— Дело в том, — сказал он негромко, — что Сэди не родная дочь Элизабет, но она об этом не знает. Матерью Сэди была родная сестра Элизабет Мери — моя первая жена. Когда она умерла, Сэди было всего три года, и Элизабет предложила на ней жениться и разрешить ей удочерить девочку, чтобы она не чувствовала себя сиротой. Мы поженились и переехали в Стоунвилл, где нас никто прежде не знал. Теперь вы понимаете, почему мы не поддерживали никаких отношений ни с кем из Мильтауна? Сэди и теперь уверена, что Элизабет была ее матерью. Я же говорил вам, как она плакала на кладбище во время похорон.
— Это поэтому вы не хотели мне рассказывать о встрече с этим прокурором из Мильтауна?
— Именно. К тому же он тут ни при чем. Его зовут Томас Хант. Мы с ним росли вместе, жили в Мильтауне на одной улице, он бывал у нас в доме и прекрасно относился к Мери — моей первой жене; подшучивал над Бэт, тогда еще почти девчонкой. В Мильтауне никто не знал, что перед отъездом из города мы зарегистрировали наш брак с Бэт, поэтому когда мы встретили Тома здесь в "Хилтоне", это было, как если бы нас поймали со шпаргалкой на экзамене.
— Вы говорите: мы встретили?
— Да, я был с Элизабет и Сэди. По случаю воскресенья мы решили пообедать в ресторане отеля — там очень неплохая кухня. Вдруг меня хлопают по плечу — я оборачиваюсь и вижу Тома. В первый момент я очень обрадовался, увидев старого друга детства, но тут же испугался, что он, не зная о наших семейных обстоятельствах, что-то ляпнет невпопад. Поэтому я стал его расспрашивать о наших общих знакомых, о том, что привело его в Стоунвилл, и все такое прочее. Оказывается, Том был здесь по делам службы уже два дня. Уезжал буквально через пару часов, чтобы успеть в аэропорт на венерний рейс в Вашингтон. Он, видимо, уже выпил за обедом, поэтому все мои попытки увести его в холл отеля были напрасными. Он все рвался поговорить с Бэт, восхищался красотой Сэди, а потом вдруг ляпнул, что у Сэди волосы, какие были у ее матери, — такие же черные и густые, не то что у тетки — "серая соломка", и взъерошил прическу Элизабет. Он ведь помнил Бэт еще девочкой и по старой памяти общался с ней так же", как раньше. Тут уж я схватил его за плечи и почти силой вытащил в холл, где все ему объяснил. Том был ужасно смущен и расстроен, пытался вернуться в зал и загладить свою ошибку, но я сказал, что сам это сделаю. И он, сто раз извинившись и хлопнув меня по плечу, пошел к себе в номер собирать вещи к отъезду.
— О портрете Дега вы не говорили?
— Ни слова. Мы вообще не успели толком ни о чем поговорить.
— А ваша дочь поняла, о чем говорил Томас Хант?
— Слава Богу, нет. Мы с Бэт убедили ее, что это была неудачная шутка подвыпившего человека.
Ричардc помолчал. Дэвис внимательно смотрел на него. Потом детектив задумчиво сказал:
— И все-таки вы меня не разубедили, мистер Дэвис. Я думаю, что связь между картиной и вашим родным городом существует. Раз вы говорите, что здесь никто не знал о картине, значит, "наколка" на нее пришла оттуда. Мне надо лететь в Мильтаун и попробовать найти там человека, имеющего какую-то связь со Стоунвиллом. Скорее всего, этот человек и раньше был как-то связан со Стоунвиллом, но о том, что вы здесь живете, узнал недавно. Иначе эту операцию с похищением он провернул бы раньше.
— Но еще несколько лет назад картина не стоила полмиллиона долларов. Кстати, эксперты Сотби, которые оценивали Дега, тоже знают о том, что она существует. Их вы не будете проверять?
— Эксперты Сотби — люди весьма высоко оплачиваемые и находятся на виду. Любая их сомнительная связь рано или поздно обязательно всплывет наружу и тогда — крах карьере, благополучию, честному имени — всему. Нет, не думаю, что кто-то из них может быть замешан в этом. Нужного нам человека надо искать в Мильтауне. Если вы, мистер Дэвис, согласны оплатить нашему агентству дополнительные расходы, то я вылечу туда сегодня же вечером.
