— У вас из этого ничего не выйдет, — сказал Грег.
— Вам обоим будет очень плохо, если не выйдет… Я написал вашему отцу записку. Вы — образованный парень, — с иронией обращаясь к Грегу, сказал он. — Что вы думаете об этом?
Он вытащил из кармана листок бумаги и прочитал: «Ваша дочь у нас. Она еще жива. Мы сообщим вам, что надо делать».
— Коротко и мило, — сказал Дино в наступившем молчании. — Когда ты это отправишь?
— Через два или три дня. Пусть он сначала попотеет.
— Ну, вот, теперь мы знаем, — сказал Джон Харпер Харрисон. Он сидел напротив полицейского за широким столом в кают-компании «Стригущей волну». Он был уже не тем человеком, что за неделю до этого: казалось, стал меньше ростом, потерял уверенность в себе и силу. Для него прошедшая неделя была ужасной, самой худшей из всех, какие он помнил. Когда в трех милях на озере нашли брошенную моторку, возникли страшные вопросы и еще более страшная неуверенность. Случиться могло всякое, дочь могла утонуть или сбежать с женихом. Особенно тяжело было переносить шумиху в газетах («Принцесса, наследница десяти миллионов долларов, исчезла»), хотя газеты пытались помочь, и незнакомые лица выражали искреннее сочувствие.
Но теперь он получил ответ, вероятно, худший из всех его предположений. Ответ лежал на столе между ним и местным полицейским сержантом. В письме говорилось: «Ваша дочь у нас. Она еще жива. Мы сообщим вам, что делать.»
— Штемпель Монреаля, — произнес сержант. Это был спокойный, с медленной речью человек, канадец французского происхождения, который в прошедшую неделю провел много времени с Джоном Харпером Харрисоном. Он слегка раздражал последнего, привыкшего к более энергичным и напористым представителям закона. Парень, по его мнению, нуждался либо во взбучке, либо в бомбе, подложенной ему под стол…
— Что ж, все-таки это начало, — ответил Харрисон. Неделю назад он метался по каюте, стучал по столу, звонил по телефону, устраивал бурные сцены. Сейчас он неподвижно сидел, несчастный и испуганный. — Что предпримем теперь?
— Изучим его, — ответил сержант после паузы. Он показал на письмо. — Я передам его в наше бюро. А потом мы примемся искать подозрительных личностей в нашей округе.
— Но Эллен может находиться за сотни миль отсюда, может быть, в Штатах, — возразил Харрисон. — Письмо надо немедленно отправить в ФБР.
— Преступление, совершенное на канадской земле… — начал сержант.
— К черту правила! — вскричал Харрисон тоном, немного напоминавшим его прежнюю манеру говорить. — Я хочу получить мою девочку. Я хочу, чтобы это было сделано как следует! — Он поймал взгляд полицейского. — Послушайте, я знаю, что вы делаете все, что можете. Но ведь речь идет о похищении! Это федеральное правонарушение, или как это у вас здесь называется.
— Правонарушение, предусматриваемое уголовным кодексом, применяемым во всех провинциях, — ответил полицейский официальным тоном.
— Ну и что, что тут такого? Неужели вы не можете обратиться к ФБР? А как у вас это делается?
— У нас есть местная полиция, здесь, в Дорвале. Затем идет Квебекская провинциальная полиция, которую я представляю. А потом у нас есть Королевская канадская конная полиция.
— Конники? — спросил Харрисон с сомнением в голосе. — Красные мундиры? Лошади? Нам бы не помешало что-нибудь более современное.
Лицо полицейского отразило борьбу между провинциальной гордостью и национальной честью.
— Вы убедитесь, что Королевская канадская конная полиция достаточно современна.
— И ее компетенция, как в случае ФБР, распространяется на всю страну, не так ли?
— Да.
— Хорошо, привлеките ее.
— Провинциальная полиция…
— Послушайте, — прервал его Харрисон. — Я хочу получить всю возможную помощь и мне нужен хороший совет — сообщать ли газетам, уплатить ли этим гангстерам, когда они потребуют выкуп, или же устроить им ловушку. Больше всего на свете я хочу вернуть дочь, чего бы это ни стоило. Если это обойдется в миллион долларов, пусть будет миллион долларов.
— Это очень большая сумма.
— У меня нет другой дочери, сказал Харрисон, — и я уверен, что это им известно.
