Кацо только посмотрел ясным взором. И вот - двух месяцев не прошло какое там "сгною"! Клинья в брюки вшивать пришлось - поперек себя шире стал, целыми днями то дрыхнет, то в столовой о Тбилиси рассказывает - с ведома технорука, при его попустительстве. Обаял! Не поднялась рука на мерзавца!
- Леня, вот ты где! - это Гарик нарисовался. - Пойдем, надо к мартовским твоим штабелям визиры промять, только ты найти можешь.
Слава богу! Своею бы волей - никогда от компота не оторвался.
XXXIV
Проехались мы на трелевщике до глухих штабелей и обратно, чтобы потом, значит, бульдек дорогу заделал. Гарик, на мою скорбную рожу поглядывая, хихикает. Знает он за мной это легкое помешательство: я даже цветов в тайге стараюсь не рвать.
- Ленчик! Здесь же все равно выруба будут!
Ну и что. Если везде, где в мире выруба будут, пакостить начать - не отмолишься потом. Все равно, мол, девку растлят - отчего ж не я первый? Это пусть Донос и Гроссу так рассуждают. Удивляюсь, как они до Катюшки не добрались до сих пор - что мешало? Не так уж она неприступна. Сейчас вон Ванька вовсю апроши роет - хлестался только, что не любит целок, а как до дела дошло - старается. И я, по зэковской солидарности, за него болею, сочувствую предприятию. Сам же и настропалил парня, раскрыл ему глаза. Теперь мы вдвоем после работы - в контору, но я, посидев часок, облагородившись в девичьем обществе, тактично удаляюсь. А вечером - жду отчета о маневрах. Быстро продвигается! Последняя твердыня осталась, но - хорошая артподготовка, кило шоколаду, децел удачи, то есть чтоб не помешал никто - и падет, оба рассчитываем.
Перед сном, Ванькины откровения прокручивая, смеюсь тихонько. Ай, молодец, - это я про себя, не про него, - ловко увильнул! Блаженствую. А ведь еще с полмесяца назад - по краю ходил. Чуть не доигрался. Но как-то, дня три подряд, мутить начало. Будто поганку съел, с замедленным действием. Сперва отмахивался, потом решил добраться - что же со мною все-таки? И с ужасом понял: да, отравился.
Люблю Катюшку. По-настоящему, как жену когда-то. И мутит - от ревности. Значит, неизбежно - еще один круг, по-новой вся эта пытка предтюремная! И кончится - не лучше, никаких сомнений. Единственный шанс, последняя соломинка - самому же Ваньку натравить, посводничать, посодействовать. И вот - помогло, оклемался! Как не радоваться?
Нет, при меньшем градусе можно было и посоперничать; пожалуй, и выиграл бы - зря ли столько месяцев расточался ежевечерне. Но домчаться первым, ленточку порвать
- мне этого мало. Верности до гроба - это как минимум бы потребовал. А с какой стати?
Эх, древность, недаром я все вздыхаю: чудесно же было заведено! Муж крякнул, тогда и жену - бац дубинкой - и к нему в ямку. Летите, голуби! Золотой век!
Неужели не вернется никогда?
Присматриваюсь к Ванькиной тактике - Катюху ведь за гараж не заволокешь, все-таки подходец нужен. Ну, каковы они, пролетарские куры?
Незамысловаты. Но мне - вовек не освоить. Главная задача - чтоб девка прониклась: никуда ей не деться. Все уже за нее решено. Просто руки пока не доходят до последнего и решительного - есть поважнее дела. Покапризничать может для самоуважения, но серьезное противодействие даже предполагать смехотворно.