Фред Дэвис с минуту думал, глядя на автопортрет дочери, потом сказал:
— Хорошо. Делайте, как считаете нужным, лишь бы это дало результаты.
Ричардс попрощался и отправился к себе в "Альпинист". До вечера нужно было еще успеть позвонить в аэропорт насчет билетов, заехать в полицейское управление: как-то объяснить взрыв своей автомашины ночью и уладить дела с компанией Херца, где он брал напрокат "форд". У Ричардса были серьезные подозрения, что компания не будет в большом восторге, узнав, что у одной из их машин ни с того, ни с сего взорвался на стоянке бензобак.
В Мильтаун Ричардc приехал из аэропорта в одиннадцатом часу утра. Плотно позавтракав в итальянской закусочной и придя к выводу, что Италия — прекрасная страна и надо бы когда-нибудь побывать там, он позвонил по телефону, данному ему Дэвисом, и, представившись, спросил, имеет ли он честь говорить с миссис Вирджинией Таруотер.
— Да, это я, — ответил ему холодный женский голос, лишенный какой бы то ни было эмоциональной окраски.
— Миссис Таруотер, муж вашей дочери Фред Дэвис разрешил мне сослаться на него в качестве рекомендации .. .
— Вы хотите сказать — убийца обеих моих дочерей Фред Дэвис? И вы считаете, что это лучшая рекомендация? Вы его друг?
— Э-э .. . нет, — несколько ошеломленный этой неожиданной реакцией, ответил Ричардc, — дело в том, что я — частный детектив и занимаюсь расследованием похищения вашей внучки и смерти вашей дочери.
— Вы хотите сказать, — опять перебила его миссис Таруотер, — этот человек нанял вас доказать всем, что убийца Элизабет кто угодно, но только не он? Ну так при чем здесь я? Или он хочет, чтобы вы убедили и меня, что он не убийца? Тогда не тратьте даром времени, мистер ...
— Майкл Ричардc, мэм.
— Так вот, не тратьте на меня времени, мистер Ричардc. Для того чтобы знать, что Фред Дэвис убил мою младшую дочь так же, как он убил старшую, мне не нужны никакие доказательства. Я это и так знаю. Передайте ему, что больше у меня дочерей для него нет, а что он собирается делать со своей собственной дочерью, меня не интересует.
В трубке раздались короткие гудки, и детектив озадаченно покрутил головой. Похоже, старая дама и впрямь страдает шизофренией, но если это у нее называется вялотекущей формой, то интересно, как бы выглядела бурнотекущая?
Ну что ж, не вышло со старой дамой, попробуем поработать с другом детства. Ричардc нашел в справочнике телефон Томаса Ханта и набрал номер. Они договорились встретиться за ленчем в кафе напротив прокуратуры.
Томас Хант оказался высоким, плотным мужчиной с ярким апоплексическим румянцем на полном, добродушном лице. Представить, что этот человек мог требовать для кого-то смертной казни или двадцати лет тюрьмы, было очень трудно. Больше всего он походил на преуспевающего бакалейщика в маленьком городке где-нибудь на Среднем Западе. Зайдя в кафе, Хант прошел между столиков, громко приветствуя знакомых, плюхнулся на стул возле детектива и, отдуваясь и вытирая большим клетчатым платком пот со лба, сказал:
— Хэлло, мистер Ричардc. Как вы добрались до нашего захолустья?
— Здравствуйте, мистер Хант, — вежливо ответил детектив, почему-то сразу же проникаясь симпатией к этому большому добродушному человеку. — Как это вы меня так уверенно вычислили в переполненном зале?
— Ха-ха-ха. Ну, это очень просто. Во-первых, возле вас был единственный свободный стул во всем заведении — сейчас ведь время ленча, а во-вторых, все остальные лица мне здесь знакомы, а ваше я вижу впервые.
— Вы очень наблюдательны, мистер Хант, — одобрительно сказал Ричардc, делая знак официанту.