Сержант Королевской канадской конной полиции, стройный и подтянутый человек в коричневом, а не, как ожидалось, красном кителе (он объяснил, что красный мундир надевают в торжественных случаях), сразу же перешел к делу.
— Во-первых, мистер Харрисон, — сказал он, — я предлагаю в данный момент ничего не сообщать газетам об этом письме. Мы хотим спланировать наши действия без шума. Насколько я понимаю, вы готовы сотрудничать.
— Конечно, я готов сотрудничать.
— Я имею в виду, — продолжал сержант, пристально поглядев на него, — что вы будете следовать тому, что предложим мы, и ничего больше не предпримете. Если вам придет в голову уплатить, не поставив нас в известность, то лучше скажите мне об этом сейчас. Тогда мы не будем ввязываться.
— Я хочу вернуть дочь.
— Конечно; но мы хотим также поймать этих птичек. Если вы попытаетесь повести дело иначе, не ставя нас в известность, кто-нибудь наверняка пострадает.
— Вы имеете в виду Эллен? Хорошо. Я буду действовать вместе с вами.
— Я хотел бы считать это обещанием, сэр.
Джон Харпер Харрисон посмотрел на сержанта, готовый взорваться. Но сержант был не из пугливых.
— Даю вам слово, — произнес наконец Харрисон.
— Спасибо, мистер Харрисон… А теперь, что это за молодой человек, с которым она находилась, — сержант посмотрел в свою записную книжку, — Грег Перринг? Что вы знаете о нем? Возможно ли, что он один из банды?
Харрисон покачал головой. — Нет, он приличный молодой человек. Я бы ему доверился. Он — научный работник в фирме «Бейкер стил».
— Какой работой он занимается?
— По-моему, секретной. Не значит ли это, что у вас где-нибудь должно быть его личное дело?
Сержант кивнул и сделал пометку в записной книжке. — Это упрощает задачу… А кто у вас еще находится здесь, на борту?
— Шкипер и механик. Они оба служат у меня более пяти лет. Им я тоже доверяю. И Джо — стюард. Он нанялся только в этом году. Дома выполнял обязанности слуги.
— Что он собой представляет? Я спрашиваю это, потому что похитителям были известны передвижения вашей дочери и яхты тоже. Они не могли узнавать о них только путем наблюдения — яхта слишком много передвигается. Наверняка у них был кто-то свой на борту или у вас в конторе, если вы поддерживаете с ней связь все время.
— Я поддерживаю с ней связь, — ответил Харрисон с иронией. — А он — просто Джо, мексиканец. Хороший парень, немного нервный — но, может быть, это мне только кажется. — Внезапно он нахмурился. — Знаете, вы, может быть, правы. Он действительно спрашивал пару раз, когда мы отплываем, — что-то вроде этого. Сказал, что ему надо закупить припасы, что правда. Но теперь, когда я думаю об этом…
— Давайте взглянем на этого Джо, — предложил сержант канадской конной полиции.
Он провел образцовый перекрестный допрос: четкий, короткий, без ненужных затяжек, но достаточно угрожающий, чтобы Хоакин Барзан тут же был буквально раздавлен страхом. Он и вначале-то был напуган, — это было ясно, и это помогло сержанту добиться нужных результатов. Через несколько мгновений он установил, не оставляя места ни для каких возражений и сомнений, что Хоакин Барзан попал в страшную историю. Узнать обо всем остальном было просто. Через час Джо во всем признался.
— Наказание за похищение — пожизненное заключение, — сообщил сержант ледяным тоном к концу допроса. — Наказание за участие в сговоре о похищении или соучастии в нем до или после его совершения — то же самое… Давай, Джо! Они оставили тебя в беде, и ты окажешься в тюрьме. Думаешь, они пришлют тебе твою долю? Держи карман шире! Ты о них больше никогда не услышишь. Кстати, сколько они тебе обещали?
Хоакин Барзан, несчастный и испуганный, смотрел в одну точку. Полицейский говорил правду. Пэкстон, Дино и Керли (да, даже Керли) обращались с ним, как с последней тварью, а теперь они далеко, и он никогда не получит ни цента за все свои труды. Они провели его, этот полицейский знает все, и он, Хоакин, на всю жизнь попадет в тюрьму. Он проглотил слюну и вместе с ней горькую обиду. Но он еще покажет им.
— Они обещали пятьдесят тысяч долларов, — прошептал Джо.