- Но два года назад вы наоборот говорили, что надо поднять престиж армии! Мы это сделали. Конкурс в военные училища больше, чем в ГИТИС, когда такое было?
- Нет, все это хорошо, но... - Сизову не хватало слов, и он по привычке поднялся и начал расхаживать по кабинету, - понимаешь, это уже как переслащенное варенье, до приторности. Не боишься обратного эффекта?
Андрей пожал плечами:
- Пока нет. Главное, что мы сумели оторвать большую часть молодежи от поклонения западной культуре, да и просто вырвать из плена наркотиков.
- Ладно, пока оставим это. Меня больше волнует другое. Ты что-то сильно перегнул с национальным вопросом. Соломин говорил, что ты хотел закрыть в Татарии и Башкирии все газеты на национальных языках, медресе и чуть ли не запретить местное вещание?
Фокин упрямо насупился.
- Все эти медресе просто кузница кадров для боевиков-исламистов. А предлагал я это сделать во время той зачистки в Чечне, на всякий случай.
- Пойми, Андрей, присматривать за экстремистами - дело ФСБ, а тебе нельзя разжигать ненависть в сердцах. Так что не свирепствуй. Нам не нужны новые Чечни в центре России. С национальным вопросом будь поосторожнее, это я тебе не приказываю, просто очень прошу.
- Хорошо, посмотрим внимательнее, что у них хорошего и что - не очень.
В тот же зимний вечер в одном из московских районов на углу у двенадцатиэтажной высотки стояли двое парней. Было холодно, и оба невольно начали исполнять некое подобие странного танца. Одеты они были одинаково, в короткие кожаные куртки на меху, джинсы и высокие армейские полусапожки-берцы. Головы подростков прикрывали черные вязаные шапки типа "горшок" плотной двойной вязки. Большой круглый значок-кокарда на груди с цветами национального флага дополнял своеобразный наряд. Любой из жителей столицы по этому облачению мгновенно приписал бы юнцов к дружинникам Союза молодежи.
- Где же этот твой Витек? - спросил один из подростков, тот что повыше.
- Откуда я знаю, должен был прийти полчаса назад.
- А позвонить ему нельзя?
- Нет у него телефона.
- Черт, Серый съест нас со всем дерьмом!
- О, идет!
- И не один.
Из-за угла действительно вывернулись двое, оба невысокого роста, в той же молодежной униформе.
- Ты что так долго?! Охренел, что ли?
- Леха, ей-богу не виноват, папан прицепил, совсем не хотел отпускать. Загнал в спальню и запер. Хорошо вот Мирон зашел, вытащил меня. Кстати, знакомьтесь, Вовка Миронов, или просто Мирон. Он в Москве всего две недели, переехали из Молдавии.
Столичные пацаны с любопытством рассматривали новичка. Невысокий, щупленький, с несколько растерянной улыбкой на губах. Но надо было спешить, и Леха скомандовал:
- Пошли, сейчас ротный нам такой втык пристроит, мало не покажется.
Путь их был недолог, через два квартала они поднялись на крыльцо, пристроенное к торцу пятиэтажки с вывеской "Опорный пункт порядка". В большой комнате было жарко и висел занавес табачного дыма. Человек тридцать молодых парней в возрасте от пятнадцати до двадцати хохотали над анекдотом, рассказанным самым старшим из них, высоким красивым парнем с красным шевроном на рукаве. Увидев опоздавших, он насмешливо воскликнул:
- Боже мой, кого я вижу! А я думал, вы уже драпанули к финской границе.
Леха и его попутчики смутились. Ротный командир и будущий философ Сергей Александров по кличке Серый учился на третьем курсе МГУ. Своим интеллектом и циничным складом ума он приводил в восторг подопечных, парней крепких, но не блещущих начитанностью и остроумием. При этом Серый имел черный пояс по каратэ и пальцами спокойно гнул монеты, фокус, на который не был способен ни один из его волонтеров. Кличку свою придумал сам, выводя ее не из имени, а из характера любимого зверя. Серый в свое время пришел в Союз молодежи просто из любопытства, но потом втянулся. Власть и обожание сотни парней пьянили его, как вино или наркотик. Чтобы подчеркнуть свое превосходство, он никогда не ругался матом, а своих подчиненных изводил отточенным, литературно выверенным ехидством.
- Да это все Витька, его ждали, - с досадой сказал Алексей.
- Пахан взбеленился, не пущу, говорит, и все. Еле выбрался из дома... - оправдываясь, вздохнул Виктор.
Серый тут же прервал его:
- То, что твой папандреу несознательный элемент, мы все знаем. Но пятая глава устава гласит: "Солдат Союза молодежи, дав слово, всегда держит его". Так что ты должен был хоть из шкуры вывернуться, но прийти вовремя. Еще одно опоздание, и я вышвырну тебя из роты к чертовой матери. Кстати, кого это вы с собой привели?
- Это Мирон, мой сосед, - заторопился с объяснениями Витька. - Он из беженцев.
Серый окинул взглядом новичка. Невысокий, худенький, с небесно-голубыми глазами и белесыми бровями.
- Откуда?
- Из Молдовы.
- Ну и как там?
Мирон пожал плечами:
- Да нормально.
Ему показалось, что всех разочаровал его ответ, от него явно ждали чего-то другого. Серый поморщился и взглянул на часы:
- Ладно, чего зря время терять. Пора идти.
Он обернулся к Витьку:
- Ну, не забыл, где норка этих козлов?
- Нет, ты что!
- Тогда веди, С-сусанин! Кулик, командуй.
- Первый взвод, выходи строиться! - рявкнул рослый взводный.
Под дружный гогот тридцати луженых глоток вся дружина вывалила на улицу. Шли колонной по трое, не в ногу, засунув руки в карманы. Это был так называемый вольный стиль московских дружин правопорядка. В Питере предпочитали ходить, засунув в карман правую руку, левой при этом делая четкую строевую отмашку. Красноярские "абреки" носили непременные шарфы цвета российского флага, а во Владивостоке из-под любой одежды и в любую погоду должна была торчать тельняшка.
Народ при виде стройной толпы "союзников" шарахался к краям тротуаров, связываться с ними не хотелось никому. Через десять минут Витька подвел товарищей к обычному пятиэтажному дому постройки хрущевских времен.
- Здесь, - он кивнул на подвальную лестницу с торца дома.
- Еще выход есть?
- Да, с другой стороны.
Серый оглянулся назад: