Вагон остановился — и я еще качнулся вперед, чуть не прижавшись плечом к омоновцу.
Жутко медленно двери разъехались. Оба омоновца одновременно стали выгружаться — боком, лицом к лицу, не торопясь, перешагнули через зазор между вагоном и платформой.
В этот миг я и выдернул у левого пистолет из кобуры. Толкнулся назад, едва не повалив стоявшего сзади попутчика, и заорал:
— Шаг назад и один вправо! Шаг назад и один вправо! Там стоять!
Не сказать, чтобы гризли сильно опешили и струхнули. Только руки слегка приподняли на уровень рукопожатия и отступили, как было приказано.
Я выскочил на платформу, отчаянно надеясь, что со стороны, тем более спереди, не понятно, в каком положении предохранитель.
— Кидай мне паспорт! — дал я новую команду. — Не открывать — убью!
Омоновец как держал его в руке с момента задержания, так и кинул его мне небрежным движением. Я поднял паспорт с платформы, не спуская с них глаз.
— Ты только не нервничай, землячок, — вполне дружелюбно заговорил со мной другой, постарше, который моим паспортом не интересовался. — Успокойся… Ты хоть знаешь, на какую статью ты сейчас наматываешь?
— Вы сами уже намотали. На мошенничество, — выдвинул я контробвинение. — Не хрена было паленый билет подсовывать!
Омоновцы переглянулись, и мне сразу стало спокойней. Хорошо, что и очевидцев этой сцены, кроме рванувшегося обратно в вагон попутчика, а потом промелькнувших мимо, за окнами, пассажиров задних вагонов, не было никого. Электричка шла последней перед долгим перерывом. Мерзлая платформа была безлюдной.
— Все, — уже без крика сказал я. — Снимай пояс с кобурой. Медленно. Кидай сюда.
Вооруженный омоновец повиновался и тоже стал безоружным.
Я стряхнул кобуру с ремня, поднял ее и вместе со стволом зашвырнул далеко, через противоположную платформу. Там, как и здесь, был высокий, крутой, заснеженный склон.
— Теперь стоять на месте, пока я в поле зрения, — предупредил я и уверенно приврал: — Учтите, стреляю неплохо.
— Ну, береги казенные патроны… стрелок, за них точно ответишь, — хмыкнул тот, облажавшийся омоновец.
И я дунул в конец платформы.
Метрах в пятидесяти от нее был железнодорожный мост, под ним, перпендикулярно, проходило шоссе. Спрыгнув с платформы, я нырнул под мост, надеясь на невероятную удачу.
Хотел было тут же скинуть ствол — благо, был в перчатках и того, что на стволе останутся пальцы, не боялся. Но передумал.
Спрятав ствол во внутренний карман куртки, я под мостом принялся тормозить машины. Каждая секунда была на счету. Две проскочили мимо, тогда я стал сигналить пятисотрублевой купюрой, и секунд через десять мне в ноги ткнулась светлая «пятерка».
Я назвал явочную платформу, попросил жать на газ, пообещал, что за скорость заплачу больше. Сильно опасаясь, что омоновцы засекли машину, долго и часто оглядывался. И заметил, что этим напряг водителя.
Через несколько километров я увидел впереди, на обочине, еще двух жлобов в синевато-пятнистой форме.
Вот когда я сам напрягся больше водилы. Один из пятнистых стал махать полосатой палкой.
— Газуй! — свирепо велел я.
Немного проскочив вперед, водитель успел все взвесить — и прижался было к обочине. Тогда я выхватил ствол и ткнул ему в бок:
— Жми давай!
Он побледнел и покрылся испариной.
Еще через пару километров я увидел впереди узкое ответвление шоссе, уходившее в лес, и велел:
— Сворачивай туда!
И тут водила тормознул. Нерезко, но решительно. Он оказался храбрей, вернее принципиальней, чем казался.
— Все! Мочите меня здесь! — обреченно, но уверенно сказал он. — Там все равно замочите и машину отнимете… а здесь хоть кто-то увидит, подберет.
Я видел, что больше его не напугаешь — он сам себя напугал до упора и перегорел.
Каждая лишняя секунда была смерти подобна.
— Черт с тобой! Дуй! — плюнул я и, выскакивая из машины, еще прокричал ему: — Не вздумай меня сдать! Ребята тебя найдут. Номерок я срисовал! Дуй живо!
Последнюю команду водила исполнил с большим энтузиазмом.
Я глянул туда-сюда. С моей стороны шоссе был лес, с другой — бетонная ограда, за ней — какое-то явно пустое пространство. В лес нельзя: снег глубокий, следы, места неизвестные — выдохнешься быстро, возьмут без проблем. Глухая бетонная ограда прерывалась в двух местах. Подальше — решетчатыми воротами, поближе — брешью. Одна из плит ограждения выскочила или была выбита из двух профилей и казалась приоткрытой покосившейся дверью. Я рванул туда.
Попав в периметр, я увидел вдали, на пустыре, пару легких самолетов. Там была взлетно-посадочная полоса. В стороне, у ворот, стоял щит-билборд: «ЧАСТНЫЙ АЭРОКЛУБ «ЧЕРНЫЙ СОКОЛ». ЛЕТАЕМ ВСЕГДА!» Я посмотрел на часы. Время не то, чтобы совсем поджимало, но долго раздумывать не приходилось.
«Чем черт не шутит!» — подумал я и уже неторопливо двинулся к самолетам, заметив там какое-то перемещение живой силы.
В свою очередь, заметив меня, худой мужик в теплом комбинезоне остановился и стал пристально вглядываться. Я шел уверенно, спокойно. Приблизившись, поздоровался. Мужик вопросительно кивнул.
— Всегда летаете? — спросил я.
— Ну… — снова кивнул мужик, хмурясь. — Пропуск есть?
— А где у вас бюро пропусков? — мирно спросил я.
— Там, — мужик кивнул в сторону ворот.
— Ну, это далеко, попозже, — сказал я и спросил, сколько стоят прыжки и все такое.
Мужик ответил коротко, но уже не столь напряженно.
— А сколько стоит парашют? — спросил я.
Тут он снова напрягся.
— Серьезно спрашиваю, — надавил я и подумал, не пора ли вынимать ствол.
Он неуверенно назвал цифру.