По утрам Поллард никогда не чувствовала себя хорошо. Каждое утро, сколько она себя помнила, она просыпалась истощенной, в страхе перед начинающимся днем. Она выпивала две чашки черного кофе, исключительно чтобы прийти в себя.
Но в то утро она встала за час до будильника и немедленно направилась к маленькому письменному столу, который они когда-то делили с Марти. Накануне она до двух часов ночи сравнивала номера и время звонков по телефонным квитанциям Фаулера и Ричарда Холмена и искала по Интернету информацию о Марченко и Парсонсе. Она не просто прочла все от корки до корки, но еще и сложила по порядку материалы, которые передал ей Холмен. Ее сильно разочаровало, что в отчетах полиции явно чего-то недостает. Она надеялась, что Холмен скоро заберет у невестки оставшиеся документы. Поллард восхищала преданность Холмена сыну. Она удовлетворенно улыбнулась, вспомнив, как выступала от его имени перед прокурором много лет назад. Лидс тогда злился на нее целый месяц, а парочка агентов прямо заявили ей, что она засранка. Но Поллард решила тогда, что парень заслуживает снисхождения, и теперь она только укрепилась в своем мнении. Холмен хоть в прошлом и преступник, но по всем признакам вполне порядочный парень.
Поллард просмотрела свои ночные записи и стала составлять план работы на день. Она все еще трудилась над расписанием, когда старший сын, Дэвид, тронул ее за руку. Дэвиду было семь, и он походил на уменьшенную копию Марти.
— Мам! Мы опоздаем в лагерь!
Поллард взглянула на часы. Без десяти восемь. Шедший в лагерь автобус прибывал в восемь ровно. Она даже не успела сварить кофе и вообще потеряла ощущение времени, а прошло между тем уже больше часа.
— Брат оделся?
— Он не выходит из ванной.
— Лайл! Заставь его одеться, Дэвид.
Поллард натянула джинсы и майку и быстро соорудила два сэндвича с копченой болонской колбасой.
— Дэвид, Лайл готов?
— Он не хочет одеваться!
— Ненавижу ваш лагерь! — закричал шестилетний Лайл. — Они кидаются в нас колючками!
Поллард услышала звонок факса в тот момент, когда укладывала сэндвичи в бумажный пакет. Она ринулась в спальню, служившую ей еще и кабинетом, чтобы посмотреть первую страницу. Улыбнулась, увидев эмблему ФБР — сведения от Эйприл.
Потом бросилась обратно на кухню, положила поверх сэндвичей две упаковки фруктового коктейля, два пакета «читос» и несколько коробочек сока.
Из гостиной прибежал запыхавшийся Дэвид.
— Мам! Я слышу автобус! Он уедет без нас!
Ситуация неизбежно принимала драматический оборот. Поллард отправила Дэвида задержать автобус и силой натянула на Лайла футболку. Ей удалось выпихнуть Лайла с пакетом еды на улицу как раз в тот момент, когда автобус, громыхая, подкатил к остановке.
— Я скучаю по папе, — тихо сказал Лайл.
Поллард посмотрела на него сверху вниз: подбитый глаз, сдвинутые брови, насупленная мордашка. Она присела, чтобы заглянуть ему в лицо. Коснулась его щеки и подумала, что кожа у него гладкая и мягкая, как у новорожденного. Если Дэвид был вылитый отец, то Лайл — вылитая она.
— Понимаю, детка.
— Мне приснилось, что его съело чудище.
— Наверное, это был ужасно страшный сон. Пришел бы спать ко мне.
— Ты брыкаешься.
Водитель автобуса нажал на гудок. Он выбивался из графика.
— Я тоже скучаю по нему, малыш, — сказала Поллард. — Что же нам делать?
Эту сценку они разыгрывали уже не первый раз.
— Хранить его образ в наших сердцах?
Поллард улыбнулась и дотронулась до груди младшего сына.
— Да, папа тут, в твоем сердце. А теперь побежали в автобус.
Мелкие камешки больно ранили босые ноги Поллард, пока она вела Лайла к автобусу. Она поцеловала мальчиков, посмотрела им вслед и поспешила обратно домой. Сразу принявшись за работу, она первым делом пролистала факс. Эйприл прислала шестнадцать страниц, включая список свидетелей, краткое изложение проведенных бесед и итоговое решение по делу. К списку свидетелей прилагались адреса и номера телефонов, то есть именно то, что хотела Поллард. Она собиралась сравнить номера с теми, что были зафиксированы в телефонных счетах Ричарда Холмена и Майка Фаулера. Если они вели собственное расследование, то обзвонили бы свидетелей. Если так, она выяснит содержание разговоров, и все станет понятно.
Она позвонила матери и договорилась, что та встретит мальчиков, когда они вернутся из лагеря.
— Почему ты вдруг стала задерживаться в городе? — спросила мать. — Устроилась на работу?
Вопросы матери всегда возмущали ее. Тебе тридцать шесть лет, а мать по-прежнему тебя допрашивает.
— У меня дела.
— Какие дела? Встречаешься с мужчиной?
— Ты приедешь к часу, ладно? Посидишь с мальчиками?
— Надеюсь, ты встречаешься с мужчиной. Тебе надо подумать о детях.
— До свиданья, мам.
— Смотри не налегай на сладкое, Кэтрин. Попка у тебя уже не такая аккуратная.
Поллард повесила трубку и вернулась к столу. Она так и не сварила кофе, но теперь времени на это не оставалось. Да и кофе ей не хотелось.
Она снова принялась составлять план, затем несколько раз перечитала все документы. Внимательно рассмотрела схему места преступления, которую набросал Холмен, и сравнила ее с рисунком из «Таймс». В Бюро ее приучили к тому, что всякое расследование начинается на месте преступления, поэтому она понимала, что придется туда поехать. Она должна увидеть все собственными глазами. Сидя в одиночестве в своем домике в Сайми-Уэлли, Поллард улыбнулась.
Она почувствовала, что снова в игре.
Она вышла на охоту.
Когда Холмен утром спустился в холл, Перри на месте не оказалось. Холмен почувствовал облегчение. Он хотел съездить к Лиз, прежде чем та уйдет на занятия, и его вовсе не радовало начинать утро с очередной перебранки с Перри.
Но когда Холмен вышел из дома и направился к машине, он увидел, как Перри поливает из шланга тротуар.
— Совсем забыл, вам вчера звонили, — сказал Перри. — Думаю, это выскочило у меня из головы, пока я воевал с вашими головорезами.
— Кто звонил, Перри?
— Тони Гилберт из типографии. Сказал, что он ваш начальник и требует, чтобы вы ему перезвонили.
— Ладно, спасибо. Когда он звонил?
— По-моему, днем. Хорошо еще, что эти поганые недоноски меня не тронули, иначе я пропустил бы звонок.
— Перри, послушайте: я ни о чем не просил тех парней. От них требовалось только отогнать машину и отдать вам ключи. И все. Я ведь извинился.
— Гилберт здорово сердился, я вам скажу. Я бы перезвонил ему. Кстати, раз уж у вас есть работа, могли бы подумать о том, чтобы приобрести автоответчик. У меня память уже не та, что в молодости.
Холмен хотел возразить, но передумал и, обогнув мотель, пошел к машине. С разговора с Гилбертом ему тоже не хотелось начинать день, но он уже неделю не появлялся на работе, а терять ее было не с руки. Забравшись в «хайлендер», Холмен позвонил начальнику. Его порадовало, что можно набрать номер, пользуясь памятью телефона, а не записной книжкой. Это был еще один шаг к нормальной жизни.
Гилберт поднял трубку, и Холмен почувствовал, что терпение у начальника на пределе.
— Хотелось бы знать, вы собираетесь возвращаться на работу или нет? — спросил Гилберт.
— Обязательно вернусь. Просто столько дел навалилось.
— Макс, я вам сочувствую, мне известно все, что касается вашего сына, но где вы, черт возьми, пропадаете? Ко мне приходила полиция.
Холмен настолько удивился, что не нашелся с ответом.
— Макс?
— Да-да, я слушаю. Что им было нужно?
— Вы опять ввязались в какую-то авантюру? Что, хотите еще десять лет драить нужники?
— Я никогда не драил нужники. Зачем приходила полиция?
— Они хотели узнать, собираетесь ли вы возвращаться на работу, с какими людьми общаетесь, ну и так далее. Они спрашивали — может, вы злоупотребляете?
— Ничем я не злоупотребляю! О чем вы?
— Ну, они спрашивали, на что вы живете, если не работаете. Что я должен думать? Послушайте, друг мой, я изо всех сил стараюсь вам помочь, а вы вдруг исчезаете. Я сказал полиции, что дал вам несколько отгулов в связи со смертью сына, но дальше-то что? Прошла целая неделя.
— Кто спрашивал про меня?
— Несколько детективов.
— Их послала Гейл?
— Они не из Управления тюрем. Просто копы. Ладно, послушайте, так вы собираетесь на работу или нет?
— Мне нужно еще несколько дней…
— Какого дьявола?!
Гилберт повесил трубку.
Холмен убрал телефон, пытаясь справиться с потрясением. Он предполагал, что Гилберт будет ругаться из-за пропущенных дней, но никак не ожидал полиции. Он забеспокоился, что копы, следившие за его встречей с Марией Хуарес, могут выйти на Чи. Ему ужасно не хотелось подставить Чи, особенно учитывая то, что он абсолютно ни при чем.
Холмен собрался позвонить Гейл Манелли, но побоялся опоздать к Лиз, поэтому сразу направился в Уэствуд. Разворачиваясь на стоянке, он увидел, что Перри по-прежнему стоит на тротуаре, наблюдая за ним. Перри подождал, пока Холмен проедет мимо, провожая его долгим взглядом. Холмен увидел это в зеркале заднего вида.
Подъезжая к Уэствуду, он позвонил Лиз.
— Привет, это Макс. Мне нужно переговорить с вами минутку. Может, привезти кофе?
— Я уже ухожу, — ответила Лиз.
— Это важно. Связано с Ричи.
Она немного помолчала, но, когда заговорила снова, тон у нее оказался сухой и суровый.
— Почему вы занимаетесь всем этим? — спросила она.
— Почему? Просто мне нужно…
— Я не хочу больше с вами видеться. Перестаньте беспокоить меня.
Она повесила трубку. Холмен сидел среди обтекавшего его потока машин, держа в руках бесполезный телефон. Он позвонил снова, но на этот раз попал на автоответчик.
— Лиз? Может, я должен был позвонить раньше? Я не хотел обидеть вас. Лиз? Вы меня слышите?
Она не брала трубку, и Макс перестал звонить. Он находился всего в пяти кварталах от Ветеран-авеню, поэтому продолжил ехать в направлении ее дома. Ему некогда было искать место для парковки, и он оставил машину в неположенном месте рядом с пожарным гидрантом. Если ему выпишут штраф, он просто расплатится с Чи его же собственными деньгами.
Навстречу ему тек обычный утренний поток студентов, спешащих на занятия. Он быстро поднялся по лестнице, но, дойдя до нужной квартиры, остановился перевести дыхание.
— Лиз, скажите, в чем дело?
Он негромко постучал.
— Лиз? Это важно. Пожалуйста, это насчет Ричи.
Холмен подождал.
— Лиз? Могу я войти?
Наконец она открыла дверь. Ее узкое лицо казалось измученным. Она уже оделась для выхода, глаза грозно глядели из-под накрашенных ресниц.
Холмен даже не пошевелился. Он стоял, вытянув руки по швам, смущенный ее враждебностью.
— Я что-то сделал не так? — спросил он.
— Что бы вы ни делали, я не хочу иметь к этому никакого отношения.
Холмен постарался, чтобы его голос звучал ровно.
— Что вы такое выдумали? Я просто хочу узнать, что случилось с моим сыном.
— Ко мне приезжала полиция. Они перерыли письменный стол Ричарда. Все забрали и спрашивали о вас. Они хотели знать, чем вы занимаетесь.
— Кто хотел? Леви?
— Нет, не Леви… детектив Рэндом. Он спрашивал, о чем мы разговаривали, и посоветовал держаться от вас подальше. Он предупредил, чтобы я больше не пускала вас в дом.
Холмен не знал, что ответить. Он отступил на шаг и заговорил успокаивающим тоном:
— Я уже бывал в вашей квартире, Лиз. Неужели я хоть раз сделал вам что-то плохое? Вы ведь жена моего сына.
Выражение ее лица смягчилось, и она покачала головой.
— Зачем они приезжали? — спросила она.
— Вы Рэндома имеете в виду?
— Нет, такого рыжего. Не помню фамилии.
Вукович.
— Зачем они приезжали? — повторила Лиз.
— Не знаю. Что они вам сказали?
— Да ничего. Сказали, что занимаются расследованием вашего дела. Они хотели узнать…
Дверь соседней квартиры открылась, и из нее вышли двое мужчин. Молодые, в темных очках и с сумками через плечо. Холмен и Лиз молчали, пока они не прошли мимо.
— Мне кажется, вам стоит зайти, — сказала наконец Лиз. — В конце концов, это просто глупо.
Холмен перешагнул порог и подождал, пока Лиз закроет дверь.
— С вами все в порядке? — спросил Холмен.
— Они спрашивали, не рассказывали ли вы о своей связи с преступным миром. Черт возьми, я вообще ничего не поняла. Они что, ждали, что вы начнете делиться со мной соображениями, какой бы банк ограбить?
Холмен подумал, не изложить ли Лиз суть его беседы с Тони Гилбертом, но решил, что лучше не стоит.
— Вы сказали, что они забрали документы с его письменного стола. Можно взглянуть?
Лиз провела его в кабинет, и Холмен посмотрел на стол Ричи. Газетные вырезки по-прежнему висели на доске, но Холмен мог с уверенностью сказать, что все вещи перекладывали. Отчеты полиции и прочие материалы исчезли.
— Не знаю, что они взяли, — пожала плечами Лиз.
— Похоже, несколько отчетов. Они объяснили зачем?
— Просто сказали, что это важно. Спрашивали, были ли вы здесь. Я рассказала им правду.
Холмен пожалел, что она не соврала.
— Ладно, — махнул он рукой. — Пустяки.
— Почему они копаются в его вещах?
Холмену захотелось сменить тему. Отчеты исчезли, а он надеялся прочитать их.
— Ричи уходил с Фаулером из дома в позапрошлый четверг? Совсем поздно, ночью?
Лиз нахмурила брови, стараясь вспомнить.
— Не уверена… в четверг? Мне кажется, Ричи в ту ночь работал.
— Он не пришел домой грязным? Фаулер тоже дежурил в ту ночь и вернулся весь перепачканный.
Лиз глубоко задумалась, потом медленно покачала головой.
— Нет, погодите… утром в пятницу мне понадобилась машина. На водительском сиденье я нашла траву и грязь. Ричи работал в четверг в ночную смену, он сказал, что преследовал кого-то.
Ее глаза снова посуровели.
— Что они делали?
— Не знаю. Разве Ричи не сказал вам?
— Он сказал, что был на дежурстве.
— Ричи никогда не упоминал, что Марченко и Парсонс связаны с латиноамериканскими бандами?
— Вряд ли. Не уверена.
— «Лягушатники»? Хуарес состоял в банде «лягушатников».
— А какое отношение имеет Хуарес к Марченко и Парсонсу?
— Не знаю, но пытаюсь выяснить.
— Погодите-ка, я считала, что Хуарес точил зуб на Майка, потому что из-за Майка погиб его брат.
— Это официальная версия.
Лиз скрестила руки на груди, и Холмену показалось, что она взволнована.
— Вы ей не верите? — спросила она.
— У меня есть еще вопрос. За все то время, что он изучал дело Марченко и Парсонса, он не упоминал, чем конкретно занимается?
— Только то… что он работает над делом.
— Каким делом? Их ведь убили.
В ее глазах появилось потерянное, безнадежное выражение, и Холмен догадался, что она не помнит. Наконец она покачала головой.
— Какое-то расследование. Не знаю.
— Может, он пытался найти соучастника?
— Не знаю.
— Он не говорил о пропавших деньгах?
— Каких деньгах?
Холмен внимательно посмотрел на Лиз. Он отчаянно желал все ей объяснить, возможно, это пробудило бы в ней нужные воспоминания. Но он промолчал. Он не хотел заражать девушку этой предательской мыслью. Не хотел, чтобы после его отъезда она гадала, вел ли ее муж полицейское расследование или хотел присвоить награбленные деньги.
— Так, пустяки. Слушайте, что там Рэндом болтал насчет расследования моего дела? Я не занимаюсь ничем противозаконным и не собираюсь, ясно? Уж по отношению к вам или к Ричи точно. Я просто не смог бы.
Она бросила на него быстрый взгляд снизу вверх и кивнула.
— Я знаю. Я знаю, чем вы занимаетесь.
— Тогда вы знаете чертовски больше меня.
Лиз привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
— Вы пытаетесь позаботиться о вашем маленьком мальчике.
Жена Ричи крепко обняла его. Холмену было очень приятно, но он проклинал себя за то, что опоздал.
Возвращаясь к машине, Холмен был взбешен. Он злился, что Рэндом расспрашивал Лиз про него, подозревая, будто он замешан в преступной деятельности. Теперь Холмен имел все основания полагать, что именно Рэндом втравил его в склоку с Тони Гилбертом, но больше всего его бесило, что Рэндом велел Лиз ему не доверять. Проклятый коп поставил под угрозу его единственную остававшуюся связь с Ричи, и Холмен не мог понять почему. Он не верил, что Рэндом в чем-то его подозревает. Ему захотелось поехать в Паркер-центр и поговорить по душам с этим сукиным сыном, но когда он дошел до «хайлендера», то немного остыл. Нужно было хорошенько все обдумать, прежде чем бросать Рэндому вызов.
После такого паршивого утра Холмен ждал, что под «дворником» на лобовом стекле «хайлендера» лежит квитанция со штрафом, но ее не оказалось. Он понадеялся, что отсутствие штрафа за неправильную парковку — не единственное его везение за сегодняшний день.
Холмен забрался в машину, завел мотор и несколько минут просидел, прикидывая, что ему нужно сделать за день. У него накопилась масса дел, и он не мог позволить сбить себя с пути. Он хотел позвонить Поллард, но было еще рано, а он не знал, когда она встает. Она что-то говорила про детей, поэтому утром у нее, наверное, мало свободного времени: надо разбудить ребятишек, накормить, одеть и подготовить их к долгому дню. Вся та суета, которой Холмену удалось избежать с Ричи. Такие мысли всякий раз приводили Холмена в уныние. Он решил позвонить Чи и выяснить насчет Перри. Чи, вероятно, думал, что оказывает старому приятелю услугу, но Холмен не нуждался в подобной помощи. Теперь, что бы ни случилось, ему придется иметь дело с разгневанным хозяином мотеля.
Холмен нашел номер Чи и уже слушал гудки, когда мимо быстро проскользнула серая машина, прижав его к обочине. Холмен увидел, как открываются двери, и одновременно услышал голос Чи.
— Привет!
— Не отключайся…
— В чем дело, мать твою?
Из серой машины вышли Рэндом с водителем. Краем глаза Холмен заметил движение с другой стороны. Вукович и еще один мужчина спрыгнули с тротуара, окончательно окружив его. Они держали пистолеты опущенными. В телефоне слышался голос Чи…
— Холмен, это ты?
— Не вешай трубку. Здесь копы…
Холмен осторожно опустил телефон на сиденье, положил руки на руль и застыл. В трубке звучал обеспокоенный голос Чи.
— Что случилось, мать твою?
Рэндом открыл дверцу и отступил назад. Шофер, ростом пониже Холмена, но заметно шире в плечах, одним движением выдернул его из машины и, грубо толкнув, прислонил лицом к «хайлендеру».
— Не шевелись, падаль.
Холмен не сопротивлялся. Коротышка раздвинул ему ноги. Рэндом залез в машину и выключил зажигание, после чего вернулся с телефоном Холмена в руке. Поднеся его к уху, Рэндом прислушался, а потом швырнул трубку обратно на сиденье.
— Симпатичный телефончик, — сказал Рэндом.
— Что вы делаете?
— И машинка тоже ничего. Откуда она у тебя? Угнал?
— Я взял ее напрокат.
Коротышка плотно прижал Холмена к машине.
— Не дергайся.
— Жарко.
— Да, чертовски.
— Вук, — позвал Рэндом, — отгони машину. Нельзя взять машину напрокат без прав и кредитной карточки. Думаю, он ее угнал.
— Я получил права! — возмутился Холмен. — Вчера. Договор на аренду в бардачке.
Вукович стал проверять бардачок, пока коротышка вытаскивал у Холмена бумажник.
— Что за дерьмо собачье, — прошипел Холмен. — Зачем вы это делаете?
Рэндом развернул Холмена так, чтобы они оказались лицом к лицу. Коротышка между тем отнес бумажник в машину и начал пробивать информацию через компьютер. Трое студентов остановились возле них на тротуаре, но Рэндом сделал вид, будто его это не касается. Взгляд его темных глаз сфокусировался на Холмене.
— Ты решил, что Джеки Фаулер мало страдает?
— О чем вы? Ну да, я съездил повидаться с ней. И что?
— Представьте только: вдова с четырьмя детьми, муж убит, а он врывается к ней в дом. Почему тебе не терпелось еще больше расстроить бедняжку, Холмен? Что ты рассчитывал получить?
— Я пытаюсь разобраться, что случилось с моим сыном.
— Я же все объяснил тебе и попросил не мешать мне работать.
— Не уверен, что вы справляетесь со своими обязанностями. Мне вообще непонятно, какого черта вы делаете. Зачем вы говорили с моим боссом? Что за бред — спрашивать его, не сижу ли я на наркоте?
— Ты же наркоман.
— В прошлом.
— Бывших наркоманов не существует. Поэтому, я думаю, ты и слоняешься по чужим домам. Ищешь, где бы что урвать. Даже собственной невесткой не побрезговал.
— Я не наркоман! А теперь катись…
Холмен из последних сил старался не сорваться.
— Это жена моего сына, ты, сучье отродье! Держись от нее подальше. Не трогай ее, черт бы тебя побрал!
Рэндом шагнул к нему, и Холмен понял, что задел его за живое, хотя Рэндом сам пытался вывести его из равновесия.
— Не смей говорить со мной так! Ты был для сына пустым местом, так что и кому ты хочешь доказать? Ты даже не пытался встретиться с девушкой до прошлой недели, так что не притворяйся, будто она член твоей семьи.
Холмен почувствовал, как гулко стучит в висках кровь. Картинка перед глазами становилась более расплывчатой по мере того, как пульсация делалась все навязчивее. Рэндом стоял перед ним как мишень, но Холмен сказал себе: «нет». И вообще, для чего Рэндому пытаться сбить его с толку?
— Что за материалы вы забрали? — спросил Холмен.
Рэндом стиснул зубы, но не ответил, и Холмен понял, что там содержалась важная информация.
— Моя невестка утверждает, что вы забрали нечто, принадлежавшее моему сыну. У вас был ордер, Рэндом? Вы отчитались перед начальством за эту поездку? Или вы просто взяли все, что попалось под руку? Тогда это похоже на кражу.
Рэндом по-прежнему не спускал с него глаз, когда Вукович выбрался из машины с документами на аренду и протянул их Рэндому.
— Вот договор на аренду, оформленный на имя Холмена. Похож на настоящий.
— Он и есть настоящий, детектив, — не удержался Холмен. — Совсем как ваш ордер.
Рэндом внимательно изучал бумаги.
— «Качественные машины, Лос-Анджелес». Вы когда-нибудь слышали о «Качественных машинах»?
Вукович пожал плечами, тогда Рэндом обратился к коротышке.
— Что выяснил, Тедди?
«Значит, парня зовут Тедди», — отметил про себя Холмен.
Тедди повернулся и передал Рэндому водительские права и бумажник Холмена.
— Автомобиль зарегистрирован в «Качественных машинах», в розыске не числится, оштрафован не был. К водительским правам тоже не придерешься.
Рэндом бросил быстрый взгляд на права, затем на Холмена.
— Где ты их взял?
— В отделе транспортных средств. А где вы взяли ордер?
Рэндом положил права обратно в бумажник, но продолжал держать его в руке вместе с документами на аренду. Когда он отвернулся, Холмен понял, что в отчетах действительно было нечто важное. Рэндом не давил на него, чтобы Холмен повсюду не раззвонил о пропавших бумагах.
— Надеюсь, ты правильно понимаешь ситуацию, Холмен, — сказал Рэндом. — Первый раз я попросил тебя по-хорошему. Теперь прошу во второй. Я не позволю тебе усугублять положение этих семей. Держись от них подальше.
— Я сам из этих семей.
На лице Рэндома мелькнуло подобие улыбки. Он придвинулся вплотную к Холмену.
— Из каких семей? — шепнул он. — Из «лягушатников»?
— Хуарес был «лягушатником». Не понимаю, о чем вы.
— Что — тюрьма тебе больше по душе?
Ни один мускул не дрогнул на лице Холмена.
— Как поживает твой дружок, Гэри Морено по прозвищу Чи?
— Мы не виделись много лет. Может, стоит навестить его.
Рэндом швырнул бумажник Холмена и арендные документы в салон «хайлендера».
— Ты меня за идиота не держи, Холмен, я этого не потерплю. Не позволю во имя четверых погибших. Во имя их семей, к которым, как известно, ты не имеешь никакого отношения.
— Можно идти?
— Ты требуешь ответов и сам затрудняешь мне их поиски. Я воспринимаю это как личное оскорбление.
— Я думал, вы знаете ответы.
— Большинство ответов, Холмен. Большинство. Но теперь из-за тебя передо мной захлопнулась важная дверь, и я не знаю, смогу ли открыть ее снова.
— О чем вы?
— Мария Хуарес исчезла. Смоталась, приятель. Она могла бы много рассказать нам, но теперь сбежала, и это твоя вина. Поэтому, если ты думаешь и впредь мешать моему расследованию, тебе придется самому объяснять семьям погибших, почему ты постоянно бередишь их раны, а главное, почему из-за тебя, засранца, застопорилось все дело. Ясно?
Холмен не ответил.
— Не испытывай мое терпение, парень. Я не шучу.
Рэндом вернулся к своей машине. Вуковича с напарником и след простыл. Серый автомобиль отъехал. Трое молодых людей, стоявших на тротуаре, ушли. Холмен забрался в «хайлендер» и взял телефон. Чи, видимо, давно отключился. Холмен вылез из машины, обошел ее со стороны пассажирского кресла и пошарил под ним. Затем проверил пол, бардачок и карман на двери, не оставив без внимания и заднее сиденье. Он боялся, что они могли установить в машине прослушивающее устройство.
Холмен не верил ни в фальшивую заботу Рэндома о семьях погибших, ни в то, что Рэндом подозревает его в корыстных интересах. Холмен сталкивался с сотней полицейских, которые разными способами пытались надавить на него, и теперь интуитивно чувствовал, что на кону нечто важное. Рэндом хотел убрать его с дороги, но Холмен не понимал почему.
Поллард направлялась в центр, чтобы обследовать место преступления. Она выехала на Голливудское шоссе и стала спускаться в самое чрево города, когда позвонила Эйприл Сандерс.
— Привет, — сказала Сандерс. — Получила факс, все нормально?
— Я как раз собиралась позвонить тебе и поблагодарить, подруга. Ты попала в десятку.
— Надеюсь, ты не разочаруешься во мне, когда я расскажу тебе остальное. Полиция меня засекла. Я так и не смогла добраться до их материалов.
— Шутишь! Значит, они ведут собственную игру.
Поллард была искренне удивлена. Банковский отдел и отдел ограблений в полицейском департаменте так часто работали вместе над одними и теми же делами, что обменивались информацией совершенно свободно.
— Не знаю, почему они вдруг решили вставить мне палки в колеса. Я спросила у одного типа… Джордж Хайнс, может, помнишь?
— Нет.
— Наверное, он пришел после того, как ты уволилась. Короче, я спросила — что за дела? Я думала, мы товарищи по оружию, так как насчет взаимопомощи?
— И что он ответил?
— Ответил, что материалов но делу у них больше нет.
— Как нет? Они же отдел ограблений!
— Я так и сказала. Когда они закрыли дело, кто-то сверху позаимствовал его. Я спрашиваю — кто сверху: начальство или Господь Бог? Хайнс ответил, что это уже не их забота и больше он не имеет права ничего сообщить.
— В смысле, не их забота? Это же было ограбление.
— Если бы копы знали, что делают, они были бы нами. Не знаю, что еще добавить.
Несколько секунд Поллард вела машину молча, обдумывая сказанное.
— Он сказал, что дело закрыто?
— Его собственные слова. Черт… я побежала… Лидс…
Эйприл положила трубку.
Если полиция засекретила протоколы по Марченко и Парсонсу, это увеличивало шансы на то, что Ричард Холмен, Фаулер и остальные были каким-то образом причастны к делу. Холмена это расстроит, но у Поллард и без того накопился груз плохих новостей: присланный Эйприл список свидетелей включал не только имена, но и телефонные номера людей, опрошенных ФБР по делу Марченко и Парсонса. Среди них была и мать Марченко, Лейла. Поллард сверила тридцать два номера в списке с исходящими звонками Ричарда Холмена и Майка Фаулера — результаты оказались сногсшибательными. Фаулер звонил матери Марченко дважды. Крайне маловероятно, чтобы патрульный инспектор имел законные основания вступать в контакт со свидетелем, поэтому Поллард окончательно уверилась, что Фаулер затеял какое-то мошенничество. Видимо, Холмен-младший был вовлечен в некую противозаконную игру. Перспектива рассказать об этом Максу не представлялась Поллард соблазнительной. Холмен хотел верить в то, что его сын вел правильную жизнь.
Поллард свернула с Голливудского шоссе на Аламеду и поехала параллельно реке. По 4-й улице она, миновав мост, перебралась на восточный берег. Тот был весь заставлен складами, сортировочными станциями и грузовыми машинами. До этого Поллард доводилось спускаться к реке всего дважды: первый раз с заданием перехватить груз иранских наркотиков, а второй — с заданием отследить педофила, привозившего ребятишек из Мексики и Таиланда. В случае с наркотиками Поллард явилась на место преступления, когда тело уже обнаружили; в случае с педофилом ей повезло меньше. Она сама нашла в контейнере тела трех детей, мальчика и двух девочек, после чего несколько недель не могла уснуть. Она отдавала себе отчет в том, что ее снова привела сюда смерть. При виде реки по коже начинали бегать мурашки, и Поллард становилось дурно. Может, сейчас ей было даже страшнее, поскольку она понимала, что ей, вполне вероятно, придется преступить закон.
Уволившись из ФБР восемь лет назад, Поллард не переставала чувствовать себя копом. Она вышла замуж за копа, большинство ее друзей были копами, и, подобно почти всем копам, она не желала ввязываться в конфликты с полицией. Река Лос-Анджелес считалась запретной зоной. Перебраться через изгородь, чтобы исследовать место преступления, представлялось ей мелким, но все же нарушением закона. Тем не менее Поллард знала, что должна проверить рассказ Холмена и увидеть все собственными глазами.
Поллард ехала по Мишн-роуд, вдоль изгороди, мимо рабочих и грузовиков, пока не добралась до служебного въезда. Она припарковала машину и подошла к воротам. Сухой ветерок доносил с востока запах керосина. Поллард заранее надела джинсы и кроссовки, к тому же прихватила рабочие перчатки Марти на случай, если придется карабкаться через забор. Ворота были заперты и для надежности обмотаны цепью, как она и предполагала. Кроме того, она ожидала, что у ворот стоит усиленная охрана, но пока никого не заметила. Поллард надеялась, что сможет достаточно хорошо разглядеть место преступления сверху, но, дойдя до ворот, поняла, что необходимо перелезть на другую сторону.
Русло реки представляло собой широкий бетонный канал с желобами для стока воды. Сверху тянулся забор с колючей проволокой. Мост 4-й улицы просматривался и отсюда, но недостаточно хорошо, чтобы отчетливо представить картину преступления. Автомобили проезжали по мосту в обоих направлениях, по тротуарам шли пешеходы. В ярких лучах утреннего солнца под мостом залегла узкая полоса тени, разрезавшая реку на две части. Промышленный пейзаж выглядел до крайности уродливо: безобразная голая местность с полным отсутствием признаков жизни. Грязная струйка воды, льющаяся из водостока, наводила на мысли о канализационном коллекторе. Ростки сорняков безнадежно пробивались сквозь щели в бетоне. Не самое подходящее место для смерти и уж тем более для ареста бывшего агента ФБР за несанкционированное вторжение.
Поллард надевала перчатки, когда из погрузочного дока выкатил белый крытый грузовик и просигналил ей. Поллард сперва приняла его за патруль, но когда грузовик подъехал поближе, она увидела, что он принадлежит судовладельческой компании. Водитель, мужчина средних лет с коротко стриженными седыми волосами и толстой шеей, нажал на тормоза и остановился у ворот.
— Хочу сообщить, что вам не следует здесь находиться, — сказал он, высунувшись из кабины.
— Знаю. Я из ФБР.
— Просто предупредил. У нас тут внизу произошло несколько убийств.
— Поэтому я здесь. Спасибо.
— Учтите, здесь ходят патрули.
— Спасибо.
Поллард хотелось, чтобы водитель свалил ко всем чертям и оставил ее одну, но он не трогался с места.
— Опознание проводите? — поинтересовался он.
Поллард сняла перчатки и направилась к грузовику, одарив водителя фирменным взглядом, каким обычно смотрела на задержанных преступников.
— У вас что — есть право спрашивать?
— Да ладно вам, просто я работаю здесь, а нас просили держать ухо востро. Я так, без задних мыслей.
Поллард вынула бумажник, но открывать его не стала. Свой жетон и удостоверение — фэбээровцы называют их «кредитками» — она сдала, когда увольнялась со службы, но бумажник ей подарил Марти. Он купил его в подарочном магазине ФБР в Куонтико, поэтому тот был разукрашен эмблемами ФБР. Не сводя с водителя взгляд, Поллард вертела в руках бумажник так, что разноцветные печати на нем не заметил бы только слепой.
— Нам стало известно, что некто собирает группу для экскурсии к месту преступления. Туристов водит, господи прости. Вам что-нибудь известно?
— Никогда не слышал ничего подобного.
Поллард глядела на него строго, как на подозреваемого.
— Нам сообщили, что этот некто водит белый грузовик.
Мужчина рьяно замотал головой, тряся складками кожи на толстой шее.
— У нас тысяча белых грузовиков. Я ничего не знаю.
Поллард наблюдала за ним, будто принимала решение — жить ему или умереть, потом убрала бумажник в карман.
— Если вам так нравится следить, следите за белым грузовиком.
— Да, мэм.
— И вот еще что. Вы здесь только днем или по ночам тоже?
— Только днем.
— Ладно, тогда забудьте. Вы правильно поступаете, что присматриваете за обстановкой. А теперь поезжайте и дайте мне заняться делом.
Поллард подождала, пока он уедет, и снова повернулась к воротам. Она довольно легко перелезла на ту сторону и пошла по служебному пути. Войти в русло реки было все равно что спуститься в окоп. Бетонные стены обступили ее, спрятав город, и скоро она могла видеть разве что верхушки нескольких небоскребов в центре.
Ровный, плоский канал простирался в обе стороны. Стоял полный штиль. Даже запах керосина куда-то пропал. На юге Поллард видела мосты 6-й и 7-й улиц, на севере — мост 1-й улицы, следом за мостом — 4-й. Высота стенок канала достигала двадцати футов, сверху тянулась изгородь. Все это напомнило Поллард тюрьму строгого режима. Вообще конструкция была спроектирована так, чтобы сдерживать реку в сезон дождей. Когда начинались ливни, тоненькая струйка воды моментально превращалась в разъяренного зверя, бросавшегося на высоченные стены и пожиравшего все на своем пути. Поллард понимала, что, как только она покинет безопасный пандус, стены станут и ее тюрьмой тоже. Если вода прорвется в канал, Поллард будет не выбраться. Если полицейская машина остановится возле забора, ей негде будет спрятаться.
Поллард направилась к мосту и зашла в тень. Там было попрохладнее. Поллард захватила с собой чертеж места преступления из «Таймс» и набросок, сделанный Холменом, но она и так догадалась, где лежали тела. Четыре ярких светлых пятна под мостом выделялись на фоне грязного бетона. Ничего удивительного. Когда мертвых увезли, а полиция хорошенько осмотрела место преступления, специальная бригада все зачистила. Однажды Поллард видела, как они работают. Кровь впитывалась в специальные поглощающие гранулы, которые затем, как пылесосом, втягивались в контейнер. Участок заражения обрабатывался дезинфицирующим средством, а напоследок — струей пара под высоким давлением. И вот теперь, спустя неделю с лишним, бетон на том месте, где лежали трупы, мерцал, словно привидение в потемках. Поллард оставалось лишь надеяться, что Холмен об этом знал. Сама она ни разу не наступила на светлые участки, осторожно обходя их.
Стоя между очертаниями тел, Поллард рассматривала пандус. Он находился примерно в восьмидесяти ярдах и выводил точно к месту преступления. Ничто не нарушало ей обзор, но Поллард понимала, что при ярком дневном свете и отсутствии припаркованных здесь машин перспектива кажется иной, нежели той ночью.
От машин следов не осталось, поэтому Поллард пришлось свериться с рисунком из «Таймс». На схеме три автомобиля образовывали широкий треугольник. Машина, представлявшая собой вершину треугольника, находилась севернее моста. Что касается основания треугольника, то вторая машина располагалась полностью под мостом, а последняя — по диагонали, чуть ближе к правой опоре. Также на рисунке точками отображались тела погибших, и над каждой было написано имя.
Мэллон и Эш лежали рядом, за машиной Эша. Именно она была снабжена рацией и являлась вершиной треугольника. В багажнике автомобиля обнаружили картонную упаковку, рассчитанную на шесть бутылок мексиканского пива «Текате», из которых четыре отсутствовали. Машина Фаулера находилась в левом нижнем углу, под мостом. Его тело лежало, если верить схеме, рядом с правым передним крылом. Машина Холмена располагалась в правом углу основания треугольника, а самого Ричарда нашли между его машиной и телом Фаулера. Поллард решила, что Мэллон и Эш оказались на месте первыми, поэтому и припарковались с северной стороны моста, оставив место для остальных. Фаулер, вероятно, приехал сразу за ними, а последним появился Холмен.
Поллард сложила и убрала карту. Внимательно посмотрела на четыре отбеленных пятна на бетоне. Это была уже не газетная картинка, а постепенно блекнущие следы четырех жизней — Мэллон и Эш рядом, Ричард Холмен — ближе всех к опоре моста. Поллард выбрала точку поблизости от места, где лежал Фаулер. Потом отошла и попыталась представить себе, как они стояли во время стрельбы. Если все четверо разговаривали, то Фаулер и Холмен должны были находиться спиной к пандусу, Фаулер, вероятно, присел на капот. Холмен, возможно, тоже прислонился к своей машине, но в этом Поллард не была уверена. Так или иначе, они оба не видели, как кто-то спускается с пандуса. Стрелок подкрался к ним сзади.
Поллард подошла к месту, где лежали тела Мэллона и Эша, и встала там, где находилась их машина. Они должны были смотреть на юг, в сторону Фаулера. Поллард мысленно прислонилась к машине с бутылкой пива в руках. По всем законам логики пандус лежал перед ними как на ладони.
Поллард двинулась дальше. Она хотела убедиться в существовании северного съезда, но стены здесь оказались совершенно отвесные — вплоть до моста 4-й улицы и дальше. Она по-прежнему искала спуск, когда со стороны ворот загромыхало так, словно кто-то разматывал цепь. Она зашла под мост и увидела спускавшегося по пандусу Холмена. Поллард удивилась. Она не извещала его, что собирается сюда заглянуть, а следовательно, не ожидала его появления. Она задумалась, что он здесь делает, а потом поняла, что сперва услышала грохот открывающихся ворот, а потом — скрип башмаков по усыпанному песком бетону. Он находился от нее на расстоянии примерно половины футбольного поля, но она различала его шаги. Окружавшие их стены усиливали звук.
Поллард молча смотрела, как он приближается. Наконец он подошел к ней вплотную.
— Вы были правы, Холмен, — не замедлила она поделиться своими наблюдениями. — Они не могли не услышать стрелка — ведь я вас сразу услышала. Они знали убийцу.
Холмен оглянулся на пандус.
— Здесь, внизу, по-другому просто невозможно. И потом, по ночам обычно еще тише.
Поллард скрестила руки на груди и почувствовала, что устала. Так вот, значит, в чем проблема: не уловить шум здесь нельзя, а полиция утверждает обратное.
Поллард пребывала в раздумьях, но Холмен прервал ее. Похоже, он нервничал.
— Послушайте, надо поскорее убираться отсюда, — сказал он. — Дальнобойщики могут вызвать полицию.
— Как вы узнали, что я здесь?
— Никак. Просто я был на мосту, когда вы спустились вниз. Я видел, как вы перелезли через забор.
— Вы что — оказались там случайно?
— Я приходил сюда уже дюжину раз. Пойдемте обратно. Я собирался вам позвонить…
Поллард не хотела возвращаться к воротам; она пыталась догадаться, почему полиция допустила такую очевидную промашку.
— Постойте, Холмен. Вы бывали здесь ночью?
Холмен остановился на границе падавшей от моста тени, и казалось, что свет и тьма рассекают его надвое.
— Да, раза два-три.
— Какое здесь освещение в ночное время?
— Когда их убили, луна находилась в третьей четверти и по небу плыли облачка. Я смотрел прогноз погоды. Тут можно было газету читать.
Он снова повернулся к воротам.
— Нам лучше уйти. Иначе вас могут арестовать за то, что вы сюда забрались.
— Вас тоже.
— Меня уже арестовывали. Я привык, а вам не понравится.
— Ступайте, Холмен, подождите меня наверху. А я попробую представить, что здесь произошло.
Холмен не ушел, хотя было очевидно, что ему не очень-то по душе здесь оставаться. Поллард покружила по месту преступления, пытаясь вообразить расположение машин и людей в ночь убийства. Она меняла их позы, как меняют позы манекенов, и постоянно оборачивалась на пандус. Она мысленно переставляла машины местами, подозревая, что, возможно, пропустила нечто очевидное.
— Чего вы добиваетесь? — спросил Холмен.
— Пытаюсь увидеть, есть ли способ проникнуть сюда незамеченным.
— Они видели его. Вы сами только что признали, что они его видели.
Поллард подошла к краю канала и стала вглядываться в воду. Канал представлял собой прямоугольный желоб около двух футов глубиной, по дну которого струился жалкий ручеек. Стрелок мог бы спрятаться в нем или за одной из опор моста, если бы знал, где и когда ждать четырех офицеров, иначе ему бы ничего не удалось. Поллард чувствовала, что она близка к разгадке. Первое и основное правило расследования гласило, что простейшее объяснение и есть самое вероятное. То, что стрелок притаился в желобе, казалось не более правдоподобным, чем то, что он, как ниндзя, спрыгнул с моста.
— Вы меня слышите? — окликнул ее Холмен.
— Я думаю.
— Вы должны меня выслушать. Сегодня утром я поехал к Лиз забрать материалы, но полиция меня опередила. Они обчистили стол Ричарда. Забрали все отчеты.
Поллард в удивлении отвернулась от канала.
— Откуда они узнали, что отчеты у нее?
— Не знаю, что им изначально понадобилось, но они знали, что Лиз мне помогает. Они объяснили, будто приехали за вещами Ричарда, зная, что я был у него в квартире… ну, типа хотели посмотреть, не обчистил ли я дом собственного сына. Может, именно тогда они и увидели рапорты.
— Кто?
— Тот детектив. Я рассказывал вам — Рэндом.
— Рэндом из отдела убийств руководит расследованием?
— Именно. Когда я ушел, на меня накинулись Рэндом и трое его парней. Они сказали, что сбежала Мария Хуарес и в этом моя вина. Но я думаю, причина в другом. Они узнали, что мы ездили к жене Майка Фаулера, и им это не понравилось. Ваше имя они не упоминали, но про меня им все известно.
Поллард было глубоко наплевать, знают они про нее или нет. Она задумалась, почему детектив из убойного отдела забирает отчеты о налетах Марченко и Парсонса. Те самые отчеты, про которые Эйприл сказала, что они больше не представляют ценности для отдела ограблений и поэтому их затребовал кто-то из начальства.
Поллард догадывалась об ответе.
— У вас была возможность повидаться с семьями Мэллона и Эша? — все же спросила она.
— Я позвонил им, выйдя от Лиз, но со мной не стали разговаривать. Рэндом уже предупредил их насчет меня. Он потребовал, чтобы я больше не тревожил Лиз и держался от нее подальше.
Качая головой, Поллард еще раз обошла место преступления, стараясь не наступать на дезинфицированные участки. Она была рада, что Холмен не спрашивает о происхождении светлых пятен.
— Хотела бы я знать, что написано в этих рапортах, — сказала она.
— Они их забрали.
— Поэтому-то мне и интересно, что в них написано. Что Лиз рассказывала про ночь четверга?
Описав круг, Поллард вернулась к исходной точке и поняла, что Холмен молчит.
— Вы забыли спросить ее?
— Пол его машины был заляпан грязью, так она сказала.
— Значит, Ричард ездил вместе с Фаулером.
— Наверно. Вы думаете, они спускались сюда?
Поллард уже обдумала такой вариант и успела его отвергнуть.
— Здесь нет травы и чертовски мало грязи, Холмен. Даже если бы они спрыгнули в воду, то не собрали бы столько грязи, сколько мы видели на ботинках Фаулера.
Поллард снова посмотрела на пандус, затем на Холмена. Там, где он стоял, тень от моста разрезала его на две абсолютно равные половины — светлую и темную.
— Холмен, мы с вами не какие-нибудь Шерлоки Холмсы. Мы находимся на месте убийства, и совершенно очевидно, что стрелок не мог появиться здесь незамеченным. Он не прятался и не лежал в засаде… он спустился по пандусу, подошел и застрелил их. Это задачка для детектива-стажера. Фаулер, твой сын, Мэллон и Эш — все они позволили ему подойти в упор.
— Знаю.
— Вот в чем суть. И не только мы такие умные. Копы, спускавшиеся сюда, тоже должны были это заметить. Они наверняка сообразили, что Хуарес не мог перестрелять своих жертв из засады, но, согласно официальным заявлениям в прессе, все так и произошло. Значит, они либо игнорируют очевидное, либо лгут, либо существует гипотеза, объясняющая, что за чертовщина здесь творилась, но я не могу ее представить.
Холмен отступил в тень.
— Понятно.
Поллард не была уверена, что ему все понятно. Если такой гипотезы нет, значит, полиция скрывает обстоятельства убийства. Поллард не хотела верить в это, пока не доберется до рапортов. Она все еще надеялась, что какая-нибудь мелкая деталь поможет пролить свет на случившееся.
— Ладно, — сказала она, — пока остановимся на этом. Я просмотрела список свидетелей по делу Марченко и проверила номера их телефонов по квитанциям вашего сына и Фаулера. Плохие новости: Фаулер дважды звонил матери Марченко.
— Это значит, что они проводили расследование ограблений.
— Это значит, что они проводили расследование ограблений. Но не значит, что они занимались этим официально, а не в собственных целях. Нам надо поговорить с ней и узнать, что хотел от нее Фаулер.
Казалось, Холмен задумался. Он отвел взгляд.
— Может, завтра. Сегодня я не могу.
Поллард посмотрела на часы и почувствовала укол раздражения. Ей пришлось унижаться перед матерью, чтобы приехать сюда и помочь Холмену, а он, видите ли, не может.
— Знаете, Холмен, — сказала она, — я не могу уделять вам все свободное время. Я выкроила для вас сегодняшний день, так что же откладывать?
Холмен поджал губы и покраснел. Он начал что-то говорить, отвернулся к пандусу, затем снова посмотрел на Поллард. Ей показалось, что на лице у него написано замешательство.
— Вы действительно делаете все возможное, — сказал он. — Я ценю…
— Тогда поехали.
— Я должен повидаться со своим боссом. Я не появлялся на работе уже неделю, и сегодня он устроил мне головомойку. Он хорошо относился ко мне, пока Рэндом его не запугал. Я не могу потерять работу, агент Поллард. Иначе плакала моя свобода.
Поллард заметила, как Холмен буквально сгорает от стыда, и поняла, что зря решила на него надавить. И снова задумалась, зачем Рэндом так наседает на бедного парня, который недавно потерял сына. Она бросила взгляд на часы и почувствовала себя рабыней времени.
— Ладно, можно навестить мать Марченко и завтра. Я знаю человека, который поможет мне с отчетами. Думаю, мне удастся добраться до них сегодня же.
Холмен оглянулся на пандус.
— Пора. Не хочу, чтобы из-за меня у вас были неприятности.
На обратном пути они молчали, но каждый их шаг громко отдавался в тишине. И с каждым шагом Поллард все больше убеждалась, что расследование убийства четырех офицеров было проведено из рук вон плохо, и она хотела докопаться до истины.
Не забывала она и о детективе Рэндоме. Он перекрывал Холмену кислород, а это не слишком удачное решение для офицера полиции. Во время собственных расследований Поллард имела дело как с журналистами, так и с нервными родственниками, и затыкать им глотки всегда было худшим из вариантов — они только начинали упорнее рваться к правде. Рэндому, по всей вероятности, это тоже известно, но ему так необходимо скрыть информацию, что он сознательно идет на риск.
Серьезный риск. Поллард хотелось узнать, что же он так защищает. Она не отступится.
Поллард оставила Холмена у реки. Она пересекла мост и поехала на север по Аламеде в Чайна-таун, к высокому стеклянному зданию, где находился центральный офис банка «Пасифик-уэст». Поллард верила, что существует один-единственный способ добраться до рапортов, которые Рэндом конфисковал в квартире Ричарда Холмена, и шанс этот непременно связан с «Пасифик-уэст».
У Поллард не сохранился номер телефона, поэтому она позвонила в службу информации, и ее соединили с секретаршей.
— Скажите, Питер Уильямс все еще служит в компании? — спросила она.