— Э, все мы, провинциалы, наблюдательны. Когда жизнь течет так скучно, как здесь, то поневоле начнешь замечать все мало-мальски новое, необычное. Вы вот можете целый день ходить взад-вперед по одной и той же шумной улице в центре Нью-Йорка, и скорее всего никто, ни один человек потом не сможет вас вспомнить, не говоря уже о том, чтобы связно описать вашу внешность. А попробуйте-ка разок пройтись по нашей Мэйн-стрит — добрая дюжина людей потом сможет в точности описать, какого цвета были шнурки на ваших ботинках. — Томас Хант добродушно расхохотался над собственной шуткой и принялся уплетать принесенный официантом омлет с ветчиной.
— Так какое у вас ко мне дело, мистер Ричардc? — проговорил он с набитым ртом, испытующе глядя маленькими зоркими глазками на детектива.
— Не буду с вами лукавить, мистер Хант, меня интересует всё и все, с кем вы так или иначе связаны или просто знакомы в Стоунвилле.
— Что-нибудь случилось со стариной Фредом? — проницательно спросил прокурор, перестав жевать.
— Да. У него увезли в горы дочь и потребовали в качестве выкупа портрет работы Дега, а когда жена мистера Дэвиса повезла отдавать картину, она погибла под лавиной. Возможно, что это несчастный случай, но возможно, и убийство. Это еще предстоит выяснить. Во всяком случае, девочку нашли, а вот картина работы Дега исчезла. Она оценивается примерно в полмиллиона долларов.
— Черт побери! — ошеломленно пробормотал прокурор, и было непонятно, относится ли его восклицание к событиям, происшедшим в Стоунвилле, или к громадной стоимости картины.
Томас Хант сидел, буквально остолбенев, а Ричардc, продолжая жевать свой омлет, наблюдал за ним с непроницаемым лицом. Наконец прокурор нарушил молчание:
— Значит, и Бэт погибла, как Мери, в горах... Если это не рука судьбы, то я уж не знаю тогда, что это. А ведь я ее видел каких-то два месяца назад — она стала такая взрослая, настоящая дама. Просто не верится, что ее больше нет. Вот уж кто был жизнелюбивым человеком, так это Бэт.
— Вы сказали, что она погибла, как и ее сестра Мери? Я не ослышался? — удивленно переспросил Ричардc. — Я считал, что первая жена мистера Дэвиса умерла.
— Она погибла в горах во время тренировочного восхождения. Лет десять, нет, двенадцать лет назад. И через несколько месяцев Фреди с дочерью и Бэт уехали из Мильтауна, никому не сказав, куда. Когда я случайно встретил его в Стоунвилле пару месяцев назад, я так обрадовался, что, кажется, сморозил там глупость. Оказывается, Фред с Бэтти поженились и удочерили маленькую Сэди.
— Да, он мне рассказывал об этом.
— А теперь эта ужасная гибель Бэт. И тоже в горах. Какой-то рок над семьей. А с его дочерью все в порядке?
— Она перенесла сильное нервное потрясение, но врач считает, что постепенно девочка придет в себя. К сожалению, пока ее нельзя расспрашивать и даже напоминать о похищении.
— Мистер Ричардc, вы хотели меня о чем-то спросить?
— Да, конечно. Вы не можете припомнить, не говорили ли вы кому-нибудь в Стоунвилле о той картине Дега, из-за которой все это и произошло?
— Почему же не могу? После встречи с Фредом Дэви-сом в "Хилтоне" я оставался в Стоунвилле еще около полутора часов и ни с кем за это время вообще не говорил. Это я помню абсолютно точно. Да у меня и знакомых-то там нет. Я там был по служебным делам и никаких связей с этим городом не имею. Может быть, Фред сам поддерживал какие-то контакты с Мильтауном?
— Да нет. Он не был здесь, по его словам, двенадцать лет и ни с кем не переписывался и не перезванивался, кроме миссис Таруотер, матери своей жены. Лишь один раз за все эти годы он прилетел сюда вместе с дочерью и женой и тоже ни с кем здесь не виделся. Это было в июле этого года.
— Фред Дэвис был здесь месяц назад?