— Спасибо, — девушка поставила на поднос почти полный стакан.
Прошла в ванную и смыла косметику. Собрала волосы в узел. "Курица расфуфыренная"?
— Придурок! — Карина произнесла любимое ругательство отца с особенным наслаждением.
Придирчиво осмотрела в зеркале свое потускневшее без макияжа-иллюзиониста лицо… и в раздражении отвернулась.
В холле отец продолжал строить догадки, кто его заказал. Эта мысль завладела им целиком и полностью. Видимо, Владимир Петрович надеялся, что, решив один ребус, справится и с другим: как оттащить от гибельного обрыва свой бизнес?
Вера Николаевна возилась на кухне — пыталась спасти безнадежно испорченные отбивные. Карина не понимала: как в этот момент мать могла думать о котлетах, об ужине? Денис, озаренный новой "светлой идеей", подскочил:
— Па, можно я его связанным сфотографирую?
Владимир Петрович покосился в сторону кухни. Если бы в холле присутствовала Вера Николаевна, она бы не дала санкции на съемку. Запрет явился бы не следствием жалости. Просто женщина имела твердое убеждение: в любой ситуации нужно самому сохранять лицо порядочного человека. Она и дочь к этому приучила.
Поэтому, когда мальчишка нажал на отца: "Фотку газетчикам можно загнать", — а Великоцкий-старший лениво кивнул: "Давай", — Карина встала.
— Не смей, — сказала она, неосознанно стараясь подражать интонациям Веры Николаевны.
— Отстань! — отмахнулся мальчишка.
— Я матери скажу.
— Да отцепись ты!
Денис помчался по лестнице. Скрипнула седьмая ступенька, стукнула дверь. Девушка повернула голову и встретилась глазами — с темными, злыми. Еще вообразит, что ее беспокоят его чувства. Карина уселась в кресло.
Вернулся запыхавшийся Денис с фотокамерой. Как и отец, боясь подходить близко к преступнику, остановился у туалетного столика. Незнакомец отвернул к стене голову. Мальчишка торопливо сделал несколько снимков, просмотрел их и от восторга прищелкнул языком:
— Здорово получилось! Прямо кино!
Прислушался к звукам, доносящимся из "главной резиденции" матери, и заспешил в свою комнату. Если бы Вера Николаевна застала сына за фотографированием, то собственноручно уничтожила бы гаденькое «кино». "Я ей расскажу, и она так и сделает", — пообещала себе Карина, неожиданно вспомнившая недавно увиденный в газете снимок: обнаженные иракские солдаты и женщина-военная, делающая вид, что отстреливает у крайнего главный орган всякого мужчины.
С вопросом: "Поесть не хотите?" — появилась Вера Николаевна.
— Попозже, — похлопал себя по животу Владимир Петрович, — как трофей сдадим. Что-то стражи не спешат. Так-то, надейся на милицию. Всю семью вырежут, пока она приедет.
Карине тоже невыносимо хотелось, чтобы ночной кошмар побыстрее закончился. Сейчас менты уведут грабителя-неудачника, и, надо надеяться, — она его больше никогда не увидит.
Денис вернулся с крепким вишневым яблоком. Вот уж кто не страдает от отсутствия аппетита. Ну правильно! Отсиделся основную часть времени в безопасности, а теперь с удовольствием хрустит тугим сочным плодом.
Зазвонил мобильник. Великоцкие подняли головы и переглянулись. Телефон подал голос из кармана скрюченного придурка.
— Дружки звонят, — прищурился Владимир Петрович.
— Заказчик! — взвизгнул Денис. — Па, это тот, кто тебя кокнуть приказал. Хочет узнать, как прошло дело. Говорю тебе, возьми трубку!
Глаза Владимира Петровича загорелись хищным блеском. Осторожно он приблизился к поверженному врагу и полез к нему в карман брюк. Однако тот не оказал никакого сопротивления. Напротив, Карине показалось, что грабитель хотел, чтобы хозяин дома ответил звонившему. Лицо придурка затвердело, тело напряглось.
Владимир Петрович поднес к уху мобильник и подмигнул Денису.
— Ну что, чувак?! — раздался неприятный мужской голос. — Контрольный звонок. Напоминаю, если ты в хлопотах подзабыл: у тебя осталось три часа. Не соберешь деньжонки — мальчишка умрет.
У Великоцкого отвалилась челюсть.
— Молчишь? Ну-ну. Услышать засранца хочешь?
— Дядя Андрей! Когда ты за мной придешь?
Дядя!.. — ворвался в комнату дрожащий;от слез детский голос, а следом вползла нехорошая тишина.
— Что за… хреновня? — Владимир Петрович медленно повернулся к пристывшей жене. Потом уставился на чужую дорожную сумку. После — на незнакомого мужика. — Что за?..
— Что слышал! Отпусти меня! — Гость ожесточенно завозился, словно вознамерился освободиться самостоятельно.
— Мальчика похитили?
— Да!
— Это выкуп?
— Нет! Гуманитарная посылка для киллеров.
— Гм. — Владимир Петрович вытер ладонью сразу вспотевший лоб. — А мы?.. При чем здесь мы?
— Ни при чем. Мне не хватало тридцати тысяч. Вот я и решил грохнуть первый попавшийся подходящий особняк. Ваш подошел.
Теперь стало понятно его безрассудство идущего напролом.
Владимир Петрович снова с ожесточением вытер лоб.
— Надо было заявить в милицию, в ФСБ…
— Смеешься, мужик. Мальчишку сразу бы отправили на тот свет.
Все, не сговариваясь, уставились на желтые стрелки часов, дрожащие на циферблате замка.
Откуда-то из живота к горлу Карины подкатил тошнотворный комок. Она убила ребенка. Их никто не собирался трогать. Придурок говорил правду: он взял бы деньги и ушел. Исчез из ее жизни. Теперь он, конечно, тоже уберется отсюда, но вместо него тут навсегда поселятся воспоминания о мучительной смерти не дождавшегося помощи мальчика. Она убила ребенка!
Вера Николаевна первой справилась с немотой:
— Парня нужно отпустить.
Она произнесла это так же спокойно и однозначно, как говорила будничные вещи: "Всем пора есть", "Дениса надо показать врачу"…
Карина с надеждой уставилась на мать. Однако Владимир Петрович вскинул вверх обе руки и зарычал: