- Расскажите ему.
Рассказывают. За двойку - бойцы (это масть такая на малолетке) тубарь на уши ученику надевают. Буквально - с размаху так, берется за ножки тресь. Если грамотно - табуретка развалиться должна. Мощное средство. Великая дидактика.
Коменский не дотумкал.
"Мума еще могла бы долго жить..."
- На взросляк когда переводят - кажется: в рай попал, скажи, Андрюх?
Выстраиваем пирамиду беспредела по колониям: малолетка - на пике, общак (общий режим), усилок (это мой), строгач - самый спокойный.
"Могла гулять - среди полей, среди берез..."
- Нет, вы женские зоны забыли.
Забыли, точно. Так ни опыта нет, ни рассказчиков - как сравнивать?
"Ее так жаль, до слез, до слез..."
- У меня же жена - подельница. Откинулась в прошлом году, сюда ко мне заезжала.
Ну! Мы и не знали.
- А что ж не осталась?
- А вдруг мать умрет? Не пропишут потом, всё, прощай, столица.
Да, в Москве сурово с этим делом.
- И как на женской? Поделилась?
- Вкратце. Между малолеткой и общаком, примерно.
Вдруг звонок (у Толяна будка - вроде штаба, телефон стоит). Технорук Мухина спрашивает.
- Он только что вышел, гражданин начальник. Сейчас сбегаю за ним.
- А что за голоса в будке?
- Это ребята, дровники, погреться зашли.
- Дай их бригадира.
Вот напасть! Беру трубку.
- Почему не работаете?
- Так нет машин.
- Окомлевку колите, нечего сидеть. Я проверю.
Окомлевка - это пни такие, чуть не метр на метр, мы их целиком раньше грузили.
Десяток закатишь - машина с верхом.
- Блин, кончился курорт. Не могли тихо посидеть!
Возле каждого штабеля - гора этой дряни, как раз до конца срока хватит.
- Толян, это ты со своей Мумой. Я как чувствовал: накликаешь.
- Ничего, разомнетесь.
Размялись. Даже во вкус вошли. А что - за это ведь не платят, почему не поколоть? Десять шагов отсчитал, поставил колышки. Вровень с головой штабелек уложили - шабаш. Достаточно для отмазки. Уже прозреваю внутренним оком: весь нижний - в аккуратных поленницах, каждая щепочка - на пользу стране.
Возвращаемся в будку, там Юрок сидит. К моему черносливу пристроился.
- Базар к тебе. Пойдем, туз нарежем.
Не жду хорошего, без смешинки парень, тяжело с такими базарить.
- У тебя что с Ленкой?
- Ничего. Дурачимся... (еще какое чего - в смысле чувств, конечно, но кто мне Юрок, чтоб откровенничать?)
- Короче, если лезет к тебе - пни ее, суку. У нее же муж-зэк.
- Не замужем она, что ты гонишь.
- Муж. Не расписаны - все равно, вместе жили. Твоя бы блядовала, пока ты здесь,
- как тебе?
- Да на здоровье! - легко так, искренне говорю, потому что нет никакой моей.
Вычеркнута.
- Ну, смотри, - не с угрозой, а, дескать, дело твоей совести. Кольнул-таки в уязвимое.
Что ж, спрошу завтра у Ленуси. Но - пнуть? Нога отсохнет. И почему это больше никто не в курсе про сожителя? И с чего это Юрок вдруг такой ревнитель очага? Не ожидал. Теряюсь в догадках. Расстроен.
- Ленька, чего там с Юрком терли-то? - Толику день без сплетни - пропащий день.
- Спрашивал, у кого лучше бухало заказать, из шоферов, кто не палился ни разу.
- А что, жены бригадников не могут привезти?