И вдруг с какой-то стати, моим безвольно висящим рукам возжелалось эмпирического тактильного контакта. Так сказать, проверенным опытным методом определить наличие...
И добровольно уходя от пошлого искуса, поворотился своим бледным и бедным (едва подло не униженным) целомудренным гузном к добровольной банщице-массажистке, добровольно подчиняясь странной совершенно незнакомой незлобной девичье-гулливерской власти...
С Е Г М Е Н Т - II
1. Приметы зверька
Чудовищно пряные surprises, прошлогодней мерзкой осенней пополуночи, в которые я подлым образом оказался вовлечен, точнее сказать, предстал в них полноправным главнодействующим персонажем...
Персонажем от воли и желания, которого вдруг стали фатально зависимы множество второстепенных, побочных, эпизодических действующих лиц странной метафизической пьесы, с привесьма запутанной фабулой и мило-жутковатым сюжетом, позаимствованным из личной моей жизни. Жизни обыкновенного столичного обывателя, в силу неких неизъяснимых обстоятельств, обретшей высший мистический смысл, и, обнаружившей в своем рутинном безоблачном прозябании такую массу вельзевуловых очарований, такую бездну дьявольских откровений и прельщений, - в которых, впрочем, благополучно обретаюсь и поныне...
Обретаюсь в качестве, - не то закланной ритуальной sacrifices, не то палача, осознавшего в какой-то миг - миг приведения окончательного приговора, - что сие ремесло дано мне в наказание за будущие престрашные не прощаемые прегрешения перед людьми и Создателем...
Та чудовищно чудесная прошлогодняя ночь, в сущности, так и застряла во мне до теперешнего дня. Благозвучного благодушно-солнечного осеннего дня. Обыкновенного столичного дня, которому остались считанные недели до ужасно любопытной (для истинного христианина) феноменальной мистической даты - 2000-й год от Рождества Христова...
Жутковатые бесконечные часы той н о ч и протянули свои склизко-липучие нескончаемые бестелесные щупальца именно в этот час, в котором нынче я так легкомысленно и бесцеремонно расположился, подразумевая использовать эту довольно мизерную временную передышку для собственного холостяцкого немудреного удовольствия: предаться обоюдоскороспелому флирту-блуду на собственной законной квартирной территории, которую мне, благодаря чуду, в лице представителя некой таинственной и не менее воинственной всемогущей организации, удалось сохранить, уберечь, но опять же взамен за будущие мои услуги в качестве или виде...
Но об этом чуть позже и, разумеется, с подробностями, от которых вполне возможно у некоторых добропорядочно внимающих приключится некоторое психическое недомогание, связанное с частичной (эпизодической) потерей сна, аппетита в связи с приобретением какой-нибудь очередной пошлой фобии...
Безусловно, подобных слабоватых духом я бы попросил далее не беспокоиться и порекомендовал переключиться на более отвечающее им времяпрепровождение: вязание крючком, лицезрение футбольных и хоккейных баталий, чае- и водкопитие, милое домашнее лото, преферанс, бридж., подкидной дурак, и непременное штудирование добрых мистерий Эдгара По, маркиза де Сада, Конан Дойля, мистеров Кунца и Кинга, - впрочем, и приевшаяся жвачка видеоужастиков сгодится...
Итак, та давнишняя милая н о ч ь вновь напомнила о своем существовании.
Причем, напомнила не в часы, отведенные для мирных обывательских сновидений, а в самый разгар обеденного перерыва, прерваться на который законным образом пришлось не мне, а моему чародейственному визави, вполне стандартной внешности и наружности служащей конторы по найму супердив, у которых работа - есть тяжелая трудовая повинность, в качестве фланирующей вешалки на всякого рода VIP-престижных возвышенностях, помостах, подиумах.
Вешалке, похоже, только вчера стукнуло шестнадцать. То есть, по возрасту, эта грациозно-угловатая девица запросто могла быть вписана в мой все еще советский паспорт, в графу: дети.
Однако, это гибкое, увертливое, еще пахнущее (разумеется, гипотетически, в моем взрослом воображении) подростковой прелью подмышек, создание в эти скоротечные обеденные минуты изо всех своих сил толкала меня на модно-активные плотские проступки, нимало не помышляя о моем квазиродительском реноме.
Каким же манером меня совращали?
Если быть пунктуальным, то "предлагалась" эта нимфетка безо всяких вуалированных так называемых "взрослых" уведомляющих знаков внимания.
Милая вешалка, так и не удосужившись обозначить вслух свое имя, прозвище или хотя бы псевдоним, действовала по моему старорежимному разумению заслуженного ловеласа, в пределах антиразумных манер.
То есть, до такой степени топорно и чудаковато...
