часы, было только семь часов. Мы отъехали в ближайший лесок и там слушали радио и курили до десяти. Я даже пыталась цветочки собирать и веночек плести, чтобы скоротать время.
Когда мы вернулись к детскому дому, было уже почти темно. Но даже в темноте было заметно, что здание находится в плачевном состоянии, штукатурка облезла и кое-где отвалилась. Во дворе виднелись дряхлые качели и вкопанные в землю автомобильные покрышки, выкрашенные давным-давно масляной краской. Песочница пустовала. Господи, что же это за детское учреждение, где даже кубометр песка в песочницу не могут завезти?