Прошло девять лет, и она надеялась, что он ее помнит.
— Да, мэм. Соединить вас с его офисом?
— Да, пожалуйста.
Через секунду раздался ответ.
— Офис мистера Уильямса.
— Могу я с ним поговорить? Это Кэтрин Поллард. Специальный агент Поллард из ФБР.
— Пожалуйста, подождите, я узнаю.
Самый драматический момент за все время службы в банковском отделе был связан у Поллард с арестом бандитов «с передовой» — банды из четырех украинцев, которых впоследствии опознали как Крэга и Джемисона Бепко, их двоюродного брата, Вартана Бепко, а также их соучастника — Влада Степанкудзы. Бандитами «с передовой» Лидс окрестил их из-за устрашающих габаритов четверки; самый легкий из них, Вартан Бепко, весил двести шестьдесят четыре фунта; Степанкудза склонил стрелку весов к двумстам восьмидесяти, а братья Крэг и Джемисон набрали триста шестнадцать и триста восемнадцать фунтов соответственно. Бойцы «с передовой» за две недели ограбили шестнадцать филиалов «Пасифик-уэст», чем практически положили конец всей банковской сети.
Каждый в четверке «передовых» имел личный преступный опыт, но здесь они действовали сообща. Они вместе заходили в банк и занимали очередь к кассам, после чего начинали запугивать остальных клиентов. Смутив наиболее впечатлительных кассиров зрелищем груды мышц, они предъявляли свои требования. «Передовые» не перешептывались и не обменивались условными знаками, как большинство бандитов-одиночек; они орали, матерились и часто избивали кассиров, явно не заботясь о конспирации. Каждый забирал деньги только у «своего» кассира, и они ни разу не пытались открыть хранилище. Схватив деньги, они дружно пускались наутек, раскидывая по пути клиентов и раздавая им пинки и зуботычины. В первый рабочий день «передовики» ограбили четыре филиала «Пасифик-уэст». Еще через три дня их жертвами стали три новых филиала. Две недели они занимали первое место в списке ужасов вечерних новостей и стали ночным кошмаром для верхушки «Пасифик-уэст» — небольшой региональной сети всего с сорока двумя филиалами.
После первых ограблений Лидс поручил дело Поллард. После второго всплеска активности грабителей у Поллард сложилось четкое представление о том, как опознать бандитов и поставить в их деле точку. Во-первых, они совершали налеты только на филиалы «Пасифик-уэст». Это указывало на некое целенаправленное недоброжелательство по отношению к банку — бандиты не просто крали деньги, они старались нанести непоправимый ущерб репутации «Пасифик-уэст». Во-вторых, кассиры хорошо умели подкладывать в наличность пакетики с красящими веществами, а «передовики» успешно распознавали и выбрасывали их, прежде чем те успевали сработать. В-третьих, как только «передовики» добирались до кассиров и отнимали деньги, они никогда не оставались в банке больше двух минут. Поллард не сомневалась, что именно служащий «Пасифик-уэст» рассказал им о пакетиках с краской и «правиле двух минут». Учитывая фактор личной нелюбви, Поллард стала вычислять недовольных банковских служащих. В то утро, когда «передовики» совершили свое пятнадцатое и шестнадцатое ограбления, Поллард и Эйприл Сандерс допрашивали некую Канку Дубров — женщину средних лет, которую недавно уволили с должности помощника управляющего в глендейлском филиале «Пасифик-уэст». Поллард и Сандерс не пришлось вытягивать правду клещами; стоило им предъявить «кредитки» и сказать мисс Дубров, что они хотели бы задать ей несколько вопросов по поводу недавних ограблений, как та ударилась в слезы. Влад Степанкудза оказался ее сыном.
В тот же день, когда Степанкудза и его сообщники вернулись домой, их поджидали Поллард, Сандерс, три детектива из полиции и взвод спецназа, специально подключенный к операции. Главный управляющий и владелец «Пасифик-уэст» Питер Уильямс наградил Поллард почетной медалью «Пасифик-уэст», присуждавшейся раз в году.
— Питер у телефона. Это вы, Кэтрин?
Судя по голосу, он был приятно удивлен.
— Она самая. Я сомневалась, что вы меня вспомните.
— Ну как я мог забыть тех монстров, которые едва не разрушили мой бизнес? Знаете, какое прозвище мы вам дали, когда вы арестовали бандитов? Кэт — Победительница Великанов.
«В точку», — подумала Поллард.
— Питер, я отниму у вас минут пять, не больше. Я сейчас в Чайна-тауне. Сможете уделить мне время?
— Прямо сейчас?
— Да.
— Могу ли я поинтересоваться, о чем будет разговор?
— О Марченко и Парсонсе. Мне нужно поговорить с вами, но лучше без свидетелей. Я быстро.
Уильямс на секунду отвлекся, Поллард надеялась, что он подыскивает свободное время в графике.
— Конечно, Кэтрин. Конечно смогу. Когда вас ждать?
— Через пять минут.
Поллард оставила машину на стоянке рядом со зданием и поднялась на лифте на верхний этаж. Ее тревожило, что Уильямс считает, будто она до сих пор работает в ФБР. Поллард не любила лгать, но не всегда полагалась на правду. Если Уильямс откажется ей помочь, у нее не останется надежды увидеть спрятанные Рэндомом материалы.
Выйдя из лифта, Поллард увидела, что Питер продвинулся по службе. Лакированная табличка на двери гласила, что он теперь не только главный управляющий, но и генеральный директор. Поллард решила, что это счастливое стечение обстоятельств, — если уж врать, то врать самому боссу.
Питер был мужчина под шестьдесят, исполненный чувства собственного достоинства, невысокий, с залысинами и загаром заядлого теннисиста. Казалось, он искренне рад видеть Кэтрин. Он тут же пригласил ее в кабинет, чтобы показать открывающуюся оттуда панораму Лос-Анджелеса. После чего он подвел Кэтрин к стене, сплошь увешанной фотографиями в рамках, и кивнул на один из снимков — в верхнем правом углу.
— Видите? А вот и вы.
На фотографии Питер вручал ей почетную награду «Пасифик-уэст» девять лет назад. Поллард подумала, что тогда она выглядела намного моложе и стройнее.
Питер усадил ее на диванчик, а сам сел в кожаное кресло.
— Хорошо, агент. Так что после стольких лет я могу сделать для Кэт — Победительницы Великанов?
— Я больше не служу в ФБР. Поэтому мне необходима ваша помощь.
Питер, казалось, напрягся, поэтому Поллард одарила его своей самой очаровательной улыбкой.
— Речь не о ссуде. Ничего подобного.
Питер рассмеялся.
— Ссуда — это пустяки. Чем я могу быть полезен?
— Я помогаю частному клиенту как специалист по безопасности. Марченко и Парсонс были в некотором роде выдающимися фигурами среди налетчиков последних лет, поэтому мне нужно знать о них все.
Питер кивал, слушая.
— Они грабили нас дважды, — сказал он.
— Верно. На вас пришлись четвертое и седьмое ограбления, два из тринадцати.
— Твари поганые.
— Мне нужна предыстория со всеми подробностями, но полиция не хочет делиться наработками с гражданскими лицами.
— Но вы же служили там.
— В принципе я их понимаю. Они любят расставлять точки над «i». Лидс, тот просто ненавидит, когда агенты увольняются. Он считает таких людей предателями. Но предательница я или нет — неважно, у меня двое детей и мне нужна эта работа, так что, если сможете помочь, я буду вам благодарна.
Поллард подумала, что прекрасно построила разговор, тонко намекнув, что благополучие ее детей зависит от их сотрудничества. Большинство крупных банков и банковских систем располагало собственными службами безопасности, которые работали рука об руку с властями, чтобы опознать, установить местонахождение и задержать налетчиков, равно как и предотвратить готовящиеся ограбления. С этой целью банковские сети и полиция открыто обменивались информацией о развитии событий, начиная с первого инцидента. Сведения, полученные во время второго, шестого или девятого ограблений, могли помочь полиции арестовать бандитов во время шестнадцатого. Вполне вероятно, что служба безопасности «Пасифик-уэст» располагала копиями всех или хотя бы части полицейских рапортов, пусть даже и в отредактированной форме.
Питер нахмурился. Поллард понимала, что он со всех сторон обдумывает ее просьбу.
— Вы знаете, у нас свои соглашения с полицией.
— Знаю. Вы подписывали кое-какие бумаги для меня, когда я занималась бандой «передовиков», а я делилась конспектами наших бесед.
— Предполагалось, что это документы исключительно для внутреннего пользования.
— Если хотите, я могу прочесть их в офисе вашей службы безопасности. Их даже не придется выносить из здания.
Поллард на мгновение остановила взгляд на Питере, затем выразительно посмотрела на фотографию Кэт — Победительницы Великанов. Она разглядывала ее несколько секунд, затем снова вернулась к Питеру.
— И если вы хотите, чтобы я подписала соглашение о конфиденциальности, я буду только рада.
Она выжидающе посмотрела на него.
— Не знаю, Кэтрин.
Поллард внезапно забеспокоилась, что он может запросить разрешение у полиции. Его служба безопасности ежедневно контактирует с детективами и агентами ФБР. Если специалисты по ограблениям узнают, что она продолжает расследование после того, как ей отказали в помощи, ей придется туго.
Она снова посмотрела на фотографию, после чего сделала последний выстрел.
— За два года эти сволочи успели прославиться.
Питер уклончиво пожал плечами.
— Вот что я вам скажу. Оставьте свой телефон моей секретарше. Я подумаю — тогда и поговорим.
Питер поднялся. Поллард встала вслед за ним. Она не могла придумать, какой еще аргумент привести. Он проводил ее до двери. Она оставила свой номер и спустилась на лифте в холл, чувствуя себя коммивояжером, которому за день не удалось ничего продать.
Поллард жалела о своих документах — жетоне и карточке, которые удостоверяли, что она агент ФБР. «Кредитки» давали моральное право спрашивать людей о чем угодно. Она всегда без колебаний звонила в любую дверь, задавала любой вопрос и почти всегда получала ответ. Нет, она даже хуже, чем неудачливый коммивояжер. Она ощущала себя человеком, тайком крадущим со стола остатки десерта. Словом — никем и ничем.
И она поехала обратно в Сайми-Уэлли готовить обед для своих мальчиков.
Холмен в оцепенении следил за тем, как уезжает Поллард. Он не сказал ей о подлинной причине, по которой увидел ее под мостом. На самом деле он ехал к Чи. И про то, что был здесь дюжину раз, — тоже соврал. Он возвращался сюда раз двадцать, а может, тридцать. Он оказывался на мосту по нескольку раз в день и по два-три раза за ночь. Иногда его приводило сюда почти бессознательно, словно он засыпал за рулем и машина сама привозила его к каналу. Он не всегда перелезал через изгородь. Большей частью он проезжал по мосту не останавливаясь, но иногда припарковывался, перегибался через перила и под всевозможными углами разглядывал ужасные белые пятна. Холмен не открыл Поллард правду о своих поездках и знал, что никогда и ни с кем не сможет разделить ее, равно как и тот ужас, который он испытывал при виде светлых проплешин на бетоне.
Холмен хорошенько обдумал разговор с Поллард и решил не ездить к Чи. Им, конечно, надо было пообщаться, но он многое не хотел рассказывать Чи.
Он развернулся, чтобы ехать в Калвер-Сити, и позвонил Чи по мобильному.
— Мать твою! Братишка? Ну, как тебе новая тачка?
— Я не хотел, чтобы твои ребята угрожали старику. Они выставили меня дураком.
— Приплыли! Этот мерзавец драл с тебя по двадцать баксов в день, хотя его развалюха притягивает копов, как магнит, и это в твоем-то положении! Он знал, что делает, братишка… я не мог его простить.
— Он же старик, Чи. И у нас была договоренность. Никто меня не неволил.
— Ты знал, что этот кусок дерьма оштрафован на кучу бабок?
— Нет, но дело в том, что…
— А что ты хотел, чтобы я сделал? Послал ему букет цветов? Или записочку с извинениями?
— Нет, но…
Холмен понимал, что разговор бессмысленный, и жалел, что затронул эту тему. Были вещи и поважнее.
— Слушай, я ни в чем тебя не виню, просто к слову пришлось. Я знаю, у тебя были самые благие намерения.
— Я ж за тебя горой, братишка, не забывай.
— Видишь ли, я слышал — Мария Хуарес исчезла.
— Оставила родственников?
— Да. Копы получили ордер и теперь винят меня в ее побеге. Ты не мог бы поспрашивать?
— Легко, братишка. Посмотрим, что получится. Тебе что-нибудь еще нужно?
Холмену и вправду кое-что было нужно, но не от Чи.
— Да так, ерунда, — сказал он. — Сегодня я нарвался на копов из-за этой Хуарес. С тобой копы не говорили?
— А о чем им со мной говорить?
Холмен объяснил, что Рэндом назвал Чи по реальному имени. Чи помолчал, но потом голос его звучал спокойно.
— Не нравится мне это, братишка.
— Мне тоже. Не знаю, следят они за мной или прослушивают телефон в моей комнате, но не звони мне по нему больше. Только по сотовому.
Холмен повесил трубку и молча направился по делам. От моста 4-й улицы до промышленного района он добирался почти час. К концу дня, когда люди возвращаются с работы, дороги всегда перегружены. Холмен забеспокоился, не опоздает ли, но он успел доехать до типографии за несколько минут до закрытия.
Холмен не стал парковаться на стоянке — встреча с Тони Гилбертом не входила в его планы. Он встал на другой стороне улицы и продолжал сидеть в машине, ожидая пяти часов. Рабочий день кончался в пять.
Холмен посмотрел на отцовские часы с замершими стрелками. Может, он носил их именно поэтому — время не имело значения.
Ровно в пять мужчины и женщины вышли из типографии и через стоянку направились к своим автомобилям. Холмен видел, как Тони Гилберт открыл дверцу «кадиллака», а две девушки из первой приемной забрались в «джетту». Три минуты спустя он заметил, как покинувший здание Питчесс садится в «додж», такой же ветхий, как колымага Перри.
Холмен подождал, пока Питчесс вырулит со стоянки, и скользнул в поток транспорта, пристроившись позади под прикрытием нескольких машин. Он следовал за «доджем» почти милю, пока не удостоверился, что поблизости нет никого из типографии. Он обогнал ехавшие впереди машины и вернулся на полосу, оказавшись сразу за Питчессом.
Холмен просигналил и увидел, как Питчесс бросил взгляд на зеркало заднего вида, но продолжил вести машину, не уступая дороги.
Холмен снова нажал на гудок и, когда Питчесс заметил его, знаками показал, чтобы тот сворачивал.
Питчесс правильно его понял и заехал на стоянку «Сейфуэй». Он остановился, но из машины не вышел. Холмен подумал, что сукин сын, скорей всего, испугался.
Холмен припарковался рядом и выбрался наружу. Стекло «доджа» стало опускаться по мере приближения Холмена.
— Можешь достать мне пистолет? — спросил Холмен.
— Я знал, что снова увижусь с тобой.
— Так можешь или нет?
— Есть деньги?
— Да.
— Тогда я все, что угодно, достану. Залезай.
Холмен обошел машину и сел на пассажирское сиденье.
Когда Холмен вечером вернулся домой, место, где обычно стояла колымага Перри, пустовало.
Уклоняясь от струек воды, стекавших из кондиционера, Холмен, как обычно, вошел через парадную дверь. Было почти десять, но Перри все еще сидел за столом и, задрав ноги, читал журнал.
Холмен решил поскорее подняться к себе, чтобы не впутываться в разговор, но Перри отложил журнал и расплылся в улыбке.
— Эй, сегодня те ребята снова приходили. Похоже, ты хорошо вправил им мозги, Холмен. Спасибо.
— Хорошо. Рад, что это сработало.
Холмену сейчас было совершенно не до Перри. Он хотел добраться до комнаты, но Перри убрал ноги со стола.
— Погоди, поболтаем, — сказал он. — Что у тебя в сумке, обед?
Холмен остановился, плотнее прижимая бумажный пакет из «Сейфуэя» к бедру.
— Да. Слушай, Перри, что-то похолодало.
Перри отложил журнал и улыбнулся так широко, что стали видны десны.
— Если хочешь пива, то у меня есть пара банок в заначке. Могли бы поужинать вместе.
Холмен пребывал в нерешительности, не желая показаться грубым, но и не испытывая особого стремления общаться с Перри. Он хотел поскорее отнести пакет наверх.
— У меня только немного чоу-мейна.[6] Я уже почти все съел.
— Тогда, может, по пиву?
— Я же говорил, что не пью.
— Ясно. Просто хочу отблагодарить тебя. Когда эти парни вошли, я, грешным делом, подумал, что они мне кишки выпустят.
Теперь уже заинтересовался Холмен. К тому же он решил, что чем раньше Перри выговорится, тем скорее ему удастся подняться к себе.
