По первому впечатлению, - сие квазижреческое кузнечное изделие явно не из тибетских пещер, не из горячих кавказских аулов, а наверняка из зоны, где сработано на поток, холодными несвободными руками.
Я никогда не считал себя отъявленным храбрецом, не понимающим, что такое тяжелая зеркальная сталь в малокультурных неопрятных (в заусеницах, с черными полумесяцами под ногтями) пальцах. Нет, мое сознание приняло информацию, которая поступила к нему через зрительные колбочки, оперативно переварило, сигнализируя о печальных (а то и летальных для меня) последствиях, в случае грамотного бандитского мажора, так сказать...
Впрочем, хотел бы напомнить: в последние месяцы текущего года (года, расставляющего апокалипсические библейские меты и зарубки на теле матери-Земли) мое сознание, как-то мало бралось мною в расчет.
Я существовал по некоему нутряному наитию, порядком, поднадоевшему и мне, и моему Эго, и моей душе, и сердцу завзятого единоличника...
Одним словом, я делал вид, что живу - этакая квазижизнь вполне благополучного (в материальном и прочем обывательско-холостяцком плане) жителя матушки первопрестольной...
События, происходившие со мною, получалось, жили как бы сами по себе, а я (или то, что подразумевалось под моим именем и биографией) сам по себе.
Безо всякой логической связи я обрушивался, то в некое уличное, совершенно примитивное знакомство с малолетней проституткой, которая оказывалась штатным агентом (или стажером, не упомню уже) тайной структуры, в досье или в Отделе кадров которой я числюсь неким "первосвидетелем", то в какую-то домашнюю киношную перестрелку...
В сущности, сейчас, именно в эти пополуночные (самые любезные моему Я) минуты я веду беседу с существом вполне инфернальным, вполне потусторонним, вполне трупным...
Возможно не во всех натуралистических подробностях, но я же помню, как подстрелил этого молодца-подонка.
Я отлично помню мерзкий жгут тошноты, перехвативший мое горло, когда наблюдал агонизирующие потяги этого тела, ежась от пустынных крапчато немигающих зрачков, застилаемых смертной слюдяной пленкой...
После подобных - буквально в упор, через филенчатую дверь ванной, убойных револьверных прободений человеческий организм не обязан бороться за место под солнцем...
Но ведь живой же, чертяка, и уверенно, со всей подлостью ненаказуемого (и ненаказанного) ухмыляется, пропуская мимо ушей, бесформенно-борцовских, словно размазанных по обнулено-тыквенной башке, мои справедливые нарекания и недоумения:
- Послушайте, мальчик, у меня возник законный вопрос. Кто вас наградил жизнью? За какие такие заслуги перед отечеством? А может, я ошибаюсь? Может, роль подстреленного сыграли не вы?
Не меняя разухабистой посадки, мой, зачем-то выживший, полузнакомец, вдруг истерично тикнул правой сдобной ланитой, густо утыканной черной трехдневной порослью. Разомкнул влажно-червонные губешки, складывая их в смачный бублик, одновременно выдувая приязненную фразу:
- О-ва, какой любопытный наш, Вован! О-ва, какой легавый интерес к пацанам, а? А фраерится, мумло едучее! Вован, ты че, косишь под баклана, да?
Медленно извлекши одну ладонь из под мышечного скользкого угрева, придерживая подкатывающие резкие волны праведной ярости, как бы проглатывая их куражливую ослепляющую каленость, я с видом знатока взялся изучать, достаточно ухоженные ногти правой руки, искренни утешая себя, что супротив меня этот недоношенный щенок не потянет...
- Вован, а ты не маячь, в глазах. Ты иди ночевать. Зачем ты мне карты путаешь? Надо будет, - сам сделаю побудку. Не боись!
Эти ночные нежданно умиротворяющие пожелания, сипловато озвученные "мальчиком", отчего-то не очень легли на мое сердце. Несмотря на всю их доверительную бандитскую заботу, я все равно держал про запас самые черные сомнения относительно телесного и душевного спокойствия, обещанного мне незваным сторожем-стражником.
- Послушайте, юноша, а вы как же? И потом, зачем такому бравому охраннику - такой страшный ножик? Или он вроде табельного оружия... А позвольте, полюбопытствовать на ощупь, на вес, так сказать...
И храня на физиономии детскую бесхитростную любознательность, почти с неохотой отлип от косяка, и совершил шаг в сторону примолкшего нежданца, у которого мелко-истеричное шевеление щеки все еще досаждало... Досаждало моему терпеливому хозяйскому взгляду, который не без успеха продолжал играть в нечто отсутствующее, флегматичное.
... Как ни странно это звучит, но в последующие противоестественные (какие-то, уморительно-ужастиковые) минуты я зауважал себя. Ведь вместо положительного согласия - идти ночевать - удумал пощупать тяжеленькое жало влекуще обнаженного живого кинжала...
В современных видео- и телефильмах подобные желания возникают у положительных персонажей сплошь и рядом. Чудодейственные боевые специфические блоки, замахи, подсечки, кувырки и обыкновенные неуследимые удары ребрами ладоней, - и, пожалуйста, любое дурацкое пожелание персонажа исполняется прямо тут же, на глазах поднаторевшей, тренированно взопревшей публики.
