— Раздевайся, красотуля.
Карина обняла себя руками и быстро огляделась по сторонам. Как-то она прочитала в одном женском журнале статейку-инструктаж "Если тебя пытаются изнасиловать…". Корреспондентка, наверняка и во сне не видавшая разъяренного самца, советовала потенциальной жертве использовать как средство примитивной самозащиты подручные предметы: баллончик с дезодорантом, зонтик, маникюрные ножницы… Но… Ничего подходящего под рукой нет. Кроме, пожалуй…
— Слышала, что я сказал? — вместе с рубашкой и штанами Апельсин отбросил всякую галантность, как вещь, совершенно не нужную в постели. — Стриптиз начинается.
…кроме вазы — грубой подделки под антиквариат. Она достаточно…
— Или хочешь, чтобы я помог?
Осадчий встал. Полуголый «герой-любовник» с животом, как у женщины на восьмом месяце беременности, и с ногами-раскорячками просто просится в комикс. Если бы Карина не была так напугана, она бы расхохоталась, искренне и зло.
А что? Это идея! Говорят, женский смех бьет по взведенному мужскому достоинству с силой боксера-профессионала.
— Ну давай-давай, оголяйся, — руки Осадчего легли на плечи Карины. Она дернулась в полуобъятиях Апельсина и поняла, что уже не успеет схватить вазу.
— Нет! Я не хочу! — громко прошептала девушка.
Хозяин довольно хохотнул, точно услышал не слабый протест, а бесстыдную просьбу, и потянул блузку Карины из джинсов.
— Нет! — снова приглушенно вскрикнула гостья. Боязнь охранников запечатывала рот, мешала мысли.
Запел мобильник. Апельсин недовольно повернул голову в сторону столика. "Ну же! Подойди к нему!" — мысленно взмолилась Карина. Однако аппарат, зудящий в трусах Осадчего, оказался сильнее. С яростью Аркадий Никитович снова набросился на блузку девушки. Великоцкая вскрикнула и ударила по толстой отвратительной морде кулаком. Апельсин хрюкнул и с видимым удовольствием закатил девушке ответную пощечину. Голова Карины мотнулась, и боль «просветила» наивные мозги: женщина не может оказать серьезного сопротивления дрожащему от желания ублюдку. Дурочке-корреспондентке следовало бы написать более полезную статью с другим названием — "Когда тебя насилуют…", дать жертве советы, как отключиться на время полового акта…
Осадчий швырнул девушку на постель. Карина попыталась приподняться и все-таки добраться до стоящей в углу вазы. Однако на Великоцкую уже навалился красный барабан. Натужно сопя, Апельсин потянул вверх белоснежную блузку. Она зацепилась за черноволосую головку, и Осадчий грубо дернул шелк, сознательно причиняя девушке боль. Жадными руками вынул из бюстгальтера груди:
— Какие… Какие яблочки…
С торопливой злостью кусанул коричневый сосок, завозился с замком на джинсах.
— Не на-а-до-о! — Карина завопила уже в полный голос.
— Сейчас… сейчас… потерпи, девочка… вот когда покричишь… — Осадчий потянул за край красных кружевных трусиков.
Карина полоснула ногтями жирную спину насильника. Апельсин отвлекся от изучения тайных прелестей очаровашки и опять ударил по красивому, хоть и слегка подпорченному «трещинками» омерзения лицу. В голове Карины вспыхнуло новое страшное озарение: "Как быстро!.. Как быстро все это происходит…" Осадчий схватил девушку за подбородок:
— Еще хочешь? Ну, отвечай, сучка, когда я спрашиваю?!
Из глаз Карины потекли слезы ужаса и унижения. И тут рука в черной перчатке легла на жирное плечо:
— Сейчас я покажу тебе, что она хочет.
Апельсин, пораженный, замер. Его самодовольную морду вытянуло недоумение: что происходит?
Андрей стянул Осадчего с плачущей девушки и ударил в толстый живот. Аркадий Никитович отлетел в угол спальни и испуганно застонал.
Тут же его настиг еще один удар и еще один…
Карина, рыдая, подобралась на кровати, дрожащими руками прикрыла обнаженную грудь.
Она смотрела на безжалостное избиение полуголого человека и не испытала ни радости, ни облегчения, ни сострадания…
Андрей приподнял с пола дрожащего, как студень, Осадчего и приставил к его башке пистолет:
— Сейчас тебе мозги вышибу, мразь!
— Ме-е-е… Мне-е…
Апельсин силился что-то сказать. Голос его западал, застревал где-то в жирном чреве, никак не хотел выходить связными словами. Перед внутренним взором Аркадия Никитовича пульсировала гнусная картинка: он со спущенными штанами на первых полосах газет. А ниже убийственная подпись: бизнесмен Осадчий в своем загородном доме пытался изнасиловать несовершеннолетнюю. Эта сучка, обожающая свежий воздух, притащила с собою любовничка, и сейчас они «разведут» его на кругленькую сумму за так и не состоявшееся соитие. Осадчий замахал жирными руками и чуть не расплакался.
Подал голос мобильник, и на мгновение все, находящиеся в спальне, уставились на него. А потом так же синхронно повернули головы к двери. На лестнице шуршали осторожные шаги.
Видимо, охранники все-таки услышали подозрительный шум и посчитали своим долгом выяснить, в чем его причина. Раздался короткий стук.
Андрей сильнее вдавил пистолет в голову хозяина, прошептал:
— Отошли его! Быстро! Если хочешь жить…
Стук повторился.
— Ну? — Курок пополз вверх.
— Что надо? — рявкнул Апельсин. — Я же сказал: не беспокоить меня!
С его языка сорвалось грязное ругательство, и перестаравшийся охранник заспешил в обратном направлении.
— Молодец! — ощерил зубы в хищной улыбке гость. — А теперь снова будь хорошим мальчиком и скажи, за что ты убил Ивана.
— Како… — начал Осадчий и, скосив глаза на бандита, подавился словом.
Теперь он вспомнил, где видел ее. Вернее их.
А еще правильнее — слышал о сумасшедшей парочке. Приметы этих двоих передавали по телевизору в связи с убийством мальчишки Неверова. Аркадий Никитович заинтересованно вник в нудение диктора, призывавшего сограждан к бдительности за вознаграждение, и кое-какие выводы для себя сделал. Но когда в обед Осадчий, отставив в сторону тарелку с недоеденным сырным супом, усердно переваривал сухую информацию, ему и в голову не приходило, что через несколько часов свихнутые "народные мстители" нанесут ему визит смерти.
Минутное замешательство хозяина не укрылось от амбала с пушкой. Его узкие глаза выстудил могильный холод.
— При чем здесь я?! — с отчаянием поросенка, идущего на убой, взвизгнул Апельсин. — Не понимаю.
— Когда я прострелю тебе оба колена, ты, конечно, начнешь соображать лучше. Это очень больно. Знаешь? А потом ты станешь калекой.
Ходить не сможешь. Будешь гадить под себя.
Жена сбежит. Подельники тебя кинут. И ты закончишь свои дни в домишке для слюнявых инвалидов.
Осадчий икнул и замотал головою.
— Спрашиваю в последний раз: зачем ты убил ребенка?