— Послушай-ка, Кори, а какие у тебя неприятности? Ты мне ничего не говоришь…
— Да нет никаких неприятностей. Все нормально, Джимми.
— Так уж и нормально? — усомнился он.
— Да просто один урод угрожал мне, вот и все… Пустяки. Ладно, поехали.
— Эй, а почему я тебя не могу защитить? Почему ты нанимаешь какого-то вонючего сыскаря?
— Господи, да ты меня к нему ревнуешь, что ли? Вот же дурачина, — засмеялась Кори.
— Ну вот еще — ревновать ко всякой шушере! Но если этот дурень здесь еще раз покажется, я его, как суку, — мордой об асфальт!
— Как суку, — мордой об асфальт? Очень изящно сказано.
— Да-да: как суку, — мордой об асфальт.
— Ладно тебе… Поехали.
Джимми смачно шлепнул ее по заднице, почувствовав, как спружинили под ладонью упругие ягодицы.
— Ты моя прелесть, — сказал он. — Я тебя даже люблю, моя дурочка.
— Вот-вот. Ты мне почаще так говори — и со мной все будет в полном порядке.
Кори села в красный «ниссан», Джимми — в свой слегка побитый «форд». Включая зажигание, он заметил, как Кори мигнула ему задними габаритными огнями. Джимми улыбнулся и поморгал фарами ей в ответ. «Ниссан» тронулся, Джимми — следом. И тут он заметил в зеркальце заднего вида, как ярдах в тридцати позади одновременно пришли в движение еще две машины. Фары их были потушены.
Смутное подозрение закралось в душу Джимми. Пристраиваясь в хвост «ниссану», он не переставал наблюдать за этими автомобилями. Они резко набирали скорость.
Вот они уже поравнялись с его «фордом» — Джимми смутно различил пятна лиц, заметил, как опускается боковое стекло в одной из них… «Один урод угрожал мне», — смутно мелькнуло у него в голове. Он резко нажал на педаль газа и поддал «ниссан» в бампер — пусть она прибавит скорость, и тогда он сможет перекрыть им путь своим «фордом».
Но Кори затормозила и, открыв дверцу, высунулась наружу.
— Ты что — машину водить не умеешь? — крикнула она раздраженно.
— Кори, гони, гони скорее вперед! — отчаянно заорал Джимми, но было уже поздно, потому что в следующую секунду загремели автоматные очереди, и он увидел, как брызнули осколками стекла «ниссана», как, словно надломленное в талии, согнулось пополам гибкое тело Кори, содрогаясь от ударов пуль, как сползло оно на асфальт.
— Кори!
Джимми рванул ручку дверцы, выскочил из «форда» — и тут же был вынужден распластаться на мостовой, потому что в этот момент пули ударили по капоту его машины. Он лежал на асфальте, и лежала в нескольких ярдах от него Кори, но он был жив, а она — нет.
Автомобили с гангстерами затормозили, двое с автоматами вышли наружу.
«Пожалуй, мне конец», — подумал Джимми и вдруг услышал выстрелы у себя за спиной. Приподнявшись на асфальте, он оглянулся. По тротуару бежал Джо Ханбек и палил одновременно из двух пистолетов.
Автоматчики скрылись в машинах, взревели моторы — и спустя несколько секунд автомобили убийц скрылись за углом.
Джимми на коленях подполз к телу Кори и взял в руки ее голову. Глаза Кори были широко раскрыты, и они напряженно смотрели в ночное небо, словно пытаясь разглядеть что-то очень далекое. Свет звезд отражался в ее неподвижных зрачках.
Издалека послышался звук полицейской сирены.
— Да, это тебе не игра в футбол, — устало сказал Джо, закуривая очередную, уже неизвестно какую по счету сигарету за эту ночь.
Джимми хмуро пожал плечами в ответ.
За окном полицейского участка уже рассвело. Ночь была позади. Позади была истерика Джимми над телом Кори, позади дача показаний, ответы на заковыристые вопросы полицейских. Остались только тоска и ощущение гари внутри — словно от сильного перекура. Осталось где-то в морге мертвое тело Кори. И ничего больше в жизни не осталось.
Джимми бы заплакал, если мог, — может, стало бы чуть легче, отпустила мучительная боль. Господи, если бы он сообразил сразу, что к чему, то мог бы, наверное, успеть протаранить автомобиль с убийцами — и тогда Кори, может быть, уцелела бы. О том, что в таком случае ему самому не удалось бы остаться в живых, Джимми не думал.
Джо искоса поглядывал на поникшего Джимми. Ему было жаль этого высокого крепкого парня, но он не мог найти подходящих слов утешения. Да и надо ли утешать человека в такой ситуации? Ничего ведь уже не изменишь: то, что случилось, — это необратимо. Ничего уже не спасешь, все кончено. И выкарабкиваться в таких случаях каждый должен сам и только сам. Сочувствие всегда немного лицемерно: говорящий слова утешения думает прежде всего о себе самом, несколько рисуясь в собственных глазах: вот, мол, какой я добрый, какой отзывчивый. Так думал Джо Ханбек — и, возможно, он был прав.
— А ты хорошо сложен, — заметил Джо.
Джимми подозрительно на него покосился:
— А ты что — педик, что ли?
— Я просто хочу разбить лед между нами, — спокойно сказал Джо.
— А я люблю лед. Оставь меня в покое, пожалуйста. Не фига со мной заигрывать.
— С тобой очень весело, — кротко сказал Джо.
— Да, я частенько это слышу от всяких зануд, — отмахнулся Джимми.
Джо скривился и полез за новой сигаретой. В течение этой ночи они почти не разговаривали — их допрашивали по очереди. И вот — попытались побеседовать…
— Так что мы теперь будем делать, а? — внезапно спросил Джимми.
— Я еду домой, — равнодушно ответил Джо. — Мое дело закончено.
— Да иди ты в задницу! Ведь Кори убили! Ты понимаешь это — ее убили!
— Слушай, перестань, а? — поморщился Джо. — Ты хочешь, чтобы и тебя тоже пристрелили? По пуле соскучился?
— А что же мне — рассчитывать, что эти козлы-полицейские на что-то способны?
Джо вздохнул и посмотрел на Джимми как на несмышленыша:
— Ради Бога, делай, что хочешь. Но только без меня, уволь.
— Сука ты.
— Очень даже может быть. Но это положения дел не меняет.
Проходивший мимо полицейский внезапно остановился и пристально уставился на Джимми.