Обладая навыками смертоубийственного единоборства, при этом, походя обижать злодеев и прочих малосимпатичных статистов, - наверное, особой доблести не требуется. От профессионального бойца-ремесленника всегда ждешь - чисто исполненной мордобойной работы, и только.
А что можно ожидать от меня, представителя гнилой постсоветской постнаучной интеллигенции? Обыкновенно - обыкновенного смирения, чинопочитания и прочего частного невмешательства.
... Когда отбиваешь зеркальное холодящее полотно голой изнеженной ладонью, одновременно нечленораздельно рыча, пыхтя и, суя в стремительном темпе (в темпе старинного милого шейка) босой ступней в грязно-джинсовую "мальчиковую" промежность, лучше не допускать в себя огорчительные расслабляющие думы о ночных (ставших хроническими) бдениях, во время которых на твою бесценную индивидуальность покушается всякая заботливая приблатненная погань...
Мое личное малогабаритное кухонное пространство, сейчас обживала грациозно скачущая пара осатаневших существ, по рождению принадлежащая к чудесному животно-мыслящему виду, но, уже которое тысячелетие, нагло выдающая себя за полноправных представителей земной высшей расы...
Один из этих настырных малосимпатичных представителей сумел таки впечатать супротивнику, в его левую теплую ушную раковину увесистые эфесные черепушки самопального булата...
Разумеется, после подобного щекотливого приветствия, интеллигентный супротивник на непродолжительное время вспомнил, что он (к сожалению) не волшебный Железный Дровосек, а нормальный полуголый идиот, которого по каким-то (как он полагал, высшим) соображениям держат не зарезанным посреди осенней душной скоропортящейся черной столичной ночи...
7. Женские утешения
Я касался, - я трогал ее холеную коленную чашечку...
Я поглаживал прохладное, плотно заряженное в чужеземный блескучий нейлон, женское податливо-расслабленное thigh...
Через наэлектризованные подушечки пальцев беспрепятственно проникала чужая неизведанная томительная энергетика, распространяясь по моей руке, вернее даже используя мою неосторожную длань, - все выше и выше, пробираясь в самые потаенные конфузливые закоулки мозга, производя там дурманящий, предвещающий мужицкий переполох...
Совершалось непотребное прельстительное домогательство, - я томился, - я жаждал эту разгоряченную чужую запретную вумен-плоть...
Под этим искусственным шелковистым прикровом пряталось (до поры до времени) давно желанное - в головокружительных рядовых холостяцких мечтаниях-грезах, - неисследованное (в сущности, какие такие изыскания еще надобны?) и, оттого, сладостно запретное, притягательное...
Она, эта особа моя начальница. Она вице-президент нашего знаменитого непотопляемого столичного Банка "Русская бездна".
Даже в эти предуведомительные тактильно-интимные мгновения, она с привычной легкостью откликалась на полное имя-отчество:
- Нинель Валерьевна, почему я шалею, точно сопливый кадет? Буквально глупею от волшебного... От ваших мистических чарующих очей!
- А потому, милый Володя, что боишься потерять свое теплое местечко. И никаких мистерий. Ты не против, если перейдем к делу. Видишь ли, время не ждет. Через час должна быть в мэрии. Патрон в Лондоне, инспектирует филиал... Я вся уже просочилась... Перейдем к делу, да, милый Володя?
- Нинель Валерьевна, как прикажете! Я готов, так сказать...
- Милый Володя, позволь мне выбрать позу. Секс будет темповым, - время деньги. И не в меня. Вот на выбор: французские, японские. Советую японские. Латекс почти не ощущаем. Здесь все размеры...
- Воля начальника, - закон для подчиненного, Нинель Валерьевна!
- В данную секунду я не начальник, - равноправный партнер.
Следует сказать, что все увертюрные процедуры по возбуждению молодой (лет - 25-28, не больше) бизнес-вуманс вершились в ее служебных апартаментах, - в гостевом кабинете.
Соитие происходило в приемлемо пикантной проверенной посадке-аттюде.
В одних телесных чулках и черной атласной сбруе пояса, с расстегнутым биде, грациозно раскорячившись на широком ало лоснящемся ложе кожаного дивана, опершись деловой прической в его спинку, выпятив свой аппетитно пропеченный гладкий rear в сторону "равноправного партнера", который, сноровисто оснастив свое фаллическое "стило" гигиеническим носасто-усатым химическим каучуком, готовился претворить в действительность свои платонические идиотские мечтания...
В действительности все произошло, как и полагается в подобного рода нештатных установках, довольно прозаично и незатейливо.
Я оправдал оказанное мне высокое доверие, - уложился минут в пять-семь. Даже не запыхавшись, и, разумеется, не введя деловую (вернее, деловито-физкультурную) партнершу в режим частого дыхания, потоотделения и прочего оздоровительного, но не очень уместного, в связи с лимитом of time.
Впрочем, Нинель Валерьевна, оказалась чрезвычайно отзывчивым оппонентом, и пару полноценных оргазмов успела таки (опять не без сдержанности) простонать-провыть, на манер обиженной элитной суки.
Причем, случка-вязка наша вышла как-то спонтанно, без занудных предварительных ухаживаний, мертвых букетов цветов и прочей лирической мишуры.