— Я не знал, что они вернутся.
— Черт возьми, ты должен был им что-то сказать. Кстати, ты заметил, что «меркьюри» нет на месте?
— Да.
— Они сказали, что подлатают его для меня, ну, в качестве извинения. Отшлифуют, отчистят ржавчину и покрасят. Сказали, будет как новенький.
— Так это же хорошо, Перри.
— Я тебе чертовски благодарен, Холмен. Спасибо, дружище.
— Глупости. Слушай, я бы пошел к себе.
— Ладно, приятель, просто хотел, чтобы ты знал. Если передумаешь насчет пива, постучи.
— Конечно, Перри. Спасибо.
Холмен зашел в комнату, но оставил дверь открытой. Он выключил кондиционер, чтобы не так шумел, и услышал, как Перри запирает входную дверь, а потом шаркает по вестибюлю, выключая свет, прежде чем направиться в свою комнату. Когда захлопнулась дверь Перри, Холмен снял ботинки. Потом на цыпочках спустился в кладовку, где Перри хранил швабры, мыло и прочую ерунду. Холмен пошарил в кладовке, ища моющее средство типа «Пайн сол».
Помимо чистящих средств Холмен нашел клапан для закрытия воды в прямоугольном отверстии в стене между двумя болтами. Он засунул пакет в выемку под клапаном. Ему не хотелось держать пистолет в комнате или в машине. Если так и дальше пойдут дела, копы могут устроить обыск у него дома. Если бы сегодня утром они обнаружили хоть что-нибудь в машине, он прямиком отправился бы в федеральную тюрьму.
Холмен закрыл кладовку и вернулся к себе. Он слишком устал, чтобы принимать душ. Поэтому он как можно тщательнее умылся, включил кондиционер и забрался в постель.
Когда Холмен впервые заметил противоречия в том, как полиция объясняет смерть Ричи, он решил, что копы просто некомпетентны. Теперь он чувствовал, что имеет дело с заговором. Если Ричи и его друзья старались найти пропавшие шестнадцать миллионов, Холмен не сомневался, что они не единственные, кому хотелось добыть эти деньги. А если исчезновение денег оставалось тайной, то знать о них могли только полицейские.
Холмен попытался представить себе шестнадцать миллионов наличными и не смог. Самая крупная сумма, которую ему доводилось держать в руках, составляла сорок две сотни баксов. Он задумался, сумел бы он поднять такую тяжесть? Сумел бы положить ее в машину? Ради таких денег человек способен на все. Он попробовал вообразить, что такой человек — Ричи, но от этой мысли у него заныло в груди, и он поспешил отогнать ее.
Холмен мысленно вернулся к Кэтрин Поллард и их разговору под мостом. Она нравилась Холмену, и ему было не по себе, что он втянул ее в эту историю. Он подумал, что мог бы узнать ее получше, но в реальности не рассчитывал на это.
Теперь у него есть пистолет. Он надеялся, что ему не придется пускать его в дело, но он был готов, даже если потом пришлось бы вернуться в тюрьму. Он воспользуется им, как только найдет убийцу сына.
На следующее утро Поллард позвонила Холмену напомнить, что они собирались навестить Лейлу Марченко. Миссис Марченко жила на Линкольнских высотах, неподалеку от Чайна-тауна, так что Поллард предложила встретиться на Юнион-стейшн, чтобы дальше отправиться вместе.
— Давайте договоримся, Холмен, — предупредила Поллард, — эта женщина терпеть не может полицию, поэтому я сказала, что мы репортеры.
— Я ничего не знаю о репортерах.
— А что тут знать? Главное, она не выносит копов, и это залог нашего успеха. Я сказала, что мы пишем статью о том, как копы издевались над ней, пока шло следствие по делу ее сына. Поэтому она согласилась с нами встретиться.
— Ладно, хорошо.
— Почему я не сделала это одна? Не пришлось бы вам тащиться за мной.
— Нет-нет… я тоже пойду.
Холмену было неловко, что Поллард работает бесплатно; он не хотел взваливать всю работу на нее одну.
Он быстро принял душ, подождал, пока Перри начнет поливать тротуар, и вернулся в кладовку. Всю ночь он ворочался с боку на бок, сожалея о том, что приобрел пистолет. Теперь Питчесс знал, что у него есть ствол, и, если Питчесса сцапают, он не колеблясь сдаст Холмена. Холмен не сомневался, что Питчесса поймают, потому что такие, как он, всегда заканчивают в тюрьме. Это вопрос времени.
Холмен хотел проверить свой тайник при дневном освещении. И клапан, и трубы заросли толстым слоем пыли и паутиной, так что вряд ли Перри или кто-нибудь еще захочет лезть сюда. Холмена это устраивало. Если Питчесс сдаст его, он будет все отрицать, и копам придется искать пистолет. Холмен заставил отверстие метлами и швабрами и поехал на встречу с Поллард.
Холмен всегда любил Юнион-стейшн, хотя она располагалась всего в квартале от тюрьмы. Ему нравился испанский стиль: штукатурка, черепица, арки. Здесь ощущались городские корни, уходившие в историю Дикого Запада. Ребенком Холмен обожал смотреть по телевизору вестерны — единственное, на его памяти, чем он занимался вместе с отцом. Несколько раз старик приводил его на Ольвера-стрит, где расхаживали мексиканцы, одетые как настоящие вакеро. Они с отцом покупали чурро[7] и наблюдали за поездами на Юнион-стейшн. Все выглядело удивительно гармонично — Ольвера-стрит, вакеро и Юнион-стейшн, похожая на старинную испанскую миссию — в том месте, где когда-то зарождался Лос-Анджелес. Мать приходила с ним сюда всего один раз. Они пошли на перрон с невероятно высоким потолком и сели на одну из длинных деревянных скамеек. Она купила ему бутылку кока-колы и карамель. Холмену было тогда лет пять-шесть. Мать сказала, чтобы он подождал, пока она сходит в уборную. Через пять часов за ним приехал отец, которого разыскали служащие станции, потому что мать так и не вернулась. Через два года она умерла, и тогда старик признался, что мать хотела бросить его. Она села на поезд, но доехала только до Окснарда — на большее у нее не хватило духу. Он точно запомнил слова отца — «не хватило духу». И все-таки Холмену по-прежнему нравилась Юнион-стейшн. Она напоминала ему о Диком Западе, на который они с отцом всегда любовались по телевизору.
Холмен припарковался на стоянке возле перрона и пошел к главному входу. Через несколько минут его подобрала Поллард, и они поехали на Линкольнские высоты. До них было всего несколько минут.
Мать Антона Марченко жила в небогатом квартале между Мэйном и Бродвеем, недалеко от Чайна-тауна. Крохотные домишки постепенно разрушались, потому что у жильцов не хватало денег на ремонт. Дома были перенаселены; в них ютились два, три поколения одновременно, а иногда по несколько семей сразу: оставалось загадкой, как они вообще тут помещались. Холмен вырос примерно в таком же доме в другой части города, и улица произвела на него гнетущее впечатление. В давние времена, когда Холмен промышлял воровством, он был спокоен за свой дом и дома соседей. Он знал, что украсть у них нечего.
— Имейте в виду, — сказала Поллард, — сначала она будет говорить о том, как копы убили ее сына, так что придется сидеть и слушать. Позвольте мне самой вывести разговор на Фаулера.
— Вы — босс.
Поллард обернулась, взяла с заднего сиденья блокнот и положила его Холмену на колени.
— Вот, держите. Так, теперь направо. Постарайтесь вести себя как журналист.
Лейла Марченко оказалась низкорослой и коренастой, с широким славянским лицом, маленькими глазками и тонкими губами. Открыв дверь, она предстала перед ними в тяжелом черном платье и мягких шлепанцах. Холмену показалось, что вид у нее настороженный.
— Вы из газеты?
— Совершенно верно, — ответила Поллард. — Мы разговаривали с вами по телефону.
— Мы репортеры, — добавил Холмен.
Поллард выразительно кашлянула, веля ему заткнуться. Миссис Марченко распахнула дверь и пригласила их войти.
Гостиная была маленькая, заставленная разношерстной мебелью, приобретенной на распродажах и в комиссионках. Кондиционер в доме не работал. Три электрических настольных вентилятора стояли в разных углах, гоняя по комнате теплый воздух. Четвертый, сломанный, громоздился на столе. Все здесь, кроме вентиляторов, напоминало Холмену его старый дом, и он чувствовал себя неуютно. Маленькое замкнутое пространство походило на тюремную камеру. Ему захотелось поскорее уйти.
Миссис Марченко тяжело осела в кресло. Поллард устроилась на кушетке, Холмен примостился рядом.
— Итак, миссис Марченко, — бодро начала Поллард, — как я уже говорила по телефону, мы хотим написать статью, в которой расскажем о том, как полиция…
Поллард достаточно было произнести только это. Миссис Марченко мигом зарделась и стала жаловаться.
— Они были такие гадкие и грубые. Ворвались сюда, перевернули все вверх дном — легко иметь дело с одинокой старой женщиной. Они сломали лампу у меня в спальне. Они сломали мой вентилятор…
Она махнула рукой в сторону неподвижного вентилятора.
— Они топали по всему дому, а я была здесь одна, понимаете, совсем одна и боялась, что меня изнасилуют. Я до сих пор не верю ни единому их слову. Антон не совершал всех этих грабежей, может, только последний. Они обвинили его, чтобы хвастаться, будто у них нет нераскрытых дел. Они убили его. Этот человек по телевизору сказал, что Антон собирался сдаться, когда его застрелили. Сказал, что полиция злоупотребила своими полномочиями. А теперь они чудовищно врут, чтобы оправдаться. Я подам в суд на город. Я заставлю их заплатить.
Глаза старухи покраснели. Холмен поймал себя на том, что смотрит на сломанный вентилятор. Это было проще, чем смотреть на человеческое страдание.
— Макс?
— Что?
— Блокнот. Ты не мог бы передать мне блокнот?
Поллард протянула руку, и Холмен вложил в нее блокнот. Поллард вырвала листок и передала его миссис Марченко.
— Мне бы хотелось показать вам несколько фотографий. Вы узнаете кого-нибудь из этих людей?
— А кто они такие?
— Офицеры полиции. Кто-нибудь из них приходил к вам?
Поллард вырезала фотографии Ричи, Фаулера и остальных из газеты и наклеила на листок. Холмен решил, что это хорошая мысль и что сам бы он никогда до такого не додумался.
Миссис Марченко принялась внимательно разглядывать фотографии, затем ткнула пальцем в Фаулера.
— Вроде этот. Только не в форме. В гражданском.
Холмен покосился на Поллард, но та никак не отреагировала. Холмен понял, что наступил момент истины. Фаулер надел гражданский костюм, чтобы разыграть из себя детектива. Он скрыл тот факт, что носит форму, и притворился кем-то другим.
— А как насчет остальных? — спросила Поллард. — Может, они приходили с этим первым или сами по себе, в другое время?
— Нет. С ним был еще мужчина, но другой.
Теперь уже Поллард посмотрела на Холмена, но он только пожал плечами. Он гадал, кем же, черт возьми, мог быть этот пятый? А может, старуха ошибается?
— Вы уверены, что его нет на фотографиях? — спросил Холмен. — Не хотите еще разок взглянуть, чтобы удостовериться?
Миссис Марченко прищурилась, и ее злобные глаза стали похожи на щелки.
— Чего мне смотреть? Говорю, это был другой мужчина.
Поллард прокашлялась и поспешно вмешалась в разговор. Холмен был только рад.
— Вы не помните, как его звали? — спросила она.
— Чтобы я стала запоминать имена всех этих идиотов! Не знаю.
— Как давно они приходили?
— Недавно. Думаю, пару недель назад. Почему вы спрашиваете? Это не они сломали мою лампу. Там были другие.
Поллард убрала фотографии.
— Допустим, те были самыми гадкими, но в статье мы хотим сфокусировать внимание на каждом.
На Холмена произвело впечатление, как Поллард ловко врет. Это умение ему уже случалось подмечать в копах. Часто они врали лучше, чем преступники.
— Чего они хотели? — спросила Поллард.
— Они спрашивали насчет Элли.
— А кто такая Элли?
— Девушка Антона.
Холмен изумился. Он мог поручиться, что Поллард удивлена не меньше. Повсюду Марченко и Парсонса описывали как парочку одиночек, у которых нет ни друзей, ни подруг, присутствовали даже намеки на гомосексуальные отношения. Прежде чем продолжить, Поллард на мгновение опустила глаза, словно заглядывала в блокнот.
— Значит, у Антона была подружка?
Лицо старухи застыло, и она наклонилась вперед.
— Я не выдумываю! Мой Антон никогда не любил мальчиков, как говорят эти ужасные люди. Многие парни живут вместе, сообща оплачивая жилье. Многие!
— Не сомневаюсь, миссис Марченко, к тому же он был такой красавчик. А что они спрашивали про Элли?
— Разное — часто ли Антон с ней видится, где она живет, ну всякое такое. Но я не собираюсь помогать людям, которые убили моего сына. Притворилась, что не знаю.
— Значит, вы ничего им не сказали?
— Сказала, что не знаю никакой Элли. Я ни за что не буду откровенничать с убийцами.
— Мы хотели бы взять у нее интервью, миссис Марченко. Не могли бы вы дать нам номер ее телефона?
— Не знаю я номер.
— Ладно. Мы сами выясним. А как ее фамилия?
— Я ничего не выдумываю. Он звонил ей отсюда, когда смотрел телевизор. Она была такая миленькая, такая миленькая, а как она смеялась, когда он передавал мне трубку!
Миссис Марченко снова ударилась в краску, и Холмен понял, как отчаянно она нуждается в том, чтобы ей поверили. Смерть сына застала ее в крохотном домике, где она была поймана, как в ловушке, и вот уже три месяца никто не хотел ее слушать. Она осталась одна как перст. Холмену стало дурно, ему захотелось спрыгнуть с кушетки и броситься вон, но вместо этого он улыбнулся и постарался говорить помягче.
— Мы верим вам. Просто хотим пообщаться с девушкой. Когда вы разговаривали с ней в последний раз?
— Перед самым убийством Антона. Давно. Антон приходил, и мы смотрели телевизор. Иногда он звонил ей и звал меня: мама, пойди поговори с моей девушкой.
Поллард надула губы, задумалась, потом посмотрела на телефон, стоявший рядом с кушеткой.
— А вы не покажете нам старые телефонные счета? Мы определим, какой номер у Элли. Тогда мы сможем выяснить, обращался ли детектив Фаулер с ней так же плохо, как с вами.
Лицо миссис Марченко прояснилось.
— Это поможет мне, когда я подам на них в суд?
— Да, мэм, думаю, поможет.
Миссис Марченко тяжело поднялась с кресла и вразвалку вышла из комнаты.
Холмен наклонился к Поллард.
— Кто был этот пятый? — шепотом спросил он.
— Не знаю.
— Я нигде не находил упоминания ни о какой подружке.
— В списке свидетелей ФБР ее тоже не было.
Миссис Марченко прервала их, вернувшись с картонной коробкой.
— Сюда я складываю оплаченные счета. Все перепуталось.
Откинувшись на кушетке, Холмен наблюдал за тем, как они просматривают счета. Миссис Марченко звонила редко и в основном одним и тем же людям: своему домовладельцу, врачам, парочке престарелых подруг, младшему брату в Кливленд и сыну. Всякий раз, когда Поллард находила номер, который миссис Марченко не могла вспомнить, она набирала его на своем сотовом, но первые два оказались номерами монтеров, а третий принадлежал компании «Домино». Миссис Марченко нахмурилась, когда Поллард дошла до «Домино».
— Я никогда не заказывала пиццу. Это, наверное, Антон.
Звонок в «Домино» был пятимесячной давности. Следующий номер в списке миссис Марченко тоже сначала не могла узнать, но потом кивнула.
— Это, должно быть, номер Элли. Теперь я вспомнила про пиццу. Я сказала Антону, что у нее противный вкус. Когда посыльный принес ее, Антон передал мне трубку, а сам пошел открывать.
Поллард улыбнулась Холмену.
— Тогда вперед. Посмотрим, кто ответит.
Поллард набрала номер, и Холмен увидел, как улыбка исчезла с ее губ. Она убрала телефон.
— Обслуживание абонента приостановлено.
— Это плохо? — спросила миссис Марченко.
— Может, и нет. Я совершенно уверена, что мы сможем разыскать ее по этому номеру.
Поллард переписала телефон в записную книжку вместе со временем, датой и продолжительностью разговора, затем просмотрела остальные счета, но этот номер попался ей лишь однажды, и датирован он был тремя неделями раньше первого звонка.
Поллард вскользь посмотрела на Холмена и улыбнулась миссис Марченко.
— Думаю, мы и так злоупотребили вашим временем. Спасибо большое.
На лице миссис Марченко появились явные признаки разочарования.