Чем, впрочем, чрезвычайно живописно, напоминала перезастоявшегося лопуха-новобранца, впервые получившего долгожданную увольнительную и оттого возомнившего себя ухарем - при всем глянцевитом параде, тошнотворно пахнущим кирзою, ваксой, дешевым одеколоном, сверкающим, взятыми напрокат, гвардейскими значками, пуговицами, пряжкой и собственным надраенным белозубым дерзко-щенячьим оскалом...
В приставшей прямо на улице, прямо посреди пешеходного подземного перехода, вызывающе броско "прикинутой" малолетке присутствовали все вышеперечисленные щенячьи причуды-причиндалы, - впрочем, в аллегорическом переносном смысле.
Ее бесшабашная запанибратская настойчивость и напористость поначалу (в первые мгновения), следует признаться, даже несколько ошарашили. Привели в давно призабытое "мальчишеское" смятение, которое я по мере своих худородно актерских данных попытался закамуфлировать под эдакие снисходительные мало поощрительные междометия и оборонительные трусоватые подглядывания за резвящимся ребенком самого нежного и чудного пола.
И опомнился молодец-дядя, когда почувствовал, что его локтем, спрятанным в черную лайковую кожу "косухи" как бы, ненароком, но при этом с фамильярной надежностью завладела цепкая малолетняя лапка, профессионально усаженная воронеными пиками ногтей.
Завладела, как бы для невинной страховочной цели: в пешеходном туннеле не все осветительные плафоны были задействованы.
На выходе из полутемного неглубокого подземелья, уже находясь, на виду у простодушно пышущих ясно-прохладных солнечных лучей, мой расслабленный взрослый локоть, нежданно оказавшийся в нахальном девчоночном серебристо-черном плащевом запоре-кренделе, никоим образом не собирались размыкать.
Не решившись сразу вежливо отшить нахаленку-девочку, я позволил проклюнуться и утвердиться обыкновенному мужскому любопытству. Тем более что...
В общем, до сего дня, что-либо подобное со мною... Когда мою сорокалетнюю особу вот так нагло, посреди бела дня, на виду у мало любознательных прохожих подцепила некая-то прелестная, годящаяся мне в дочки, пигалица...
В общем, спрятав на "пока" известное осторожничание и мужественное недоумение, я стал выдавать вслух не пресные здравомыслящие: "ну-ну", "ишь ты!", "ага", - но и более сложные словосочетания, типа: "а вы уверены?", "что вы говорите!", "вам можно верить?", "стало быть, нам по пути."
На последнее мое несколько двусмысленное протяженное предложение, с присутствием утвердительной интонации я получил тотчас же исчерпывающий недвусмысленный ответ, как раз в стиле этой уличной нахалки-лолитки:
- Дружочек, я тебя прибарыжила. И ты теперь мой! Проникнись информацией и перетери ее мозгами. Ты реальный кекс. Я за тобой давно сыскаря кинула. Не парься, не потей зря. Я тебя буду любить долго. Целых две ночи! А захочу и - год! Я все могу, дружочек.
Эта бесконечно бесхитростная и одновременно куражливая девчоночноя речуга вновь слегка пригнула мою много претерпевшую за последний год свободную (освободившуюся!) холостяцкую выю, - а нужно ли тебе, дядя Володя, это шаловливое приключение на задницу?
Приклеившаяся девица, абсолютно по-приятельски дернула мой задумчивый локоть вниз к себе, хотя ростом ее Бог не обидел. Еще пару сантиметров и пришлось бы мне задирать голову на это бесцеремонное создание с аспидно-черной, прореженной платиновыми метелками, челочкой. Мой огрузневший локоть еще раз по-свойски встряхнули, отвлекая от излишней рефлексии...
- Простите за назойливость... Вы, девушка, приставлены кем-то? Вам дано указание проследить, чем я...
- Ты что, кекс! Ты за легавую меня держишь? Ты дурачок, я для собственного удовольствия клею тебя. Такой большой - и такой дундучок! Даю палец на кон - с такой телкой, как я - не спаривался! Нет, ты не смотри! Конечно, когда жил в моих летах имел молоденьких. Кто спорит! А сейчас - я знаю, только тащишься и дрючишь в мыслях. Я выиграла, ведь по честному!
- Знаешь, - с не напускной строгостью покосился я на свою говорливую спутницу. - Знаешь, возможно я чересчур старый и немодный, но... Понимаешь, это твое...
- Ладно! Рожай, рожай, дружочек. А вообще - не порть впечатление от нашей первой свиданки. И так занудства хватает на свете. Я говорю вслух самую дурную правду. Я так устроена от рождения. Меня мои предки стали бояться и уважать с трехлетнего горшка. Я им сразу дала понять - меня лучше не трогать и не воспитывать. Все вокруг все врут и одно мочальное притворство.