(Универсальное средство, возьми любой организм с женской психикой: скажем, народ или, для наглядности, очередь - срабатывает безотказно. Попробуй хоть заикнуться, хоть взглянуть вопросительно - такой гундос поднимут! А просто подойди и бери, что надо, - побухтят - и всё.) Нет, я так никогда не смогу. И вообще, усматриваю тут непростительный промах натуры. Ладно я, горбатый, - давно могила плачет, но ведь в большинстве-то мы волей-неволей делаемся, какими нас женщины хотят (безотчетно, маткой). Но женский инстинкт простирается всего на одно поколение. Ну да, с толстокожим, нахрапистым - оно надежнее размножаться. Всех кругом распихает, передавит, но отпрыска своего обеспечит. Только не обернулось бы все это очередной всероссийской разборкой, резней и пальбой - через два поколения. Не с трехлинейками уже, не с шашками наголо, а с системами "Град" и ковровым бомбометанием - или что к тому времени изобретут.
Господи, вразуми ты баб - пусть зашуганных любят! Впрочем, бабу-то можно образумить, она и полюбит, да отдастся все равно деловому-крученому: матку не переделаешь. Влипли мы, ребята, с этой эмансипацией! Но узбека послушаешь - ясно: и без нее нельзя. Заколдованный круг.
- Поздравь, Леня, свершилось! - Ванька, на шконку мою присев, дней через пять.
- Поздравляю.
- Рассказать? - чувствую: распирает парня.
- Не надо.
Прав был Сандро - на полотне им самое место. Не надо красавиц в трехмерность выпускать - это их, наоборот, только сплющивает.
ХXXV
Таинственная штука - радиация. Вот эти микродозы посылочные - то вешаться Гарик собирался, а теперь, сам признается, дымит у него круглосуточно, как у селезня.
(Дарю идею сексопатологам.)
- Эх, мне бы Лебедиху сейчас - до корней волос бы продрал, чтоб кричала: "Больше не надо!" Ой, утопист! Кто, когда от бабы подобное слыхивал?
Лебедиха уже далеко - так он к продавщице поселковой приладился. В поселке два лабаза, когда оба работают - зэкам только в нижний позволено: сегрегация. Вот в нижнем-то и торгует тетя Нюра, пышная бабуся, божий одуванчик. Год уже на пенсии, но 60 рэ ее не устраивают, дочке хочет помогать.
- Гарик! Там уже зарубцевалось все, опомнись!
- Ничо, ничо, Ленчик. Не понимаешь ты: самый цимус, еще не один лежак под ней раскачать можно! - Ну, гон у парня, натурально. - Идем за макаронами. Посидишь на шухере, пока я пошурую, шумнешь, если что.
Нашел дуэнью! Ладно, сижу на крылечке - пусть друган покуражится. Рядом щебечет стайка пахнущих мочой ребятишек. Двоих знаю: дочь Сумарокова, Ксюша, и Павлик, сынишка зэка-кразиста. Третий, самый мелкий, замурзанный - неизвестно, чье потомство. Кричат - заспорили о чем-то на великом-могучем. То есть матюками в основном - нарочитым выговором возвращая им первозданную непристойность. Влияние улицы, как Райкин комиковал. А правда, бес его знает, где они набираются, вся улица-то - десять дворов. Впрочем, с миру по нитке... Я сам, помню, в детстве неплохо владел, но думал тогда, что мат - это исключительно мальчишеское озорство, не верил, что взрослые могут так безобразничать.
- Леня! Бугор! Здорово!
О - это мои орлы: Андрюха с Вовчиком - от пилорамы идут.
- Привет! Вы что, в магазин? - собираюсь Гарику стукнуть.
- Нет, просто тебя увидели.
- А чего на пилораме-то?
- Так Юрок исчез второй день. Вчера в будке просидели, а сегодня распихали нас кого куда.
- Исчез? Убежал, что ли?
- Да нет, вряд ли. Он позавчера остался на нижнем, сказал - с кразистом приедет, успеет к поверке.
- И не приехал?
- Ну. Но его вещи вольные, деньги - в бараке.
- Так в Вишерогорске пьет с кем-нибудь.
- Нет, уже там искали сегодня - бесполезно.
- И в Говорухе?
- Конечно. Мухин землю роет - ему еще ЧП не хватало.
- Найдут. Не испарился же. А сами-то что думаете?
Вовчик с Андрюхой переглянулись, почесались.
- Мы знаем. К Ленке он пошел.
- К Ленусе? А она вышла на работу?
- Она уже не на нижнем давно.