— Вы не хотите поговорить о вентиляторе и о том, как они лгали мне?
Поллард встала, и Холмен поднялся вслед за ней.
— Я думаю, нам достаточно. Посмотрим, что скажет Элли, и вернемся к вам. Пойдемте, Холмен.
Миссис Марченко заковыляла вслед за ними к дверям.
— Они не должны были убивать моего мальчика. Я не верю ничему из того, что они говорят. Вы вставите это в вашу статью?
— До свидания и еще раз спасибо.
Поллард пошла к машине, но Холмен замешкался. Ему было неловко просто так взять и уйти.
— Антон хотел сдаться, — сказала миссис Марченко. — Напишите о том, как они убили моего сына.
Поллард призывно махала рукой, но перед Холменом стояла старушка с жалобными глазами, думавшая, что ей помогут, а ее собирались оставить ни с чем. Холмен почувствовал, что ему стыдно. Он посмотрел на сломанный вентилятор.
— Вы не пробовали починить его?
— А как я его починю? Антон умер. Как я могу починить его, пока не выиграю процесс и не получу деньги?
Поллард просигналила. Холмен кинул на нее беглый взгляд и обернулся к миссис Марченко.
— Дайте взглянуть.
Холмен вернулся в дом и осмотрел вентилятор. Защитный кожух крепился к мотору сзади маленьким болтом, но тот был сломан. Возможно, он раскололся, когда копы опрокинули вентилятор. Головка болта отлетела, а сам он застрял в отверстии. Надо высверлить ее и заменить, но проще купить новый вентилятор.
— Я не смогу починить его, миссис Марченко. Мне очень жаль.
— То, что они сделали с Антоном, бесчеловечно. Я буду преследовать их по закону.
Снова раздался гудок.
Холмен вернулся к двери и увидел, что Поллард машет ему, но не мог тронуться с места. Перед ним была женщина, сын которой ограбил тринадцать банков, убил троих человек и четверых ранил. Ее мальчик, который модифицировал полуавтоматические винтовки, вырядился как сумасшедший и затеял перестрелку с полицией, но она стояла перед Холменом, готовая защищать сына до последнего.
— Он был хорошим сыном? — спросил Холмен.
— Он приходил, и мы смотрели телевизор.
— Тогда это все, что вам нужно знать. В этом ваша опора.
И Холмен оставил ее, чтобы присоединиться к Поллард.
Когда Холмен захлопнул дверцу, Поллард втопила педаль газа, и они понеслись обратно к Юнион-стейшн.
— Что вы там делали? Зачем пошли обратно?
— Посмотреть, не могу ли починить вентилятор.
— У нас есть дела поважнее, а вы тратите время на всякую ерунду?
— Эта женщина думает, что мы ей помогаем. По-моему, было бы неправильно просто уйти.
Холмен чувствовал себя так скверно, что даже не заметил, как Поллард примолкла. Когда же он посмотрел на нее, то увидел, что губы ее вытянулись в узкую ниточку, а между бровей залегла вертикальная морщина.
— В чем дело? — спросил он.
— Может, на вас и снизошло озарение, но лично я не получила особого удовольствия. Мне не нравится врать бедной женщине, потерявшей сына, и шнырять повсюду, выдавая себя за кого-то другого. Такие вещи давались мне легче, когда я служила в «Фибе», но я там больше не работаю, такие дела. И мне не нужно, чтобы меня смешивали с грязью.
Холмен уставился на нее. Большую часть ночи он сокрушался, что втянул Поллард в это дело, а теперь чувствовал себя просто идиотом.
— Простите. Я не думал, что все так обернется.
— Проехали. Знаю, что не думали.
Она явно находилась сейчас в дурном настроении, и Холмен не знал, что сказать. Чем больше он думал о том, сколько Поллард делает для него, тем большим дураком себя ощущал.
— Простите.
Она скривилась, и Холмен решил больше не извиняться. Он попытался сменить тему.
— Думаю, Элли знает что-то важное. Вы сможете найти ее, несмотря на отключенный мобильник?
— У меня есть друг в «Фибе», который нам поможет. Он пробьет номер по базе данных и узнает прежнего владельца, даже если тот больше не пользуется телефоном.
— И много времени это займет?
— Миллисекунды. База данных в компьютере.
— А почему она не числилась в списке свидетелей?
— Потому что никто не знал о ней, Холмен. Черт!
— Извините.
— Вот почему это важно. Копы не знают о ней, а Фаулер знал. Следовательно, он черпал информацию из неизвестного нам источника.
— Фаулер и тот пятый.
Поллард мельком взглянула на него.
— Да, и он тоже. Я собираюсь поговорить с этой девушкой, Холмен. Хочу узнать, что она им сказала.
Холмен погрузился в раздумья. Они ехали на запад по Мэйн-стрит к реке. Он тоже прикидывал, что такого могла сообщить им Элли.
— Может, она назначила встречу под мостом, чтобы разделить деньги?
Поллард даже не посмотрела на него. Помолчав, она пожала плечами.
— Увидим. Я снова перелистаю телефонные счета. Вдруг они вели переговоры? Тогда станет ясно, стоит ли ее искать. Позвоню вам позже, когда раскопаю что-нибудь новенькое.
Холмен наблюдал, как Поллард ведет машину. Он чувствовал себя виноватым за то, что ей придется провести еще один день, занимаясь его проблемами.
— Послушайте, я искренне благодарен вам за все ваши хлопоты. Я вовсе не собирался ворошить прошлое.
— Забудьте.
— Мы уже обсуждали это, но понимаете, мне хотелось бы расплатиться с вами. По крайней мере, за бензин, раз уж вы не даете мне вести машину.
— Если нам понадобится бензин, я позволю вам заплатить за него. Вам станет легче?
— Не хочу превращаться в головную боль. Просто мне неудобно, что вы тратите на меня столько времени.
Поллард промолчала.
— Ваш муж не против? — спросил Холмен.
— Давайте не будем говорить о моем муже.
Холмен почувствовал, что переступил черту, поэтому невольно замолчал. Еще на той первой встрече в «Старбаксе» он заметил, что она не носит кольца. Но она упоминала о детях, и он не знал, что думать. Теперь он жалел, что вообще коснулся этой темы.
Долгое время они молчали. Когда они переезжали через реку, Холмен постарался разглядеть мост 4-й улицы, но тот был слишком далеко. Он удивился, когда Поллард вдруг заговорила.
— У меня нет мужа. Он умер, — сказала она.
— Простите. Я полез не в свое дело.
— Вы преувеличиваете. Мы жили раздельно и собирались развестись по обоюдному желанию.
Поллард пожала плечами, так и не взглянув на Холмена.
— А как насчет вас? Как у вас отношения с женой?
— Мамой Ричи?
— Да.
— Мы никогда не были женаты.
— Понятно.
— Если бы я мог повернуть время вспять, я бы непременно на ней женился. Но я осознал это только в тюрьме.
— Некоторые люди никогда не усваивают уроков, Холмен. По крайней мере, вы что-то поняли. Может, все еще наладится.
Холмен почувствовал приближение неизбежного приступа трусости, но, взглянув на Поллард, увидел, что она улыбается.
— Просто не верится, что вы вернулись, чтобы починить ее вентилятор.
Холмен пожал плечами.
— Это было классно, Холмен. По-настоящему здорово.
Холмен смотрел, как приближается Юнион-стейшн, и вдруг понял, что тоже улыбается.
Когда Поллард высадила его, Холмен не сразу покинул Юнион-стейшн. Он подождал, пока она уедет, и направился на Ольвера-стрит. Группа мексиканских танцоров, наряженных в блестящие, переливающиеся перья, под ритмичную барабанную дробь исполняла пляски тольтеков. Ритм был простым и быстрым, а танцоры двигались так стремительно, что казалось, будто они не касаются земли.
Холмен постоял, посмотрел, потом купил чурро и двинулся вдоль по улице. Туристы со всего мира толпились в лавчонках и переулках, разглядывая сомбреро и другие мексиканские сувениры. Холмен шагал, увлекаемый толпой. Он глубоко дышал, чувствовал, как приятно пригревает солнце, и наслаждался вкусом чурро. Он шел вдоль ряда мелких магазинчиков, как вдруг остановился как громом пораженный. Холмен внезапно ощутил легкость, какой не чувствовал уже очень давно. Когда заключенные после длительного срока оказываются на свободе, они часто испытывают ту разновидность агорафобии, которую следователи называют «страхом жизни». Свобода дает человеку право на множество путей, и среди них есть поистине пугающие. Каждый выбор скрывает в себе возможность неудачи и может стать шагом обратно в тюрьму. Такие нехитрые решения, например, выйти ли из комнаты и в каком направлении идти, зачастую глубоко унижают человека и лишают его способности действовать. Но теперь Холмен испытал облегчение и понял, что страх позади. Он снова становился свободным, и это замечательно.
Ему пришло в голову, что неплохо было бы пригласить Поллард пообедать, раз уж она не позволяла ему оплачивать свое время. Он представил, как они вдвоем заходят во французский ресторан «У Филиппа» или едят тако в какой-нибудь мексиканской закусочной, но потом осознал, насколько это глупо. Она могла понять его превратно и, возможно, не захотела бы с ним больше видеться. Холмен велел себе быть поаккуратнее. Возможно, он еще не так свободен, как ему кажется.
Холмену расхотелось есть, поэтому он сел в машину и направился домой. Внезапно зазвонил телефон. Он надеялся, что это Поллард, но определитель номера показал, что на проводе Чи. Холмен взял трубку.
— Привет, братишка, — поздоровался он.
— Ты где, Холмен? — тихо спросил Чи.
— Еду домой с Юнион-стейшн.
— Заскочи ко мне в магазин, братишка.
Холмену не понравился тон Чи.
— Что-то случилось?
— Да нет, все путем. Просто повидаемся, ладно?
Что-то случилось, Холмен окончательно уверился в этом и теперь гадал, связаны ли неприятности с Рэндомом.
— Ты в порядке?
— Я тебя жду.
И, не выслушав ответ, Чи отключился.
Холмен выехал на автостраду и направился на юг. Он хотел перезвонить Чи, но понял, что тот уже сказал по телефону все, что мог, и встревожился еще больше.
Добравшись до магазина, он стал парковаться, когда Чи вышел ему навстречу. Едва увидев его, Холмен понял, что дело плохо. Чи был мрачен. Сделав знак, чтобы Холмен остановился, он сел на пассажирское сиденье.
— Давай немножко прокатимся, братишка. Так, вокруг квартала.
— Что-то случилось?
— Поехали, братишка. Подальше отсюда.
Когда они влились в поток транспорта, Чи начал вертеть головой, словно осматривал окружающие машины. Затем развернул пассажирское зеркало так, чтобы видеть, кто едет сзади.
— Это копы сказали тебе, что Мария Хуарес в бегах? — спросил он.
— Да. Они получили приказ о ее задержании.
— Вранье. Лапшу они тебе на уши вешали.
— Ты о чем?
— Ни в каких она не в бегах, братишка. Хреновы копы ее забрали.
— Мне сказали, она смоталась. У них, мол, ордер на ее арест.
— Позавчера ночью?
— Да, это было… правильно, позавчера ночью.
— Пусть подотрут себе задницу ордером. Они сцапали ее посреди ночи. Кое-кто из местных их засек. Услышал шум и увидел, как два недоноска запихивают женщину в машину.
— Полицейскую машину?
— Ну да.
— Как они узнали, что это полиция?
— Там был этот рыжий, мать твою… тот подонок, который на тебя накинулся. Так и сообразили. Мне сказали, что тебя сцапали, мать твою! Причем сцапал тот же самый гад, который забрал Марию.
Какое-то время Холмен молчал. Рыжий — это, конечно, Вукович, а Вукович работает на Рэндома.
— Они разглядели номер?
— Ты что — такая темень!
— А какая была машина?
— То ли темно-синяя, то ли коричневая «краун-виктория». Скажи, кто-нибудь кроме копов ездит на «краун-вике»?
Холмен ничего не ответил. Чи покачал головой.
— Ё мое, что творят эти сраные копы? Во что ты впутался?
Холмен продолжал молча вести машину. Он думал. Он должен был поговорить с Поллард.
Поллард называла это «зудом в крови». Она мчалась по Голливудскому шоссе, сжимая и разжимая кулаки, отбивая по приборной доске бешеный победный ритм, чувствуя электрическое покалывание в кончиках пальцев рук и ног, — зуд в крови, ощущение, которое всегда приходило, когда в деле намечался прорыв. Теперь ей не придется ковыряться в старых делах. Девчонка — это уже что-то новенькое. Поллард подобрала ключ, и теперь расследование полностью находилось в ее руках.
Добравшись до Голливуда и въехав на перевал Кауэнга, она позвонила Эйприл Сандерс.
— Привет, милая, можешь говорить?
Эйприл ответила таким тихим шепотом, что Поллард едва разобрала слова.
— Я в офисе. Купила еще пончиков?
— У меня есть отключенный номер телефона. Можешь узнать для меня абонента?
— Да. Наверное… погоди.
Поллард улыбнулась. Она знала, что Сандерс выглядывает из кабинки, чтобы убедиться, что за ней не наблюдают.
— Да, конечно. Какой номер?
Поллард продиктовала.
— Код десять-три, — добавила она.
— Так, минутку. Он зарегистрирован на некую Элисон Уитт, У-И-Т-Т. Похоже, счета за телефон приходят на почтовый абонементный ящик в Голливуде. Устраивает?
— Да. Давай.
Адрес оказался частным почтовым сервером, располагавшимся на бульваре Сансет.
— Когда истек срок пользования?
— На прошлой неделе… шесть дней назад.
Поллард обдумала полученную информацию. Если Фаулер выяснил ее телефон, когда заходил к Лейле Марченко, он мог связаться с девушкой. Может быть, поэтому она и сменила номер.
— Эйприл, посмотри, вдруг у нее новый номер?
— Погоди… Ответ отрицательный. В списках нет никакой Элисон Уитт.
Поллард решила, что это довольно странно, хотя ничего из ряда вон выходящего здесь нет. Новый номер Уитт могли не успеть занести в базу данных. А может, она зарегистрировала номер под чужим именем. При любом из этих вариантов Поллард не сумеет разыскать Элли.
— Послушай, еще кое-что. Поверь, мне неприятно просить об этом, но не могла бы ты проверить эту девушку?
— Через национальный центр картографической информации?
— Да как угодно. Хоть через отдел транспортных средств. Я пытаюсь найти ее.
— Мне полагается знать подробности?
— Я потом тебе все расскажу.
Сандерс нерешительно замолчала, и Поллард подумала, что она, наверное, снова оглядывает офис. Использование правительственной базы данных не входило в ее полномочия. В трубке снова раздался голос Сандерс:
— Прямо сейчас не могу. Лидс крутится где-то поблизости, хоть я его и не вижу. Не хотелось бы, чтобы он выяснил, чем я занимаюсь.
— Ладно, позвоню попозже.
— Пока.
Поллард пребывала в хорошем настроении, потому что ей удалось немного продвинуться. Отключение телефона Элисон, почти совпадавшее по времени с визитом Фаулера к миссис Марченко, могло оказаться простым совпадением. Совпадения случались, но, как и все копы, Поллард научилась относиться к ним подозрительно. Ей не терпелось просмотреть счета Фаулера и дождаться ответа Сандерс. Если Сандерс потерпит неудачу, то Поллард знала, что сможет выудить контактную информацию через отделение частных почтовых серверов. Конечно, без кредиток это сделать непросто, но перед ней открывались новые перспективы, и Поллард снова заулыбалась.
Поллард понимала, что Сандерс перезвонит только под конец дня, поэтому помыла машину и поехала в «Ральфс». Там она запаслась едой, туалетной бумагой и вдобавок взяла лакомств для мальчиков. Они вечно были голодные как волки и, казалось, день ото дня ели все больше. Она задумалась, покупал ли Холмен когда-нибудь китайские финики для своего сына, и решила, что вряд ли. Это ее опечалило. Теперь, когда она поближе узнала его, Холмен оказался вполне симпатичным парнем, но Поллард не могла забыть, что большую часть жизни он провел в преступном мире. У каждого головореза, арестованного ею, была своя история: долги, наркомания, дурные родители или беспризорное детство. Они прошли через нищету и лишения. Но все это ничего не значило. Единственно важным представлялся факт нарушения закона. И уж если ты совершил преступление, то отсиди свое. Холмен отсидел. Поллард подумала, как ему, наверное, стыдно, что у него нет второго шанса воспитать сына.
Выложив продукты, она навела в доме порядок и уселась на кушетке в гостиной с телефонными счетами Фаулера. Она просмотрела исходящие вызовы, начиная с той даты, когда Фаулер заходил к миссис Марченко, и обнаружила номер Элисон Уитт. Он звонил ей в тот самый день, когда они с сыном Холмена ездили куда-то поздно вечером и вернулись все в грязи. Странно, ведь миссис Марченко утверждала, что ничего не рассказывала Фаулеру про Элли. Значит, он раздобыл номер где-то еще. Поллард просмотрела остальные квитанции, но больше Фаулер с девушкой не связывался. Затем Поллард порылась в счетах Ричарда Холмена, но тоже ничего не нашла.