- Считаешь, именно все лгут, как мочалки? Странно... - попытался я неуклюже реабилитироваться, подлаживаясь к широкому свободному, совершенно не дамскому шагу-пеху девицы.
- Мочалками, к твоему сведению, кличут телок и вообще всех пилок. Я сказала - мочальные придурки все задышали, загадили. У них прокисшая моча в мозгах хлюпает. Не выливается вся из писок. Застревает в мозгах, разжижает там все. И ходят всю жизнь с мозгами прокисшими, вонючими. И рожают уже вонючих. И ты, дружочек, тоже из этих мочальных мэнов. У меня полтора часа свободы. Предложи даме досуг. Только, чур, без спаривания! На мне рабочий макияж, и вообще мы еще малознакомы.
- Прости за неученность, а почему ты говоришь?.. Ну, этот специфический эпитет, скорее для животных, а? Спаривание...
- Дружочек, все остальные словечки врут про это дело. Трахаться! ерундовское книжное словечко. Вот послушай - потрахаться - это значит, чтоб в темпе, чтоб скорость. И вообще одна торопежка и никакого человеческого чувства. Как между песиками. А - спаривание - это как раз по мне. Насадилась - и, балдеешь! Чуть-чуть подвигаешь, отпустишь. Неторопливо, с растановочкой обратно впустишь. Знаешь как клева! Вот сам попробуй, чтоб без долбешки-торопежки. Неужели не пробовал?
Не поворачивая к любительнице неспешного соития головы, даже напротив, слегка стушевавшись от вкось брошенного взгляда, обогнавшей и на миг обернувшейся молодящейся мадам пенсионного призыва, я все же не стал излишне тянуть с ответом:
- Почему же! Всякое, знаешь, доводилось. Честно сказать, таких вот уличных филолого-эротических монологов не доводилось слушать. Неужели вы новейшее поколение Джульет - такие, что ли... Откровенничать с прохожим, знаешь...
- Кекс, ты реальный мужик. Успокойся. Но любишь прикинуться беспонтовым челом. А по правде, я не люблю свое лошарное племя. Мне его сразу и жалко, и сразу блевать от него хочется. Я еще удивляюсь, как вы мужики возитесь с нами. Жадные, врут на каждом шагу, завистливые, всегда готовенькие трахнуться, а сами ждут за свое удовольствие денег, подарков, услуг. Знаешь, если про нас, про пилок прогнать все, что я знаю про нас - у тебя банан навечно завянет. Понял?
- Благодарствуем, конечно, за заботу, так сказать. Учтем на будущее. Что-то ты намекала о досуге... Полтора часа, говоришь... А что можно успеть за это мизерное время? С траханьем - пардон! - вопрос относительно спаривания на повестке дня не стоит... Стало быть ведем тебя в ближайшее кафе, бистро, "макдональс"...
- Дружочек, а скажи по честному - у тебя стоит на меня? Только, не лепи горбатого, а по честному!
- Честное набоковское - маячит, так скажем. Но сейчас, блюдя благовоспитанность, - лежит. Тебя устраивает мой ответ? - блюдя интеллигентность, ответствовал я, прислушиваясь к некоторым областям организма.
- Жрать хочу, аж жуть! Но нельзя - с л у ж б а. Чашку кофе и пару шариков мороженного - разрешается. Только, отсусоливаю бабло, я! Я знаю здесь недалеко классный малюсенький трактир. Я тебя сняла, я тебя - и веду. И давай не упирайся. Время - мани. У меня - бабло. У тебя не знаю. По видухе - за академика можешь косить. На санитара морга - не потянешь. Нынешние крутые, шагреневые "косушки" не напяливают. Пальтишки кашемировые, машинки штатовские. А может и ты на "колесах" жигулевских, жеванных, родных?
- Это ты обстоятельно заметила. "Меркуриями", "фордами" и тем паче внедорожниками-тягачами уличный господин не обременен. Потому как - суета и морока. Обременен - разведенной женой и сыном школяром решающего последнего класса. Есть и непыльная работа. Прокормляет пока. Так что ничего "клевого" вам мадемуазель не светит. Правда, ready, так сказать, согреть. Обыкновенным мужицким соучастием, и прочим сопутствующим, так сказать.
Насчет "прочего сопутствующего", разумеется, я несколько погорячился, но смазливая лолитка, настроившись на деловой шаг, можно сказать, пропустила мимо ушей (открытых, аккуратно прижатых, украшенных парой разнокалиберных серебряных колечек) мою не нарочно (или все-таки нарочно?) оброненную информацию.