- Я помню, - прервал ее Шаво. - Я видел его.
И удивился, какого лешего хочет этот парень.
- Когда-нибудь, - сказала Алина, - я расскажу вам, что он сделал. Он не только оскорбил меня; он угрожал мне и... признаюсь, я боюсь его. Вот почему нельзя медлить.
- Я не стану медлить.
- Нужно сделать это сегодня вечером.
- Сделаю.
Алина взяла руку молодого человека и поднесла ее к губам.
- Ах! - пробормотала она. - Если я еще не полюбила вас, месье Шаво, то только потому, что не осмеливалась. Что я могу еще сказать, разве что напомнить свое правило?
- Я ни на чем не настаиваю! - воскликнул молодой человек, в сердце его бушевала радость. - Только... сейчас, когда я вижу вас... каждое мгновение моего ожидания - это год.
Он схватил ее за обе руки и заглянул ей в лицо пылающим взором.
Алина вдруг выдернула руки, глаза ее холодно блеснули.
Что ж, ваша любовь будет вознаграждена, когда вы заслужите это. Приходите ко мне завтра и скажите: "Месье Стеттон мертв" - и тогда... увидите.
Несмотря на всю свою страсть, Шаво после ее слов почувствовал озноб. На какой-то момент он даже испугался ее. Безразличие тона, которым она говорила о смерти человека, огонь ненависти, который, ошибки быть не могло, дважды вспыхивал в ее глазах, - все это заставляло думать, что ее нежность, скорее всего, была фальшивой. На пике своего увлечения Шаво почувствовал мгновенную дрожь отвращения, смешанного с любопытством.
Что-то в ее глазах, в ее позе, напоминавшей тигриную, призывало его к осторожности. Но он посмеялся над своей слабостью, подбодрив себя тем, что он уже не ребенок и сумеет постоять за себя. Подумаешь, ему случалось рисковать и большим, чтобы получить меньшее!
А вслух ответил:
- Вы правы, мадемуазель. Я рассчитываю обрести свое счастье, только когда стану его достойным. Но есть одно обстоятельство, о котором стоит поговорить. Если я убью его, - а я убью, - то мне, может быть, придется немедленно покинуть Маризи.
- В таком случае я поеду с вами.
- Клянетесь?
Алина пожала ему руку:
- Клянусь!
Через пять минут месье Шаво ушел, чувствуя, что впервые с момента прибытия в Маризи для него здесь действительно началась жизнь.
Тем временем предполагаемая жертва этой милой интрижки готовилась к осуществлению собственных замыслов - нелепое занятие для человека, которому осталось всего несколько часов жизни. Все указывало на близящийся отъезд: был упакован багаж и даже приобретены некоторые необходимые для путешественника мелочи.
Факт остается фактом, мистер Ричард Стеттон совершенно убедил себя в том, что он наконец добился своего в отношениях с мадемуазель Солини. Накануне вечером, покинув ее дом, он, прежде чем заснуть в собственной постели, тщательно обдумал свое положение и нашел его совершенно удовлетворительным. Он был абсолютно уверен, что Алина не допустит ситуации, которая вызвала бы насмешки и оскорбления в ее адрес, а значит, исполнит любое его требование.
На следующее утро он впервые за последний месяц поднялся в наилучшем расположении духа и после холодного душа и плотного завтрака начал приготовления к поездке в Париж. Он решил ехать в Париж по нескольким причинам, главная - чтобы его увидели в ресторанах и на бульварах с красавицей женой.
Алина, несомненно, вызовет сенсацию, и весь Париж будет улыбаться ему, тогда как прежде,- о чем он, впрочем, предпочел бы забыть, - Париж, бывало, над ним смеялся. Он закрыл свой счет в банке, уложил багаж, оставил распоряжения в отеле. Поразительное дело, как легко человек поддается самообману, выдавая маловероятную возможность за несомненный шанс.
Ближе к полудню Стеттон выскочил на поиски своего друга Науманна и нашел его, к большому своему удивлению, в миссии сидящим за столом перед грудой разложенных бумаг.
- Надеюсь, ты не работаешь? - позволил себе съехидничать Стеттон.
- Мой дорогой друг, - ответил, вставая, молодой дипломат, - ты оскорбляешь мою профессию. Ни для чего иного, кроме работы, я сюда не прихожу.
- И потому, я полагаю, заходишь сюда только раз в месяц. Я искал тебя битый час. И зашел в последний раз.
- Однако ты недооцениваешь мою колоссальную трудоспособность. Но по какому поводу?
- Я уезжаю из Маризи.
Науманн удивленно воззрился на визитера:
- Уезжаешь из Маризи? Когда?
- Сегодня вечером.
- Нет!.. А как же мадемуазель Солини?
- Она едет со мной.
- Ну и ну! А другая... мадемуазель Жанвур...
Стеттон нахмурился; он подумал, что опять, как всегда, Виви в его розовых планах является только помехой.
- Не знаю. Полагаю, она поедет тоже, - ответил он.
Было видно, что молодой дипломат ошеломлен этой новостью. Он поднялся, подошел к окну и молча постоял там несколько минут. Потом повернулся, явно желая что-то сказать Стеттону, но не умея подобрать слова.
Наконец он спросил:
- И куда ты собираешься?
- В Париж. - Стеттон взглянул на свои часы и добавил, поднимаясь. Мне нужно обратно в отель. Я рассчитываю как раз сейчас получить сообщение. Я хотел сказать... ты пообедаешь со мной сегодня?
- Зачем... то есть... да.
- Очень хорошо. - Стеттон мгновение колебался, но все же сказал: - Я не знаю... но вполне вероятно, мы будем не одни. Ты не возражаешь?
- Ты имеешь в виду...
- Алина и Виви, может быть, присоединятся к нам.
После короткой паузы Науманн сказал резко и решительно:
- Я приду.