Поллард задумалась, откуда Фаулер узнал об Элисон Уитт. Она еще раз просмотрела список свидетелей. Там фигурировали соседи Марченко и его домовладелец, но среди них не значилось никого по имени Элисон Уитт. Если бы кто-нибудь из соседей сказал, что у Марченко или Парсонса была подружка, детективы нашли бы девушку и внесли ее в список. На деле же произошло обратное — соседи в один голос заявляли, что к Марченко даже в гости никто не приходил. И все же Фаулеру каким-то образом удалось выяснить про существование Элли еще до визита к миссис Марченко. Может, информация поступила от того, пятого? Может, его телефонный номер отпечатан на квитанциях Фаулера?
Поллард все еще думала над этим, когда в дверь позвонили. Она сложила бумаги, подошла к двери и украдкой посмотрела в глазок. Мать с мальчиками так рано вернуться не могла.
У двери стояли Лидс и Билл Сесил. Лидс угрюмо оглядывал улицу. Вид у него был далеко не радостный. Он хмуро посмотрел на часы, потер подбородок и позвонил снова.
Сесил несколько раз бывал у них с Марти в гостях, а вот Лидс не заходил к ней ни разу. Все то время, что она работала в «Фибе», они виделись исключительно в офисе.
Он в третий раз потянулся к звонку, когда Поллард открыла дверь.
— Крис, Билл… вот так сюрприз.
Лидс явно не испытывал большого удовольствия от встречи. Он сильно сутулился, но Поллард все равно приходилось смотреть на него снизу вверх. Синий костюм болтался на нем, как на вешалке, и Лидс походил на пугало, которому разонравилась его работа. Сесил с отсутствующим видом стоял на полшага позади.
— Разумеется, — сказал Лидс. — Можно войти?
— Конечно. О чем речь.
Поллард отступила, пропуская их. Она понятия не имела, что делать и о чем с ними говорить.
Лидс вошел первым. Сесил за спиной шефа жестом дал понять, что Лидс не в духе. Поллард провела их в гостиную.
— Просто не знаю, что думать. Вы забежали ко мне по пути?
— Нет, я специально приехал с вами повидаться. У вас красивый дом, Кэтрин. А где же мальчики?
— В лагере.
— Жаль. Хотелось бы их увидеть.
Поллард почувствовала себя нашкодившим ребенком под строгим взглядом отца. Лидс осматривался, словно изучая ее дом, тогда как Сесил просто стоял у двери. Наконец Лидс закончил неспешное путешествие по гостиной и тяжело сел — так тонущий корабль опускается на морское дно.
— Вы с ума сошли? — спросил он.
— Простите?
— Зачем вы связались с преступником?
Поллард почувствовала, как в лицо ей бросилась кровь, а живот свело судорогой. Она собиралась ответить, но Лидс покачал головой, не давая ей сказать.
— Я знаю, что вы помогаете Максу Холмену.
— Я этого и не отрицаю, — попыталась выкрутиться Поллард. — Крис, он потерял сына. Он попросил меня навести кое-какие справки в полиции…
— Мне известно насчет его сына, Кэтрин, но он же преступник. Вам ли этого не знать?
— Ну и что? Я не понимаю, зачем вы пришли, Крис.
— Вы три года были в моей команде. Я взял вас на работу и здорово разозлился, когда вы ушли. Я никогда не простил бы себе, если бы позволил вам заниматься этим делом, не переговорив со мной.
— Заниматься чем, Крис? Я просто пытаюсь помочь человеку узнать правду о смерти сына.
Лидс покачал головой, словно желая показать, что видит Поллард насквозь.
— Стали индейцем? — спросил он.
Поллард ощутила, как щеки ее заливает румянец. Она давно не слышала этого выражения — «индейцем» называли копа, ведущего темные дела… или влюбившегося в кого-то из преступного мира.
— Нет! — обиженно воскликнула Поллард.
— Я надеюсь.
— Это не ваше дело…
— Да, ваша личная жизнь — абсолютно не мое дело, вы правы… и все же, черт побери, я здесь. Вы пускали его домой? Знакомили с детьми? Давали деньги?
— Знаете что, мистер Лидс? Шли бы вы…
— Может, нам пора, Крис? — подал голос Сесил.
— Я еще не закончил.
Лидс даже не шевельнулся. Он смотрел Поллард в глаза, и та вдруг вспомнила о бумагах на кушетке. Она медленно направилась к двери, чтобы спрятаться от его взгляда.
— Я не делаю ничего дурного. Не нарушаю закон, и вообще моим детям не за что меня стыдиться.
Лидс сложил ладони, как перед молитвой.
— Вы знаете, чего хочет этот человек? — поинтересовался он.
— Он хочет знать, кто убил его сына.
— Вы так думаете? Я разговаривал с полицией… и знаю, что́ он говорил им, полагаю, вам он говорил то же самое. Почему вы ему доверяете? Вы же сами посадили его на десять лет. Почему он обратился за помощью именно к вам?
— Наверное, потому, что я добилась для него сокращения срока.
— А может, он искал вас, зная, какой вы мягкий человек? Может, он решил, что сможет снова использовать вас?
В Поллард росло раздражение. Лидс пришел в ярость, когда «Таймс» окрестила Холмена «благородным разбойником», и побледнел, как мертвец, когда увидел, что она спорит из-за Холмена с прокурором.
— Он не использовал меня. Он вообще тогда ни о чем меня не просил. Он честно заслужил снисхождение суда.
— Он не откровенен с вами, Кэтрин. Не верьте ему.
— И какую же правду он от меня скрывает?
— Полиция считает, и не без основания, что он общается с уголовником и бандитом Гэри Морено, также известным как Крошка Чи. Улавливаете?
— Нет.
Поллард становилось все страшнее. Она чувствовала, что Лидс ее допрашивает. Он следит за ее реакцией и, похоже, подозревает ее во лжи.
— Спросите его, — посоветовал Лидс. — Морено был подельником Холмена в течение всей его карьеры. Полиция считает, что Морено снабдил Холмена деньгами, автомобилем и всем прочим, необходимым для совершения преступления.
Поллард старалась дышать ровно. Действительно, Холмен только что вышел из тюрьмы, а у него уже новенькая машина и сотовый телефон. Холмен сказал, что машину ему одолжил друг.
— Но зачем?
— Вы сами знаете зачем. Интуитивно чувствуете…
Лидс выдержал эффектную паузу.
— Холмен хочет найти шестнадцать миллионов долларов, украденных Марченко и Парсонсом, — торжественно закончил он.
Поллард изо всех сил постаралась сделать вид, будто ничего не произошло. Ей необходимо было все тщательно обдумать. Если Лидс прав, ей, возможно, придется побеседовать с адвокатом.
— Я вам не верю. Он даже не знал о деньгах, пока… — Поллард поняла, что проговорилась, когда Лидс улыбнулся ей печальной понимающей улыбкой.
— Пока вы ему не сказали?
Она глубоко вдохнула и невозмутимо пожала плечами. Однако Лидс, казалось, видел насквозь все ее страхи.
— Тяжело, когда к делу примешиваются эмоции, но вам нужно еще раз все обдумать, Кэтрин.
— Мои эмоции здесь ни при чем.
— Вы испытывали определенные чувства к Холмену десять лет назад и вот теперь снова впустили его в свою жизнь. Не поддавайтесь, Кэтрин. Вам ли этого не знать.
— Я знаю одно: вам пора уходить.
Поллард старалась, чтобы ее лицо оставалось бесстрастным даже под взглядом Лидса. Внезапно зазвонил телефон. Не домашний — сотовый. Громкая мелодия нарушила тишину, как будто в комнату вошел незнакомец.
— Ответьте, — велел Лидс.
Поллард не сдвинулась с места. Телефон лежал на кушетке возле папки с документами Холмена и продолжал звонить.
— Пожалуйста, уходите. Вы дали мне богатую пищу для размышлений.
Сесил, смущенный, направился к двери. Он открыл ее, пытаясь выманить Лидса из дома.
— Пошли, Крис. Ты уже сказал все, что собирался.
Телефон звонил. Лидс внимательно посмотрел на него, словно прикидывая — не взять ли трубку самому, но в итоге встал и вышел в прихожую. В дверях он обернулся и посмотрел на Поллард.
— Агент Сандерс больше не будет вам помогать.
Лидс шагнул за порог. Сесил замешкался, он казался расстроенным.
— Простите, леди. Он… не знаю, он просто не в себе. Намерения у него были самые благие.
— До свидания, Билл.
Поллард посмотрела Сесилу вслед и заперла за ним дверь.
Потом вернулась к телефону. Звонил Холмен.
Высадив Чи за квартал от магазина, Холмен повернул в сторону Калвер-Сити. Он снова и снова прокручивал в голове новости о Марии Хуарес, стараясь выстроить связную картину. Сначала он хотел поехать к ней, чтобы поговорить с родственниками, но потом испугался, что копы могут следить за домом. Почему они забрали ее, а потом заявили, будто она смоталась сама? Зачем они выписали ордер на ее арест, если уже взяли ее? А сведения о том, что она в розыске, между тем успели появиться в газете.
Все это Холмену не нравилось. Получалось, что копы врут друг другу. Полицейские, ищущие Марию Хуарес, не знают, что другим полицейским давно известно ее местонахождение. Когда у одних копов есть секреты от других, значит, либо одни, либо другие — очень плохие ребята.
Холмен проехал примерно милю и свернул на стоянку. Он набрал номер Поллард и стал слушать гудки. Казалось, им не будет конца, но наконец она взяла трубку.
— Сейчас неподходящее время.
Голос Поллард невозможно было узнать. Он звучал далеко и постоянно пропадал. Холмен подумал, что ошибся номером.
— Кэтрин? Агент Поллард?
— Что?
— Что-то случилось?
— Сейчас неподходящее время.
Он почти не слышал ее, но считал, что необходимо сообщить ей важную информацию во что бы то ни стало.
— Мария Хуарес не сбежала. Ее забрали копы. Тог самый рыжий парень, который поймал меня, — Вукович. Полиция зачем-то врет, хотя Вукович и еще один коп взяли ее прямо посреди ночи.
Холмен подождал, но ответом была тишина.
— Вы меня слышите?
— Откуда вам это известно?
— Один мой друг знает ее соседей. Они все видели.
— Какой друг?
Холмен помедлил.
— Кто? — повторила Поллард.
Холмен не знал, что ответить.
— Просто… друг.
— Гэри Морено?
Холмен прекрасно понимал, что не надо спрашивать ее, откуда она все знает. Спрашивать — значит переходить в оборону. А тот, кто обороняется, всегда виноват.
— Да, Гэри Морено. Мой друг. Кэтрин, мы с самого детства…
— Были так близки, что он дал вам машину?
— У него свой магазин и много, очень много машин…
— И так много денег, что вы не очень-то спешите приступить к работе?
— Он знал моего Ричи…
— Ваш друг неоднократно судим и состоит в банде, а вы сочли, что это не стоит упоминания?
— Кэтрин?..
— Что вы делаете, Холмен?
— Ничего…
— Не звоните мне больше.
Она повесила трубку.
Холмен перезвонил, но попал на голосовую почту. Поллард отключила телефон..
— Кэтрин, послушайте, — быстро заговорил Холмен, — ну что я мог вам сказать? Чи — мой друг. У него прозвище такое, Чи… Да, он неоднократно судим, но ведь и я тоже. Я всю свою жизнь был преступником. Единственные люди, которых я знаю, тоже преступники.
Послышались гудки, связь прервалась. Холмен выругался и позвонил снова.
— Теперь он исправился, почти как я. Он мой друг, вот я и обратился к нему за помощью. Больше я ничего не знаю. У меня, кроме него, никого не осталось. Кэтрин, пожалуйста, перезвоните. Вы мне нужны, мне нужна ваша помощь, чтобы покончить со всем этим. Агент Поллард, пожалуйста…
Снова раздались гудки, но больше Холмен звонить не стал. Он сидел в машине и ждал. Он не представлял, что делать. Он не знал, где живет Поллард и как иначе можно с ней связаться. Она словно защищалась от него. Почему? Холмен чувствовал себя ужасно одиноким — как в первую ночь в тюрьме. Он хотел дотянуться до нее, но агент Поллард отключила телефон.
Мать позвонила Поллард в обед. Это была отработанная схема. Мать встречала мальчиков, когда их привозили из лагеря, и забирала к себе, в многоквартирный дом в Кэньон-кантри, где дети могли играть возле бассейна, пока бабушка резалась в покер.
Поллард знала, что разговор будет ужасным, и заранее выбрала абсолютно невозмутимый тон.
— Ты не могла бы на ночь оставить у себя мальчишек?
— Кэти, у тебя мужчина?
— Я просто вымоталась, мам. Выжата как лимон, вот и все. Мне нужна небольшая передышка.
— Что с тобой? Ты, случаем, не больна?
— Так можно, они останутся?
— Что-то подхватила, да? От какого-то мужика? Тебе нужен муж, но это не повод становиться потаскухой.
Поллард убрала трубку от уха и уставилась на нее. Она слышала, как мать продолжает говорить, но не разбирала слов.
— Мам?
— Что?
— Можно, они останутся?
— Думаю, можно, но как же лагерь? Они не переживут, если не поедут в лагерь.
— От одного пропущенного дня ничего не будет. Они этот лагерь терпеть не могут.
— Не понимаю мать, которой нужно отдохнуть от собственных детей. Мне никогда не нужно было отдыхать от тебя.
— Спасибо, мам.
Поллард повесила трубку и посмотрела на часы, висевшие над раковиной. В доме снова наступила тишина. Поллард следила за секундной стрелкой.
ТИК!
Словно выстрел из пистолета.
Поллард вернулась в гостиную, на ходу размышляя, прав ли был Лидс. Она по-своему восхищалась Холменом и десять лет назад, и сейчас. Ее поражало, как человек может так опуститься, а затем подняться практически с самого дна. Кроме того, она испытывала к нему некоторое влечение. Впрочем, последнее ей не нравилось. Она чувствовала себя дурой. А может, она действительно стала индейцем, сама того не подозревая? Может, так и становятся индейцами? Все начинается с оплошности, а потом обратной дороги нет?
Поллард взглянула на документы на кушетке и ощутила отвращение к самой себе. Документы Холмена.
— Господи боже, — сказала она.
Шестнадцать миллионов долларов — это целое состояние. Зарытый клад, выигрышный лотерейный билет, горшочек с золотом на конце радуги. Сокровище Золотой шахты или Сьерра-Мадре. Холмен ограбил девять банков на общую сумму менее сорока тысяч. Он отмотал десять лет и вышел с пустыми руками — понятно, почему ему хочется денег. Поллард сама позарез нуждалась в деньгах. Она мечтала о них. Видела во сне, как открывает обшарпанную дверь гаража в каком-нибудь захудалом предместье, распахивает дверь и находит деньги, огромную вакуумную упаковку, шестнадцать миллионов долларов. Ей хватило бы на всю жизнь. Ей и детям. И внукам. Все проблемы были бы решены.
Конечно, Поллард не стала бы красть их. Ей нравилась мечтать о богатстве. Как о прекрасном принце.
Но Холмен на всю жизнь останется выродком и преступником. Он угонял машины, обчищал склады и ограбил девять банков — вряд ли бы он задумался, прежде чем украсть деньги.
Зазвонил телефон. Не сотовый, домашний.
Внутри у Поллард все сжалось: она не сомневалась, что это мать. Наверное, мальчишки отказались остаться, и теперь мать звонит, чтобы высказать все, что она думает по этому поводу.
Поллард вернулась на кухню. Она не хотела говорить с матерью, она и так чувствовала себя кругом виноватой. И все-таки пришлось взять трубку.
— Ты действительно помогаешь «благородному разбойнику»? — спросила Эйприл Сандерс.
Поллард закрыла глаза. Теперь ей было стыдно перед подругой.
— Мне очень жать, Эйприл. У тебя неприятности?
— Чертов Лидс! Так это правда?
— Да, — вздохнула Поллард.
— Ты что, спишь с ним?
— Нет! Как ты могла такое подумать?
— А я бы его трахнула.
— Эйприл, заткнись!
— Замуж за него, конечно, не вышла бы, но трахнула бы точно.
— Эйприл…
— Я нашла Элисон Уитт.
— Ты собираешься и дальше помогать мне?
— Конечно собираюсь. Уж поверь сестренке.
Поллард потянулась за ручкой.
— О'кей, Эйприл. Я у тебя в долгу. Где она?
— В морге.
Поллард так и застыла с занесенной в воздухе ручкой. Тон у Эйприл стал деловитый и строгий.
— Во что ты позволила втянуть себя, Поллард? Зачем тебе мертвая девушка?
— Она была подружкой Марченко.
— У Марченко не было подружки.
— Он много раз виделся с ней. Мать Марченко упоминала о ней по крайней мере дважды.
— Мы с Биллом подняли все его телефонные счета, Кэт. Если бы нам удалось идентифицировать звонки предполагаемой подружки, мы бы выследили ее.
— Даже не знаю, что тебе ответить. Может, он никогда не звонил ей домой или звонил только от матери.
Сандерс засомневалась, и Поллард поняла, что она обдумывает эту версию.
— Как бы то ни было, девушка попадала в несколько полицейских облав: проституция, мелкое воровство, наркотики — стандартный набор. Она была совсем молоденькая — двадцать два года, — и вот теперь ее убили.
Поллард снова ощутила «зуд в крови».
— Убили?
— Тело нашли на свалке Юкки, в Голливуде. Следы на шее показывают, что ее душили, но настоящая причина смерти — остановка сердца в связи с большой кровопотерей. Ей нанесли двенадцать ножевых ранений в область груди и живота. Лично я назвала бы это убийством.
— Кого-нибудь арестовали?
— Нет.
— Когда ее убили?
— В ту же ночь, что и сына Холмена.
Обе на минуту замолчали. Поллард думала о Марии Хуарес и о том, не обнаружат ли в ближайшее время и ее труп тоже.
— Кэт, — наконец спросила Сандерс, — ты знаешь, что случилось с этой девушкой?
— Нет.
— Скажешь мне, если узнаешь?
— Да, конечно. Обязательно скажу.
— Ладно.
— Время смерти?
— Между одиннадцатью и половиной двенадцатого ночи.
Поллард засомневалась. Она не была уверена, стоит ли ей раскрывать карты, но врать Эйприл она не могла.
— Майк Фаулер знал Элисон Уитт или хотя бы знал о ее существовании. Вспоминаешь такое имя?
— Нет, кто это?
— Один из тех, кого убили вместе с Ричардом Холменом. Он был старшим офицером.
Поллард знала, что Сандерс записывает ее слова. Все, что она сейчас скажет, войдет в отчет Сандерс.
— Фаулер приставал к матери Марченко с вопросом о девушке по имени Элли. Он знал, что Элли и Антон Марченко как-то связаны, поэтому и расспрашивал миссис Марченко.
— И что ответила ему миссис Марченко?
— Что слыхом не слыхивала о такой девушке.
— А что она сказала тебе?
— Сообщила нам ее имя и позволила взглянуть на телефонные счета, чтобы вычислить ее номер.
— Нам — это тебе и «благородному разбойнику»?
Поллард снова прикрыла глаза.
— Да, мне и Холмену.
— Ух ты!
— Прекрати.
— А когда погибли те четверо?
Поллард знала, куда клонит Сандерс, и уже успела обдумать эту возможность.
— В час тридцать две. Пуля разбила часы на руке у Мэллона, поэтому смогли установить точное время смерти.
— Фаулер с компанией могли убить девушку. У них оставалось достаточно времени, чтобы доехать до реки.
— Возможно, кто-то убил Элли, а потом выдвинулся к реке, чтобы расправиться с офицерами.
— А где был в ту ночь «разбойник»?
Поллард и об этом успела подумать.
— У него, между прочим, есть имя, Эйприл. Холмен тогда еще сидел в тюрьме. Его выпустили только на следующий день.
— Повезло ему.
— Послушай, Эйприл, ты не могла бы достать личное дело Элисон Уитт?
— Уже достала. Отправлю тебе копию по факсу, когда вернусь домой. Не хочу ничего посылать из офиса.
— Спасибо, крошка.
— Ты и «разбойник». От одной мысли в дрожь бросает.
Поллард повесила трубку и вернулась в гостиную. В доме, казалось, уже не царила прежняя тишина. Ее нарушало биение сердца. Поллард пробежалась взглядом по кипе бумаг на кушетке, подумав, что скоро их станет еще больше. Папка Холмена постепенно разбухала. Перед его освобождением была убита девушка, кроме того, Холмен удостоверился, что полиция лжет насчет Марии Хуарес. Поллард снова задумалась, не обнаружится ли труп Марии Хуарес и какое отношение имеет ко всему этому загадочный пятый.
Поллард поняла, что хочет верить, будто Ричи никак не связан с убийством Элисон Уитт. Она собственными глазами видела, как Холмен борется с чувством вины за смерть сына и впадает в отчаяние перед лицом растущих свидетельств того, что Ричард был вовлечен в преступный заговор и искал украденные деньги. Если Холмен узнает, что его сын убийца, это окончательно его сломает.
Поллард понимала, что должна рассказать ему про Элисон Уитт и выяснить все о Марии Хуарес. Поллард взяла телефон, но вдруг ее охватило сомнение. Появление Лидса пошатнуло ее уверенность. От его комментариев по поводу «индейцев» ей сделалось стыдно за себя. Она, конечно, не стала «индейцем», но начала стесняться думать о Холмене. Даже Сандерс и та засмеялась.
«Ты и „разбойник“. От одной мысли в дрожь бросает».
Поллард решила позвонить ему попозже. Она швырнула телефон на место и через кухню направилась в гараж. Там оказалось жарче, чем в аду, хотя близился вечер и солнце стояло низко. Она прошла извилистым путем между велосипедами, скейтбордами и пылесосом к потертой серой коробке с документами, покрытой толстым слоем пыли. Сюда уже много лет никто не заглядывал.
Открыв крышку, она сразу же наткнулась на нужную папку. Поллард сохранила газетные статьи о раскрытых ею делах и удачно проведенных арестах. Она уже сто раз собиралась выбросить эту макулатуру, но теперь была рада, что у нее так и не дошли руки до уборки в гараже. Ей захотелось снова почитать о Холмене. Ей надо было вспомнить, почему «Таймс» назвала его «благородным разбойником» и почему она сама так хорошо к нему относилась.
Она нашла статью и улыбнулась, взглянув на заголовок. Лидс швырнул газету через всю комнату и потом еще целую неделю ругал «Таймс», но Поллард даже тогда не смогла сдержать улыбки. Заголовок гласил: «Пляжный бандит».
Поллард читала статьи, сидя за кухонным столом, и вспоминала, как они встретились…
Взглянув на него в очередной раз, женщина впереди раздраженно пошевелилась и недовольно заворчала. Холмен понимал, что она собирается что-то сказать, поэтому постарался не обращать на нее внимания. Наконец она не выдержала.
— Терпеть не могу этот банк, — возмутилась она. — Всего три кассира, и двигаются, как сомнамбулы. Почему три кассира, когда окон десять? Если бы они наняли побольше сотрудников, здесь бы не было таких очередей. Как ни приду, каждый раз подобное безобразие.
Холмен опустил голову так, чтобы козырек его бейсболки скрывал лицо от камер наблюдения.
Женщина повысила голос, желая, чтобы ее услышала вся очередь.
— У меня полно дел. Я не могу весь день торчать в банке.
Ее манера говорить привлекала внимание. Все в ней привлекало внимание — крупная женщина в блестящем лиловом муу-муу,[8] с оранжевыми ногтями и огромным пучком курчавых волос. Холмен молча скрестил руки на груди и постарался прикинуться невидимкой. На нем была выцветшая багамская рубашка с коротким рукавом, узкие кремовые брюки от Армани, сандалии и бейсболка с изображением дамбы в Санта-Монике. Глаза его закрывали темные очки, как и у половины людей в очереди. Лос-Анджелес!
Женщина снова захныкала, выражая свое недовольство.
— Ну когда же наконец-то?
Пожилой, немного подвыпивший мужчина наклонился к окошку кассы. За ним шла женщина в муу-муу, а потом была очередь Холмена. Он затаил дыхание и понадеялся, что кассирша не заметит, как с него льется пот.
— Проходите сюда, сэр.
Кассирша в крайнем окошке оказалась симпатичной женщиной с тонкими чертами лица, на которое она наложила чуть больше косметики, чем стоило, и с кольцами на больших пальцах. Холмен медленно прошел к окошку и встал как можно ближе. В маленьком коричневом бумажном пакете у него лежал свернутый листок бумаги. Он положил пакет на стойку перед кассиршей. Записка состояла из слов, вырезанных из журнала. Он подождал, пока кассирша прочтет ее.
ЭТО ОГРАБЛЕНИЕ
ПОЛОЖИТЕ ДЕНЬГИ В ПАКЕТ
Холмен говорил тихо, так, что его было едва слышно.
— Никакой краски. Просто дайте мне деньги, и все будет хорошо.
И без того напряженное лицо кассирши словно окаменело. Она в упор посмотрела на Холмена, и тот ответил ей таким же прямым взглядом. Женщина облизнула губы и открыла кассу. Холмен покосился на висевшие за ее спиной часы. Он представил себе, что она уже нажала ногой кнопку тревоги и компания, обеспечивающая безопасность банка, предупреждена об ограблении. Один бывший заключенный говорил Холмену, что есть всего две минуты на то, чтобы взять деньги и смыться из банка. Две минуты — не так много, но предыдущие восемь раз ему удавалось уложиться в них.
Специальный агент ФБР Кэтрин Поллард стояла на парковке магазина «Ральфс» в Студио-Сити, и под лучами полуденного солнца пот катился с нее ручьем. Билл Сесил устроился на пассажирском сиденье их бежевой машины без номерных знаков.
— Смотри, солнечный удар заработаешь, — окликнул он Кэтрин.
— Не могу больше сидеть в машине.
Они ждали на стоянке с половины девятого утра — все близлежащие банки открывались ровно в девять. В амуниции Поллард чувствовала себя скованной, поэтому каждые двадцать минут она выбиралась из машины размяться. Выходя, она оставляла стекло опущенным, чтобы видеть монитор и слышать рации, расположенные напротив водительского сиденья, и неважно, что Сесил оставался в машине. Сесил был главным агентом, но приехал для того, чтобы находиться под рукой, так сказать, ассистировать ей. Дело «пляжного бандита» вела Поллард.
Поллард села на корточки, коснувшись руками пальцев ног. Поллард терпеть не могла делать растяжку на публике, но они уже третий день подряд вертелись возле стоянки «Ральфс», надеясь, что «пляжный бандит» совершит очередной налет. Лидс дал этому налетчику такую кличку, потому что он носил сандалии и гавайские рубашки, а волосы убирал в хвостик.
— Поллард? — позвал голос по одной из раций.
— Эй, леди, это босс, — сказал Сесил.
Звонил Лидс по каналу ФБР.
Поллард нырнула в машину и приложила рацию к уху.
— Привет, босс, я начеку.
— Полиция просит переправить своих людей на другой участок. Я дал согласие. Операцию прекратить.
Поллард мельком взглянула на Сесила, но он только пожал плечами и покачал головой. Поллард страшно боялась этого момента. В городе действовали сорок два серийных грабителя банков. Многие из них прибегали к насилию, используя оружие, и большинство ограбило больше банков, чем «пляжный бандит».
— Босс, он собирается взять один из моих банков. Такой шанс выпадает нечасто. Нам просто нужно еще немного времени.
Поллард знала почерк большинства серийных налетчиков, действовавших в Лос-Анджелесе. Почерк «пляжного бандита» казался ей необыкновенно отчетливым. Все банки, которые он грабил, располагались на крупных перекрестках и имели выход к двум автострадам; ни в одном из них не было охранников, плексигласовых ограждений и ложных дверей, рванувшись в которые налетчик оказывался в ловушке. Кроме того, все его ограбления, если отслеживать их по схеме лос-анджелесских дорог, совершались против часовой стрелки. Поллард считала, что его следующая цель — где-то неподалеку от развилки Вентура — Голливуд, и отметила шесть банков как возможные объекты нападения. Полицейский патруль контролировал в данный момент все шесть точек.
— Он недостаточно серьезная фигура, — ответил Лидс. — Полиция хочет заняться более важными преступниками, да и я больше не могу позволить себе держать вас с Сесилом связанными по рукам и ногам. Ожидается, что «рок-звезды» совершат сегодня налет на «Торренс».
Поллард почувствовала, что душа у нее уходит в пятки. «Рок-звезды» получили свое прозвище потому, что один из них постоянно пел во время ограблений. Это казалось глупым, пока вы не понимали, что певец не в своем уме и размахивает автоматическим MAC-10. За шестнадцать ограблений «рок-звезды» убили двоих человек.
Сесил взял рацию.
— Дайте девушке еще денек, босс. Она это заслужила.
— Мне очень жаль, но все кончено, Кэтрин. Официальный запрет на операцию наложен.
Поллард мучительно раздумывала, что еще сказать, когда заработала вторая рация. На связи был Джей Дуган — офицер полиции, руководивший патрулем.
— Два-одиннадцатъ, движемся в направлении Первого национального. Началось.
Поллард бросила рацию, связывавшую их с ФБР, на колени Сесилу и схватила секундомер. Она нажала на кнопку, секундомер включился, после чего она завела машину и ответила Дугану.
— Насколько он нас опережает?
— На полторы минуты плюс минус десять секунд. Мы на подходе.
Сесилу почти удалось уломать Лидса.
— Началось, Крис. Мы выезжаем прямо сейчас. А ну-ка, леди, заводите колымагу.
Первый национальный банк Калифорнии находился всего в четырех кварталах отсюда, но движение было очень плотное. «Пляжный бандит» опережал их по крайней мере на девяносто секунд и, возможно, уже выходил из банка.
Поллард переключила скорость и попыталась прорваться сквозь поток машин.
— Время вышло, Джей?
— Мы в шести кварталах. Уже близко.
Поллард управляла машиной одной рукой, отчаянно сигналя соседним машинам… Она рвалась к банку, молясь о том, чтобы успеть.
Холмен следил за тем, как кассирша вытаскивает купюры из кассы и одну за другой складывает их в пакет. Она явно не спешила.
— Быстрее.
Движения кассирши стали более расторопными.
Холмен мельком взглянул на часы и улыбнулся. Прошло только семьдесят секунд. Он уложится в две минуты.
Женщина убрала остатки наличности в пакет. Она избегала встречаться взглядом с другими кассиршами. Когда последние деньги исчезли в пакете, она остановилась, ожидая дальнейших указаний.
— Спокойно, — велел Холмен. — Теперь просто придвиньте пакет ко мне. Не кричите и никому ни слова, пока я не выйду на улицу.
Она пододвинула пакет, как и хотел Холмен, но в этот момент его заметила управляющая банком. Она посмотрела на бумажный пакет, на выражение лица кассирши — и все поняла. Она застыла. Не крикнула, не попыталась остановить его, но Холмен видел, что она сильно напугана.
— Не волнуйтесь, — сказал он. — Все будет в порядке.
— Берите пакет и идите. И пожалуйста, никого не трогайте.
Старик в розовой рубашке отошел от окна. Он как раз проходил позади Холмена, когда управляющая попросила никого не трогать. Старик обернулся посмотреть, что происходит, и тоже понял, что стал свидетелем ограбления.
— Нас грабят! — завопил он.
Лицо его побагровело, он схватился за грудь и захрипел.
— Эй, — позвал Холмен.
Старик покачнулся и упал. Когда он ударился об пол, глаза его закатились и хрип перешел в тихий вздох.
— Господи! — пронзительно закричала женщина в муу-муу.
Холмен схватил деньги и быстро направился к дверям, но никто не тронулся с места, чтобы помочь старику.
— Он, наверное, умер! — воскликнула женщина в муу-муу — Кто-нибудь, позвоните по девятьсот одиннадцать! Он, наверное, умер!
Холмен побежал к дверям, но снова оглянулся. Покрасневшее лицо старика стало багровым, он не двигался. Холмен понял, что у старика сердечный приступ.
— Черт возьми, неужели никто не знает, как делать искусственное дыхание? — возмутился Холмен — Да помогите же ему!
Никто не шевельнулся.
Холмен понимал, что время на исходе. Он уже пересек двухминутный рубеж. Он повернулся к дверям, но что-то не давало ему уйти. Никто даже не пытался помочь умирающему.
Холмен бросился обратно, упал на колени и попытался вдохнуть в старика жизнь. Он все еще делал искусственное дыхание, когда в банк влетела вооруженная пистолетом женщина, а за ней — мужчина с невероятных размеров лысиной. Женщина заявила, что она агент ФБР, и сказала Холмену, что он арестован.
— Вы хотите, чтобы я прекратил? — спросил Холмен между вдохом и выдохом.
Тогда женщина опустила пистолет.
— Нет, — согласилась она. — Все правильно.
Холмен продолжал делать искусственное дыхание, пока не приехала «скорая». Он нарушил правило двух минут, потратив лишние три минуты и сорок шесть секунд.
Старик выжил.
Китайское рагу из курицы или говядины с лапшой.
Кренделек, поджаренный в масле.
Традиционное гавайское платье.